Тедас. Однажды и навсегда

Монета упала, и всё затихло. Хоук не решалась опустить взгляд и узнать об исходе решающего броска. Зато зрители уже всё узнали и поняли. …А по их реакции ничего невозможно было понять. Бледные старкхевенские морячки сокрушенно качали головами. Одна из портовых дев вытащила цветок из волос и теперь с чувством кусала кончик пионового лепестка. Ни одного слова не было произнесено… А потом кто-то оглушительно засвистел. И маленький мир вокруг игрового бочонка взорвался! Крики. Аплодисменты. Проклятья. Хохот. Звон денег: оказывается, между наблюдателями тоже велась игра, и делались ставки. Хоук всё это видела, всё это слышала, но ничего не понимала. И только когда пальцы Фенриса легли на её шею чуть выше плеча, и все без исключения приняли это безобидное прикосновение за жест собственника и неоспоримого хозяина, она наконец успокоилась. Потому что тоже была среди «всех без исключения». Израма перекосило над бочонком. Хуже и срамнее пощечин слушать выкрики из толпы: «Король! Король! Угадала!» - Что б тебя… Что б тебя! - Благодарю покорнейше, - не скрывая издёвки в голосе, сказал Фенрис и, собрав все свои трофеи, обратился к главному из них. – Идём отсюда. И ведь они почти что ушли с миром… - Погоди… Погоди! Так не уходят. Намылился, понимаешь. … но поруганный капитан пиратов встал и в бешенстве выхватил гнутую саблю. … Всё то, что недавно произошло, сильно сказалось на их отношениях. Коннору думалось теперь, что проводник попросту его стыдится. Что Бевин изгрыз себя чувством вины до костного мозга. Они продвигались по землям Эонара медленно, Бевин то и дело останавливался, изучал дорогу, охотился. Ясно было: всё для того, чтобы Коннор лишний раз присел на землю и отдохнул, по-новому перевязал ступни, поел… Когда маг говорил ему что-то во время остановок, тот лишь отрешенно кивал, а если слышал вдруг своё имя, вкрадчивое «слушай» или требовательное «да давай уже поговорим нормально!» - сразу отворачивался и исчезал. Изучать дорогу, охотиться. И Коннор снова и снова ждал удобного момента, чтобы начать разговор, а Бевин ждал его мести и небесной кары за предательство Ордена. Но того, что случится, не ожидал никто из них… Всё началось днем, когда Бевин, всегда идущий впереди вдруг остановился и первым подал голос. Спросил у Коннора глухо, и не оборачиваясь: - Как ноги? - Ноги? – удивился рыжий маг. Хотя чему было удивляться? Он ни на миг не забывал о своей боли, старался и не мог к ней привыкнуть, однако ответил, как мог радостно, но не громко, чтобы не спугнуть Бевина в кое-то веке расположенного к беседе: - Да нормально. Уже почти зажило. Бевин повернулся. Посмотрел угрюмо и осуждающе: зачем врешь? Коннор, приподняв руку, вздохнул: - Ладно. То, что почти зажило – правда, но нормального в этом мало. Кожу-то затянуло, а вот рубленая борода эта… В общем, там всё в мясо вросло. - Больно? - Терпеть могу, но… Бевин обвел округу быстрым взглядом. Пышный лес – тут каждое дерево может быть меченным магией и хищным. Трава густая и часто высокая – тут где угодно может прятаться зубастый капкан. А где-то недалеко Эонар – там все храмовники ждут, когда к ним доставят сына денеримского канцлера – мага, который сейчас не то что колдовать, а даже идти нормально не может. А что если сегодня-завтра им вдвоем придется бежать от целой эонаровой армии – через хищный лес, по зубастой траве. - Привал, - сказал Бевин. - Мы же только что останавливались! Он не обратил на Коннора внимания, потоптался под высоким лапистым деревом, потом потрогал его рукой – капканов нет, и ящерицы тут не бегают. - Садись и бинты снимай. Придется надрезать, но зато я всё вытащу. Я умею. У нас однажды один парень из Ордена в стеллажи с винными бутылками влетел – пришлось мне ему и стекляшки из плеча вынимать и опилки. Зашелестели близкие заросли, слышно было даже, как переломилась пара веток, но Бевин не предал этому значения, решив, что это зверье какое-нибудь копошится; человек там не мог оказаться: заросли совершенно непроходимые, он сам проверял. - Садись. Его подопечный доверчиво улыбнулся: - Спасибо. - Да садись ты, а? Вот ведь… Коннор сел. Морщась, принялся разматывать ступни. Бевин подумал, что надо будет раздобыть где-нибудь пару сапог. Или самому смастерить… Или свои отдать! Но свои-то огромные – велики ему будут. И пахнут… А Коннор… Коннор ведь аристократ, да и не возьмет он. Хоть розами бы они пахли – не взял бы. - Дурацкий принц… - Что? – вскинул рыжую голову маг, не расслышав, что там бурчит себе под нос провожатый. - Ничего. Ногу сюда давай. Маг повиновался. Отвел взгляд и обнаружил рядом удобный корень, который придется стискивать руками, который придется царапать, чтобы никак больше не выдать свою слабость. Пусть Коннор и был на войне, но боли до сих пор боялся. И только гордость и ненависть помогли ни разу не вскрикнуть, когда ноги ему резал Эйтенгер. Теперь же резать будет Бевин. И не чтобы унизить, а чтобы помочь. Поэтому нельзя кричать – нельзя заставлять его винить себя еще сильнее. Бевин медлил. Какое-то время он просто сидел и смотрел пораженно на свою руку: пальцами он смог полностью обхватить его лодыжку! - И что ты ждешь? – подстегивающее посмотрел на него Коннор. – Струсил? - Нет. Просто… кость у тебя тонкая. - Ты уже говорил. - Да знаю я! Молчи. Не мешай. Близкие заросли зашелестели вновь. Из-за рваного, но тягучего облака, выбралось солнце и ударило в спину Бевину – Коннору в глаза. Он зажмурился. Ему бы все равно рано или поздно пришлось зажмуриться, а так хотя бы непонятно будет, от боли он это сделал или просто от солнца. Коннору даже стало легче: теперь он не видит ни лезвия, ни сожаления на лице Бевина. Только слышит, как громко хрустят ветки в зарослях и как бухают, быстро приближаясь, чьи-то шаги. Чьи-то шаги?! - Вперё-ё-ёд, мой Ко-о-от! Бей его в живо-о-от! Командный крик заставил Коннора тут же распахнуть глаза и на мгновение ослепнуть. Услышать звук удара. Моргнуть, вернув себе картину мира и увидеть… Создатель!.. Темная фигура, ростом с кунари, как боец на состязании кулачного боя, замерла, согнув ноги в коленях и вытянув вперед руку с неестественно большим кулаком. Только что совсем рядом с этим кулаком Коннор видел голову Бевина, и теперь смотрел, как сам Бевин – хорошо, что вовсе не потеряв головы! – рушится на бок. Замертво. Замертво?! - Бевин! – Коннор вскочил на ноги, которые теперь уже никто не держал, так стремительно, что даже ударился затылком о внезапную низкую ветку. - Тихо! – и громкий, нетерпящий возражений голос ударил его по голове так же верно, а то и сильнее. Он прижался спиной к стволу. Мало чего понимая, поднял взгляд и прищурился. Подумал, что это огромная фигура заговорила с ним таким голосом. - А ну тихо! – повторил голос, и Коннор подумал, что если бы он действительно принадлежал непонятному существу с огромными кулаками – было бы нелепо: существо большущее, широкоплечее, с кулачищами, а голос – звонкий и… девчачий. Маг затаил дыхание, а с плеча огромной рукастой фигуры спрыгнула еще одна – хрупкая и вполне человеческая. В тот же момент рваное облако, растянувшееся по небу, опять проглотило солнце, и обе фигуры перестали быть темными. Голем. И девушка. - К-кто… - Стой, где стоишь, хвостатый! – хозяйка голема резко вскинула руку и прижала ладонь к лицу троекратно ошеломленного Коннора: перед ним тут непонятная девчонка с непонятным големом, которая непонятно зачем чуть не снесла Бевину голову! От рук её пахло камнем жженой бумагой. Глядя через тонкие растопыренные пальцы, «хвостатый» пытался рассмотреть их обладательницу. Её легко можно было принять за долийку: не худая даже – щуплая, она вся была какая-то лесная и… зеленая. Серая мешковатая накидка исшита зелеными нитками и подпоясана зеленым ремешком. Зеленые глаза живо и даже диковато блестят. В две светлые неаккуратные косы будто бы специально вплетены узкие зеленые листья, что совсем недавно шелестели там – в непроходимых зарослях. - Этот котик только что ударился головой о камушек, - ладонью, успевшей нагреться от дыхания Коннора, зеленоглазая указала на распластанного Бевина. - Ему нужен покой и женская ласка. - Ласка? Да твой голем по твоему же приказу его и ударил! Она хмыкнула, вздернув нос, и развернулась на пятках, чтобы сделать шаг к пострадавшему, наклониться над ним и оглядеть оценивающе. Голем поступил точно так же, только выглядел не таким заносчивым. Стоял рядом, пристыжено вжав безликую каменную голову в каменные плечи. Коннору доводилось видеть големов в Тевинтере. Однажды ему показали даже рабочего! Но этот, девчонкин – куда удивительнее. Он у неё не сплошной каменный квадрат – награжден особенной фигурой. У него есть широкие плечи, тонкая – даже какая-то слишком тонкая - талия и длинные ноги. И, по сравнению с тевинтерскими големами, не так уж высок, а из-за телосложения, наверное, и слабее своих собратьев, зато… красивее? Он больше похож на причудливую статую, которой вдруг надоело стоять в саду или в парке, а захотелось идти и путешествовать вместе с зеленоглазой девчонкой. И что самое удивительное – у девчонки этой не было при себе жезла управления! - Ну и что это? – говорила она, уперев руки в бока и отчитывая своего непутевого прислужника. - Ты что ли не знаешь, где у людей живот находится? Голем завел большую ладонь за безволосую свою голову. Пошкрябал её каменными пальцами. Смутился?! Коннор мотнул головой; ему тут сейчас нужно не чудесами мира магии восхищаться, а Бевина в себя приводить. Он оттолкнулся от шершавого ствола, одним широким шагом преодолел расстояние между ними и опустился на траву, что сейчас колола лицо поверженного храмовника. Ему-то всё равно. Он без сознания, но дышит. Ровно. Нормально. - Если ты мне испортил котика, я тебя не прощу, - всё школила своего голема странная девушка. - Мы их так долго выслеживали не для того, чтобы прибить ко всем демонам. - Если ты не заметила – он не очень-то похож на котика, - осторожно сказал ей Коннор. Она не обратила внимания на его комментарий. Присела на корточки – под взгляд рыжего попали острые в старых синяках и свежих ссадинах коленки. Потом она взяла руку Бевина за запястье, приподняла и отпустила – ладонь его безвольно бухнулась вниз, и девчонка отшатнулась, трагично закатив глаза. - Вот и всё. Котик сдох! - Ну говорю же тебе, он не котик. Он человек и вполне себе дышит. - О, правда?! Значит не надо… вот этого самого… когда рот в рот и все дела?.. - Принудительного дыхания? – удивился Коннор и представил вдруг, как она наклоняется, выгибаясь в талии, приподнимает лицо бессознательного Бевина и... – Нет, я думаю что… Нет. - Жалко. Я бы на вас посмотрела… Э-эх, ладно. - На… нас? И странная девчонка выпрямилась, с удовольствием потянувшись и с таким же удовольствием оставив внизу теперь ещё больше сбитого с толку «хвостатого». - Кот! – скомандовала она истукану-прислужнику, и тот раскрыл перед ней свою большую ладонь, любезно подсадив хозяйку себе на плечо. - Наш кошак ожил, так что мы берем его с собой и сматываемся. - А, так у тебя и голем – тоже кот? Погоди! Что значит «берем его с собой»? - Ну здрасте, он теперь мой заложник. - Твой… кто?! Солнцу стало любопытно и оно снова выглянуло. Коннор увидел на Бевине огромную пятипалую тень: голем потянул к нему руку, и это было глупо со стороны «принца с тонкой костью» - хватать бессознательного проводника за мундир, меряясь силой с каменным изваянием. Голем победил. Забросил Бевина на своё свободное плечо, как вероломный завоеватель, приглядевший себе новую наложницу. Хозяйка погладила свою живую статую по гладкой стёсанной голове и легонько пристукнула пятками по твердому боку. - Цель захвачена! Дёру! - Стой! – путаясь в подоле одеяния, поднялся на ноги Коннор. – Куда вы его… Кто ты вообще такая? Девчонка на големе обернулась. Её зеленые глаза сощурились, превратились в две хитрющие, торжествующие щёлочки: - А что? Влюбился? - Ты ведь не Флемет, правда? Флемет из Диких Земель должна быть старухой, а ты… Тут она засмеялась хрипловато и низко – совсем как Флемет, если бы та оказалась сейчас в таком вот юном зеленоглазом облике: - Флемет?! Я-то – Флемет? А ты случайно не старый сыродел Олаф, нет? - Нет, - честно ответил Коннор. - Вот и меня чужими именами не называй. Отец назвал меня «Амалия». Но на самом деле я Наездница Големов и Повелительница Тени. - Ну да, - сказал Коннор. – Как я мог тебя не узнать. Амалия демонстративно поболтала ногами: - Ну и не верь. - Послушай… Ты Бевина… - Котика? - Да, Бевина. На место положи. - Ой, а вы с ним, что ли, друзья? Этот котик твой, получается? Коннор нахмурился. Помолчал, глядя наезднице големов в глаза. - Да чего ты озлобился так, хвостатый? – она насмешливо, но беззлобно взглянула на него с высоты. – Не сделаю я с ним ничего. Приду в Эонар. Попрошу за него выкуп. Его же тамошние храмовники знают и ждут? - Скорее они там знают и ждут меня, - пробормотал он негромко и этим вынес себе приговор. Повелительница Тени с побитыми коленками развернула своего ручного голема, как ездовую лошадь и ткнула пальцем в сторону рыжего. - Значит, тебя я тоже беру в заложники. И на этот раз Коннор уже ничему не удивился. Амалия сидела на каменном плече и всё болтала ногами: - Ну? Тебя ударить или сам с нами пойдешь? - Сам, - вздохнул рыжий заложник, впрочем, быть в таком положении ему не в первой; а девчонка хоть и чудаковатая, но наверняка лучше капитана Эйтенгера. - Врёшь, хвостатый. - Нет, правда, пойду. - Да как же ты пойдешь? – сказала девчонка. – Как же ты пойдешь – с такими-то ногами? Забирайся сюда. На Коте места всем хватит. И когда голем по имени Кот для удобства нового ездока опустился перед ним на одно колено, Коннор и сам окаменел от того, что в голове его поселилась не сдвигаемая, как тяжелый валун, мысль: да, несомненно, девчонка эта лучше Эйтенгера… и лучше всех девчонок, которых он когда-либо встречал. … А ехать, сидя на плече голема, было не так больно, как идти пешком, но и не очень-то удобно. Потому что Амалия сидела совсем рядом, и получалось, что её исцарапанная, но совсем не некрасивая нога всё время прижималась к ноге Коннора. Даже через ткань он чувствовал, что на её бедре под накидкой есть тонкий ремешок, а на ремешке этом – тонкий коротенький нож в мягких кожаных ножнах. И Коннор очень старался смотреть вперед или на болтающегося на соседнем плече Бевина, но под его взглядом каким-то чудесным образом снова и снова оказывались то неприкрытые девчоночьи коленки, то край её серой накидки, то растрепанная кисточка длинной косы… - Ты забыл, как меня зовут, - сказала хозяйка голема… и всего остального. - Да, - признался Коннор. - Амалия. - Теперь запомню. А я – Коннор Геррин. - Вот и запомни, - серьёзно сказала их грозная поработительница, кажется, вовсе пропустив его имя мимо ушей. – Вы с котиком передо мной в неоплатном долгу. - Это когда же мы успели? – нерешительно возразил рыжий должник и опустил глаза. Уткнулся взглядом в салатовые чешуйки клеверного поля под ногами голема, чтобы не видеть, как увлекательно шевелятся тонкие и розовые, как клевер, губы, когда она говорит. - А вот даже сейчас. Если бы не я – вы бы точно пошли прямиком через это вот поле. - Но ведь мы и сейчас через него идем. - На каменных ногах! А вы бы на своих ножках поскакали – и под землю бы провалились. - Уж если… - Коннор начал было говорить, но осёкся: заметил, что насекомых совсем не слышно, а ведь клевер тут рос тяжёлый, ароматный, в самом цвету. Но увидел, что девчонка косится на него своим зеленым блестящим глазом и продолжил: - Уж если твой тяжеленный голем под землю не ушел, то уж мы бы… - Спорим на твой хвост? - Спорим на мой… хвост? Он не ослышался. Девчонка с задором и совсем без стеснения задрала накидку, показав Коннору тот самый тоненький нож на её бедре. Вооружилась им и обхватила рыжего мага руками. Он почувствовал её холодные жесткие пальцы на шее, а потом услышал короткий «чик» у себя за затылком. - Ага. Хвост. А потом вместо пальцев Амалии шеи и щёк Коннора коснулись его же волосы, которые только что были вдвое длиннее и убраны в разбойничий хвост. Соскользнула вниз узкая белая лента. Рыжий хвост был зажат в кулаке повелительницы тени. Подстриженный одним её движением, Коннор во все глаза смотрел, как она вскинула руку, подставив свой трофей полевому ветру. Это было… эффектно. Порыв ветра подхватил легкие рыжие волосы и разметал их над клеверным полем. Это было красиво - они осыпались на землю золотыми, блестящими на солнце нитями - и жутко: это же его волосы! - Смотри не свались, - сказала Амалия, и Коннор понял, что самое жуткое началось только сейчас. Земля заворочалась. Голем по имени Кот осторожно уложил ладонь на спину Бевина, чтобы тот случайно не соскользнул. Под его каменными ногами и везде, куда опустился хоть один рыжий волос, задрожали клеверные листочки, а каждый круглый розовый цветок превратился в маленький злобный глаз. Из почвы полезло… Что-то мясистое, черное и скользкое, похожее на щупальца осьминога. Осьминога Коннор видел пару раз, а однажды даже пробовал – вареного. - Щупалы, - с напускным равнодушием сказала Амалия. - Ловушка такая. Хватают всё, у чего есть мясо, кости там, или шерсть. Одно их прикосновение и кожа – в жижу! У голема не было ни мяса, ни костей - ни волос, ни шерсти, поэтому он просто шёл и давил щупал без каких-либо неприятных ощущений. - А потом под землю тащат и там жрут. Я их иногда мышами кормлю, но сегодня им и волос твоих хватит. Коннора передернуло, но чудовищное зрелище и ощущение близкой опасности завораживало. Он убрал за уши свои неаккуратно обрубленные пряди: теперь они непривычно спадали на лицо и мешали смотреть. - Ой, я только заметила… Твои уши! Коннора передернуло ещё сильнее, он сильно мотнул головой, в надежде, что его смешные торчащие уши куда-нибудь денутся, и о них больше никто не вспомнит. - Вот это да! Вот это уши, ничего себе! Зря надеялся. Сдавшись, вздохнул: - Да. Такие уж они есть. Ничего. Смейся. - Да не-е-е, - всё оглядывала их с разных сторон Амалия. – Я хочу такие же! - Да? – только и смог ответить рыжий: он уже сбился со счёта, сколько раз этой девушке удалось потрясти его до глубины души, да ещё и за столь короткое время. - Да! Ты ведь, наверное, такими ушами даже отсюда переговоры храмовников в Эонаре слышишь? Это был вовсе не комплимент, подумал Коннор, ну да, ну конечно, теперь понятно. И упустил глупый, но какой-то подавленный смешок. Голем всё шёл. Щупалы попрятались. Земля унялась. Злобные глаза снова стали клевером. Коннор снова вспомнил, что находится у этой девчонки в плену. Вместе с Бевином. А тот к тому же ещё и без сознания. - Да не дёргайся ты, - заметив его взгляд, дёрнула плечами Амалия. – Я же тебя не сразу к врагам в Эонар поволоку. У меня же план есть! И целая армия големов! Коннор посмотрел на неё устало - и опять не поверил. Отвернулся, чтобы видеть Бевина. Услышал, как звонко щелкнул девчонкин язык за спиной. - Ой, да ладно тебе. И друг твой скоро очнётся, - сказала она и прикинула. - Буквально минут через… сутки. … …Её самообладание лопнуло, когда она увидела лица тех детей. Подростков-беженцев, которым, хвала Создателю, удалось добраться до столицы и рассказать, что их город - Велун пал. И что родной их дом сожгли порождения. И что мама с папой… Сестра Соловей кормила их с ложки, потому что сами дети сейчас не могли удержать в пальцах и легкого пера. Руки у них дрожали, как у стариков. Глаза сделались навеки влажными, больными и старческими, а во вздыбленной копне волос старшего мальчика и без пристального взгляда можно было обнаружить много седых волос. Велун стал для Орлея третьей крупной потерей. Не разведчики даже, а единицы спасшихся мирных жителей сообщили о недавнем разорении Вершиеля; и о том, что в Гислейне и камня на камне не осталось. - Нужно отправить войска в провинции, пока мы не растеряли их все до последней! – громко говорила Кассандра, когда Лилиана яростно распахнула дверь, за которой заседал имперский совет. - Приказа не было, - сухо отвечал Кассандре военный генерал и кусал свой закрученный ус. - Если у Вас осталась хоть капля уважения к Орлею и его Героине, то я приказываю Вам!.. Лелиана замедлила шаг, глядя на предводительницу Искателей, и в который раз поразилась её смелостью: она отважилась общаться в таком тоне с генералом – мужчиной самых шовинистских наклонностей, которого одна только Императрица и умела стращать. - Не смейте, - сказал он холодно. – То, что Вам когда-то давно удалось справиться с малефикаром и исполнить свой прямой долг, еще не дает Вам право сесть на трон и командовать. - Кассандра, пожалуйста, - сказал ещё кто-то, и от голоса этого Лилиану прошиб холодный пот. Она его не узнала! Никогда голос Джустинии не был… таким. Он… как рвущаяся с неприятным звуком паутина. И, как в паутине, подрагивали в нём мошки – высокие нервные нотки. - Приказ Императрицы - удержать столицу любой ценой. Тебе, Героиня Орлея, и так предоставлено свободы больше, чем есть у всех нас вместе взятых. Не ты ли неделю назад покинула столицу, зная, что в любой момент мы можем быть атакованы? - И Вы не можете обвинить меня за это в трусости или предательстве, - нахмурилась Кассандра. - Я отлучалась в Монтсиммар, чтобы привести Стражей! - Так и было, - Сестра Соловей осознала, что ей невыносимо больше молчать; пусть слова её для большинства присутствующих не имеют никакого веса, но, возможно, для Джустинии они по-прежнему хоть что-то значат. – Начался Мор, и Кассандра приняла самое разумное решение – привести… - А она привела? – ровно спросила Верховная Жрица, глядя мимо личного своего шпиона. - Орлесианские Стражи покинули свою базу, – сказала Кассандра, изо всех сил стараясь не растерять свою внутреннюю стойкость и не опустить глаза. - Там ни души. Узнав это, я незамедлительно вернулась. - Ни с чем. А оставаясь, следуя нашим приказам, в столице – помогла бы спасти больше невинных жизней. Героиня Орлея все-таки дала слабину и дернулась, широко распахнув глаза. - На близкие фермы в твоё отсутствие было совершено несколько нападений, - пояснила Белая Жрица. - Придется нам скоро Вал Руайо от беженцев закрыть, - сказал городской канцлер казначейства – человек с маленькой головой, чьё тщедушное тело тонуло в пышных складках орлесианского канцлерского наряда. – Если люди будут всё прибывать, а фермы всё разоряться – мы все умрём от голода. Придется закрыть… - Вы с ума сошли?! – не удержалась Лелиана. – Куда же пойдут все эти бедные люди?! - Отправьте войска в провинции, Ваше Святейшество! – вторила ей Кассандра. – Если я не могу заставить господина генерала, то хоть Вы его убедите! И Белая Жрица с паутиновым скрипом в голосе отвечала: - Приказ Императрицы остается первостепенным. И у нас не так много войск, чтобы от него хоть на шаг отступать. - Попросите поддержки у Ферелдена! – выкрикнула Лелиана и обнаружила вдруг, что её подбородок призывно вздернут. Все без исключения посмотрели на неё и сделали вид, что не услышали. Даже Кассандра. - Мне нужно поговорить с Императрицей, - сказала она и вновь устремила решительный свой взгляд в лицо Верховной Жрицы. Сейчас только Джустиния и ещё всего несколько слуг знают, что происходит в покоях Её Величества. - Императрица… очень больна. Не нужно её беспокоить. - Тогда позвольте мне взглянуть на неё, - выступила вперед Сестра Соловей. - Я найду нужного лекаря и необходимые лекарства. Если это яд… - Это не яд. И я сама позабочусь о Селине. - Но… - Вы не доверяете мне, Сестра?.. Джустиния посмотрела на неё, и Лелиане вдруг стало плохо. Ей почудилось, что здесь, в богатой дворцовой зале пахнет сыростью и гниением. Языки свечей плавно заколебались, как водоросли на дне. На стене зазмеились тени. … - Я думаю точно так же, - нежданно призналась Кассандра, когда её и Сестру Соловей вежливо попросили покинуть зал имперских совещаний. Лелиана удивилась: - Тоже считаешь, что стоит попросить помощи у Ферелдена? - Нет. Тоже считаю, что Её Святейшество что-то скрывает. - Но я не… Обычно ей легко удаётся скрыть, что она на самом деле думает, но сейчас предводительница Искателей посмотрела на неё взглядом, который из самого нутра может достать правду. Лилиана растерялась. И не сразу смогла эту растерянность скрыть: она ведь доверяла Джустинии! И продолжает доверять… Тогда почему так крутит внутри? Откуда вдруг взялось желание ходить за ней по пятам, проверить потайные карманы её церковного одеяния? Там ведь нет яда… А если и есть, то уж точно не предназначенный Императрице. - Если я отвлеку охрану, ты сможешь проникнуть в личные покои. Сестра Соловей сама не заметила, как оказалась вместе с Кассандрой в том самом коридоре, где уложен был самый нарядный ковер, по которому ходили самые умелые стражники перед самой изыскано украшенной дверью. - Тебя убьют, - сказала Лелиана, наблюдая, как спутница её взглядом считает разодетых в доспехи патрулирующих. - Генерал только и ждет, чтобы… - Потому что я – как бельмо на его глазу. Сестра Соловей кивнула; она не раз была свидетельницей, как генерал после столкновений с Героиней Орлея выходил прогуляться в сад - подышать, и как от прогулок этих пострадал не один куст садовой малины. - Но нам нужно знать, что происходит с Селиной. И добиться от неё новых приказов. Незащищенным городам нужны отряды, а их держат за толстыми стенами столицы. Послышался металлический скрежет. Два императорских стражника случайно столкнулись плечами, один из них от неожиданности даже выронил забральный шлем, что держал в руке. - Те дети из Велуна… - проговорила Кассандра чуть слышно во всем этом нелепом грохоте. – Мой брат был такого же возраста, когда… Она не закончила фразу. Но не потому что вовремя остановилась, заглушая воспоминание, а потому что за их спинами кто-то нерешительно пыхтел, переминаясь с ноги на ногу. Эльфийка – одна из слуг, которым позволено было видеть Императрицу даже в болезни, несла на блестящем серебряном подносе то ли пюре, то ли густую похлебку, и обе Искательницы расступились, освобождая ей путь. - Мы всё сделаем, Кассандра, - вдруг сказала Лелиана, глядя эльфийке вслед. – Не надо никого отвлекать. … - А теперь – говори! Служанка испуганно заламывала руки, но всё молчала. Они схватили её, когда та шла обратно – всё с тем же подносом и с тем же пюре. Только теперь оно было не в тарелке, а на её одежде, и пятнами на лице. Видимо, похлебка пришлась Императрице не по вкусу… Или служанка. - Говори, что ты там видела, или я отрежу тебе язык за ненадобностью! – угрожала бедной эльфийке Кассандра, и Лилиана хотела было уже сказать, что это лишнее, но служанка открыла рот раньше неё. И не для слов она его распахнула, а с вызовом – чтобы показать, что там уже нечего резать. Там, где должен быть язык – бесформенный обрубок. Лилиана отшатнулась, Кассандра сильнее нахмурилась: - Понятно. Хозяева твои всё предусмотрели. Эльфийка сбросила с себя её руки, потерла губы тыльной стороной ладони, будто стыдясь теперь своего пустого рта. Подозрения нарастали: за дверью в покои Императрицы действительно есть что-то, о чем нельзя говорить. И если они туда сунутся – рискуют лишиться не только языка. - Императрица… - не смотря ни на что, с немилосердным нажимом продолжила допрос Кассандра. – Она жива? Служанка несколько раз кивнула утвердительно, но затем вдруг отвела взгляд и сильно замотала головой. - Жива и мертва одновременно? – поразилась рыжая Искательница. Эльфийка в ответ на это только дёрнула плечами. А Кассандра вздохнула, и, отступая на шаг, с сочувствием тронула пальцами острое эльфийское плечо: - Прости меня. Можешь идти. Служанка медлила. Не замечала, что вновь заламывает себе руки, но теперь уже не от страха, а будто решаясь на важный поступок. Решилась. Протянула Кассандре небольшой незатейливый ключ. - Это… от двери? Эльфийка отрицательно мотнула головой и пальцем указала на окно. - В спальне Селины что, даже окна закрыты?! Эльфийка содрогнулась, вспомнив причину такого затворничества. А еще содрогнулась от того, что осознала вдруг, что совершает сейчас предательство. Но это станет единственным разом, когда она об этом подумала; и винить её за это невозможно – ну не прикипела она душой к госпоже, которая швыряет свой ужин в лицо прислуге. И режет языки. … По карнизу, через окно, они пробрались в личную комнату Императрицы и увидели всё своими глазами. А несколько минут спустя у Кассандры Пентагаст и Верховной Жрицы Джустинии состоялся сёрьезный разговор. Лелиана же не нашла в себе силы на разговоры – передала письмо. «Ваше Святейшество! Вы нарушили наш договор, и теперь меня ничто уже здесь не держит. Благоденствие Вашей страны было условием нашей связи. Я готова простить Ваш обман, но простит ли его Создатель и уже страдающий по Вашей вине Орлей? Мне претят Ваши милости, орошенные слезами верующих. Подарите свою любовь, на которую я больше не могу отвечать взаимностью, Вашей несчастной Императрице. Я отправляюсь в Ферелден в надежде, что ферелденская Королева научит Вас быть милосердной к своему народу. Назовите меня предательницей, пошлите убийц по следу – но знайте: завтра я буду уже за границей, откуда приведу спасение. И да пошлёт Вам Создатель благоразумия, чтобы его принять. С.С» Вал Руайо оставался всё дальше за её плечами. Лелиана пустила коня во всю прыть. Непроизвольно сжалась в седле – ожидая стрелы в спину. Но стрелы не последовало. … - Мама велела, чтобы ты поел. Девочка смотрела серьёзно и непреклонно. На квадратной деревянной тумбе рядом с ней стояла миска с дымящейся кашей. - А Найри сказала, что если ты не будешь есть, она тебя вышвырнет. Каллен смотрел в лицо незнакомой серьёзной девочки и видел Юльту. В каждом встречном ребёнке он будет теперь видеть Юльту. - Я бы угостила тебя ветчиной, но мама сказала, что ты долго голодал, и если тебе сразу дать мяса, то ты подавишься и умрёшь. Юльта умерла. Он видел, как один за другим от голода умирали его сослуживцы. Он помнил, что и сам умирал. Умирал, но отгонял от детского трупа оголодавших храмовников. А от трупа рыцаря-Командора не стал никого отгонять, но сам – нет, не притронулся. Уж лучше от голода умереть… - А ну ешь! Мама велела! Не будешь?.. Каллен вздрогнул. Приподнялся на кровати и послушно потянулся к миске с кашей. - Я буду. И принялся есть. Не прожевывая толком, поначалу и вовсе не чувствуя вкуса, а потом поражаясь, какую божественную кашу могут делать в… Создатель, а где он сейчас? Девочка не уходила. Сидела на пятках на полу и морщилась, не понимая, как вообще эту кашу возможно есть. - Спасибо, - сказал ей Каллен. – Можно мне ещё? - Теперь тебе и мясо можно дать. - Лучше каши… Девочка сосредоточенно кивнула, поднялась и взяла из его рук миску. Но не ушла. Каллен посмотрел на неё вопросительно. - Я жду. Что нужно сказать, когда ты тут поел? Спасенный от голода рыцарь удивленно моргнул: он ведь уже благодарил… - Спасибо. Девочка мотнула головой. Видимо, одного «спасибо» спасителям недостаточно. - Я потом обязательно заплачу. Она опять мотнула головой. - Э-э-э… Вы очень добры? - Неа, не то. - И блистаете красотой, - улыбнулся Каллен. - Неа, опять не… ой. Спаси… бо. Теперь настала пора девочке удивленно моргать и смущенно чесать за ухом. Хотя она и правда была очень милой; темная, как хлебная корочка, кожа, круглое лицо, карие глаза. А у Юльты глаза были… - Как яичница! - Что? - Меня так Найри дразнит. Говорит, у меня волосы, как яичница. Цвет такой… Каллен снова улыбнулся. Но теперь как-то вымучено. В комнате было тепло, за спиной у него – горячая подушка, в животе – только что съеденная горячая каша. А ему всё равно холодно и хочется натянуть одеяло до самого лба, потому что изводящий Каллена холод гнездился в его сердце и разуме. - Ну ты скажешь или нет? – всё не отводила требовательного взгляда девочка. – По правилам – надо сказать! - Что сказать? - « «Дракон в шляпе» - лучшая таверна Неввары. «Дракон в шляпе» - и дело в шляпе!» Какая нелепая трапезная присказка, подумал Каллен. Да и само название таверны не лучше. Но зато ясно, в какой стране он находится. Всё в той же… - Так значит, это таверна твоих родителей? - Ага, наша. Тебя сюда Найри притащила. Говорит, из-под земли тебя достала. Правда?.. - Видимо да, - и он безрадостно кивнул. - Это тебе повезло, - всё с той же серьёзностью сказала девочка, и с ней нельзя было не согласиться. - Да. А Найри, наверное, сестра твоя? - Ага. - Должно быть, тоже красавица? И после нового комплимента прекрасного рыцаря, девочка растеряла наконец всю свою серьезность и выбежала из комнаты, тихонько хихикая. В одиночестве Каллен несколько мгновений посидел неподвижно, а потом лег на живот и прижался лбом к подушке. Голод его был утолен, а значит не мог ему больше помочь… Тот зверский голод, который он испытывал там, под землей, одолел все чувства, включая злобу и тоску. Теперь и злоба и тоска вернулись с новой силой. А в таверну вернулась Найри. Он слышал откуда-то снизу её голос – низкий и грубоватый. Кто-то называл её по имени и обеспокоенно спрашивал: - Ворота открыли? - Карантинную заставу поставили, собаки, - отвечала Найри, и Каллену живо представлялось, как при этом она раздраженно вскидывает верхнюю губу. - Чтоб зараза на окрестные деревни не перекинулась и дальше. За столицу трясутся. - А нам Пентагаст помирать прикажет?! …как в бочке. Если на улицу не выйти… А как же есть?.. А как же… Каллен вслушивался, но некоторые фразы всё равно оставались неразборчивыми, а домыслить, что за зараза поразила Неварру, у него не хватило фантазии. - Д… ма! Я найду. Облезну, но найду этого… Меня-то он вылечил, а я их кровищи наглоталась столько, что из ушей текла. - Найри! Найри! Он очнулся! Ещё каши просит. - А по шее не просит? Каллен усмехнулся в подушку; темпераментная же его спасла женщина. И неожиданно для самого себя ему захотелось поскорее её увидеть. Но в скором времени он об этом своем желании пожалел… … - Ну привет, дорогуша, - сказала она и широко улыбнулась, показав белые зубы, сильно контрастирующие с темной – темнее, чем у сестры – кожей. Они с сестрой вообще много чем отличались: возрастом, манерами… Но самое главное – в отличие от своей младшей сестры, старшая была… вовсе не милой. И это мягко говоря. Она зловеще нависла над кроватью Каллена и схватила его за грудки. Встряхнула взрослого мужчину так легко, словно он был пыльным ковриком перед дверью «Дракона в шляпе». - Кто тот парень в шлеме? – угрожающе смотрела из-под бровей Найри. - Где мне его найти? - Не понимаю, о чём ты говоришь. - А это понимаешь? И непонятливый храмовник вновь опрокинулся на подушку. Звонкий удар локтём под подбородок отозвался болью даже в затылке. Каллен схватился рукой за челюсть и зашипел: - Советую не бить меня: я могу забыть, что ты – женщина. - О, да? – скривила белозубую улыбку Найри. – А ты ударь. Может быть, мне даже понравится. Слышал когда-нибудь о потрошителях, рыцарьчик? Она хватанула ворот его подмундирной рубашки и занесла кулак над его лицом, но в следующий миг на кулаке её повисли. - Не бей его, Найри! – умоляюще хваталась за сестру девочка. Она прижалась к стиснутой руке потрошительницы лбом и зажмурилась, волосы цвета яичницы скатились на одну сторону. - Ну-ка, - дёрнула её к себе за шкирку Найри, враз забыв о своем бое с храмовником. Рывком подняла сестре волосы, будто собиралась подвесить её к потолку. Каллен бросился было её спасать, но тут заметил, каким взглядом Найри смотрит на едва заметное черное пятнышко. Маленькая язвочка за детским ухом. - Ты стукнулась? – спросила потрошительница, и Каллен обмер, услышав, так резко и так сильно изменился её голос. - Ты чего? - Скажи, что ты просто стукнулась башкой своей! - Нигде я не стукалась! Пусти! Я маме расскажу! – и девочка испуганно отмахнулась от сестринских рук, вырвалась из хватки и бросилась вниз – рассказывать маме. То, что увидела Найрин, рассказывать не хотелось никому. Да и самой верить не хотелось. - Это зараза? – спросил Каллен хрипло. – Похоже на скверну. - Она и есть, - процедила Найри в сторону, согнулась и с силой провела ладонями по коротким волосам. - От… откуда? - Оттуда же, откуда я тебя выволокла. С Троп твари полезли. Город стоит на Тропах! Ха! Что ж нам об этом никто не сказал… - Порождения тьмы? Здесь? - Да ладно, этих-то мы прирезали, но они моровую заразу после себя оставили. Чуть не сдохла от неё. Не может быть, подумал Каллен. Скверна не вяжется со словом «чуть». После заражения или умирают или становятся чудовищем. Никаких полумер. Никаких… Каллен вспомнил язвочку за ухом, и ему вдруг представилось, как девочка-вурдалак несет ему кашу. Передернуло. - Слушай, как тебя там… - Каллен. - Не важно. Скажи, где тот тип в шлеме. И, если у тебя есть лекарство, - дай, а? Рыцарь, найденный на Тропах, неистово замотал головой: - Но ведь нет такого лекарства, которое бы скверну остановило! И не знаю я никакого типа в шлеме! - Да? – Найри повернула к нему голову, не разгибаясь. – А что же он тебя тогда водичкой поил? - Водичкой? Она издала какое-то досадливое утробное рычание. Уставилась в пол, что-то усердно вспоминая, и вскоре заговорила: - Я знала, что мне конец, и это меня дико злило. Поэтому я просто взяла и запинала остатки порождений обратно в нору, из которой они вылезли. Гналась за ними под землей, пока меня этой скверной совсем не накрыло. А перед тем, как отрубиться, увидела, что ко мне кто-то идет. Потом очнулась, а на мне – ни следа. Видела над собой человека в шлеме, видела, в какую сторону он ушёл, а встать не смогла. Сколько я там валялась не знаю, но как только ко мне вернулись силы, я пошла по его следам. Он после себя много дохлых порождений оставлял, из него получился бы неплохой потрошитель. Короче, я его догнала. Увидела, что он с тобой возится и окликнула. Очень вежливо, между прочим. А он – дёру. Я за ним, а он – как сквозь землю. Землю, которая и так под землей. Найри усмехнулась, но даже смешок её прозвучал, как короткий рык. - Вернулась за тобой. Притащила сюда: думала, сдохнешь. А ты вон – кашу нашу жрёшь. Чем отплачивать будешь? - Я вам обоим обязан жизнью, - сказал Каллен решительно. – Поэтому… - Ох, вот только не надо сейчас ваших рыцарских «жизнь за жизнь» и «верность до гроба». Деньги у тебя есть? - Немного. - Плохо. Мне нужно много, чтобы отряд на Глубинные Тропы собрать. Поэтому придется продать тебя в рабство. Ты вроде крепкий. Задорого возьмут. Каллен оскорбился, но вида не показал, решил действовать по-другому: - И ты думаешь, что после атаки порождений тьмы и во время чумы, которую они принесли, кто-то полезет на Глубинные Тропы – в самую глотку заразы? Найри отмахнулась: - Люди полезут в любое дерьмо ради денег. - Найри, я сражался с порождениями. И я пойду с тобой искать лекарство. Не ради денег. Потрошительница скосилась на него недоверчиво. - И не ради тебя, - добавил Каллен. – Ради девочки. … - За своё мастерство не ручаюсь, Страж. У нас же обычно Винн носки и людей штопала. Но Первый Страж уже отдала приказ и теперь молчала. Смотрела на Зеврана сквозь опущенные ресницы, и взгляд её казался тусклым, как сломанный меч в грязи. И всё это ради каких-то Соглашений. Бумажек, по сути. Зевран понимал, что если она потеряет сознание, ей будет легче перенести то, что он собирается сделать. А ещё он понимал, что если она оставит его хоть на мгновение – он не вынесет. Потому что это была его вина. Потому что, когда в бою он увидел, что Королева узнала в белоглазом бешеном Страже знакомого, нужно было броситься к ней, а не полагаться на её холодный рассудок. Рассудок Героини редко бывал холодным… и за это она расплачивалась горячей кровью. Как сейчас… - Тунику придется снять. - Давай… быстрей, - процедила она сквозь зубы, и её лицо скованное мукой ранения сделалось вдруг похожим на лицо капризного подростка. Зевран решил, что легче будет продолжить надрез на броне и отвернуть её в разные стороны. Так и поступил. Оценил рану: глубокая, на полпальца ниже правой ключицы. Потом он нарочно уколол себя иглой из аптечной сумки: его имя Зевран Араннай, он бывший Ворон, убийца, и за свою жизнь такого навидался… Его пальцы не должны дрожать! Не сейчас – когда от них зависит больше, чем его жизнь или чьё-то удовольствие… - Ваше Величество, Вы меня разочаровываете. Столько лет прошло, а фасон белья остался всё тот же. Знал бы я об этой Вашей проблеме, не Воронов бы Вам из Антивы привез, а… - Хочешь умереть первым, Араннай? Он сделал первый стежок. Осторожничая – медленно и больно. Героиня схватила ртом воздух, стиснула зубы и затихла. Зевран испугался. Требовательно позвал её, силой вытаскивая из небытия. Она услышала своё имя. Её невольный врачеватель повторил его несколько раз подряд, и Первый Страж отчего-то испугалась тоже. Зевран редко называл её по имени. Почти никогда. - Послушай. Послушай, что вспомнил, - говорил он мягко, и голос его превращался в теплую ладонь, что успокаивающе гладила её по голове. – Десять сизых голубей из далеких из степей принесут тебе подарков, принесут тебе… Раненая вскрикнула: Зевран завершил второй стежок. - Не перебивай, Страж. Десять чернокрылых сов из далеких из лесов унесут тоску и горе, спрячут в клетке на засов. Незатейливые слова были его заклинанием. Он и вправду сейчас бы много отдал, чтобы ненадолго стать магом. Целителем и травником с целым мешком лечебных зелий. Целебная припарка… Будь у него хотя бы одна целебная припарка… Три живительные капли на донце, чтобы хоть чуть-чуть стянуть… Она бы не дрожала на его руках так болезненно. Зевран шил. И шептал своё заклинание: - Ты слушаешь, Страж? Десять белых лебедей… Вот браска… Всегда на этом месте сбиваюсь. Что же должны принести лебеди?.. И заклинание действовало. Героиня Ферелдена через силу улыбнулась: - Я думала… ты только эротические стихи знаешь. - Меня так одна из дам полусвета убаюкивала, когда я болел. Я даже помню, что женщину эту за птичьи считалки так и прозвали – Пташка. Она хотела было засмеяться, но новая боль превратила смех в лихорадочное всхлипывание. - Тише-тише, мой Страж. Молчи и слушай. Будешь потом чадам своим рассказывать, как самый опасный убийца Тедаса тебе тут детские стишки читал. - А ты будешь обвинять меня в клевете? - Несомненно. … - Так не уходят, - шипел Израм, выдувая слюну из уголка пересохшего рта. - Намылился, понимаешь. Чернобородый и еще многие из пиратской шайки с довольным лязгом обнажили оружие. Толпа зрителей и болельщиков показала всю свою любовь и быстренько разбрелась по соседним улицам; морячки и девицы попрятались, будто и не было их. - Игрок, - наступал на них капитан корабля с саблей наперевес. – Ух, игро-о-ок. Ведь штаны же ставил… Фенрис шагнул вперед, спрятав Хоук за спиной, и ей вдруг захотелось треснуть его по голове своей деревянной табличкой. Потому что «хватит тут уже в героя играть, у тебя даже меча при себе нет, а у меня - всегда при себе магия». И только она собиралась это сказать, как… - Капитан! Уже знакомый Хоук Некромант вынырнул из-за плеча одного из пиратов и чуть не подставился под капитанову саблю. - Капитан! Лучше его не трожь. Он с Корсаром в город пришел. - Брешешь! – огрызнулся Израм, но Хоук успела заметить, как в глазах его промелькнула тень неподдельного испуга. - Правда! Своими глазами видел, как он с двуглавого корабля спускался! Я видел, морскими духами клянусь! Покарают тебя морские духи, подумала Хоук. Израм посмотрел на них долгим пристальным взглядом. Она пошевелила пальцами, в любой момент готовая пустить шквал огня в его напряженное лицо. Фенрис стоял впереди, нацепив свою извечную маску спокойствия. Но время не стояло; и дело шло к конфликту. - Ладно, - неожиданно сказал Израм, опустил саблю и тем самым нарушил привычный для Хоук ход подобных событий. – Идите тогда к Корсару своему. Идите, а мы следом пойдем, чтобы посмотреть, как вы на двуглавый корабль подниметесь, раз вы с Корсаром такие друзья. - Так и поступим, - ровно отозвался Фенрис, и теперь Хоук совершенно запуталась. Он что, все это время хитрил, а теперь и блефовать вздумал? Вместо ответа на её вопросительный взгляд, эльф, не говоря не слова, взял её за локоть и повел в неизвестном для неё направлении. И всю дорогу они смотрели в разные стороны, а пираты, гурьбой идущие следом, смотрели им в спины. - Только не говори, что ты и правда знаком с самым грозным пиратом из корабельных баек? – пробормотала Хоук, щурясь от соленого ветра со стороны моря. – Я, оказывается, многого о тебе не знаю, Фенрис. - Это я многого о тебе не знаю, - парировал тот слишком уж жёстко. И совсем, как была уверена Хоук, бездоказательно. - Да что ты. А там сейчас – что это были за выкрутасы? Ты меня воспитывать так решил? И откуда такая ловкость в игре?! - Много вопросов, Хоук. Потом об этом поговорим. - Нет, сейчас! – она по-ребячески одёрнула руку. Пираты, идущие следом, решили, что их недавняя пленница никак не желает смириться с тем, что всю ночь будет услаждать своего нового хозяина. И каждый из них даже сделал в уме ставку, кто им станет: эльф или Корсар. Но уж точно не оба, потому что Корсар не делится. Корсар он такой… - Ты мне скажи, сейчас-то мы что делаем? – запальчиво шептала Хоук. – Ждем удобного момента, чтобы сбежать, так? - Не так, - бросил Фенрис, вглядываясь в ряды пришвартованных кораблей, и больше никак это не прокомментировал. Хоук судорожно проглотила слюну и обиженно, как ребенок, которому не говорят взрослый секрет, схватилась за Фенрисово запястье. Пираты, которые ставили на Корсара, цокнули языками: видимо, самой пленнице эльф был больше по душе. Хотя кто её спросит. - Кстати о побегах, - произнёс Фенрис своим убийственно спокойным голосом. - Хоук. - Что такое? - «Что такое?» ты спрашиваешь? Она уже знала, что он скажет дальше и каким взглядом на неё посмотрит. Поэтому, не давая ему возможности продолжать, Хоук со скоростью брошенного на дорогу бисера выпалила: - Потом об этом поговорим. И спешно зашагала вперёд, будто бы зная, куда их всех вёл её грозный эльф. Впрочем, совсем скоро она узнала об этом. Буквально через пару шагов. - «Двуглавый»! Капитан, это и правда «Двуглавый»! – заверещали пираты. Потом они долго тыкали оружием и пальцами в сторону моря и беззвучно хлопали губами, как рыбы. А Некромант по памяти зачитал строки из их пиратских легенд: - «И когда земля содрогнётся, а море забурлит, появится непотопляемый корабль, который идёт куда угодно без парусов и в штиль, и в бурю! И великий Корсар будет владеть его курсом и править над всеми пиратами. А иногда – и над самим морем». А я же говорил вам, что Корсар здесь. - Капитан. Корсар здесь. Это двуглавый корабль! – тупо повторяли пираты. Некромант торжествующе улыбался. - Да вижу я, - раздраженно дёрнулся Израм, словно пытаясь стряхнуть с себя их восхищенные возгласы, как налипшие листья. Фенрис отчего-то скептически хмыкнул. А Хоук стояла завороженная. Была бы на её месте Изабелла – с ума бы сошла. «Двуглавый» был… на самом деле типичным кораблем из легенд. Не похожий ни на один из существующих, он состоял из двух суден, сросшихся кормами. Как судьба приказывает родиться близнецам с одним на двоих туловищем, так она приказала и ему, навечно обрекая гордый корабль быть одновременно и чудом, и уродом. Парусов не было, и голые мачты казались сухими елями с обрубленными лапами. Веревочные обрывки на них можно было принять за вислый мох. Но самое примечательное, что было в «Двуглавом» - это то, что в легенде называлось «сердцем». Судно подсвечивалось будто бы изнутри. И красноватый свет этот, пробиваясь через трещинки в дереве, накапливался в некоторых местах и… густел. Можно было увидеть, что борт весь разлинован вздутыми дорожками этого густого света. Словно выступившие вены на сильной руке. - Ну что глазеете? – надменный выкрик Израма отвлек Хоук от любования этой ужасающей красотой. – Пусть Корсар вас на борт пригласит. Вот и увидим, друг он тебе или нет, а, эльф? Фенрис не обратил на него внимания, он наблюдал, как к причалу длинным языком тянется сходня. - И правда похоже на приглашение, - прижал руки к груди Некромант. – Я же вам говорил. Говорил я… С Корсаром они. - Ф… Фен… Выговорить его имя Хоук так и не успела, остроухий друг Корсара, оглянувшись на пиратов, без лишней грубости толкнул её на узкие сходни. Верно, подумала Хоук, пусть лучше против них будет один единственный Корсар, чем орава этих. А то, что легендарный глава пиратов ходил в море на нетонущем корабле в гордом одиночестве она была уверена: Изабелла однажды рассказала о нём пару баек. Интересно, что бы сказала Изабелла, если бы увидела «Двуглавый». Интересно, что бы она сделала, если бы нос к носу встретилась с… Поднявшись на борт, Хоук замерла. Их уже ждали. Гроза морей и капитан «Двуглавого» - великий Корсар из легенд приветливо улыбался. А Хоук смотрела на него… И не могла поверить.