Материалист

Ран еще раз с сожалением посмотрел на открытую дверь и, не терпящим возражений тоном, сказала: - Всё. На сегодня больше никаких расследований. Идем спать. Шиничи не стал возражать. Глаза буквально слипались, а книга казалась неподъемной. Нет, всё-таки, по-настоящему, к детскому телу привыкнуть так и не удалось. Детектив хорошо знал, насколько бессонница может притуплять бдительность. Кроме того, то, что он вот так отключился, могло означать, что он слишком пренебрежительно отнесся к особенностям своего нынешнего положения. Нанести вред здоровью, не рассчитав нагрузки, было слишком просто. И никто не мог поручиться, во что это выльется, когда он вернется в норму… Шиничи почувствовал, как мысли сворачивают на ту же депрессивную колею, что и в день приезда, и небольшим усилием воли вернул их на правильный путь. А то искать у себя болезни, которых нет – уже само по себе заболевание. Тем временем, все приготовления ко сну были завершены, и Ран первой ушла мыться. Сам Шиничи сомневался, найдет ли в себе силы хотя бы почистить зубы. Расстеленный футон выглядел до безобразия уютно и заманчиво. Но запускать себя было нельзя – пренебрежение к себе прямой путь к неаккуратности мышления и так далее… Детектив зевнул и принялся стягивать с себя одежду. Кажется, он здорово вспотел во сне – она казалась такой влажной… Он остановился. Но она же совершенно не пахла! На всякий случай он еще раз принюхался. Потом на вытянутых руках рассмотрел пиджак. Потом потрогал рубашку. Влажным был только пиджак. И вовсе не в тех участках, где можно было бы подумать. Может быть, несколько капель упали, когда он выходил во двор, посмотреть на собаку? Это было бы простым и удобным объяснением… Вот только за ужином пиджак десять раз успел бы высохнуть. Может он недавно прошел под сломанным или старым кондиционером? Вряд ли, кто включает кондиционер в такую погоду. Да и потом, из-за нескольких капель одежда бы так не отсырела. Это скорей выглядит так, будто он попал под мелкий дождь. Или шел через густой туман. А он ничего такого не делал. Это начинало походить на загадку. Нужно было найти больше подсказок. Шиничи, с любопытством, посмотрел на свои, все еще надетые, носки… И сощурился. Он точно переодевал их, вместе со всей остальной одеждой, когда они вернулись из храма. Не мог не переодеть – носки тоже промокли насквозь. Но сейчас носки были все в брызгах. Входя на крыльцо, он бы не успел их так запачкать. Тем более, что на ногах тоже были брызги и очень узнаваемые. « Влажная трава. Скорей всего придорожная – следов слишком мало. Не позднее, чем двадцать минут назад», - сделала вывод рациональная часть его сознания. Сам Шиничи в это время щипал себя за руку, чтобы убедиться, что абсурдная ситуация реальна. Он определенно куда-то ходил. Но, почему-то, совершенно об этом не помнил. Почему? Он ощупал собственные волосы. Заглянул себе под ногти. Попытался осмотреть себя со всех сторон – как если бы он был каким-то незнакомцем. Выводы сбивали с толку. Могли ли потеря памяти и сонливость быть вызваны каким-то препаратом?.. Зачем кому-то понадобилось ему что-то давать? Что же он узнал или увидел? И, если уж на то пошло, почему его просто не убили? Были уверены, что он не вспомнит? Или неизвестным необходимо было выиграть несколько дней или даже часов, а вспомнит ли он позже, не имело значения? Это было связано с похищениями в деревне или здесь происходило еще что-то? Вопросов было слишком много… В коридоре послышались шаги, и детективу пришлось распахнуть книгу и спрятаться за ней. Выражение смятения никак не желало убираться с лица, а пугать подругу не следовало. Очередная не стыковка бросилась в глаза в самом прямом смысле слова – он открыл книгу на той же странице, на которой заложил ее, когда Ран его разбудила. Но это же было самое начало рассказа! Если он читал со своей обычной скоростью, то, в любом случае, должен был остановиться гораздо ближе к середине. «- И вы, человек науки, верите, что это явление сверхъестественное? - Я сам не знаю, чему верить. Холмс пожал плечами. - До сих пор моя сыскная деятельность протекала в пределах этого мира, - сказал он. - Я борюсь со злом по мере своих скромных сил и возможностей, но восставать против самого прародителя зла будет, пожалуй, чересчур самонадеянно с моей стороны. Однако вы не станете отрицать, что следы на гравии - вещь весьма реальная?» - прочитал он, зависшие перед глазами буквы, словно пытаясь найти в них ответ. - Конан-кун! Я очень рада, что ты любишь читать, но не стоит делать это во время переодевания, - Ран, наконец, зашла в номер и теперь не знала, сердиться ей или смеяться. - Прости, Ран-нээчан! – Шиничи скорчил виноватую рожицу. И, не дав подруге опомниться, бросился из комнаты, со словами: - Я пойду чистить зубы! - Хотя бы книгу оставь, - пробормотала подруга вдогонку. – А еще говорят, что современные дети не любят читать… Коридор был успокаивающе прохладен. Свет горел ровно и ярко, словно пытаясь уберечь и без того расшатанные нервы постояльцев. Шиничи замедлил шаг и перехватил книгу. Сомнительно, что на ней окажутся какие-то следы… Но кто-то же вложил ее ему под щеку? Он почти дошел до дверей мужского туалета, когда почувствовал ВЗГЛЯД. Правда, это был не тот пристальный взгляд, которым тебя сверлит спрятавшийся за углом преступник. Затаившиеся люди всегда боятся, что ты почувствуешь их интерес… А сейчас на него беззастенчиво пялились. - Здравствуй, Маюра-нээчан. Как там изгнание? - обреченно поздоровался он, оборачиваясь. И тут же добавил: - Здравствуйте, Дайдоджи-сан. Отец и дочь, будучи небольшого роста и довольно хрупкого телосложения, умудрились занять собой весь коридор. По большей части это было на совести Маюры, которая постоянно перемещалась и дирижировала чем-то звенящим. Шиничи не был уверен, что это – атрибут культа или игрушка. В руках девушки даже боевое оружие выглядело бы пластмассовым. - Представляешь, Конан-кун, мы так никого и не нашли! – Маюра замахнулась на отсутствующую нечисть. Коридор наполнился звоном. Отлично, с надеждой не привлекать к себе внимание, можно было попрощаться. - Ран-нээчан мне так и сказала, - попытался успокоить ее Шиничи. - Но людей вы, хотя бы успокоили? - Ха! – девушка фыркнула, - А ты сомневался? Да папиным постным видом можно взбесившихся животных усмирять. Дайдоджи-старший стоически промолчал. Даже глаза не закатил. К сожалению, любимая дочь решила, во что бы то ни стало, вовлечь его в разговор, и добавила громкости: - Но папа уверен, что в бане точно был злой дух! – тут она широко улыбнулась. - Расскажи ему, папа! Шиничи содрогнулся. Только разговора о всякой ерунде ему сейчас не хватало… К счастью, священник был настроен далеко не так восторженно. - Ну было там что-то, - буркнул он, - На людей не нападало, да и не собиралось. Зачем приходило – понятия не имею. А потом само сбежало. И хватит меня рекламировать! Последние слова он адресовал блаженно улыбающейся дочери. - Всё равно, если люди их не видят, то никогда не верят! – добавил он, снова успокаиваясь. - Неправда, я верю! – возмутилась девушка… И Шиничи понял, что если не отделается от семейки немедленно, то лишится не только памяти, но и способности здраво мыслить. - Я пойду чистить зубы, а то Ран-нээчан меня ждет, - смешал он два оправдания и отступил к двери. – Спокойной ночи! - Секунду! – Дайдоджи-сан снова отмер. Отодвинув в сторону дочь, он извлек из рукава сложенный веер и ударил им… по воздуху, рядом с головой детектива. От неожиданности Шиничи вздрогнул. - Там была одна из зверушек этого мелкого демона, - пояснил мужчина, с непроницаемым лицом. – Просто не обращай внимания. Религиозная чушь, суеверия и всё такое. Чисти зубы не меньше пяти минут и слушайся свою сестренку. Потом священник развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел обратно к лестнице. А ведь казался нормальным человеком… Зато стало понятно, в кого Маюра выросла такой странной. Во истину – яблочко от яблони. К счастью, пока он приходил в себя, упомянутое яблочко уже помчалось за отцом, требуя не называть «Локи-куна» демоном. Думать стало намного легче. А когда дверь туалета закрылась - еще и спокойнее. Тщательнейший осмотр книги ничего не дал. Детектив приложил все усилия, чтобы не смазать возможные отпечатки, но надежды почти не было. Он не мог сделать в гостинице - сначала надо было привести книгу в город, а там отдать или профессору или полиции… И нельзя было забывать, что библиотечную книгу держала в руках целая толпа людей! Разочаровавшись, Шиничи даже начал чистить зубы. Как и обещал Ран. Просто потому, что иначе он оказался бы лжецом. В голове крутились самые разнообразные мысли. Сомнений в том, что забытое удастся если не вспомнить, то вычислить, у детектива не было. Он хорошо знал, на что способен. И не менее хорошо знал, что любая информация переплетается с другой, создавая разветвленную сеть причин и следствий. Чтобы лишить его возможности запомнить пробелы, неизвестный должен бы был стереть не несколько минут и пару событий, а последние несколько дней целиком. Просто… всё это ужасно раздражало. Сначала у него отняли возраст и, фактически, его жизнь. Теперь покусились на память. Некоторые слишком многое себе позволяют! За кого они вообще себя принимают? За богов? Он еще сосредоточеннее задвигал щеткой. Раздражающая семейка очень кстати напомнила о шуме в бане. Ведь именно из-за него ушла Ран, и он остался ждать полицейского в одиночестве. А потом произошло то самое загадочное событие, о котором он забыл. Но не надо гадать, что же произошло. Надо зайти с другого конца. Он не пошел вместе с Ран потому, что поговорить с полицейским было важнее. О чем же он хотел его спросить? И чем был занят полицейский? Так, с этими воспоминаниями всё в порядке. Хотел спросить ветерана о том, что не вошло в отчеты, а занят тот был разговором с маленьким приятелем Маюры и его опекуном. Глупо. О чем еще мог рассказать этот ребенок? Даже он сам не нашел в истории с его пропажей ничего, за что можно бы было уцепиться. Ведь не нашел же? О приятеле Маюры можно подумать позже. Куда больше Шиничи интересовало, почему он так легко поверил, что первое похищение прошло не по плану. Почему вообще он так вцепился в идею, что исчезать должны были только дети двух старейших родов? Как ни крути, неизвестный похититель ошибся уже дважды… Стоило задуматься, а ошибся ли. И попытаться увидеть всё в новом свете. Он видел двух очень похожих матерей, чьи дети исчезли. Он видел фотографии всех этих детей. Он говорил с людьми. Он строил предположения, которых, почему-то, очень мало… Детектив нахмурился еще больше и поднял взгляд на зеркало. Выражение лица было просто непередаваемое. Он вытащил зубную щетку и чуть не отбросил ее. О чем он думал? Как не понял раньше?! Если еще раз вспомнить фотографии – все фотографии, - то ответе очевиден! Тут мир предательски шатнулся, и ему пришлось схватиться за край раковины. А действительно, о чем он думал, если ставшие теперь такими очевидными вещи раз за разом отодвигались на задний план? Отражение моргнуло. Вот еще одна странность. « Если кто-то не хотел, чтобы я нашел преступника, почему мне оставили все ключи к первому исчезновению?" Сейчас он был уверен, что точно знает, что же произошло… Или он помнит не все, и тогда его выводы ошибочны? Нет, так можно было сомневаться вечно. Надо было просто проверить сложившуюся версию – если она верна, значит, хотя бы, на эти воспоминания можно положиться. Шиничи уже собрался было пойти к Ран и попросить кое-что выяснить по просьбе себя любимого… Но тут здравый смысл завопил, что если по гостинице бродит кто-то способный влезать людям в головы, то втягивать подругу нельзя ни в коем случае. Оставалось рассчитывать на модулятор голоса и собственную наглость… Он еще раз достал мобильник и полюбовался на значок «нет сети». Придется надеяться еще и на то, что собеседник не поймет, что с ним говорят по внутреннему телефону. Он осторожно выскользнул в коридор. Ощущение, что стены за ним наблюдают, усилилось. За то в остальном… обитатели гостиницы, словно, все дружно решили подыграть ему. Сидели в зале только на местах с плохим обзором, отходили по делам, были сонными. Вздумай кто-то совершить преступление в таких условиях – и это сошло бы ему с рук… То есть не сошло бы, конечно, потому что вмешался бы Кудо Шиничи, который собирался совершить… будем называть это «антипреступление». Найти менеджера не составило труда. Проблема была в том, что она оказалась в собственном кабинете. Две минуты ушли на то, чтобы подкорректировать план и всё подготовить. После чего Шиничи спрятался в опустевшей кухне, а менеджеру позвонил мужчина, представившийся частным детективом Мори Когоро, отцом одной из постоялиц. Пользоваться собственными именем и голосом Шиничи не рискнул – в деревенской глуши детектива-старшеклассника могли не принять всерьез. И уже почти все были уверены, что Спящий Когоро влез в расследование. Женщина растерялась, но не удивилась, и Шиничи уверился в правильности своего плана. - Нацуки-сан, мне неприятно тревожить болезненные воспоминания, но в интересах дела я должен задать вам несколько вопросов, касательно событий, предшествующих смерти вашей матери. Она заболела после исчезновения вашего брата или раньше? - Ее состояние начало ухудшаться, еще после исчезновения моей подруги. Ведь Марико пропала прямо из нашего дома, когда мама должна была за ней присматривать. Она ужасно винила себя, пряталась ото всех в доме и боялась выходить на улицу. Не принимала гостей, вообще никого не хотела видеть. Когда приходили рабочие или Кобаяши-сан, отцу приходилось самому впускать их, потому что моя мать запиралась в своей комнате. - Кобаяши-сан… он ведь чинил вашу печь? Но почему он? А как же легендарная вражда двух родов? - О, это действительно уже легенда. Наши семьи сразу после войны сплотились перед лицом прогресса, чтобы спасти традиционные устои от заразы западного мира… В нашем доме даже висит свиток с договором, который тогда заключили. Семьи обязуются во всем друг друга поддерживать и сводить конфликты на нет и всё такое. Лет через сто он станет настоящей достопримечательностью и мы сможем устроить музей… А Кобаяши-сан приходил как раз потому, что в нашем доме много очень старых и даже древних вещей. Печь чуть ли не старше дома, чтобы чинить её, надо быть настоящим реставратором. А таких мастеров в деревне тогда было всего двое – и оба из семьи Кобаяши. Конечно же нашу печь чинил не тогдашний глава рода, а его сын… Но простите, я отвлеклась. Мне, и правда, совершенно не хочется вспоминать те времена. Вы просили рассказать о здоровье моей матери… Переживания очень сильно сказались на ней – я даже с трудом ее узнавала. Мы боялись, что она будет винить себя, пока не умрет, хотя чуть ли не вся деревня уверяла, что никто ни в чем ее не винит. Даже родители Марико приходили. Но после их прихода ей стало только хуже. Ее даже пришлось отправлять в больницу. А как только выяснилось, что она беременна, мама тут же объявила, что боги так ее наказывают, чтобы она никогда не забыла… - Ваша мать не любила своего сына? - Я понимаю, почему вы так подумали. Но вы ошибаетесь. Сначала казалось, что она его боится – боится и за ним не уследить… но как только Минору научился ходить она успокоилась. Я никогда не видела ее такой счастливой, как в тот день, когда мой брат впервые сказал «мама». Тогда она сказала, что боги ее простили, и снова стала сама собой. Ее здоровье снова ухудшилось, только когда исчез Минору. Спустя два дня ее забрали в больницу, а потом она умерла. - Вы несколько раз упоминали богов. Ваша мать была очень религиозной? - Стала, после пропажи Марико. Ходила в храм всё время… А перед смертью постоянно повторяла, что ей надо к новому святилищу. Это то, которое было построено, чтобы умилостивить Собачьего демона. Она и меня просила туда сходить. И папу с Кобаяши-саном. - Позвольте предположить, что ваша мать лежала в больнице Бейка, а Кобаяши-сан, нынешний глава рода, подвозил вас к ней, когда ездил в город по работе? - Вы действительно великий детектив. Я понимаю, почему о вас пишут в газетах. - И он тоже заходил проведать вашу мать? - Только один раз. Но потом мама каждый раз просила позвать его. Она очень хотела у него о чем-то спросить. - Он ничего не передавал вашей матери? - Нет, однажды я предложила ему что-нибудь ей передать, но он пошутил, что не смеет посылать подарки замужней женщине. Так что мы вместе покупали маме конфеты, но я дарила их только от себя. Он всегда был настоящим джентльменом. - Простите меня за подобный вопрос, но после смерти вашей матери, было ли вскрытие? - Нет, зачем? Она умерла в больнице, врачи давно знали, что к этому идет и в причинах смерти сомнений ни у кого не было. И потом… Отец очень тяжело переживал, и сказал, что должен как можно скорее забрать ее останки из больницы, чтобы она, наконец, обрела покой. Боюсь, заговори кто о вскрытии, отец бы на него набросился. - Благодарю. Оставим эту неприятную тему, - Мори Когоро, в исполнении Шиничи, был настоящим джентльменом. – Еще два вопроса и я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы эта, непозволительно растянувшаяся, история закончилась. Наверное, он слишком переигрывал. Просто если он прав, на эту женщину обрушится слишком много страшной правды. Сомневаться в праве кого-то знать истину недостойно детектива… но представлять, что начнется в деревне, когда он раскроет дело, было страшно. И почему только монстры так тесно переплетают свои жизни с жизнями нормальных, даже приятных людей. Да так крепко, что наказать преступника, не навредив не виновным, становится не возможно. Шиничи взъерошил непослушные волосы. Потом посмотрел на пол, под своими ногами. Пол был близко. Намного ближе, чем всего год назад… «Самое время для откровений» - раздраженно подумал он. - Я слушаю вас, Мори-сан, - напомнила о себе менеджер. Нет, настоящий «Спящий Когоро» никогда не должен говорить с ней – ради такого голоса он моментально бросит пиво и телевизор, и примчится в эту деревню. И Ран снова расстроится. - Кхм, - детектив прочистил горло, чтобы сосредоточиться. – Вопрос тоже будет о далеком прошлом. Скажите, ваша подруга Марико была любопытной девочкой? - Любопытной? – удивилась женщина. – Я бы никогда ее так не назвала. Для этого она была слишком серьезной. Она хотела, чтобы всё всегда было по правилам. Когда учитель сказала, что подглядывать и подслушивать не хорошо, то она даже начала отгонять старших мальчишек от класса. Я имею в виду - кода их одноклассницы переодевались. Потому ее и выбрали старостой. За порядком она следила хорошо, - тут женщина вдруг хихикнула, - И это при том, что могла заблудиться в нашей крошечной школе. Простите, я отвлеклась. Просто вы первый человек, который спрашивает не о ее исчезновении, а о ней самой. - Не стоит извиняться, - совершенно искренне ответил Шиничи. Менеджер только что дала ему ответ на второй важный вопрос. По этому, напоследок, он просто поинтересовался: - Недавно вы повредили ногу. Что случилось? - О, это было просто глупое недоразумение! – голос собеседницы стал напряженным. Правда казалось, что она пытается убедить не его, а себя. - Но всё же, что произошло? - Я тоже оказалась подвержена местным суевериям, - печально призналась женщина. - Приняла выброшенную на обочину корягу с высохшими листьями за Собачьего Демона. - Это вас так сильно испугало? Менеджер нервно усмехнулась: - В этой деревне все твердят про чудовище. В это можно не верить, но об этом невозможно забыть… В знаете, что в округе нет ни одной большой собаки? И уже давно. Люди их слишком боялись. Вот и я увидела что-то и, не задумываясь, попыталась сбежать. Мне, с перепугу, даже Марико у него на спине примерещилась… Никогда от себя такого не ожидала. Хорошо, что никто из постояльцев не видел, как я бегу. Спешно попрощавшись, Шиничи поспешил в номер. Сомнений в том, что он разобрался в первом исчезновении, у него не было, но до утра он всё равно не смог бы ничего предпринять. Тем более без улик. В окна вяло стучал дождь, телезрители в зале дремали за столами. Служащая, читавшая за стойкой администратора, проводила его взглядом. Детектив почти услышал, как у нее в голове, напротив записи «Один ребенок спустился» появилась вторая - «Один ребенок поднялся. Всё в порядке». Смущенно улыбнувшись, в ответ на вопрос Ран, не стер ли он, за это время, все зубы под корень, детектив нырнул под одеяло. Нужно было еще многое обдумать. И многое вспомнить. Темнота номера успокаивала. Ее легко можно было разогнать щелчком переключателя… И она ни коим образом не ассоциировалась с тьмой аллегорической. Дыхание Ран почти сразу стало спокойным и размеренным. Собственная пастель показалась неожиданно уютной. Можно было бы закрыть глаза… совсем не на долго. С закрытыми глазами тоже можно вспоминать… Вспоминать. Совсем недавно, он слышал от кого-то, в одном предложении, и о расследованиях и о потере памяти. Растревоженный пруд отбросил на потолок блик, отражая свет одного из окон. Или выглянувшей луны. Шорох дождевых струй больше не казался убаюкивающим. «Я почти ничего о том, как мы их раскрыли, не могу вспомнить» - сказала ему Маюра. А когда она об этом сказала? В доме семьи Кобаяши. В том доме он узнал много важного, но, почему-то не сделал нужных выводов. Значит, тогда он уже был сосредоточен на то том, что забыл теперь. И то, что наговорила дочь священника, казалось важнее, чем лица в альбомах. Что же он от нее узнал… Нет, не так – почему он вообще с ней заговорил? Почему информацию он мог получить только у нее? Она что-то видела? Тогда идти и спрашивать её еще раз бесполезно – кто бы ни поработал над его памятью, он, наверняка, стер и воспоминания девушки. А даже если и нет – надо было еще вломиться посреди ночи в номер сумасшедшей семейки… Нет, должна была быть какая-то альтернатива. - Конан-кун, ты не можешь заснуть? – спросила эта самая альтернатива и зевнула, изящно прикрыв рот. Это выглядело очаровательно даже в темноте. – Может, ты хочешь теплого молока? - Я просто думаю, Ран-нээчан, - Шиничи постарался скрыть радость. Будить подругу, ради пары вопросов, не хотелось, но раз уж она сама проснулась… - Я никак не могу кое-что вспомнить, а вдруг братец Шиничи и меня об этом спросит? – начал он. – Ты помнишь, что происходило, когда потерялся Локи-кун? Да, он хотел узнать именно об этом. Потому, что это было единственное, произошедшее до их визита в дом Кобаяши, событие, о котором Маюра могла хоть что-то знать. Через десять минут детектив убедился в трех вещах. Во-первых, в том, что Ран действительно святая, раз его терпит. Во-вторых, в том, что еще немного таких расспросов, и она догадается кто он на самом деле. В-третьих, об исчезновении и возвращении Локи он помнит столько же, сколько и она. «Получалось, что Маюра не свидетель? – Шиничи постарался лечь максимально неудобно и уставился в потолок. Размытый блик дрожал и расплывался, но не гас. – Тогда дело в том, что или кого она знает. И этот кто-то попадался мне на глаза. Он здесь – иначе как бы он обработал мою память…» Вывод был настолько очевиден, что детектив даже усомнился – а не подвох ли это. «У тебя паранойя», – промигало азбукой Морзе пятно на потолке. По крайне мере, Детективу так показалось. Чудеса природы… или подсознания. А потом на первом этаже закричала женщина. Послышались быстрые шаги. Встревоженные люди принялись одновременно говорить. Кто-то босиком пробежал по этажу… «У них что, такое каждую ночь?!» – удивился Шиничи, вскакивая. Ран тоже встала и уже нашарила юкату. К счастью, вместо команды оставаться в комнате, она попросила только: - Не отходи от меня, Конан-кун. *** Как Шиничи понял потом, пробраться в центр хаоса, царившего на первом этаже, им удалось только потому, что большинство постояльцев, услышав шум, не рискнули выйти из своих номеров. Работники гостиницы и полицейские, в свою очередь, прибывали в глубоком шоке. Детектив своими глазами видел, как то один то другой человек принимались щипать себя, в надежде проснуться. И их смятение было очень легко понять. Не пережившие близкого знакомства с природой туристы, в этих живописных местах были рутиной. Их находили каждый год. Пропадающие дети были чем-то страшным и мистическим, но, по своему, тоже привычным… И вот теперь, хорошо освещенная светом ламп Нацуки Тэцу лежала прямо на широкой стойке администратора. Это никак не желало вписываться в их картину мира. Более того – она так громко сопела во сне, что Шиничи автоматически поставил ей диагноз и прописал лечение. Он успел рассмотреть пыльную, но целую одежду, прежде чем Ран охнула и, не замечая, что делает, притянула его к себе. - Как она здесь оказалась?! – подал голос один из офицеров. Судя по тону, он собирался крикнуть что-то совсем другое. - Я-а… Я не знаю... – всхлипнуло за стойкой. Послышался звук упавшей книги, - Я отвернулась на минуту. Всего на минуту. Поворачиваюсь, а она… лежит! - А это точно она? – усомнилась заспанная горничная, кутаясь в фирменное одело. Непогода многих заставила остаться в гостинице. - Да разбудите ее кто-нибудь! – предложил голос из толпы. - Чтобы она вас испугалась? – рявкнул старый полицейский, расталкивая зевак. – Разойдитесь по комнатам, живо! Он протянул дрожащую руку к ребенку. Морщинистые пальцы сжались на пыльном рукавчике. Шиничи успел заметить отцепившийся и спланировавший на пол клочок паутины. - Ей надо принесите одеяло! И чай! – Ран тоже не растерялась. Опыта чрезвычайных ситуаций у нее было побольше, чем у большинства застывших столбами офицеров. «Действительно глубинка» - вздохнул Шиничи. Подергав ближайший соляной столп за руку, он спросил: - Входную дверь проверили? Она была заперта? А служебная? Офицер удивленно посмотрел вниз, и растеряно качнул головой. - Тогда надо срочно проверить! Правда, офицер? – в это момент Шиничи не сдержался и попытался убить позор правоохранительных органов взглядом. Позор выжил, но позвал соседа и отправился в прихожую. В лучших традициях детективных историй все двери оказались заперты. Так внезапно появившаяся Тэцу, ничего прояснять не желала и даже не просыпалась. Ран и старик-полицейский волновались всё сильнее. Шиничи, в отличии от них, был уверен, что рано или поздно действие неизвестного снотворного пройдет… Еще он был уверен в том, что девочка не сможет рассказать ничего ценного. Иначе ее бы просто не вернули. Он отступил к стене, предоставив офицерам и горничным заниматься тем, что у них получалось лучше всего – изображать политый кипятком муравейник. Ему надо было вписать это возвращение в уже имеющуюся картину. Дождь, обиженный отсутствием внимания, удвоил усилия и теперь скребся в окна, как промокший кот. Кто-то из горничных заметил его и попытался отправить наверх. Пришлось сделать глаза как у Аюми, когда ее вызывали учителя, и дрожащим голосом сказать, что боится оставлять старшую сестренку без присмотра. Женщина сдалась, и попыталась отвлечь его от происходящего, включив новостной канал. Это посреди ночи-то! К счастью, изображать ужас от расчлененки не пришлось – на экране темнели стены родного музея Бейка. На экране тоже суетились люди, но выглядело это куда организованней происходящего у него под боком. Шиничи даже чуть-чуть заинтересовался, что же там произошло. И тут женщина одним предложением выбила у него почву из-под ног. - Ой, как мы вовремя! – просюсюкала она. - Я помню, что ты любил смотреть передачи про эту бродячую статую! - Да что вы говорите… - пробормотал ей вслед детектив. Никакой «бродячей статуи» он не помнил, как и своего интереса к ней. Хотя это как раз уже не удивляло. Непонятно было, зачем гостиничному злоумышленнику стирать еще и эти воспоминания. Шиничи сцепил пальцы в замок и перечислил уже обнаруженные. Выходила какая-то ерунда. Отчет диктора новостей тоже здравомыслием не отличался, но хотя бы удалось узнать, о чем говорилось ранее. Откуда-то из служебных помещений выбрела черная собачка, похожая на плюшевую овцу после стрижки. Усевшись на пороге, она внимательно рассматривала зал. Или чего-то ждала. Или просто страдала своей собачьей ерундой. «Кстати, говоря о собаке…» - нахмурился Шиничи. Что она.. вернее он делал в гостинице? До этого Шиничи готов был поклясться, что единственное существо, кроме человека, которому позволено было находиться в этих священных стенах – престарелый голубь аниматора. «Это же Фенрир, пёс Локи. Его впустили потому, что он пришел сюда из дома. Большое расстояние, плохая погода, все умилялись», - услужливо подсказала память. «И я купился на эту «Историю Хатико»?!» - не поверил детектив. – «Да комнатная зверушка переломала бы лапы или заблудилась! Это не говоря о расстоянии и скорости!» Память смущенно промолчала. Пёс, словно услышав его мысли, поднялся и засеменил между изображающими деятельность людьми. Когти стучали по татами неестественно громко. Словно шел какой-то огромный монстр. Или звук шагов существовал отдельно и просто накладывался на картинку с залом. «Он даже не хромает!» - утвердился в своих подозрения Шиничи, когда чёрное пятно скрылось на кухне. Нет, он определенно должен был сразу понять, что в истории с собакой что-то нечисто. Что у этого четвероногого случая общего с другими моментами, когда он не подумал, о чем следует? Мысли замелькали с невероятной скоростью. Допустим, сначала его занимало дело скандинавской статуи. А оно не могло не занимать. Просто потому, что Шиничи о нем знал и ну никак не мог проигнорировать. А потом его, вдруг, заинтересовал рыжий Локи. Который, буквально у него, детектива, на глазах влип в какую-то историю и вернулся, а никто ничего не заподозрил. Кстати, он ведь так и не выяснил фамилию Локи. В этот раз пройти через зал и добраться до стойки с регистрационной книгой ему никто не помешал. Ран с медсестрой отправились в «допросную», переодевать девочку и складывать ее одежду в пакет для улик. Старик сторожил комнату. Остальные офицеры, надев форменные плащи и втянув головы в плечи, отправились осматривать окрестности гостиницы. Женщины, во главе с Нацуки Чиэ окружили какой-то стол. Менеджер думала, как спасти гостиницу, помощница повара капала ей в чай какое-то лекарство, горничные дрожали и перешептывались. Как и ожидалось, фамилии у Локи не было, зато появилась уверенность, что сделанную рукой рыжего запись он уже изучал. И скорей всего уже обращал внимание на почерк… Стоило расположить рядом понятия «Способность воздействовать на разум, возможно при помощи химических препаратов» и «Ребенок со взрослым почерком», как моментально выросшая цепочка заключений замерцала неоновой гирляндой. Потому что общего у слишком взрослых детей и странных препаратов был только… Эдогава Конан. И давно, давно надо было предположить, что он мог оказаться не единственным. Шиничи иногда представлялось, что разум похож на картину, составленную из костяшек домино. Достаточно одного толчка в нужном месте, чтобы привести в действие систему и получить результат. Сейчас костяшки падали с чудовищной скорость, заполняя пробелы… Нет, не просто заполняя. Картина за картиной мелькали в памяти и занимали свои места, перегружая детектива подробностями. В который раз, за такой короткий отрезок времени Шиничи испытал невероятное желание схватиться за что-нибудь, чтобы остановить сумасшедшую пляску вселенной. Надо было успокоиться. Вдох. Выдох. Всё верно. Ничто ничему не противоречило. Мозаика была собрана. Он попытался было усомниться в до странности изменившемся воспоминании об исчезновении Локи… Но всё объяснилось предельно просто. Раньше его воспоминания совпадали с воспоминаниями Ран просто потому, что она была не настолько наблюдательна, как он. Ему внушили: «Ты не видел ничего подозрительного», а она, на самом деле, ничего не заметила. Вдох. Он потратил непозволительно много времени, приводя память в норму. Он не контролировал ситуацию. Выдох. «Он не поможет тебе найти то, что ты ищешь. А я помогу», - сказал Локи девчонке. Девочке, которая была невероятно похожа на давно мертвую Марико. До этого, тот же Локи, признал его детективные способности. Значит, речь была не о том, что он НЕ СМОЖЕТ, что-то сделать, а о том, что он НЕ СОГЛАСИТСЯ. Что он, детектив, мог отказаться сделать? Или в чем участвовать? И еще - почему он тогда не обратил внимания на сходство девочки со старой фотографией? Участие в деле кого-то из родственников Марико объясняло бы всё дело. Месть. Это была банальная месть. Один человек убил Марико, и теперь ее родные, уже много лет, истребляют всех его потомков. Законных и нет. Правда, они не тронули слишком взрослого сына, но об этом можно было подумать позже. Прямо сейчас необходимо было взять под стражу главу семьи Кобаяши. За два убийства и чтобы защитить его жизнь. Нацуки Тэцу вернулась целой и невредимой, значит мстители уверены, что получат другую жертву. Главную. Ту, к которой подбирались всё это время. Следующая мысль отдалась холодом по всему телу. «Если они до него уже не добрались. Ведь уже прошло около часа». Надо было действовать немедленно. Шиничи бежал так быстро, что врезался бы в дверь, если бы старик не поймал его за шкирку, как котенка. И не встряхнул бы, как это самое животное. - Куда это ты собрался? – грозно спросил он. – Туда нельзя! К такому развитию событий Шиничи был готов. - Только что звонил отец Ран-нээчан! Детектив Мори Когоро! – завопил он, размахивая руками. - Он говорит, что знает, кто убил маму Тэцу-чан! И Марико тоже убил тот человек! - Тихо! – остановил его полицейский. – Не части так. - Ну, и кого же вычислила это городская знаменитость? – голос старика звучал очень скептически, но Шиничи не сомневался – он уцепится за малейшую возможность докопаться до истины. Он и так потратил на эту тайну почти всю жизнь. - Мори-сан говорит, что это … - начал было отвечать детектив, но старик остановил его. - Не кричи, - мальчик и полицейский одновременно покосились на обернувшихся к ним женщин. Офицер наклонился к нему. - Нечего панику разводить. Скажи мне, только тихо. Шиничи спрятал довольную усмешку и зашептал ветерану на ухо. - Да быть того не может! – с каким-то суеверным ужасом выдохнул старик, дослушав до конца. Но, уже спустя долю секунды, он взял себя в руки, выпрямился и строго посмотрел на гонца, который рисковал бы потерять голову… Если бы она не была так близко к полу. - Этого не может быть! - уже громче и уверенней повторил он. – Я знаю его всю жизнь! Такого просто не могло произойти. Он не способен. А ваш детектив… Да он там у себя в городе может знать?! Он ошибся. Так ему и передай! -Возможно, дядя Мори ошибается. Он сам признает, что такое возможно, – Шиничи пустил в ход еще одну заготовленную хитрость. – Но его очень беспокоит, что кто-то мог сделать те же выводы. Особенно теперь, когда Тэцу-чан вернулась. Седые брови нахмурились. Офицер явно начал понимать, к чему клонит собеседник. Он перевел взгляд с ребенка на ближайшее окно. Дождь обрадовался вниманию и забарабанил по стеклу еще громче. - Я не думаю, что в такую погоду ему что-то грозит, – не слишком уверенно начал полицейский. - Никто просто не выйдет из дому. - Но кто-то же принес сюда Тэцу-чан! – Шиничи, для наглядности, кивнул на запертую дверь. Повисло молчание. Юный детектив кожей чувствовал, как утекают бесценные секунды. Наконец, дверь открылась, и вооруженная пакетом Ран выглянула в зал. Она протянула было офицеру свою ношу, но тут заметила мальчика и нахмурилась. - Надеюсь, Конан-кун не надоедал вам, офицер? - Нет-нет, - старик покачал головой… И, наконец, принял решение. - Вы не могли бы присмотреть, для меня, за этими уликами еще немного? – попросил он. – Я должен съездить в деревню. Не хотел бы везти их с собой… - Может быть, вам стоит передать их на хранение другому офицеру? Что бы потом не было проблем, - моментально отреагировала дочь Королевы Адвокатов. Пакет перекочевал в руки к одному из вовремя вернувшихся с улицы полицейских. Счастливцу и его напарнику было позволено согреться и просушить одежду. Взамен они должен были не спускать глаз со спящей девочки. Если точнее, старик сдвинул густые брови и велел: «Если вам понадобится моргнуть – держите ее за руку. Если она снова исчезнет, вам обоим лучше потеряться вместе с ней». Остальных несчастных ветеран, разве что не пинками, выгнал обратно под дождь. Через несколько минут полицейская машина отъехала в сторону деревни. Ран с подозрением посмотрела на мальчика в очках и, наконец, спросила: - Куда он так спешил, Конан-кун? Ты что, снова занимался расследованиями и что-то ему подсказал? - Нет, Ран-нээчан, - отрицательно помотал головой детектив. – Пока ты была занята, звонил Шиничи-ниичан. Он кое о чем догадался и просил предупредить полицию. Правда, почему-то, велел сказать, что их предупреждает не он, а дядя. - Ну, это как раз не удивительно, - вздохнула девушка. Ей снова не удалось поговорить с Кудо. Но главное, что он всё же разобрался в происходящем, как она и надеялась. Если не считать этого таинственного отсутствия и привычки сбегать от нее на места преступлений, Шиничи никогда и ни в чем ее не подводил. - А о чем он догадался? Что ты должен был сказать офицерам? – спросила она. – Они поехали кого-то арестовывать? - Я передал, кого Шиничи-ниичан подозревает в убийстве Марико и мамы Тэцу-чан… Но мне, кажется, не слишком поверили. - Они присмотрят за подозреваемым, потому что Шиничи боится, что кто-то тоже его вычислил и захочет отомстить? – догадалась Ран. Шиничи от удивления даже рот открыл. - Не надо так удивляться, в этом, как раз, нет ничего сложного, - правильно поняла его реакцию подруга. – Это не то, что выслушивать на свидании про синяки от брусьев. Шиничи стало очень стыдно. - Я думаю, мы уже сделали всё, что могли, - Ран нагнулась и опустила ладонь ему на плечо. – Если Шиничи не сказал, когда позвонит в следующий раз, то нам лучше вернуться наверх и постараться заснуть. - Ты даже не хочешь узнать, к кому поехали полицейские? – удивился детектив. Девушка вдруг отвела глаза. - Я думаю… Шиничи, ведь, послал их к господину Кобаяши? Тому, которого мы с тобой встретили? Шиничи уставился на подругу так, словно видел ее впервые. Сколько еще раз она его удивит за этот вечер? - Как ты поняла, Ран-нээчан? – скорее выдохнул, чем спросил он. - Значит, я всё-таки права, - лицо девушки стало печальным и отрешенным. Она повернулась и пошла к лестнице. Шиничи догнал ее и осторожно взял за руку. От прикосновения Ран вздрогнула и подняла вторую руку к лицу. Шиничи показалось, что она смахивает слезы, но голос девушки прозвучал совершенно спокойно: - Это так грустно. И неправильно. Я еще когда мы разглядывали альбомы подумала… Но так надеялась, что ошиблась. Ты видел, какой он на фотографиях? Энергичный и красивый. Действительно похож на звезду кино. А фотография госпожи Нацуки была такой… волшебной. Для этого мало уметь хорошо фотографировать – снимок был сделан с любовью. Он намного лучше, чем фотография его будущей жены. И потом, эти две якобы враждующие семьи… - Ран горько улыбнулась, словно призывая посмеяться над ее наивностью. – Мне сразу «Ромео и Джульетта» вспомнились. Только в нашей истории Джульетта уже была замужем. - То есть ты так подумала из-за Шекспира? – детектив решил, что монолог пора превратить в диалог. - Не только, - девушка даже не посмотрела в его сторону, - Господин Кобаяши был у них в доме, когда Марико пропала. Он был, а хозяина дома не было… Шиничи смутился. Подруга настолько погрузилась в свои мысли, что забыла, о том, что разговаривает с «ребенком». Неужели правильность собственной догадки так ее расстроила? - А потом мама Тэцу-чан на празднике была так похожа на ту женщину. Даже фамилия была такая же… Если бы я встретила такое совпадение, то точно решила бы, что это знак судьбы, - продолжала бормотать Ран. - Ты заметил, как Тэцу-чан похожа на фотографию его пропавшей дочери? И я еще кое о чем спросила медсестру, пока мы переодевали малышку… Они дошли до двери номера, но девушка и не подумала искать ключ. Вместо этого она замерла, и беспомощно посмотрела в глаза Шиничи. Так, словно видела его настоящего. - Они же все были его детьми, да? Все, кто пропадал? Кроме Марико? - Да, - кивнул детектив. И тут же добавил, - Так сказал Шиничи-ниичан… Но девушка его не дослушала: - Но это же не он их крал, правда? – она почти умоляла, - Я знаю, что это не он, потому что Шиничи сказал «Убийца Марико и матери Тэцу». Про малышей он ничего не говорил… - Да, он их не трогал. – Шиничи, наконец, вспомнил, что они так спешили вниз, что не заперли номер, и толкнул дверь. Коридор – не лучшее место для подобных разговоров. Надо было что-то сказать. Как-то ее утешить. Но что мог сказать Эдогава Конан? - Я очень устал, Ран-нээчан, - демонстративно зевнул он, и подошел к своему футону. – Спокойной ночи. Он укрылся чуть ли не с головой и отвернулся, давая подруге время снять юкату и устроиться поудобнее. Выждав пять минут он перевернулся и выглянул из-под одеяла. Силуэт Ран был с трудом, но различим. Дотрагиваясь до ремешка часов, он почувствовал себя очень виноватым. Хорошие люди не поступали так с другими хорошими людьми. Но у него было слишком много дел, а Ран ни за что не отпустила бы его одного… и оказалась бы в опасности. В отличии от Когоро, она бы наверняка что-то заподозрила, задремав посреди зала. Оставалось тщательно прицелиться… и надеяться, то игла со снотворным не попадет в одеяло. Одно нажатие кнопки. Дыхание Ран успокаивается. «Ты ответишь за то, что мне пришлось это сделать!» - пообещал Шиничи рыжему Локи. «И за это, и за потерянное время, и за то, что полицейские себе головы сломали над бродячей статуей!» Сначала Шиничи переоделся. Просто потому, что вести расследование и сражаться с противником лучше в уличной одежде, а не в пижаме. Потом попытался дозвониться профессору, но связь так и не восстановилась. Потом он пару минут мерил комнату шагами и объяснял себе, что нельзя просто вломиться в номер семьи Дайдоджи и требовать от них выложить всё, что им известно о Локи. А потом он замер, не дойдя до подоконника… и задумался. Почему любопытная Маюра не спустилась на шум? И почему никто не позвал ее отца, чтобы еще раз успокоить истеричных служанок? «А что, если они были в сговоре с Локи?» - больно кольнуло подозрение. – «Что, если убедившись в моей амнезии, они собрали вещички и сбежали?» Нет, в этой теории что-то было не так. Шиничи оперся на подоконник и прижался лбом к холодному стеклу. Пруд, у которого он впервые увидел рыжего, был почти не виден, из-за льющихся с небес потоков. Детектив еще раз вспомнил всё, что предстало его глазам в зале, когда они спустились. Как в замедленном просмотре перебрал каждый кадр своей памяти… И обнаружил следы пребывания священника. Даже вычислил, что тот увел с собой перепуганного ночного администратора. Всё-таки память, в которой никто, кроме тебя не копается, – лучшее орудие детектива. Не обязательно видеть человека, чтобы знать, что он приходил. Чтобы окончательно снять подозрения с семьи Дайдоджи, пришлось выйти из номера и, прижавшись к их двери, расслышать сопение Маюры. Но к тому моменту отец и дочь детектива уже почти не интересовали. Восстанавливая недавнюю сцену, он обратил внимание на странность, ускользнувшую от него раньше. Очень важную странность. Старик-полицейский вышел в зал из «допросной». Не спустился со второго этажа. Не вышел из-за поворота, где были комнаты, отведенные офицерам. Он вышел именно из той комнаты, под дверями которой Шиничи его когда-то ждал. И выглядел как человек, которого только что разбудили. «А с чего я вообще взял, что он ушел, закончив допрос? – удивился Шиничи. – Со стороны рыжего мерзавца было более чем логично усыпить его так же, как усыпили меня. Тем более, что помощник-гипнотизер был вместе с ним. Тогда получается, что я остался ждать, а эти двое усыпили офицера и выбрались через окно. Это объяснило бы, как они успели обогнать меня и приманку…» Тут Шиничи ощутил… нечто. Какой-то дискомфорт. Слово кусочки собранной мозаики подошли друг к другу, но как-то неохотно. Как если бы ему пришлось применять силу, чтобы соединить их. Это могло значить только одно – он пытался подогнать доказательства под теорию, а не строил теорию из доказательств. «Личная антипатия только вредит расследованию», - Шиничи мысленно повторил одно из старых наставлений отца. Правда, сам Юсаку очень любил симпатии-антипатии и порождаемые ими проблемы. Они превращали его книги из криминальных справочников в литературу. Ран заворочалась во сне. Детектив замер, в каком-то болезненном ожидании, что сейчас она позовет его. Его, Кудо Шиничи… Но девушка свернулась клубочком, так, что из под одеяла остались видны только волосы. Снотворное было очень крепким. Тем не менее, Шиничи решил не рисковать и снова вышел из номера. Внизу должно было быть достаточно безлюдно, чтобы никто не помешал ему обследовать все входы-выходы. В идеале следовало стащить у офицера пакет с одеждой Тэцу и внимательно изучить содержимое, а потом пробраться в номер Локи и перевернуть там каждую пылинку. Детектив засомневался, не стоит ли изучить номер в первую очередь… Но рыжий мог и не вернуться в гостиницу, а шанс добраться до пакета таял с каждой минутой. «С другой стороны, может они стерли мне память именно потому, что собирались вернуться?» - подумал Шиничи, проходя мимо лестницы. Ночной коридор успел стать таким же знакомым, как и дневной. Шорох дождя звучал совершенно иначе. За стенами можно было расслышать, как дышат спящие постояльцы. Правда, не во всех - через два номера от них старушка-путешественница вслух считала овец, а за одной из дверей можно было расслышать щелчки клавиатуры и шорох бумажных листов. К тихой писательнице-журналистке пришла муза. Шиничи замер перед нужной дверью, огляделся и поежился. Темный коридор был намного суше и теплее, чем залитая дождем дорога, но ему казалось, что Локи повторит свой трюк и снова вынырнет из темноты прямо у него под носом. «Кстати, насчет его появления. Что же меня так настораживает? Там ведь точно что-то было не так…», - Шиничи на всякий случай поднял руку и подергал дверную ручку. Дверь открылась. В комнате было темно, но рассмотреть контуры оставшихся на месте сумок он смог, даже не включая фонарик. Значит, он не ошибся, начав отсюда. Всё, что можно было пощупать и рассмотреть, Шиничи изучил еще в свой прошлый визит – да еще и при свете, - по этому, можно было ограничиться проверкой количества вещей. Вернее можно было бы, если бы детектив сумел удержать себя в руках. Остановился Шиничи только тогда, когда понял, что сидит на полу, прощупывая футон, и прикидывает, не стоит ли его аккуратно разрезать. Тусклый дрожащий свет, отраженный прудом, сплетался с лучом фонарика и добавлял каждой освещенной вещи подозрительности. Неудобно подогнутые ноги начали затекать… Пришлось быстро уничтожать следы своего пребывания и надеяться, что к сторожившей Тэцу парочке не прислали подмогу. Бросив на комнату последний взгляд, Шиничи поспешил выйти, - он совершенно отчетливо почувствовал, как из глубины пустого номера кто-то посмотрел ему в след. «Это всё нервы, - упрекнул он себя, - Того и гляди в Зашикивараши поверю. Я еще понимаю, когда Ран боится призраков – ей это даже идет… Но сам в них верить не собираюсь!» Подсознание почему-то хихикнуло. Шум дождя, стук сердца и шаги остались единственными звуками в коридоре. Никто не считал, не щелкали клавиши. Даже храпа не было. Словно всех людей в гостинице усыпили так же, как он усыпил Ран. Или взмахнули у них перед носом старинными часами и приказали спать. И спать очень тихо… От этой мысли коридор снова обрел сходство с дорогой к деревне. С дорогой, на которой он видел что-то важное. И при этом очень странное – иначе его разум не был бы сейчас в таком смятении. Пришло время во всем разобраться. Шиничи, на всякий случай, поднял руку, хватаясь за перила, и шагнул на лестницу. Ступени отлично помогали настроиться и сосредоточиться – достаточно было представить, что с каждым шагом вниз он всё сильнее возвращается в прошлое. Воспоминание обретает четкость и глубину. Температуру. И с каждым шагом их настройки выставляются точнее и точнее. Пока воспоминание не сравнится в своей достоверности с реальностью. А если рассмотреть реальность, то легко можно понять, что же с ней не так. До пола оставалось еще три ступени, а он уже видел перед собой замершие фигуры, редкий лунный свет и неровный асфальт. Сознательно игнорируя звучащий в воспоминании голос рыжего, детектив тщательнейшее рассматривал каждый элемент сохранившейся в памяти картины. Расстояния между объектами. Тени. Траектории полета дождевых капель. Движения воздуха. Свет… Да. Проблемы были со светом. Должен был быть еще один источник кроме фонарика и луны. Он просто обязан был быть. Шиничи видел, куда падают рассеянные лучи, но их источника нигде не было. Как на картине какого-нибудь голландца-классика. Только в реальном мире, в отличии от картины, подобного быть не могло. Предметы или есть или нет. Если всё говорит о том, что предмет есть, но его не видно – значит, ты имеешь дело с фокусом. А детективы, которые об этом забывают, становятся жертвами ловкачей вроде Кайто Кида. Еще одна ступенька. «Кстати, машину я тоже не видел, а она должна была быть. Иначе как они туда добрались и не промокли?» - рассеяно напомнил себе Шиничи… И чудом не промахнулся мимо ступеньки. В отличии от странного света, машина преступников была чем-то важным. Ее необходимо был вспомнить. «Ну давай же, - подогнал сам себя детектив. – Они были совершенно сухими, когда появились. Когда Ямино Рюске прижал меня – его одежда была совершенно сухой и теплой. Да, дождь был еще совсем слабым, но пешком они промокли бы от брызг, как и я. Даже сильнее – им пришлось бы идти через заросли, раз мы не видели их на дороге. А появились они совершенно внезапно. Я еще мог не заметить в темноте Локи, но его сообщнику пришлось бы сидеть на корточках, чтобы спрятаться…» Шиничи повертел мысленную картину и так и этак. Ничего, даже отдаленно похожего на силуэт машины, он так и не заметил. Не закопали же они ее! И потом – он был почти уверен, что в момент появления странной парочки ощутил кожей слабое покалывание. Электричество? Какое-то природное физическое явление? Или что-то искусственное? Может, это было как-то связано с тем, как Локи и Ямино Рюске удалось так хорошо спрятать свой транспорт? «Нет, глупости, - под ногами скрипнула ступенька, но руку с перил Шиничи так и не убрал. – Не могли они ее далеко спрятать. И они не отходили от края дороги - появились прямо посередине. Дурацкое слово «появились». Люди не появляются. Люди приходят. Или вылезают. Или падают. Но всегда откуда-то. Может, они стояли за чем-то вроде ширмы, как это делают фокусники? Да нет, я бы заметил преломление света…» «А ты не слишком самонадеян, Детектив-кун?» - снова встряло проклятое подсознание. «Что ты хочешь сказать?» - огрызнулся Шиничи. Он никогда не разрешал себе таких пораженческих мыслей. «Ну, просто один фокус со светом ты почему-то всё время упорно игнорируешь, – хихикнул противный голос, растягивая гласные. - А стоило бы сделать из него выводы. Потому, что даже я уже всё понял, а великий и гениальный ты – еще нет». «Ты на что намекаешь, шизофрения?» - рассердился еще больше детектив. Подобных диалогов с самим собой у него еще не случалось. «Ни на что, совсем ни на что, - внутренний голос стал тише, словно говорящий отодвинулся. – Зачем я вообще тебе что-то советую? Это ты у нас детектив, а не я». «Хочешь сказать, что я умышленно игнорирую факты?!» - возмутился Шиничи. Внутренний голос промолчал, но детектив был уверен, что он никуда не делся. «О чем вообще речь? – детектив поспешил перевести своё смятение в более рационально русло. – Что еще за фокус со светом? Не помню ничего такого...» Круг света запрыгал по мокрому асфальту, никак не желая останавливаться на шедшей чуть впереди фигурке… Почему он не смог направить на девочку луч, она же шла совсем рядом? Как можно так долго искать человека, до которого можно дотянуться рукой? Шиничи в очередной раз почувствовал, как мир пытается расползтись по швам. Да. Именно это чувство его и тревожило последние несколько дней. Всё вокруг грозило обернуться декорациями, и ему приходилось прилагать все больше усилий, чтобы видеть вокруг привычный мир, а не театральные подмостки. Когда-то давно мать рассказывала ему студийные байки про актеров, которые настолько входили в роли, что начинали принимать муляжи за реальность. Эти люди вычеркивали из своего разума всё, что не согласовалось с образом маленького мирка в сценарии. Всё, что находилось за кадром. Нет, не так, всё, что могло хотя бы намекнуть, что это "за кадром" существует. И сейчас он делал то же самое. Боялся заглянуть за декорации и увидеть там что-то... Скрипнул пол под ногами. Вторя ему, неожиданно громко звякнула какая-то посуда в "допросной" – должно быть полицейские пили кофе. Тикали часы. Шиничи устало опустился на последнюю ступеньку и уставился в темноту. "Ее одежда и обувь были чистыми, - наконец позволил себе подумать он. – Мы шли по одной дороге, но я испачкался, а она нет. Даже когда она наступала в лужу или в грязь ее светлая обувь не пачкалась. Совсем. Если бы она использовала какое-то новое водоотталкивающее средство, капли должны были стекать по поверхности. Но капель ВООБЩЕ не было. А это невозможно".