Живи и не помни

Тук. Тук. Тук. - Зачем он это делает? Фрау Штрауб нервно теребит подол своего платья. Ещё бы - за такими, как он, редко приходят. Особенно такие состоятельные джентльмены. - Зачем – не совсем правильный вопрос. Для детей с его синдромом характерна стереотипия и ограниченное поведение. Точно не известно, но, вероятнее всего, они делают это для того, чтобы успокоиться, - быстро, но уверенно говорит Штрауб. Точь-в-точь по методичке «Итак, ваш ребенок аутист», которая лежит в холле интерната. Джим читал её, он знает. Если бы его спросили, что он думает о ней, Джим бы сказал: «чушь полнейшая». Или не сказал бы ничего. И какая к черту стереотипия? Он определенно спокоен. Он лишь кидал мяч с таким расчетом, чтобы он ударялся об стенку одновременно с тем, как сердце в его груди ударяется об грудную клетку. Вот и всё. Джентльмен всё продолжал расспросы. Вопросы его были ужасно банальны – откуда он родом, кем была его мать, сколько лет он в приюте. Джим раздраженно косится на него - в самом деле, всё это можно прочесть в его личном деле, так зачем... В очередной раз ударившись об стену, мячик летит мимо рук мальчика и укатывается куда-то к окну. В руках у мистера газета. Тот самый выпуск. Джим оглядывает посетителя с внезапно вспыхнувшим интересом. Безусловно, англичанин. Безусловно, богат. Недавно приехал, скорее всего, даже не останавливался в гостинице – на брюках грязь, попавшая туда, очевидно, с колес чемодана. Сомнительно, что человек в столь дорогом костюме не сменил бы его на чистый, появись возможность. Итак, богатый англичанин, приехавший в небольшой немецкий город и первым же делом посещающий приют для умственно неполноценных детей? Интересно. - Бином Ньютона, - Джим пристально смотрит на незнакомца. Фрау Штрауб мгновенно прерывает свою речь, удивленно (испуганно?) глядя на него. Кажется, она рассказывала что-то о его матери. Не важно. Мистер тоже оживляется, его лицо выражает заинтересованность. Впрочем, Джим не уверен – он по-прежнему плох в распознавании мимики – авторы книг обычно ограничивались «в его глазах читалась светлая грусть» - туманно и неясно, а те карточки с эмоциями, которые иногда показывала им психолог, были невероятно далеки от реальности. - Именно. Мистер подходит к нему, присаживается на корточки – ведь Джим так и не встал. - Здравствуй. Меня зовут Моррис Мориарти. Мне очень понравилась твоя статья. Он говорит в среднем темпе, не растягивая слова и не пытаясь делать между ними чудовищные паузы, как обычно поступают все, разговаривая с детьми из приюта. Джиму это нравится. - Мистер Мориарти, - начинает тараторить Штрауб, не давая Джиму ответить, - специфика детей с синдромом такова, что они крайне неохотно идут на контакт с новыми людьми. Вы, конечно, можете и даже должны разговаривать с ним, но чтобы он начал поддерживать диалог, нужно дать ему время для адаптации. Какая же она тупая. Джиму хочется укусить руку, которой она нервно потирает пальцы другой. Ей он оставил шрам полгода назад или нет? Рукава длинного платья закрывают запястья, не давая проверить. В обычной ситуации он бы промолчал, но мистер Мориарти определенно не был обычным. Он хочет – да, он действительно хочет понравиться этому джентльмену. В голове всплывают инструкция - «правило трех Пэ», которую он заставил себя выучить наизусть: «Поздороваться, представиться, поблагодарить за знакомство». Итак. - Здравствуйте. Меня зовут Джим. Приятно познакомиться. Звучит донельзя глупо, но таковы правила. Вроде бы у него получилось? Мистер Мориарти хмыкает с нечитаемым для Джима выражением лица. Ему смешно? Джим кажется ему смешным? Раздражение поднимается в нем горячей волной, ударяя в голову и заставляя до скрипа сжимать зубы. Тупой, тупой мистер Мориарти, ничем не лучше других. Глупо было надеяться на что-то иное. - Джим, ты бы хотел заниматься алгеброй с лучшими преподавателями мира? Мориарти улыбается, на этот раз его улыбка эталонна – точь-в-точь с карточки «дружелюбие». Он смотрит прямо в глаза (в голове проносится – «признак интереса, уважения, уверенность, готовность к контакту»). О, даже так. Раздражение уходит, будто его и не было. Что ж, Джим не упустит свой шанс.

***

Он забирает его в тот же день. Джим удивлён – даже для тех детей, от которых в приюте мечтали избавиться (а Джим определенно был из таких), процедура оформления занимала недели. Или мистер озаботился оформлением заранее, даже не увидев его? После они идут в какое-то кафе – самолет будет только вечером. Мориарти заказывает ему мороженое, Джим ест – у него нет каких-то предпочтений в еде. - Тебе чертовски повезло, что нам на глаза попалась эта, - он постукивает по газете, с которой не расстался до сих пор, - эта периодика. Ты надеялся, что тебя заметят, верно? Джим медлит с ответом. Это произошло в канун Рождества. Детям из их приюта дали «удивительную возможность» - кажется, так тогда выразилась их директор, фрау Штихнот, - нарисовать картинку или написать рассказ, посвященный Рождеству, который опубликуется аж в «Abendzeitung». Вроде бы это было связано с масштабной публикацией о умственно отсталом ребенке какой-то звезды – Джим не вникал в разговоры воспитателей. Его «голодный ослик» не снискал особенной популярности – воспитательница не дошла и до середины, когда разорвала его лист на мелкие кусочки. Потом она побежала блевать – но ведь истинное искусство должно рождать отклик, так что Джим был вполне доволен. В их приюте была огромная библиотека – странно, ведь почти никто из воспитанников не мог посещать её. Вероятно, в ней были собраны книги, которые были никому не интересны – многотомные словари, учебники, какие-то технические книги. Но телевизора в приюте не было, а потребность в получении информации никуда не делась – поэтому Джим читал всё, что попадалось под руку. Очень быстро он понял, что тяготеет к алгебре – ему нравилась её точность и изящность. Никто из учителей не понимал его интереса – кажется, они считали, что формулы и математические знаки для Джима подобны красивому орнаменту, который он воспроизводит, не понимая смысла. Идиоты. Так что, на замену «ослику» он написал короткий очерк о биноме Ньютона, в котором формул было больше, чем непосредственно текста. В этот раз его лист не разорвали, но он всё равно был удивлен, когда узнал, что его опубликовали. Пусть среди уродливых рисунков, его работа всё-таки была напечатана. Джим был уверен, что едва ли кто-то из читателей бульварной газеты поймёт его логические выкладки, но... Он был горд, ужасно горд. - Да, - наконец говорит Джим. - Отлично. Думаю, мы с тобой сработаемся, - отвечает Моррис незамедлительно, будто между репликами не было паузы в пару минут. Что ж, это понятно. Вероятно, это будет связано с алгеброй, возможно секс – недавно он прочитал «торговку детьми» Витткоп, так что прекрасно знал, что интерес мужчин к мальчикам бывает далеко не платоническим. Внезапно мистер Мориарти заговаривает: - Я дам тебе всё – лучших преподавателей, лучшее общество, капитал. От тебя потребуется одно – выполнять всё, что я тебе скажу. Если будешь слушаться хорошо – я тебя озолочу. Если нет... Он не продолжает. Он знает, что Джим понял.