Жёлтые окна

      Ночью я уверенным шагом вышел с территории фабрики и направился к Гертруде, чтобы поделиться радостью. Как это было волнительно, пересекать надзирателей, сжимая документ в руке, и ощущать свою безнаказанность. Гертруда, видимо, ожидала меня: на диване красовалась подушка и тонкое одеяло. Со спокойным лицом выслушала она меня. Ничего не выдавало в ней ни радости, ни печали. Мельком глянув на мой документ, она быстро написала что-то и вышла из комнаты.        — Доброй ночи? — все, что она хотела сказать. Сердилась ли она, или ей было безразлично — не было понятно. Эту ночь я вновь провел у Гертруды. Рано утром она столкнула меня с дивана, бросив передо мной лист.        — Выметайся! — гласила надпись.       Я подчинился, в конце концов, меньше всего хотел причинять ей неудобства своим присутствием. Как я говорил, время было раннее, но ресторан уже был открыт. Посетителей не было, поэтому я сел и стал ждать официанта. Можно было бы ускорить его и позвонить в маленький колокольчик, но это так же могло причинить неудобство работникам ресторана. В моих глазах ресторан, да и любое другое заведение, был живым организмом, потревожив который можно было рассчитывать на недоброе отношение. «Пусть все идет своим чередом» — подумал я. Ждать долго не пришлось. В зал вошли двое официантов, оживленно болтая.        — Жаль все-таки Гертруду! Что за девушка была, и красивая, и молчаливая! Прелесть! А как танцевала…        — Да, черт возьми! И чего хозяин взъелся на нее? Может быть… смотри, посетитель! В такую рань! Обслужи, а я пойду разбужу повара!       Гертруда оказалась безработная. Это объяснило ее поведение. Не замечая официанта, я вышел из ресторана и направился снова к дому Гертруды. После долгого стука она отворила дверь. В гневе она становилась ужасной. Ее губы так искривлялись, что утягивали за собой всю нижнюю часть лица. Без приветствий я решил начать нелегкий разговор.        — Гертруда! Я узнал, что с тобой стряслось и, прежде, чем ты меня выставишь на улицу, выслушай, — уверенно произнес я, поражаясь своему внезапному красноречию. — Понимаю, что тебе нужны деньги на проживание, поэтому, хочу помочь тебе, как ты помогла мне. Сейчас я заменяю хозяина, и моя ставка больше, чем была. Рабочим с супругами выплачивают дополнительные деньги. Предлагаю тебе стать моей женой и немедленно. Кроме денег… Ты восхищаешь меня как женщина!       Озлобленное до этого лицо дрогнуло! Камень был разбит вдребезги! По ее щеке скользнула слеза, и, дрожащими от волнения руками, она взяла карандаш и бумагу.        — Иду собираться! — было написано дрожащей рукой.       Что заставило сказать меня эти слова? Только ли чувство долга и жалость. Я испытывал сильную симпатию к этому человеку.       Через час мы ожидали своей очереди в сводно-разводном бюро. Это бюро было введено в городе достаточно давно, как рассказывали бывалые рабочие. Говорят, раньше были некие церкви, которые занимались тем же, что и бюро, хотя я не имел понятия, что происходит за дверьми, перед которыми мы ждали.       Гертруда часто дышала и крепко сжимала мою руку, я же был спокоен, зная, что мой долг — уберечь человека от беды. В томительном ожидании, я предался мечтаниям о власти и совершенно забыл, где нахожусь. Мне так явно представилась лестница, обитая бархатом, которая подходила прямо к желтым окнам. Внизу собрались все рабочие. Они с благоговейным трепетом смотрели на моё восхождение. Я полез по ней вверх, но, чем больше я лез, тем дальше становились окна. Сперва я расслышал тихий смешок, затем еще один. Вдруг окна брызнули хохотом, я полез быстрее, наращивая темп с каждой ступенью, и вот уже бегу по ней, а смех все усиливается, рвет мне уши.        — Предатель!!! — закричали рабочие и кинулись по лестнице вдогонку. Окна стали выпадать из рам, не переставая хохотать. Они давили, ранили, калечили рабочих, но те не думали отступать, упрямо продвигаясь ко мне. Последнее стекло полетело в меня. Визгливый хохот лишил меня слуха, в последний момент в стекле отразилась Гертруда в белоснежном платье.       Что-то сильно толкнуло меня. Я вскрикнул и очнулся от видения. Это была Гертруда и еще незнакомый мне улыбающийся лысый мужчина в белом костюме. Он пригласил нас пройти в комнату, которая напоминала приемную в хозяйской конторе: повсюду бумаги, перья, карандаши, большой стол и светильник на нем.        — Ваши имена и фамилии запишите тут, — произнес мужчина скрипучим голосом, протягивая чистый бумажный лист.       Я не знал своей фамилии, может, ее не было. Пока Гертруда писала, я оглядел комнату. На корешке одной из книг, было слово «Грей». Решил, что оно подойдет для фамилии, и без колебаний записал ее и имя на лист!        — Гертруда Гаскелл и Гилберт Грей, теперь вы в браке, поздравляю вас! Можете идти, — быстро проговорил мужчина и погрузился в разбор бумаг.       Радости было не много и не мало, ровно столько, сколько может выдержать человек.       Мы вышли на улицу. Ярко горело солнце. Гертруда взяла меня под руку и положила голову на плечо. Неспешна была прогулка до фабрики, где я на несколько дней стал полновластным управителем.