Тедас. Однажды и навсегда

      Скоро отражения развеялись, и здесь остались только те, кем они всегда и были. Страж, Хоук и Лавеллан. За кромкой кратера клубились облака и дым. Потрескивали зелёными всполохами. Будто желали превратиться в далёкие холмы и обрасти безобидным мхом. Страж, Хоук и Лавеллан. В давящей тишине, которую пробивал только далёкий стрёкот Бреши, ни одна из них не заметила момента, когда исчез Сэндал. На месте, где он стоял, не осталось следов. Теперь здесь только они. Страж, Хоук и Лавеллан. Страж, Хоук… Лавеллан повалилась в снег. Не от удара меча или чужого заклинания. Её поступок, боль и Завеса давили на неё; до этого момента она продолжала держать всё это на себе — сердцем и руками, даже той, которой больше не было. С её падением неожиданно спало и всё напряжение. Совсем как на орлесианских магических дуэлях, когда один из оппонентов, не дожидаясь, пока закончится счёт, выстреливает своей молнией вверх. Страж и Хоук переглянулись. Опустили оружие… Но, что делать дальше — решили за них. Растолкав облака и дым крыльями, над жерлом грузно, рывками, поднялся дракон. Героиня Ферелдена, не оборачивая головы, вздохнула прерывисто, подала руку Лавеллан и сказала куда-то назад: — Иди, Хоук. Понимая: войти во Врата по силам любой из них, но сразить Архидемона может только Серый Страж. Хоук медлила. Смотрела на Лусакана заворожённо, как снежный варан на огонь. — Иди же! — резко, пробуждающе рассекла рукой воздух Страж. В конце концов, все они в глубине души признавали: это её миссия. — Иди… И, если это окажется в твоей власти, Пробуждённые должны выжить, Хоук. Моран должен остаться в живых. — Вы не понимаете, — мёртвым голосом произнесла Лавеллан. И у Хоук не нашлось времени, чтобы им обеим ответить: она побежала. В тени Архидемона снег становился чёрным, и она втаптывала его в дрожащий кратер каждым тяжёлым шагом. Пока наконец не схватила ключ обеими руками и не почувствовала, как земля вместе со снегом и тенью уходит у неё из-под ног. Наслой тверди — пробка вулкана — в этом месте совсем истончился и обрушился куда-то вниз. Хоук пропала в сыпе и скрежете. Расходясь змеистыми трещинами, осыпались куда-то вглубь горы целые пласты. Страж стремительно — на сплошных инстинктах — подтащила Лавеллан к тонкой, как стенка кольца, кромке. И та успела выколдовать для них ледяной уступ прежде, чем камни под ними полетели вниз. Выступ из льда получился не шире жестяного козырька над балконом эльфинажа, но они были всё ещё здесь. Страж, Лавеллан. Архидемон проталкивал себя всё выше, пока не вцепился в гору когтями, как лесная кошка в дерево. Страж усадила Лавеллан, без слов сжала её плечо и выпрямилась. И взяла лук. — Привет, красавец. Запомнил, да? Одноглазая морда Архидемона потянула ноздрями дымный воздух. Пасть его распалилась, как десять кузниц. Первый Страж, убийца Архидемонов, натянула тетиву… И почувствовала, как течёт по коже холодок магического барьера. А может быть, это был страх. …       Хоук падала в темноту, но в конце концов была ослеплена. Первые пару секунд она не видела где находится — оставалось только слепо подниматься на ноги, проверяя не раздробились ли от удара кости. Болело всё. Даже язык. Даже ногти на ногах. Хоук сглотнула горькое. Втянула носом кровь, сдула её с раскушенной в падении губы. Она провалилась даже не под землю, не на Глубинные Тропы… Она оказалась в совершенно неописуемом месте. Жилы чистого лириума тянулись здесь повсюду, как вены огромного живого существа. Лава и лириум смешивались и превращались в невиданный сплав. Яркий, как расплавленное солнечное небо. А наверху была темнота и как будто бы целая россыпь звёзд. Хоук лихорадочно стиснула пальцы. Ключ был всё ещё при ней. — Потому что это не конец, — сказал детский голос. От которого она тут же вскинулась, точно подвешенная на лириумные нити. И выхрипнула так громко, как только позволила боль в рёбрах: — Моран?! — Пока ещё да. — Где ты?! — взгляд её заметался. — Я уже совсем близко. Ты почти добралась, Хоук. Одни врата тебя уже пустили сюда. Остались последние. Хоук взметнула взгляд вверх. Наверху всё блестело. — Видишь, там, впереди? И она снова опустила взгляд. — Элювиан, сплавленный из лириума Истока, находится в самом сердце горы. В сердце Титана. — Титана? — Он стал очень живым и теперь сопротивляется. Давай поспешим. — Что мне нужно делать? Тишина. — Моран?! Тишина. Медленное движение лириума по жилам вулкана. Всё это всегда было здесь. Баннорн вырос на горе, а под ногами его жителей спал Титан. И хранил в своём сердце Врата… куда? В Чёрный Город? В храм Творцов? В опочивальню Создателя? Моран был прав. Она видела, как впереди пульсировал огромный лазоревый осколок, живое титаново сердце. Уже ни к чему размышлять. У неё теперь только одна миссия — идти дальше. И она пошла. Из земли — если это можно было назвать землёю — вырывались узкие гейзеры обжигающего пара. Пару раз такая струя вместе с обломками породы вздыбливалась прямо перед ней или где-то рядом. И Хоук приходилось отшатываться, прикрывая себя руками, унимая сердце. И снова идти. И снова, сцепив зубы, отшатываться. Она сузила своё зрение в дорожку. В подвесной мост от неё до сердца. Она упрямо, ужасно обжигаясь, шла. Ей хотелось бы сузить сейчас и свой разум. Но мысли шли рядом с ней сами. …А всё-таки было много хорошего, если вспомнить. Даже тот ублюдский первый год в Киркволле, которые они с Карвером кое-как прожили только потому, что вовремя успевали прикрывать друг другу задницы. Вечера в «Висельнике» того стоили. Встреча со всеми ними того стоила. Только подумать. Она билась с Аришоком один на один, она пережила штурм казематов и защитила этих дураков, Изабеллу и Андерса. Однажды она смогла их спасти. Хотя бы раз, а это уже не мало. Она смогла спасти Фенриса. Хотя бы раз. Она помнит их. Помнит свою семью, помнит Каштанчика. Все они были в её жизни, все они были там. Хорошая получилась свадьба на «Двуглавом». Весёлая. Кто-то скажет, что о такой жизни можно было только мечтать. Скучно никогда не бывало. Она собрала все ключи, вот он — Ключ, и теперь она войдёт во Врата. Она это сделает. Она успела сделать достаточно. Но не успела столько всего…       Где-то далеко наверху Страж натягивает тетиву. И её взгляд сейчас тоже, как тетива, узкий и режущий. С ней происходило столько сложного, но великого. Она делала это раньше, и сделает ещё раз. Без единой мысли. Без единой мысли, кроме… О, её искалеченный Ферелден, на руках которого она останется лежать и после смерти. О Тедас, уничтожающий, но прекрасный, как ни один из миров. Пусть он ещё споёт о ней. Пусть он ещё споёт. Она слышит уже не шёпот даже, а мелодию. Далёкую мелодию откуда-то с другой стороны. Отец и мать ждут её на той стороне, Роланд стоит у ворот на той стороне, Зевран улыбается с особенной хитрецой на той стороне. Даже, если она потеряет в этой схватке душу, они всё равно примут её. Они всегда её принимали. Он принимал её любой… Алистер… Пусть он ещё споёт. Она будет ждать его на той стороне.       Лавеллан держала барьер. Не на себе — на ней. На той, кто стояла, выпрямив спину, перед драконом. Это всё, что она теперь может сделать для этого мира. Так много хорошего с ней не успело произойти. Не смогло произойти. Шахматы с Калленом, печенье с Сэрой, виски с Дорианом, тысяча самых коротких сумерек в Скайхолде. Но было в её жизни и невыносимо прекрасное. Прикосновение к чему-то большему, чем она пока может осознать. Прикосновение к существу нездешнему, чужому и близкому настолько, что это ощущалось, как бесконечное падение или бесконечный взлёт. И всегда её вела собственная способность к противодействию, которое возвышало её над всеми смертными, но в душе — прибивало ко дну самой глубокой из пропастей.       Глубоко внизу Хоук шла. Уже не чувствуя ни ожогов, ни боли. Сердце Титана пульсировало. Каждая вена лириума пульсировала, будто грозясь вот-вот надорваться. И, преодолевая невыносимое давление, тоже готовая вот-вот надорваться, Хоук бросила себя в одну из граней гигантского голубого кристалла — в ломаный лириумный элювиан. И навсегда пропала из мира. … — Проснись. Сказали ей так, что она не различила голоса. Хоук поднялась на локтях и кое-как удержала себя на коленях. Слабо огляделась, медленно поведя тяжёлой головой: — Ладно, — прохрипела тихо. — А теперь-то я где? — Золотой Город. Наш давно покинутый дом. — Что-то не вижу золота. — Да и ты, вроде бы, не дракон. Хоук распознала величественную насмешливость Флемет и усмехнулась. Встала, потащив за собой Ключ. Выпрямилась с болью, будто заново соединяя друг с другом кости и возвращая на место суставы. В своём измызганном одеянии, окровавленная и ошпаренная она действительно совершенно не походила на дракона. Она была похожа только на себя — измызганную, окровавленную и ошпаренную. Золотой Город нельзя было назвать ни городом, ни комнатой, ни вообще каким-либо однозначным пространством. Он мог вместить в себя только четверых существ, только их четверых и ещё немного — весь остальной мир. Хоук видела их всех — сражающихся, бегущих, умирающих и одерживающих вверх. Они двигались медленно и были неясными, как тени в изумрудной смоле. Хоук поняла, что всё это происходит одновременно, но и отдельно от них. Отдельно от неё самой. И от них. Этих существ, которые пришли сюда каждый своей дорогой. И теперь стоят в самом сердце Тени во плоти. У самого Истока. И Исток не течёт. Исток совершенно каменный, если здесь вообще существует такое понятие как «камень». Он иссох до камня, а, может быть, он запечатан камнем. Или камень — и есть Исток, и гномы всегда были правы. — Не понимаю, — приглушённо сказала Хоук. — Конечно, нет, — снисходительно посмотрел Солас. — Во все времена люди стремились в "Золотой Город", чтобы обрести власть, избавление или доказательство. Они шли сюда за будущим и за победой. Но за пониманием — никогда. — Я знал, что это будешь ты, — сказал Моран, его по-детски звучащие слова расходились эхом, в нём слышалось и дыхание дракона, и голос юноши, которому по силам было сотрясать века и баюкать горные хребты. У Флемет тоже было эхо. Женское — раскатистое, сильное и мелодичное. И только голос Соласа ничто не отражало. Ему единственному удалось остаться только собой. Он и правда оказался хитрее и несчастнее их всех. — Хорошо, что это ты, — сказал Моран без улыбки. — Твой путь связал тебя с каждым из нас в одинаковой степени. И потому тебе проще будет Решить. — Мне нужно остановить Мор, — сказала Хоук твёрдо. — О, Защитница (Champion), Мор — лишь одна из стенок этой мировой опухоли, — безрадостно хохотнула Флемет, будто бы даже восхищаясь, насколько раздутой эта опухоль получилась. — Ваш мир стал последствием многих великих решений и великих ошибок. Не только наших. — Но и не только ваших, — вступился Моран, правда без особой охоты. — Когда мы были драконами больше, чем собой, мы пытались провести сюда древних магистров. Чтобы те вернули нас. Восстановили нас. Наша неосмотрительность породила Мор… И, в результате, Серые Стражи, герои своих времён, Мор за Мором уничтожали одну древнюю душу Творца за другой. Хоук знала это, как никто другой. Она внимательно читала. У Тедаса действительно хватало проблем. Да что там, он трещал из-за них по швам, как наскоро заполненный мешок. Угнетение эльфов, вопрос магов, грызня между королевствами… Древние всё понимали. Смешение рас, Завеса, их собственные разногласия внутри группы правящих — всё это повлечёт свои последствия. Но несмотря на это, они всё равно… — Как любой народ и любая семья, в первую очередь мы пытались сохранить себя. На наш взгляд это было единственным, что требует Решения. Эхо раскатывалось по Чёрному Городу. Солас молчал. Но Хоук и без слов понимала: вот они, Народ, который он хочет вернуть. Не эльфы, не духи — вот его единственный Народ. От которого теперь осталось только эхо. — Когда ты позволила мне вернуться сюда, Хоук, я долго беседовал с Флемет, — продолжал Моран. — Нам удалось прийти к выводу, что Тедас уже давно не наш. Каким-то чудом мы всё ещё значимся его частью. Но этот мир уже не про нас. И мы не в праве решать его судьбу. Солас молчал. Он не смотрел на них. Но не так, как не смотрят из-за брезгливости. Солас не поднимал глаза, будто бы в страхе, что, едва коснись их взглядом, он не увидит ничего, кроме пустоты. И чужаков. — Мы не в праве решать, как раньше, — повторил Моран. — Поэтому ты здесь. Первая смертная за многие сотни лет. И теперь мы готовы. Нам остаётся только надеяться на искупление. А тебе — решать. — Ты открыла мои Врата и прошла через них, — вдруг признал Солас негромко. — Однако, несмотря на твой прогресс, только Эванурисы могут работать с Истоком напрямую. Он посмотрел Хоук в лицо. Может быть, прав был мальчик, хорошо, что она здесь. При ином раскладе он бы отыскал и отдал свою сферу древнему, изуродованному Магистру, который уже бывал здесь однажды. Которого не жаль. — Я человек, — сказала Хоук. — Как я… смогу что-то изменить, если сила Истока мне неподвластна? — Не беспокойся, — постарался утешить её мальчик с глазами дракона. — Решение уже с тобой. Ключ в твоих руках, и открыть он может разные двери. У нас нет идеального Решения, Хоук. Но у тебя, по крайней мере, будут альтернативы. — Вы… — вышептала Хоук в ужасе, после которого вдруг пришло облегчение. — Раньше у тебя хорошо получалось слушать, Хоук, — сказал Солас. — Выслушай меня и сейчас. С виду он был совсем такой же, как пару часов назад. Только более опустошённый. Руки за его спиной были сцеплены слабо и держались едва-едва. — Я позволю себе не согласиться с ними, — эльф свёл брови к переносице, не выступая вперёд, но отчего-то теперь выделяясь на фоне остальных. — Всё, что утрачено, ещё возможно вернуть. Если воссоздать заново, на этот раз избегая ошибок. В Тени не бывает ни предательства, ни трагедий — только опыт различных взглядов. Опыт, который теперь хорошо нам послужит. — Ты считаешь так, потому что память о том, что ты называешь нашим миром ещё живёт в тебе, — сказала ему Флемет почти мягко. — Для тебя не существовало всех этих веков. Ты не проживал вместе с ними все эти жизни. — Я многое видел. — Но главное — просмотрел. Они — новое настоящее, с которым ты не согласен мириться. Солас не смотрел на неё: — Хоук, пожалуйста! Всё, что осталось… ещё можно вернуть. Если Завеса исчезнет, Фалон`Дин перестанет задыхаться в скверне и вернётся сюда. Диртамен, Митал… Последние из нас смогут вернутся без искажений. Это наша ответственность, и нам исправлять. Исток снова сможет положить начало лучших из миров. — Да, но что будет с нашим? — вернула его на текущую страницу истории Хоук. — Боюсь, этот мир перестанет существовать. В том понимании, в котором вы привыкли осязать его. — Иными словами, мы погибнем. — Но вы и останетесь. В каком-то смысле. Хоук смотрела на него. — Если так тебе проще, назови это глубинной утенерой, где твоё тело заканчивается, и существует только дух. Хоук, я не злодей и не враг для этого мира. Вы все достаточно страдали из-за себя и из-за нас. В том состоянии, которое я предлагаю, вы тоже сможете… всё вернуть. Тех, кого ваш мир считал уже потерянными. Тень устроена так, что ни одна жизнь, которой посчастливилось быть наполненной, не проходит для неё бесследно. Их эмоции, их излияния, их натура — они всё ещё живут там. Не берусь прогнозировать, но, возможно, там смогут появиться дети, которым здесь не суждено было родиться. — Но всё это будут духи. — Это с какой стороны смотреть. Да, ваш мир более не продолжится, но останется — уже навсегда. Хоук смотрела. — То, что вы считаете продолжением… Покоем у трона Создателя, милостью Камня или угодьями Творцов… там ничего нет, Хоук. Посмотри, где ты стоишь сейчас. Только Тень неоспорима. А за пределами миров — там ничего нет… — Ты не можешь этого знать, мой добрый друг. Это единственная загадка, которая не по зубам даже Ужасному Волку, — голос Флемет был, как прикосновение. И, как от прикосновения, Солас медленно опустил веки. Словно очень сильно измаявшись. — И, возможно, именно этот ответ нам скоро предстоит отыскать, — сказала Флемет, медленно отведя от него глаза. — Если Защитница так решит. Будь у Хоук больше сил, она бы подобралась под этим взглядом: — Что ты предлагаешь? — То, зачем ты пришла. Последний в истории мира Мор закончится. Исток вычистит всю скверну — выпарит её из Серых Стражей, не трогая тело. Порождения тьмы погибнут. Все. Даже те, кого вы называете Пробуждёнными. То, что было Архидемоном, погибнет, и душа Фалон`Дина пробудиться. Она любила его, и потому он умрёт с нами на равных — свободным. — Флемет! — наконец-то не выдержал, ошпарил её взглядом Солас и не увидел никого, кроме безумной старухи. — Что? Я была предана, как она была предана. Как весь мир был предан! — возвысила голос та. — Ничего уже не уложится в былое, мой друг. Единственное, что теперь имеет смысл — это продолжение. И она продолжила уже мягче и тоскливее: — Мы не боги. Мы никогда не были богами. И потому мир продолжит меняться и без нас. Сам. Вместе с нами уйдёт и вся магия. Демоны исчезнут, и Брешь затянется. Одержимых не станет, малефикары потеряют всякую власть. — Такое отсечение убьёт носителей и практикующих магию крови, — сухо предупредил Солас. — Увы, ни одно Решение не может быть идеальным для всех. Тень не исчезнет. Она продолжит существовать отдельно, но станет недосягаемой. Скоро к вам даже вернутся сны, но останутся только снами, только эхом на границе памяти. — Жаль, что они не поняли… Эту прекрасную магию, — улыбаясь, прошептал мальчик. — Моран… — с мольбой выдохнула в его сторону Защитница. — Прости, Хоук. В отличие от них, я совсем молодая душа, и видел очень мало. Но я видел маму, и знаю, как вы умеете любить. Я видел магию, которую жалко будет потерять. И я видел жестокость, которую нельзя игнорировать. Я тоже могу сделать так, чтобы Мор закончился. С Истоком это легко. Но за ним обязательно придёт другая беда, убрать которую тем же способом мы уже не сможем. И поэтому надо решать сейчас. Он задумался на долгий миг. А его эхо всё раскатывалось по пространству. — Я предлагаю… Как бы объяснить. Ты помнишь, что такое кетоджан, Хоук? — «Мост между мирами». — Да, так тебе сказали. Я тоже хочу построить мост между мирами. Там, где я вырос, было хорошо. Там есть магия, и там она может остаться. Исток станет мостом туда, и, как по мосту, в тот мир уйдут жить все маги. — А не-маги останутся здесь? — Верно. И здесь элювианы перестанут работать — ваши миры не пересекутся больше никогда. Вы уйдёте в мир, где будет царить магия, а маги-эльфы, если захотят, смогут пойти и дальше. Разумеется, и кроме магии во всех мирах могут случится разногласия, но это будут уже те конфликты, которые живые смогут решить самостоятельно. Уже без нас. — А вы? — Мы? Исток навсегда станет недоступен для нас. И Тень тоже. Может быть, мы пойдём дальше с эльфами. А, может, останемся, и будем называть себя тем именем, которое по душе. Все наши решения, всё наше — останется здесь, а мы останемся только теми, кем стали. Верно, ведьма диких земель? Эльф-отшельник? Для меня будет великим счастьем остаться только ребёнком, сыном своей матери. — Но разлучить магов и не-магов… — Это непростое решение, Хоук. Но здесь и не оказываются те, кто привык идти простым путём. Какое-то время Хоук молчала. Ключ нагревался в её руке, как на солнце. — Ты не спросила, что во всех этих случаях будет с тобой, Хоук. — Мне не хочется этого знать. — Ты сильная. — Недостаточно. — Может, и так. Но ты примешь Решение от лица всего Тедаса. Хоук подняла взгляд. И на неё смотрели трое. — Все альтернативы открыты перед тобой. Теперь решай. 1. No more dreams (Решение Флемет/Митал) --- https://ficbook.net/readfic/511031/24108799 2. Lathbora viran (Решение Соласа/Фен`Харел) --- https://ficbook.net/readfic/511031/24108968 3. Ketojan (Решение Морана/Диртамен) --- https://ficbook.net/readfic/511031/24109067