Всего лишь никчемный хоббит

►•◄       Он увольняет Маргарет и весь штат прислуги еще до того, как в самый первый раз срывается на них и начинает извергать пламя во все стороны. Он увольняет их, и все уходят спокойно, без каких-либо возражений.       Все понимают, что Смаугу разбили сердце.       В первый день внутри еще не так остро. Всего лишь раздражение. Легкая злость. Дракону кажется, что вот-вот он вновь почует любимый, теплый запах. Дракон пытается убедить себя, что все это шутка.       В первую ночь он засыпает спокойно, но спит плохо. Очень и очень плохо. Под утро понимает, что вся подушка влажная, но это не его слюни. Влага пахнет солью.       Он увольняет Маргарет на третий день. Ее и всех остальных.       Вот сколько он держится. Целых три дня. Всего лишь три дня. Стоит этому сроку истечь, как Смауг понимает, что его прекрасный, ласковый хоббит больше к нему не вернется. Смауг понимает, что его предали.       Предательство это ощущается так остро и болезненно, но в полной мере захватывает его лишь на третий день. В первый дракон просто ходит потрясенный и раздраженный, во второй злится, а на третий… Внутри расцветает такая острая и сильная боль, что хочется разорвать на себе одежду и вскрыть грудную клетку, только бы выпустить ее. Выскрести ее.       Но Смауг ничего не делает. Совсем ничего. В первые дни пытается читать или заниматься территориальными делами, но у него все будто бы валится из рук. На самом деле валится. Пальцы дрожат впервые, и это ощущение незнакомое, непривычное.       Раньше такого никогда не было.       Конечно, раньше все было иначе. Понимая, что ему не удается найти родственную душу в человеческой девушке или может красивом мальчике-эльфе, Смауг раз за разом, вновь и вновь отпускал их/позволял сбежать, но теперь… Все зашло слишком далеко, и, кажется, Бильбо случайно увез с собой его драконье сердце. Надо бы окликнуть его, вернуть, попросить отдать то, что ему не принадлежит, но… На четвертый день, вновь, как и все предыдущие дни до этого сидя перед камином и с толстыми, задернутыми гардинами на окнах, Смауг неожиданно задается вопросом: как же далеко теперь его хоббит? Хорошо ли он ест? Где спит?       Не страдая сентиментальностью, Смауг все же плачет во сне. В первую ночь, во вторую, в третью… Ему и самому это не нравится, но в груди все еще болит, и сделать с этим он ничего не может. Пройдет век, второй, третий, и все забудется само. Болеть перестанет или по крайней мере будет уже не так сильно.       Все образуется.       Конечно же, не сейчас. Не завтра и не послезавтра. Но когда-нибудь…       Смауг сидит перед камином и на пятый день. Он не думает, по крайней мере старается не думать. Любая мысль тянет за собой еще несколько и хотя бы одна из всех оказывается связана с Бильбо. Это причиняет боль.       Кончик его хвоста лежит в камине. Но от этого теплее ему не становится. Руки, лежащие на подлокотниках, то и дело напрягаются, пальцы впиваются в ткань, когти вновь и вновь оставляют скорбные дыры.       Это происходит, когда дракон вновь и вновь натыкается на потребность вернуть хоббита себе. Потребность эта сильная/острая/ноющая. И Смаугу просто хочется спокойствия, ему хочется тепла, хочется родного запаха в коридорах и тихих, привычных звуков в библиотеке.       Ему хочется вернуть свое сердце, но дело ведь даже не в нем. Ему хочется вернуть свое настоящее сокровище.       И все же он держит себя на невидимой привязи. Знает, что так будет лучше. Уверяет себя, что еще миг, еще несколько мгновений и боль пройдет.       Конечно же, она не проходит. Дракон знает, что это было решение лично Бильбо, и поэтому не имеет никакого права удерживать его. Он вообще теперь ничего не имеет.       На шестой день Смауг впервые за последние несколько поднимается с кресла, но не ради того, чтобы подкинуть в камин еще дров. Он поднимается, затем направляет прочь, в подземелья. Ему кажется, что боль можно утихомирить не только временем, но в итоге эта аксиома оказывается всего лишь иллюзией.       Смауг проходит в пещеру, неторопливо снимает уже немного поношенную, грязную/завонявшуюся одежду, а затем прыгает с утеса. По пути он раскрывает свои могучие, широкие крылья, оборачивается огромным, огнедышащим ящером. Нырнув в золото вновь, всего на несколько мгновений ощущает покой, а после…       — Жалкий, несносный хоббит! Предал меня! Забрал у меня все! Вор! Лжец! — его крик отбивается от стен, а боль, наконец, находит выход. Золото, такое драгоценное и такое бесчувственное прямо сейчас летит во все стороны, и звон окружает дракона. Тот ревет, словно раненный, смертельно раненый зверь, и оставляет полосы от когтей на каменных стенах. Крылья хлопают, оглушая, то и дело задевают потолок/золото/стены. Места для такого буйства тут определенно мало, и Смауг понимает, что лучше ему не становится.       Рывком дернувшись к скале, он взлетает в воздух и в полете обращается назад. Тряпичной куклой валится на пол, проезжается по нему, пачкаясь в пыли и грязи. Нежная кожа на спине, руках и бедрах стесывается, но до этого и дела нет.       Дело есть только до боли. До вспыхивающих воспоминаний. Вот тут Бильбо улыбается, а здесь касается его плеч, исчерченных уродливыми шрамами. Вот тут он смущенно бормочет, что боится поправиться и разонравится дракону, а здесь заливисто смеется, отыскав все-таки набросок портрета маленького, надутого Смауга. Вот тут он, немного приболевший, впервые решает доставить дракону удовольствие сам, но целуя его в шею чихает из-за попавшего в нос кончика чужой пряди, и в итоге они оба оказываются в его насморке; Бильбо на него еще несколько дней после даже глаз не поднимает, постоянно краснеет. А вот здесь они встречают рассвет. Тут завтракают в саду. Вот там Смауг еле успевает поймать своего хоббита, летящего с последней перекладины высокой лестницы в библиотеке.       Все это перемешивается и кажется у него внутри что-то начинает кровоточить. Сдерживаться больше нет сил.       Все эти дни сидя перед очагом Смауг думал, что просто переждет. Думал, что просто переживет этот уход так же, как и все предыдущие: никак. Вначале просто посидит у камина. Когда от голода внутренности будут скручиваться в болезненные узлы, а под глазами залягут глубокие тени, выйдет на охоту. Охота взбодрит, и на несколько месяцев он просто улетит прочь.       Недолгое путешествие подарит ему свободы и спокойствия, а после все вновь вернется на круги своя.       Или нет. На самом деле нет. Ничего уже не будет, как прежде, потому что его солнце ушло за горизонт и больше не вернется. Больше не вернется тот, кто помог ему измениться. Больше не вернется тот, кто подарил ему совершенно иной взгляд на жизнь и весь окружающий мир.       Звучит так, словно Бильбо мертв, но ведь в том-то и дело, что он не мертв, он просто взял и ушел, потому что всегда мог уйти, но ведь он даже ничего не сказал, этот лжец и вор, даже не объяснил ему, Смаугу, ничегошеньки, он просто сбежал, просто бросил его тут, оставил одного, просто оставил его одного со всей этой болью!..       Он пробегает по коридорам подземелья, выносится в коридор замка, а затем и вовсе на улицу. Стоит ноге коснуться доски моста, как он вновь взмывает ввысь. Ветер ударяет прямо в морду, ветер раскрывает его крылья.       Ветер приносит с собой слишком близкий и слишком знакомый запах. И дракон, переполненный болью, оглашает округу своим воинственным/смертельно опасным ревом. ►•◄       Бильбо обещает Гэндальфу когда-нибудь все-таки вернуться домой. Гэндальф, высадивший его у калитки-границы драконьих земель, лишь посмеивается и крепко-крепко обнимает напоследок. Он не рассказывает о том, что Торин мертв, он не рассказывает о том, какая разразилась война после того, как дракон улетел из-под горы прочь… Возможно, это нечестно и неправильно, но Гэндальфа не мучает совесть. Он просто понимает, что сейчас вся эта история лишь смутит разум хоббита, тот поддастся новым эмоциям, решит лететь к горе неизвестно ради чего.       Мертвые к живым не возвращаются. Торин уже давным-давно лежит в своей могиле. Но все же если бы он был жив… Гэндальф уверен, что Торин тоже хотел бы для Бильбо счастья. Того самого легкого и будоражащего, веселого и яркого, теплого и трепетного счастья, что хоббит обрел рядом со своим драконом.       Они прощаются спокойно и тихо. Орел взмывает ввысь, Бильбо долго-долго смотрит ему вслед. А затем разворачивается и делает первый, настоящий и глубокий вдох. Впереди ему предстоит долгий путь.       Преодолевая город за городом, хоббит бредет по широкому тракту. Первую ночь он проводит в пролеске рядом с трактом, но идея эта оказывается не слишком удачной. Даже несмотря на присутствие высокого, широкого костра, Бильбо все равно немного мерзнет. Все его вещи остались в замке, а штанишки с жилетом хоть и теплые, все же не слишком подходят для ночи в лесу, в начале весны.       Однако, Бильбо не сдается. Он убеждает себя не спать, сидит у костра до восхода, а затем торопится в город. Мимо первого он прошел еще во вчерашнем дне, а в дне сегодняшнем добегает до второго. Солнце вновь тянется к зениту, когда уставший и все еще продрогший хоббит стучится в небольшой домик со светом, что льется из окон.       Его встречают удивленно, но невероятно радушно. Его согревают, кормят, укладывают на лавке у печи. Как бы сильно Бильбо не хотелось поскорее вернуться в замок, он не может ничего с собой поделать и целый день тратит на сон. Зато после просыпается свежим и полным сил.       Все остальное путешествие выходит скорым и заполненным теплыми воспоминаниями. Тот хороший сон помогает ему вернуть не только силы, но и расставить все сомнения/терзания/мысли по своим местам, а некоторые даже бессовестно выкинуть из головы. Бильбо понимает, что больше не отступится/не отвернется. Конечно, когда-нибудь ему нужно будет вернуться в Шир, но сейчас… Он очень хочет вернуться и еще сильнее хочет извиниться. Он хотел просто обнять Смауга.       Тракт не извивается, а тянется по прямой и ныряет за горизонт. Бильбо тоже идет по прямой. Во втором городке, задержавшись на целый день ради отдыха, он старается больше не останавливаться. Ведь третий день хоббит проводит в пути и как раз к ночи достигает третьего города. Там его принимают на ночлег так же открыто и спокойно. Усаживают ужинать за стол вместе со всем большим, фермерский семейством.       Не имея возможности отплатить хоть чем-то, Бильбо рассказывать деткам — двум прелестным девочкам лет семи и маленькому драчуну-мальчишке лет двенадцати — сказки. Те заслушиваются так сильно, что не только не перебивают, но даже и не засыпают до самой полуночи.       Бильбо рассказывает им о драконах.       Конечно, есть вещи, которые он добавляет от себя, но в основном… Его сказка — всего лишь жизнь Смауга. И у его сказки счастливый конец.       Тогда, в утро четвертого дня покидая третий город, Бильбо еще не знает, что сказка эта разнесется, словно подхваченная ветром, по всей территории Смауга, а год спустя жители впервые устроят драконий праздник. Это сказка станет преданием и легендой, которая после будет передаваться из уст в уста. Многое сотрется и исчезнет, друг и приятель дракона превратится в девушку, а после и в принцессу, и под конец не «принцесса» спасет дракона, а он ее, но… Разве же это важно?       Конечно же, нет.       Бильбо идет упрямо. Каждый раз останавливаясь на ночлег, он всю ночь греется у печки, а на утро вновь и вновь отказывается от теплой одежды. Ему кажется, что это будет честно: пока Смауг страдает, он сам мерзнет, вновь и вновь вышагивая по тракту. Пока Смауг страдает… Бильбо чувствует его боль, потому что руна ни на миг не перестает жечь.       На самом деле, чем ближе хоббит подходит к замку, тем она жжется сильнее, но он терпит и молчит. Он больше не плачет. Сидя вечерами у теплой печи и слушая тишину, что повисает в каждом новом доме, когда все укладываются спать, Бильбо иногда рассматривает свои руки. Он вспоминает, как переплетался пальцами со Смаугом, он вспоминает, впрочем, все, что они делали вместе.       Ему не стыдно. Ему даже почти не больно. Любовь все еще живет в его сердце, и Бильбо знает, что его любовь спасет их обоих, даже если свою Смауг уже сжег и пустил по ветру. Его любовь придаст ему сил.       Хоббит верит в это всем своим сердцем, и выходит именно так. В утро шестого дня, скорее даже ближе к полудню, он видит первые переливы широкой водной глади и высокий-высокий замок у горизонта. Улыбка расцветает на его губах. Улыбка не исчезает даже тогда, когда ветер ударяет в спину, подгоняя, а затем раздается оглушающий, болезненный рык.       Все возвращается на круги своя. Он больше не сомневается. Он больше не тревожится. Когда вновь раздается сотрясающий деревья рев, он не вздрагивает.       Ему хватило не слишком долгого полета, чтобы неожиданно четко и ясно осознать, что дом его никуда не денется. Он может вернуться туда через год или два. Даже через десятки лет может вернуться.       Шир — это ведь не место волнений и изменения. Шир — это тишина и спокойствие, легкая меланхоличная радость в каждом мгновении.       «Шир будет на месте.» — так сказал Гэндальф, пока хоббит спускался с орла на землю. И это было правдой.       Шир будет на месте.       Чем ближе Бильбо подходит, тем громче становятся хлопки массивных крыльев и огонь, что вновь и вновь длинной струей вспыхивает в облаках. И надо бы боятся, надо бы развернуться, да побежать прочь, ведь это же Смауг! Ужасающий дракон!       Хоббит лишь улыбается на уголок губ. Конечно же, он боится и боли, и смерти, но… Он знает, что это не повод бросать Смауга. Нет-нет-нет. Не теперь. Не после всего, что случилось с ними и между ними.       — Проваливай! Жалкий, никчемный полурослик! Разве я не предупреждал тебя? Грязное ничтожество!.. — Смауг ревет и стенает. Бильбо мог бы слышать лишь грозность и злобу, если бы не слышал боль. Боль и горечь. Одиночество. — Уходи, жалкий полурослик! Уходи, иначе я сожгу тебя дотла! Жалкий предатель! Что тебе нужно от меня, а?! Я был груб с тобой, так уходи же! Проваливай!       — Смауг… — его шепот звучит осторожно, но договорить ему никто не дает. Поперек тракта ложится огненная черта, не давая ему ступить дальше. Бильбо замирает, отскакивает, чуть не обжигаясь, но лишь губы поджимает. Медленно снимает кольцо.       — Беги, неуклюжий трус! Думаешь, я лгал тебе?! Я сожру тебя с костями и потрохами, двуличный хоббитс! — Смауг облетает круг и все хлопает, хлопает, хлопает своими могучими крыльями.       Бильбо качает головой, надевая кольцо, а затем ныряет в овраг сбоку. И срывается на бег. Если бы дракон правда хотел убить его, он бы не сомневался, не преграждал бы ему путь. И значит не все потеряно. Значит надежда еще есть и надежда расцветает с каждым мгновением все сильнее.       Бильбо сорвано дышит, проносясь сквозь лес и то и дело чуть не падая, запинаясь о корешки да палки. Он не сдастся. Он задыхается от быстрого бега, но знает, что не сдастся. Над головой то и дело пролетает Смауг. Он все еще рычит какие-то неприемлемые оскорбления, требует, чтобы трус показался…       Но он не сжигает лес, чтобы найти Бильбо или же сжечь его окончательно. Он рычит и ревет, но хоббит слышит, далеко не тот обозленный рев, что должен.       Лес заканчивается слишком быстро, и вот задыхающийся Бильбо уже вылетает на тракт вновь. Он снимает кольцо, не останавливая своего бега, и рваными, дергаными движениями пытается вернуть его на цепочку. До моста остается десять шагов. Затем шесть.       — Я ненавижу тебя! Ничтожный! Трусливый! Жалкий и гадкий вор! — Смауг рычит и кажется начинает снижаться. Бильбо, наконец, застегнув непослушную цепочку, лишь прибавляет скорости. Он надеется, что дракон не будет жечь собственный мост. Он надеется, что дракон не будет жечь собственный замок.       — Я люблю…тебя… Люблю…слышишь?.. — его голос рвется от сбитого дыхания, его колени дрожат, подкашиваются, но он продолжает бежать. Крик раздается не сразу, а когда раздается, у Бильбо все внутри сжимается больно и сильно.       — Лжец!       Он преодолевает мост, а затем, уже ступив на территорию замка, оборачивается. Пытаясь вернуть себе спокойное дыхание, Бильбо хмурится, сжимает руки в кулачки так сильно, что звенья цепочки впиваются в плоть ладошек до боли. Смауг заканчивает очередной круг, а затем неожиданно разворачивается к нему. И пикирует вниз.       — Прости меня! Я ошибся! Я не хотел уходить, слышишь?! Я хочу… Всего лишь дай мне сказать, Сма…       — Не смей даже произносить мое имя! Ничтожество! Убогий, слабый, двуличный хоббитс! — Смауг делает взмах крыльями. Внутри него разливается пламя.       В одно мгновение у Бильбо неожиданно возникает сомнение: неужели Смауг убьет…его?.. Но он лишь сжимает зубы и отмахивается от всего лишнего. От всех лишних мыслей и чувств. От всего-всего.       И все же он пятится. Шаг, затем еще один, и вновь, и вновь, и вновь. Дракон все еще летит прямо на него. Его пламя все еще клубится по чешуей, где-то в груди.       Стена встречает спину хоббита ударом, но он лишь вжимается в нее сильнее. Хочется закрыть глаза, чтобы не видеть собственной смерти. Хочется закричать. Бильбо не делает ни того, ни другого. Он смотрит дракону в глаза и тихо, обезоруживающе шепчет:       — Ну же, вредная ты ящерка…       Смауг теряет высоту рывком. Давится собственным огнем, а затем просто летит вперед и вниз. Бильбо смотрит на его крылья, но дракон даже не пытается вернуть себе высоту. До земли остается не так много, как неожиданно его тело меняется, обращается назад.       Хоббит дергается вперед, но удерживает себя на месте. Словно безвольная детская игрушка, Смауг кубарем падает на песок и катится по нему. Когда, наконец, останавливается, до Бильбо ему остается не так уж много.       — Не смей… Не смей лгать… — теперь его рычание вроде бы человеческое, но такое болезненно драконье разливается у входа в замок. Бильбо вжимается лопатками в стену. Бильбо сглатывает.       Смауг нагой и тощий. Под его глазами темные круги недосыпа, а в его глазах Средиземье боли. Вся его бледная, нежная кожа покрыта ссадинами и порезами от падения. Они кровоточат, добавляя картине пугающей обреченности и скорби.       Но дракон поднимается на ноги. Дышит сорвано, с хриплым присвистом и болью. Дышит так, словно сломал что-то у себя в груди, пока падал на землю. Однако, самого Смауга это, похоже, почти и не беспокоит. Он преодолевает расстояние между ними в пару шагов, и его когтистая, сильная рука тут же прижимает Бильбо к стене за горло. Давит сильно.       Бильбо закашливается и хрипит. Цепочка выпадает из его руки, а затем обе тянутся к бледному запястью, пытаясь ослабить давление. И хоббит дергается, дрожит, со страхом, но все еще без сомнений смотрит в ярко-желтые, ледяные глаза напротив.       А затем Смауг срывается на изломанное, избитое рычание. Он, кажется, теряет возможность говорить от боли и терзаний, но хватка становится мягче. Его глубокие холодные глаза слезятся, но рык не прекращается ни на мгновение. Даже вроде бы ненавидя Бильбо всем своим сердцем, он все еще не может сделать ему по-настоящему больно. Теперь уже не может.       Бильбо делает вдох поглубже, видит, как слезы капают на чужие пыльные щеки, видит, как Смауг пытается донести до него то, насколько же ему больно.       Помедлив хоббит отпускает его запястье и тянется руками вперед и вверх. Рука не дает двинуться, но Бильбо все же двигается. Сам душит себя драконьей рукой, подаваясь вперед всем телом и обнимая, наконец, ладошками бледное лицо.       — Я совершил ошибку, Смауг… — Бильбо начинает тихо и осторожно. Он старается, чтобы голос его звучал мягко и нежно; он тянет дракона ближе к себе. Тот, хоть сопротивляется, но все же поддается. — Все это время я жаждал вернуться домой, что даже не заметил, как это место стало моим домом. — Бильбо заглядывает в его глаза и стирает большими пальцами влагу и пыль. Он больше не боится. Он больше никогда не будет бояться. — Я хочу быть здесь, быть рядом с тобой. Но я не могу оставаться здесь вечно… Когда-нибудь мне нужно будет вернуться в Шир, когда-нибудь тебе придется отпустить меня. — в горле встает ком, и его глаза тоже по-глупому намокают. Сильная, теплая ладонь медленно соскальзывает с горла и просто повисает безвольной плетью. В глазах Смауга появляется немой, повсеместный ужас, и это, наверное, первый раз в его жизни, когда ему становится так страшно. Но Бильбо лишь вздыхает и продолжает шептать: — Сейчас я хочу быть здесь, хочу жить здесь. Я хочу быть рядом с тобой.       Мягко улыбнувшись сквозь слезы, Бильбо тянется вперед и одновременно притягивая Смауга к себе. Тот больше не сопротивляется. Позволяет поцеловать свою влажную щеку, позволяет обнять и обнимает в ответ. И тихо-тихо шепчет:       — Только не уходи от меня… Не уходи от меня, слышишь? Никогда-никогда не уходи от меня, мое сокровище… Не уходи…       — Хорошо. Я не уйду.       Бильбо решает что останется тут на некоторое время. А затем отправится домой. Когда-нибудь он точно-точно все-таки отправится домой.       Так и случается. Множество лет спустя он отправляется домой, но только лишь ради того, чтобы по пути забрать из-под горы свое золото, а так же все свои пожитки из Шира. Многие удивляются, почему он выглядит таким все еще молодым и полным сил, но Бильбо лишь отнекивается, да шутит. Не рассказывать же, что эта драконья магия и их со Смаугом связь продлевают его жизнь и поддерживают здоровье. Путешествие занимает почти год, в процессе Бильбо передает кольцо Фродо, успевает недолго пожить у эльфов… А затем все равно возвращается. Смауг тихо бранится из-за его долгого отсутствия, но лишь для виду и совсем чуть-чуть.       Стоит Бильбо упомянуть, что он лишился кольца, как дракон тут же оживляется. Понимает: теперь их прятки станут намного интереснее и веселее, чем раньше. The end.