They always preached it was black and white, Они всегда проповедовали, что есть лишь черное и белое, So in the middle feels right. Так что в середине будет намного лучше. Are we too far gone? Мы слишком далеко ушли? Can we ever be too far gone? Сможем ли мы когда-нибудь уйти слишком далеко? Am I too far gone Я слишком далеко ушел For you to save me, save me Чтобы ты спас меня, спас меня How couldn’t you see that I was crazy? Как ты мог не заметить, что я просто схожу с ума? Can we start from the beginning now? Можем ли мы начать с начала прямо сейчас? It feels like I’m really living now. Я чувствую, что действительно живу сейчас.
Sir Sly — Too Far Gone
►•◄ Бильбо успокаивается, но слезы так и не уходят. Вокруг раскрываются пока что не слишком красивые, бледные поля и равнины. Снега только-только сошли, и чтобы все вновь зацвело, нужно немного обождать. Только вот ждать ему некогда. Они оставляют позади первый городок из тех четырех, что стоят на пути извилистого, широкого тракта, и хоббит только в этот момент понимает, что Гэндальф еще не произнес ни единого слова. Не то чтобы это было важно, но все же… Ему кажется, что было бы неплохо, если бы волшебник сказал, что думает. Ведь его мысли всегда такие мудрые и верные. Бильбо был бы не прочь перенять от него что-нибудь верное/правильное прямо сейчас. Они летят на орле всю дорогу от самого моста у оставленного позади замка. Этот орел похож на тех, что спасли их от орков тогда, на утесе. Размах его крыльев невероятно широкий, а темные перья мягкие. Хоббит сидит на сильной, мощной спине позади Митрандира и старается держаться за перьевой покров осторожно. Ему не хочется лишить такую прекрасную птицу хотя бы одного перышка. Он и так уже испортил достаточно на сегодня. Но почему испортил?.. Почему… Изредка утирая тихие, горячие слезы, Бильбо продолжает смотреть вдаль и по сторонам. Он не хочет оборачиваться, просто потому, что хочет этого слишком сильно. Правда, хочет этого. Осознание не приходит неожиданно. Он не хлопает себя по лбу, не вскрикивает о том, каким был глупцом и не начинает просить вернуть его назад. Хоббит сидит тихо. Небо над ним ярко-голубое, а вот земля блеклая, грязная. Кроме ветра, да взмахов сильных крыльев ничего не слышно. Бильбо понимает, что ему определенно нужен совет, но все же понимает и то, что не смеет просить его. С каждой новой милей, что они пролетают, он осознает, что именно сделал. Осознает и даже не смеет оправдываться. Кольцо хоббит снимает, как только усаживает на спину орла. Пока птица взмывает в воздух, он осторожно надевает его на цепочку, застегивает ее и из рук так и не выпускает. Неторопливо прокручивает в пальцах, пересчитывает звенья, пытаясь привнести в себя немного равновесия. Равновесие не привносится ни на миг. Вроде бы Гэндальф пришел за ним, Гэндальф так долго искал его и вот нашел, а теперь забрал. Гэндальф спас его, Бильбо, от всех тех ужасов. Только вот каких именно ужасов? И…нужно ли было это спасение? Что вообще ему было нужно? Ведь его жизнь была такой тихой и такой умиротворенной. Смауг был заботливым, осторожным и… Смауг менялся ради него. Смауг предоставил ему дом, предоставил ему свою душу и сердце. А Бильбо просто ушел. Просто взял. И ушел. Его руки осторожно перебирают цепочку, и кольцо скользит все дальше и дальше, избегая подушечек его пальцев. Если бы шум от взмахов сильных крыльев был немного тише, хоббит бы даже услышал невесомый перезвон. Однако, он не слышал ничего. Не слышал ничего, кроме своих мыслей. И не видел ничего, кроме того пустого/холодного драконьего взгляда. Уже на пороге, повернув голову и заметив выражения лица Смауга, Бильбо же мог остановиться. Он мог хотя бы помедлить чуть дольше, он мог бы хоть немного успеть разобраться… Но он не сделал этого. Почему он не сделал этого?.. Впереди его ждал дом. Родные стены, родная теплая постель, родная посуда… Все это время, с самого первого своего дня в драконьем замке, Бильбо жил лишь благодаря мысли, что когда-нибудь он все-таки вернется в Шир, увидит своих друзей и знакомых, зайдет в свой дом. Вначале он разрывался от сомнений вернется все же или нет, после — когда дракон начал вести с большей симпатией — это сильное, неуёмное желание вернуться отошло чуть назад под давлением других тяжелых/путанных/смущающих мыслей. И все же оно никогда не пропадало. Ни на единый миг Бильбо не переставал жаждать сбежать/уйти/направиться в свой настоящий дом. Только вот… Правда ли он так жаждал?.. Теперь уже сказать точно было слишком уж сложно. Резко объявившаяся возможность просто сбила его с толку. Все произошедшее после — всего лишь ошибка. Ошибка, что будет стоить ему слишком дорого, если Бильбо только лишь посмеет исправить ее. А если не посмеет? Если он не вернется, если так и оставит Смауга наедине с самим собой? Чего эта его, хоббита, ошибка будет стоить дракону? Бильбо все еще слишком четко помнит, как в один из вечеров Смауг решил поделиться с ним…теми самыми историями о предыдущих гостях своего замка. Он рассказывал медленно и очень-очень долго. Подбирал слова осторожно. И все же не скупится на правду. А правда вся заключалась в том, что никто никогда не пытался понять его. Никто и никогда не желал сблизиться по-настоящему, никто и никогда не хотел хотя бы подружиться с ним. Смауг чувствовал себя брошенным и одиноким с того момента, как покинул ту равнину среди горных хребтов. С того момента, как покинул свой дом. Ни единая девушка и ни единый парень — будь они хоть эльфами, хоть людьми, хоть дальними-дальними родственниками гномов — что оказывались в его замке, никогда не стремились наладить отношения по-настоящему. Они все стремились сбежать. Они все сбегали. В тот вечер, слушая все эти истории и украдкой утирая чувствительные слезы, Бильбо пообещал себе не бежать. Он пообещал себе, что не сбежит, что не станет еще одним среди других десятков беглецов. И что же произошло теперь? Что же произошло?! Хоббит пытается найти ответ, но правда не может. Уже и сам не знает, чего хочет и что ему нужно. Однако, он почти чувствует, как руна на плече печет и чешется, буквально желая его безраздельного внимания. Это лишь Смауг. Смауг, который остался там, в своем огромном замке, и остался совсем один. Смауг, который… — Ты ничего не хочешь рассказать мне, Бильбо? Стоит им пролететь мимо второго городка, как Гэндальф неожиданно подает голос. Солнце медленно поднимается к зениту, а Бильбо лишь громче всхлипывает от неожиданности. Глаза режет, все рукава уже влажные от слез, а голова начинает побаливать. Он чувствует себя как никогда слабым и раскисшим, но и сделать с собой ничего не может. Ответственность наваливается лишь более тяжким грузом, ведь он соврал волшебнику. Волшебник шел за ним так долго и так далеко. Просить развернуться сейчас было бы слишком нагло и бестактно, но хуже было лишь то, что Бильбо и сам не понимал: нужно ли разворачиваться?.. Мысли о драконьей боли причиняют и ему, Бильбо, боль, но все же внутри есть стойкое знание, что у каждого из них двоих есть свой собственный путь. Хоббит должен вернуться домой, дракон должен остаться дома. Но кому они должны это? И разве вежливо уходить вот так, не попрощавшись? Хотя дело ведь даже не в вежливости… Дело в том, что… Бильбо зажмуривается и мотает головой, пытаясь растрясти видения того, как Смауг смотрит на него с нежностью, как Смауг касается его с трепетом, как Смауг целует его с мягкостью. Голова лишь начинает кружиться. Он впивается пальцами в перья, только бы не полететь вниз, к земле. Его молчание длится слишком долго, но хоббит не замечает. Он правда не замечает этого вовсе. Гэндальф, похоже, расслышавший его всхлип, немного взволнованно спрашивает: — Ты плачешь? — и укладывает свой посох поперёк мощной орлиной шеи удобнее. После оборачивается. Бильбо сидит за его спиной, подогнув под себя ноги, и мотает головой, вновь рассыпая вокруг соленые капли. Закрывает глаза одной ладошкой, на сжавшемся мизинчике ее покачивается цепочка с кольцом. И он шепчет, затем прочищает горло, говоря громче. А голос только и делает, что дрожит. С каждым мгновением Бильбо все сильнее и сильнее понимает насколько неисправима его ошибка. — Нет-нет, все в п-порядке. Я просто очень…р-рад… — горло перехватывает спазмом, и он закашливается. Зажимает его ладошкой. Теперь глаза оказываются видны, и они с обернувшимся Гэндальфом встречаются взглядами. Дело ведь не в том, что Смауг поклялся убить его… Даже смотря волшебнику в глаза, Бильбо так и не может изменить ход своих мыслей. Не может перестать думать о Смауге. На самом деле он не боится драконьего гнева, но боится драконьей боли. Он боится, что Смауг изменится, что ожесточится, что… Бильбо просто боится, что Смауг сломается. Бильбо боится этого так же сильно, как Смауг боялся потерять его. Они все еще смотрят друг другу в глаза. Гэндальф вздыхает, уже приоткрывает губы, но Бильбо лопочет первее: — Я… Я солгал вам… Я… Все, что я говорил, было ложью и… — Я знаю. Волшебник кивает и мягко, слишком мягко улыбается ему своей мудрой улыбкой. Вопреки ожиданиям хоббита, он не отворачивается, а наоборот лишь поворачивает голову и плечевой пояс еще сильнее, почти до упора. Бильбо чувствует себя настолько раздавленным, что у него даже не остается сил на удивление. Он лишь потупляет взгляд, даже не зная, что бы еще сказать. Все ведь и так ясно. — Хозяин замка не рассказал мне всего, но я, каюсь, околдовал его главную служанку. Возможно, мне не стоило этого делать, но для меня было важным узнать: был ли ты здесь на самом деле. Когда дракон унес тебя… Я сразу заподозрил неладное. Не сразу я лишился всех важных дел, завершив их, но как только освободил себя, я тут же направился на твои поиски. Его голос убаюкивает. Бильбо не сразу замечает, что медленно успокаивается и тянется всем своим существом к этому уверенному, но бесконечно мягкому тону. Утерев саднящие глаза, он делает вдох поглубже, затем надевает цепочку на шею. Прежде чем спрятать кольцо под рубашку, хоббит сжимает его в кулаке, но на самом деле не его, а себя. Он правда пытается убедить себя, что все сложится хорошо. Что именно Бильбо так до конца определить и не может, но все же… Он верит. Правда верит. Или хотя бы пытается. — Ты даже представить не можешь, как часто я сходил с верного пути и как часто дни и ночи проводил в дороге, не желая останавливаться даже на мгновение. Ох, как велика же была моя радость, когда я дошел сюда… В этих краях давно ходили легенды об огромном, багровом драконе, что обитает в замке на скале, и вначале мне еще казалось, что верить им будет слишком опрометчиво, а после… Маргарет рассказала мне все Бильбо. От начала и до конца. И я знаю, что терзает тебя. Бильбо поднимает на него глаза с надеждой. Пусть Гэндальф просто укажет ему верный путь, пусть просто скажет, что весь этот полет ошибка и что ему нужно вернуться. — Все это время ты терзался мыслью, что никогда не вернешься домой. Ты думал о том, что никто не придет за тобой, что никто не спасет тебя… Я пришел не для того, чтобы спасти тебя, мой дорогой хоббит. Я пришел для того, чтобы убедиться, что ты в сохранности и безопасности. — Гэндальф вновь улыбается ему, и теперь в улыбке мелькает легкая хитринка. Бильбо держит язык за зубами, не желая перебивать, но все же… Он медленно начинает понимать, к какому выводу волшебник ведет его. — И насколько же огромно было мое удивление, когда ты попросился домой… Говоря о твоей…о вашей привязанности друг к другу, Маргарет казалось начинала расцветать прямо на глазах, а что же ты? Не могу поверить, что ты — тот, кто не отказался даже от упрямца Торина, хоть тот и был неоправданно невежествен и жесток — так просто сбежал… — Я не… Я…сбежал. — в первое мгновение Бильбо еще хочет отвернуться/отказаться/оправдаться, но после лишь тихо кивает и сдается. Он сбежал. Он перенервничал из-за неожиданности и спешности всего происходившего, а затем сбежал, так и не обдумав и не взвесив все свои возможности. Глупый-глупый хоббит. — Я не порицаю твой выбор, мой дорогой Бильбо, однако… Отчего же ты плачешь так горько? Неужели думаешь, что я буду ругаться и гневаться, если ты посмеешь попросить вернуть тебя?.. — Гэндальф качает головой и, наконец, отворачивается назад. Его голос, все такой же спокойный и неспешный, долетает до Бильбо вместе с ветром: — Я пришел не для того, чтобы обязательно вернуть тебя. Говоря откровенно, я буду лишь рад, если твое приключение продолжится и в его процессе ты найдешь свое счастье и свой истинный дом. Бильбо хмурится. С его плеч тихо и незаметно осыпается крошка ответственности. Ему ведь казалось, что, пойди он с Гэндальфом, это будет по меньшей мере честно. Ведь тот проделал такой путь ради него, ведь преодолел так много препятствий и терний… А вышло все совсем иначе: Гэндальф просто хотел, чтобы он был счастлив. Чего же хотел сам Бильбо? Все неразрешенные до этого вопросы начали пропадать один за другим, и хоббит вздохнул с крохами облегчения. Но не расправил плечи. Один-единственный вопрос так никуда и не исчез: чего же хочет он сам? — Я… Я хотел бы попросить у вас совета. Я правда не уверен, что… — Обернись. Я уверен, что тебе хочется этого больше всего прямо сейчас, так сделай это. Обернувшись, ты сам все почувствуешь. Бильбо медлит. Чуть нервно покусывая губу, он кивает, даже не желая обращаться внимание на обычную мелочь: волшебник его не видит. Пальцы сминаются в кулачках, короткие ноготки врезаются в плоть ладошек. Он медлит. Скосив взгляд в землю, понимает, что они пролетели уже третий город подряд. А значит времени остается не так уж много, времени, говоря откровенно, остается совсем мало! До четвертого города — Бильбо знает, он изучал карты в библиотеке — совсем немного, а от города до границы и того меньше. Но обернуться так…сложно. И так страшно. Так невероятно страшно, что обернувшись, он ничего не почувствует. Что просто моргнет, осмотрит неказистую землю, а затем полетит дальше. Все эти перемешанные чувства давят. Они наталкиваются друг на друга, раздирают его на части. У Бильбо раньше никогда такого не было. Никогда-никогда-никогда раньше у него не было ничего хоть немного похожего, и поэтому теперь он просто теряется. Становится маленьким и незаметным, среди всех этих бушующих эмоций и ощущений. А затем оборачивается. Оборачивается и чувствует. +++