Живи и не помни

Хруст осенних листьев под ногами почему-то всегда напоминал Джону о яблочном пироге – самом вкусном блюде, которое готовила его мама. Он шел, нарочито широко шагая, чтобы листья под его ногами шуршали сильнее. Кроме того, у него было прекрасное настроение, и он просто не мог идти спокойно. Сегодня была среда – день физкультуры, и Джон пробежал быстрее всех, обогнав даже Шона Чемберса – а ведь тот был на класс старше и на две головы выше Джона! А после этого произошло что-то совсем немыслимое – Кэтти из параллельного класса, у которой была самая большая коллекция игрушек из шоколадных яиц и в волосах у которой всегда была вплетена синяя ленточка (по ней Джон узнавал её затылок во время обеда в столовой) - так вот, эта Кэтти подошла к нему после кросса и повязала ему на запястье ту самую ленточку. После этого она быстро убежала к своим подружкам, которые тут же обступили её и стали шептаться, показывая на Джона пальцем и хихикая. Конечно же, Джон сделал вид, что это к нему не относится и с важным видом пошел в раздевалку, словно у него там было срочное дело. Так что да, Джон имел все поводы для гордости. Он уже представлял, как расскажет маме о своей победе, как она будет удивлена, и, возможно, ему удастся уговорить её испечь тот самый пирог. А потом он пойдет играть в футбол с Гарри и её старшими друзьями. Им он, конечно, хвастаться не будет. Но ведь наверняка они заметят ленту на его запястье и спросят, от кого она, и тогда Джон небрежно скажет, что это подарила ему Кэтти... Наслаждаясь подобными картинами своего триумфа, он и не заметил, как пришел к своему дому. Быстро взбежав по лестнице, он несколько раз подпрыгивает, чтобы достать до звонка и ждет, когда за дверью раздастся быстрый шаг матери, торопящейся открыть ему. Но проходит минута, а шагов все не слышно. Джон хмурится. Если у мамы дневная смена, то она заранее говорит об этом, и в таком случае следует попросить ключ у соседки по лестничной клетке, старой мисс Саттон, которая всегда дома. Но сегодня утром мама определенно ничего такого не говорила. Джон как раз решает, звонить соседке или пойти поискать Гарри во двор, когда дверь открывается. Привычное «Привет, мам!» замирает на губах Джона. Мама какая-то... Не такая. Вокруг шеи у нее обмотаны бусы, которые она надевает только тогда, когда у них гости. А платье, которое на ней надето, Джон и вовсе никогда не видел – темно-розовая легкая ткань поблескивает в тусклом свете, исходящем из прихожей. То, как она смотрит на него, напоминает Джону случай, когда он заплакал от того, что она случайно выкинула комикс, который Джон ещё не успел прочитать. Конечно, сейчас Джон вырос, и плакать из-за комикса не стал бы. - Привет, малыш, - мама улыбается ему, но эта улыбка немного нервная, - пойдешь играть во двор? Гарри уже там. Джон не понимает. Что-то случилось в доме? В другой день он был бы рад обойтись без обеда и сразу побежать к друзьям, но ведь он ещё не рассказал маме о своей победе, так что он решает проявить немного настойчивости. - Мам, я хочу поесть... - Поешь в булочной сегодня, хорошо, солнце? Она протягивает ему пятифунтовую бумажку, и Джон только что рот не открывает от удивления. Раньше мама никогда не давала ему больше десятка пенсов, которых хватало на пачку жвачек или самое дешевое мороженое. Перед глазами мелькают заманчивые картины того, на что можно потратить пять фунтов – пожалуй, их должно хватить даже на пистолет с почти настоящими пластиковыми пулями – его давнюю мечту. Ради этого он готов потерпеть и рассказать о своем триумфе вечером. Быстро попрощавшись и получив поцелуй в макушку напоследок, Джон вприпрыжку спускается и бежит в соседний двор, где он и Гарри и их друзья, братья Эш и Сэм Гилмор, всегда играют после обеда. Но, к своему удивлению, он находит там одну Гарри. Она висит на перекладине вниз головой – судя по всему, довольно давно, потому что её лицо по цвету напоминает перезрелую сливу. Джон машет ей рукой, и она рывком переворачивается, заставляя сердце Джона пропустить удар. Он немного завидовал тому, с какой легкостью Гарри ходит по гнилому мосту над бурлящей рекой, прыгает с высоты, выше её самой в два раза и делает прочие опасные вещи – даже Гилморы признавали её смелость, несмотря на то, что она была девчонкой. И хотя за этот год она два раза вывихнула себе руку, а один раз чуть не напоролась на осколок стекла, торчащий из земли на полфута, Гарри не стала осторожнее. Её недовольное лицо дало понять Джону, что случилось что-то неприятное. - Поссорилась с Эшем, да? Гарри всегда соперничала с Эшем, несмотря на их дружбу, и порой это приводило к тому, что он уходил домой, забирая с собой и Сэма. Обычно, на следующий день всё продолжалось, как ни в чем не бывало – благо и Гарри, и Эш не любили дуться. - Нет, - Гарри спрыгивает с перекладины и идет к качели, - они уехали на неделю к бабушке в Бредсолл. - Пропустят неделю школы, - Джон тоже садиться на качели, - везунчики. - Да уж. Некоторое время они молча раскачиваются. Гарри с таким остервенением вскидывает ноги, что вскоре начинает взлетать в воздух почти под прямым углом. Джон наконец решается спросить у Гарри. - Ты не знаешь, что с мамой? Она сказала мне сразу идти на улицу и даже не покормила. Про пять фунтов он решает умолчать. Не то что бы он жадничал, просто... - У нас гости. Джон ждёт, что она продолжит, но Гарри молчит, не переставая раскачиваться. - Кто? Гарри не отвечает и он уже решает повторить свой вопрос, когда она внезапно тормозит ногами качели; раздается ужасный скрип. - Мужчина. Не знаю кто. Я его раньше не видела. Мгновение Джон сидит, ничего не понимая, а потом внезапно картинка складывается в голове. Он широко улыбается. - У мамы что, свидание? – Не дождавшись ответа, он продолжает: - У Джека Пейджа мама недавно вышла замуж, и новый папа подарил ему спиннинг. Теперь по выходным они вместе рыбачат и играют в софтбол. Джон вспоминает, как Джек по секрету ему сказал, что рад, что у него новый папа, ведь старый звонил ему последний раз три года назад, и уж тем более ничего не дарил. Неужели теперь и у Джона будет отец? Мама говорила, что они разошлись, когда Джону было два. Он совсем не помнит папу, но мама не любит о нем говорит, как и Гарри. Неудивительно, что Джон чувствовал себя неловко, когда друзья обсуждали, как проводят время всей семьей. Ведь у него как будто была только половина. Но реакция Гарри на его слова удивляет. Она чуть ли не шипит, когда едко отвечает ему: - Что, продаться за игрушку готов, мелкий? Джон удивленно смотрит на неё. Такой тон он не слышал даже при самой страшной ссоре с Эшем, так что он даже не обижается на «мелкого» и на обвинение в жадности. - Гарри, ты чего? - Ты не понимаешь, да? Она садится на землю, обхватывая коленки, так что Джон может видеть только её худую спину, обтянутую не самой чистой рубашкой. - Мама больше не наша. Теперь она принадлежит ему. Джон действительно не понимает. - Мама любит нас, и... - Теперь она любит его. Гарри порывисто встает, оборачиваясь к Джону. - Ты был слишком маленьким, когда ушел наш отец. Ты просто не знаешь. Не помнишь. Она такая серьезная, когда говорит это, и у Джона появляется чувство, что Гарри мудрее его в тысячу раз. Он не знает, что сказать. По спине проходит волна холодных мурашек. - Пойдем в булочную? У меня... Мама пять фунтов дала. Она хмыкает. - Мне тоже. И что это ты на себя нацепил? Ты что, рождественская ёлка? Джон и забыл о ленточке Кэтти. После этого разговора она кажется ему неуместной. Он чувствует неловкость, когда вспоминает, как сильно гордился ей каких-то полчаса назад. Он засовывает руку в карман и ничего не отвечает Гарри. По дороге в булочную они встречают Молли Хантсвилл и идут туда уже втроем. Они покупают самые дорогие пирожные и большую булку, чтобы покормить лебедей в парке на соседней улице. Это занятие так увлекает их, что домой они возвращаются лишь к девяти. Их встречает мама, одетая в привычные джинсы и темно-синюю блузку. На ужин яблочный пирог и картошка, Джон рассказывает про победу в кроссе и мама, конечно же, крепко обнимает его. Лишь тонкий запах духов и мрачный вид Гарри напоминает ему о том, что было днем. Но в этот раз его сестра ошиблась, и он как никогда рад этому. Мама по-прежнему любит их.