Тедас. Однажды и навсегда

- Ребятки, не соизволите ли вы хоть на минутку оставить в покое почти замужнюю даму? Сказала Хоук и с усмешкой потянула обоих за щёки – Монки и Некромант наконец-то отлепились от Флоры глазами. И Флора, воспользовавшись этим, выпорхнула из их общества, как мотылек из стеклянной банки. Корсар с Некромантом, конечно, очаровательная компания, но навязчивая и очарованная самой Флорой до безобразия – молодую леди Харимман они быстро утомили, но чувство благодарности за помощь в её «краже» и благородное воспитание не позволили сказать им «да отцепитесь вы уже от меня». Теперь побежала с отцом своего жениха теплые отношения налаживать, но была поймана Варриком по пути. - Дело есть к вашей бравой команде, - поспешила сказать Хоук, чтобы они не бросились ей вдогонку. – Хар… Харв.. Харвер? - Хартверд, – вздохнул Некромант. - Называйте меня Некромантом, ладно уж. Я ведь не обижаюсь. И опустил взгляд. - Знаю я, какое у вас дело. Вам опять нужно в Тень попасть, да? Попадёте. Только сначала, можно мы хотя бы в Тантерваль приплывем? - Его после того вашего раза три ночи подряд рвало, - объяснил Монки и, подразнивая, хлопнул Хартверда по плечу. - Прямо непереносимость Тени какая-то. И он не хочет, чтобы это повторилось, дабы перед нашей очаровательной гостьей… не смотреться обрызганно. - Что ж… - Хоук потёрла руку от запястья до локтя. – Лорд Эгель говорит, что мы прибудем уже со дня на день, так что… - Спасибо. И Некромант ещё раз вздохнул. Потом взялся за свой длинный хвост и стал в нетерпении то теребить его в пальцах, то сжимать ладонями, как будто старался выжать из волос воду – всё ждал, когда Хоук его отпустит, чтобы побежать вслед за Корсаром, который уже свинтил отвоёвывать у Варрика Флору. - Госпожа Хоук, - в следующий же миг освободил его от внимания магессы голос Лорда Эгеля. – Прошу прощения, что, возможно, прерываю вашу тихую беседу, но у вас есть ко мне вопросы. Любезным вопросом здесь даже не пахло – это было чистой воды утверждение. И Хоук пару мгновений стояла, словно с головы до ног окаченная этой чистой водой, хотя вопросы у неё, действительно, были. - Лорд Эгель… - Прогуляемся по чудноватой этой палубе? Я уже не так молод – мне полезно ходить. - Разумеется, - сказала Хоук, опасаясь, что сейчас он жестом предложит пройтись под руку, как это любят делать все немолодые, но не растерявшие удали аристократы. Но Лорд не озвучил и не изобразил более никаких предложений, пошёл вперёд вдоль стыло-лириумного борта, сложив руки за прямой – неизменно прямой – спиной. Он молчал, ожидая, что Хоук заговорит первой. И она заговорила: - Что ж… Сколько, вы говорите, ещё дней нам по реке идти? - Вы не это хотели спросить. Вам интересно, тот ли я самый Гельрх. - Зрите в корень, - сказала Хоук с не очень-то искренней усмешкой. - Да. - Да в смысле «тот самый»? Или да в смысле «зрю». - И то, и другое, - улыбнулся Эгель рассечённым ртом. И Хоук почему-то не почувствовала удивления. - Я и есть Гельрх – белоглазый маг, которого помнит леди Флора. Маг Пепла. Возможно, вам доводилось слышать о такого рода одарённых варварах. - Я слышала о Воинах Пепла. - Мы в одной лиге, - сказал Эгель, кивнув; слова его не были привычными словами для варвара – он говорил очень… по-городски. – Некоторые из аламарри рождаются со способностью превращать врагов в пепел. Буквально. И чтобы они не уничтожили всё, что попадается им на глаза, вождь-шаман накладывает на них заклинание третьего века. Как у ящериц. Вы ловили когда-нибудь ящериц? Он задавал эти простые, не имеющие важного смысла вопросы специально – чтобы слышать голос Хоук и по нему определять её отношение ко всему сказанному. Она ответила спокойно: - В детстве, возможно. - Третье веко. Оно никак не влияет на мое зрение. Даже если закрыто. - Так вы всё видите. И это тоже было утверждение – не вопрос. - Я вижу даже больше, чем мог бы увидеть, если бы люди знали, что я зряч. Я вижу, кто достоин уважения, а кто – предатель. Я вижу весь масштаб этой войны и знаю об опасности, которую представляет для всех нас Мор. Я вижу, как сильно Флора похожа на мать… и как сильно она от неё отличается. Он остановился там, где начинал сужаться правый корабельный нос, и, уложив ладони на поручень, взглянул на обрывистый берег – река здесь тоже сужалась. - Ещё я вижу, как вы сейчас на меня смотрите, Хоук. И хочу, чтобы вы знали – я не притронусь к леди Флоре и пальцем. Не оскорблю её ни одной мыслью. Она влюблена в человека, который станет её мужем. Можете оставаться в Тантервале сколько пожелаете и воочию убедиться, что её безопасности ничто не угрожает. Клянусь всеми богами, пока я жив, никто не посмеет причинить ей зло. Даже Карл. - Вы так сильно любили её мать? – спросила Хоук. Лорд Эгель перевёл дыхание. А потом улыбнулся. Чуть-чуть. А возможно, ей померещилась его улыбка. - Вы должны понимать, что не все варвары непременно отпетые дикари, набрасывающиеся на любого цивилизованного человека, едва того заметив. Моё племя вело торговлю с городами. Однажды я и мои соплеменники отправились в Гварен за собаками. Тогда я и нашел своего лучшего мабари… и её. В то время Джоан ещё не имела репутацию одной из самых влиятельных женщин Вольной Марки, а была всего лишь напуганной девочкой, впервые столкнувшейся с силой магии, что жила у неё внутри. Я учил её, как с ней справляться и не выдавать себя, а она учила меня манерам и грамоте. Каждую весну после нашей первой встречи она прибывала с отцом в Гварен. Он – налаживать дела, она – узнавать новые секреты магии и видеться со мной. Послышались голоса. «Двуглавый» шёл мимо маленькой приречной деревеньки. На берег и в воду по самые коленки набежали ребятишки – смотреть на жуткий, но такой по-чудесному необыкновенный корабль. - В один день я сказал, что люблю её, - едва шевеля губами, проговорил Гельрх. – И она ответила на мои чувства. Я поверить не мог. Друзья из моего поселения с самого начала говорили мне затащить её куда-нибудь в кусты, да и дело с концом. Мне думается, я всегда отличался от них – хотел с благородной дружить по-благородному. Потом она уговорила своего отца взять меня в услужение. Я стал жить в их особняке в Старкхевене. Продолжал обучать её всему, что знаю. А ещё протирал книги от пыли и держал шляпы гостей. Через несколько лет она сказала, что не выйдет за человека ниже её по статусу. Она стала властной. И у неё появился Хариманн. Если бы она тогда только ведала, кем мне суждено стать… Знаете, ведь всё это – титул, пурпурные накидки, перстни на пальцах… Всё это ради неё. Я думал, если смогу забраться повыше – она вернётся ко мне. Наверное, Хоук как-то переменилась в лице, потому что что-то заставило Эгеля взглянуть на неё сквозь мутно-белое третье веко пристально и выжидательно. И подумать только – стоит ему лишь моргнуть... И его внимательные глаза, освобождённые от плёнки и явившие миру свой истинный взгляд и цвет, - станут для Хоук последним зрелищем перед тем, как развеяться по ветру. Хоук была из тех людей, в ком, оказавшись перед лицом смерти, просыпается ярая отвага самоубийц. - Могу я узнать, - она чуть прищурилась. – Откуда у вас этот шрам? - Вы думаете, я получил его, когда убивал Лорда, что правил Тантервалем до меня? – мягко улыбнулся Эгель. – Ошибаетесь. Чтобы держать меня подальше от Джоан, её отец и семья Хариманнов рекомендовали меня Тантервальской знати. И я в качестве слуги угодил прямо в цитадель Лорда. Признаться, поначалу я планировал добиться от него земли и власти угрозами. Пришёл и прямо выложил, кто я и что умею делать. Даже, кажется, испепелил какую-то певчую птицу в клетке. Но этот дуралей вместо того, чтобы испугаться, сделал меня своим приближённым. «Магом-защитником», как он сам втайне от всех называл мою должность. И стал моим лучшим другом. Да заберут меня боги прямо сейчас, если скорбь моя не была сильнее скорби всего Тантерваля, когда он ушёл из жизни. Перед смертью он, смеясь, сказал мне: «Я всегда знал, что в мире нет мага-защитника хуже, чем ты. Но также хорошо я знаю сейчас, что Тантерваль никогда не получит правителя достойнее меня… если только ты не займёшь моё место. Отныне я нарекаю тебя Лордом. Позаботься о городе. И о нашем сыне». - О ком, о ком?! - Я тоже всякий раз демонов поминал, когда он так говорил, - признался Эгель, с добродушием пожав плечами. – За свой короткий брак мой непутёвый друг обзавёлся всего одним ребёнком. Случайным ребёнком от случайной женщины. Представить его знати и своей жене он, конечно, не мог. Но и бросить не мог тоже. Поэтому я согласился выдать Карла за своего сына и воспитывать его подобающе. - И зачем вы… - Я говорю это вам, потому что хочу, чтобы вы поняли: я с вами предельно честен. И ещё потому, что знаю, вы сохраните мой секрет: больше всего на свете вам сейчас невыгодно создавать политические трения. Карл женится на Флоре. Он станет Лордом, а она – Наместницей, и наконец-то объединенные армии Вольной Марки встанут под флаги Серой Стражи и пойдут в бой с порождениями тьмы. Кажется, именно этого вы и госпожа Первый Страж добиваетесь. Хоук молчала, всё стараясь понять каково на вкус его благородство. Какой у этого благородства цвет и чем от него веет. - Она так и не вернулась, - сказал Лорд задумчиво на фоне тоскливого плеска: «Двуглавый» вспахивал реку носами. – Джоан. Она предложила мне свою дочь, верно, от страха, хоть я и не ставил перед ней никаких ультиматумов. Но принял её обещание. Что ещё я мог сделать? Я любил Джоан. Я любил всё, что она делала. Любил каждое её заклинание. Любил вещи, к которым она прикасалась. И Флору я полюбил тоже. Этим шрамом наградил меня Хариманн, в тот день, когда я пришёл за ней. Храбрый человек. Я знаю, что он желал для неё счастья так же, как этого желаю я. И, видят боги, я бы не решился и на попытку отнять ребёнка у любящей семьи, но уже тогда я знал… я чувствовал, что творится с Джоан. Я лишь хотел защитить Флору от тьмы, которой поддалась её мать. И, кажется, именно вас, Хоук, я должен благодарить за её… избавление. - Мне очень жаль, - сказала Хоук. - Мне тоже. Они замолчали. Кто-то тихонько шебуршал за бочками. Вероятно крыса. Они на «Двуглавом» редко заводились и почти сразу же дохли от лириума. Лорд Эгель стоял, впервые чуть сгорбив спину, и слепо смотрел на воду. Уродливый шрам – след отцовской любви лорда Хариманна – змеился на его сосредоточенном лице и служил, кажется, ещё и жутким оберегом. Никто к нему такому уже точно не вернётся. Никто его не полюбит. Никто не захочет быть с изуродованным стариком. Ни Джоан. Ни Флора. - Лорд Эгель, - произнесла Хоук осторожно, а потом, поколебавшись, обратилась к нему по имени. – Гельрх. А вы уверены, что Флора – не ваша дочь? Гельрх вздрогнул, точно от укола. Обернул к ней голову. И улыбнулся через силу: - Уверен. Видите ли, я любил Джоан, но так и не посмел прикоснуться к ней, - и добавил твёрдо и уже без улыбки. – Так же, как не посмею прикоснуться к Флоре. Но я буду рядом, как был рядом с ней всё это время. Я обещаю сберечь её… От братьев, от Мора, от прошлого. И от себя, если потребуется. … Он огляделся и, напоровшись сразу на десяток острых, как узколистная трава, а то и заросли шиповника, взглядов, решил больше не оглядываться. А лучше и вовсе не поднимать головы. В конце концов, не настолько уж все они ему интересны. Он знал, что его приняли здесь и терпят только по просьбе Маретари, вечно осведомлённой о визитах чужаков. Он знал, что будь он человеком – взгляды были бы ещё острее, а терпение, быть может, уже выветрилось лесным, пахнувшим хвоей, ветром. Фенрис подтачивал меч, сидел под навесом аравеля, грея пальцы ног под пузом у мабари. Тот навозился с волчатами и теперь дрых. Позаимствованная у гномов кобыла ходила среди галл, как толстая рыжая гусыня среди беленьких тонконогих курочек. Чувствовалось, что все трое здесь были лишними: и лошадь, и пёс, и, особенно, Фенрис. - Поднимись с земли, - выйдя из аравеля, сказала ему Маретари, чей голос так и остался чуть хрипловатым, как угли под только что догоревшим костром, и непередаваемо мягким, словно скомканный в пальцах свежий лист. – Почему бы тебе не пройти внутрь? Или не устроиться у общего огня? Эльф-чужак поднял глаза; возле Хранительницы клана Сабре постоянно семенила молодая эльфиечка, носила фонарь на длинной трости-стебельке, называла себя Первой и, по всей видимости, заменяла Мерриль, о которой Фенрис не стал ничего спрашивать. - Я всё ещё надеюсь покинуть вашу стоянку до того, как успею замёрзнуть, - сказал он, вновь пуская камень по стали. – Карвер скоро придёт в себя? - Он и без того в себе, - под светом фонаря опустила руки Маретари и накрыла одну свою ладонь другой. - Так глубоко, что даже мне не по силам его достать. Он упрямый юноша, и Тень вокруг него срослась такая же упрямая. Пробираться к нему тяжелее, чем голыми пальцами дотянуться до капли на дне заледенелого озера. К тому же, его охраняют… Там, в Тени. - Ох, Митал… - в благоговейном ужасе шепнула её новая Первая, и фонарь в её руке дрогнул. В траве заныряли тени. Паруса аравеля в новом свете стали похожи на розовые жилистые крылья летучих мышат. - Я понял. Фенрис вздохнул, отложил в сторону меч и поднялся; мабари перекатился на бок и, будто кого-то учуяв, вскочил на лапы тоже. Шевеля ушами, уставился куда-то в сторону. - Посмотрим, кто там его охраняет, - сказал эльф. – Я же могу взять с собой в Тень свой меч, верно? Раз так, придётся вытаскивать её братца за шкирку. Померяемся с ним упрямством. - В этом нет необходимости, - сказала Маретари, помня о первом его походе в Тень и улыбнувшись теперь его решительности. – Я знаю ту, кто наверняка сможет его вернуть. Он давно зовёт её… Там, в глубине себя. Она поможет ему. Она, к сожалению, не боится ни Тени, ни Демонов. - Я говорил, что Хоук уже пробовала его пробудить. - Я не имею в виду Защитницу, - только опустила и вновь подняла веки Хранительница. – Я говорю о… Мабари счастливо залаял. Но эльфийка, что сейчас резво направлялась к аравелю, кажется, даже не слышала этого. Она была сосредоточенна и прямо на ходу копила в себе всю категоричность, на которую только была способна, чтобы вместе с ней обрушить на присутствующих своё появление. - Хранительница! – бросила Мерриль, широко раскрывая рот; правда, он всё равно выглядел маленьким и милым. – Эльгархан, я не знаю, зачем ты посылала за мной, но скажу ещё раз – так будет лучше для всех! Родной клан не сможет принять меня вновь, как бы я не старалась. Обмен – прекрасный выход и не надо о моём новом клане беспокоиться – никакой беды я на них навлекать не собираюсь. И обо мне беспокоиться тоже не стоит: Иштрэ хорошо ко мне относится и даже ягодами угостил. - Дален… - Или тебе не нравится твоя новая Первая? Смотри, как здорово у неё получается держать фонарь! - Дален! – Маретари повысила голос – в нём теперь было больше горячих углей, чем листьев, – Твоё злое и добровольное отчаяние никак не даёт тебе услышать меня, а ослеплённость новой участью – увидеть то, что вокруг тебя происходит. Прямо сейчас. Она завертела головой, как узник в тёмной комнате, к лицу которого только что поднесли свет. Слов Хранительницы и горячего дыхания пса прямо в локоть хватило, чтобы вся её невинная ярость слетела с Мерриль, как ссохшиеся колючки. - Ой, привет! – она как-то растеряно ухватила ухо мабари, а потом и вовсе забыла выпустить. – Фенрис… Фенрис! Ты здесь. Значит, и Хоук здесь? Она пришла посмотреть на Тайную Встречу? - Нет, она… - он оборвал себя на полу-фразе, заметив, что эльфийка, которую он привык называть «ведьмой», чуть подалась вперёд – к нему навстречу, точно собираясь обнять. Наверное, это бы смотрелось странно, хотя странного, по сути, было мало: Мерриль уже привыкла относиться к Фенрису не как к злобному магоненавистнику, а как к естественному продолжению Хоук. Так ей было приятнее находиться в его обществе. - Всё хорошо? С ней же всё хорошо, да? А зачем ты тогда здесь? - Я здесь ради Карвера, - сказал Фенрис. - Ради… Мерриль замерла. Маретари с осторожностью коснулась её плеча. Её новая Первая пододвинулась, чтобы осветить их друг для друга; кажется, эльфиечка и правда, была не очень умна, но фонарное своё дело знала. - Дален. Фенрис пришёл сюда, чтобы попросить об услуге, которую я не в силах ему оказать. - Карвер… Он ранен?! - Помнишь ли ты, что за беда однажды произошла с Фейнриэлем? Сколь глубок был его кошмар? Карвер попал в ловушку еще более сложную. В ловушку, куда его заманило нечто большее, чем демон. Мерриль порывисто обернула голову туда, где под парусами сейчас спал Хоук младший. - Он там? Он там, но в Тени? Её бросило к аравелю словно волной. Уже сорвавшись с места, она кое-как остановила себя и цепко посмотрела на Фенриса: - Как давно он… такой? - Больше недели. Мерриль глубоко о чём-то задумалась и заломила пальцы. - Так ты сделаешь это? – Фенрис расценил её паузу за сомнение. Но хрупкая эльфийка, которой предстояло пробиваться к капле воды на самом дне озера через толстые пласты льда, да ещё справляться как-то с тем, кто эту каплю охраняет, сказала твёрдо, раздавив в кулачках не свои, но Фенрисовы сомнения: - Я его верну. И тогда Фенрис предпринял что-то, чего сам от себя не ожидал – поднял руку и с благодарностью опустил ладонь ей на голову. … Карвер бродил по своим воспоминаниям, давно потеряв чувство времени. И каждая встреча с большеглазой долийской эльфийкой не приносила ему ничего, кроме раздражения. Невыносимо было знать, что вот он – вот он, упущенный твой шанс, Карвер – перед тобой. Момент, который уже никогда не наверстаешь. Нежнейшее создание, к которому ни за что не прикоснёшься. Даже здесь: от легчайшего прикосновения воспоминание растворялось, как разноцветные чернила в воде. Но эта встреча была другой. Мерриль даже заговорила с ним первая: - Карвер! Хвала Творцам, ещё не слишком поздно! Она прибежала. Вся такая взволнованная, вся такая прелестно-бледная даже сильнее, чем обычно. Хоук устало склонил голову на бок, как это делает человек, перебирающий в руках старые, до мозолей на глазах зачитанные письма. - Карвер? Ты слышишь, нужно спешить! Тут Жуткий Волк где-то рядом ходит. И он очень странно себя ведёт. Карвер лениво попробовал вспомнить, когда это между ними был такой диалог, но сразу же бросил. Эта очередная Мерриль перед ним была какой-то… слишком живой, и Карверу захотелось, чтобы она исчезла. Он, зная здешние законы исчезновений, протянул руки и взял в ладони её лицо. Чуть приподняв и сильно шокируя. Но зато она сразу же замолчала. И не исчезла, как он ждал. - Интересно… - произнес пленник Тени тихо, медленно проводя пальцами по рисунку татуировок на зарумянившемся эльфийском личике. А потом ещё и хмыкнул протяжно с видом таким, будто бы он утомленный исследователь и оглаживает сейчас, изучая, какую-нибудь хрупкую диковинную чашу-артефакт. Если эта особенно живая Мерриль и собиралась сказать ему что-то протестующее, то всё равно не успела. Он наклонился и поцеловал её. Будто проверяя. Будто ставя эксперимент. Мерриль опять не пропала. Но стала, как аравель под снегом – красная и белая одновременно. Карвер отстранился и приподнял брови, удивлённый внезапной щедростью Тени. Наверное, Карвер уже умирал, и поэтому она решила его напоследок побаловать. - Карвер… - сказала Мерриль, всё ещё в изумлении едва шевеля губами и стараясь подобрать такие слова, после которых он поверил бы, что даже сейчас она ну совершенно не заметила его наипрямейших – прямо в губы – намёков. – А знаешь, там в лесах последние ягоды созрели. Пойдём… Хорошо? Карвер усмехнулся, ещё больше уверившись в том, что умирает. Что это Тень таким прекрасным образом окончательно забирает его себе. Ну и хорошо. Так даже лучше. Это наверняка в сто раз приятнее, чем Зов. Вот если бы только ещё Мерриль молчала: в минуты, когда он слышал её голос, ему почему-то больше всего хотелось жить. - Ну Карвер. Ну пойдем, пожалуйста. Я же не смогу тебя на себе тащить! Тяжело. - А мне не тяжело? – вдруг сказал Карвер. Раз он тут умирает, и раз ему некому сейчас (как и всегда) исповедаться – значит, он расскажет свою исповедь ей. Такой красивой и такой смешной. Зеленоглазая ящерка, которую не ухватишь. Юркая белка в ветвях. Цветок, который и в руки-то взять боишься. Сломаешь. Испортишь. – Мерриль. Мне, по-твоему, не тяжело? Любить тебя, как дурак, восемь лет кряду! Думаешь, мне тебя забыть, всё равно, что колечко из окна выбросить? А ведь он выбрасывал. Поддавшись глупому юнцовскому порыву, точно такому же, что завладел им однажды, заставив спрятать в карман дурацкое кольцо из древесины сильвана. Согретое её пальцами… Но нет, Мерриль никогда не узнает, что потерянный подарок Хоук лежит сейчас где-то в земле у стен Башни Бдения. - Знаешь, сколько в Ордене было девушек? – всё говорил ей в лицо Карвер. - Женщин… Взрослых… У которых… всего и побольше. Так нет, надо смотреть на всё это и думать, скверна меня возьми, о тебе. Слушать их смех. Их уродский смех и вспоминать… Что твой смех… он другой. Он как… Слушай, можно я тебя ещё раз поцелую? И сам не понимая, зачем просит разрешения у собственной предсмертной галлюцинации, он, не слова не говоря больше, привлёк её к себе. Поцеловал, как в последний раз. И проснулся. … Над ним покачивались, тихонько ударяясь друг о друга, какие-то висюльки. Фигурки из глины на верёвках. Олени и лисы. Тело его, долго не знавшее движения, не поддавалось воле, но зато всё чувствовало. Рядом было много тепла. Краешком взгляда он видел, что Мерриль лежит тут же, прижавшись лбом к его плечу. И тут он всё вспомнил… Всё понял - захотел вскочить на ноги и убежать, башкой снося и оленей, и лисиц ко всем демонам. Она его вытащила! Из ловушки, откуда не спастись ни единому магу, а остальным не вернуться без помощи. Она ему помогала… а он взял и вывалил перед ней то, что было в его душе. Именно вывалил. Сколько раз он представлял в своих мечтах его несмелое признание, с каким трепетом перебирал осторожные слова и даже нашёл рецепт настойки, которая, говорят, спасает от красноты лица. А что вышло… «Взрослые женщины, у которых всего и побольше». Молодец, Карвер. Просто красавец. Карвер зажмурился так, что глазам стало больно. Он ведь хотел надарить ей цветов и корзину ферелденской ежевики. А потом будто бы случайно коснуться губами её виска. Создатель! А ведь он же её целовал! - Эльгархан! – когда-то это всё равно должно было произойти - Мерриль проснулась, и, судя по возгласу, тоже всё вспомнила. Карвер зажмурился ещё сильнее. И даже сжал зубы. - Карвер! Как ты? Тебе больно? Во имя Творцов, открой глаза! Очнись! Ну пожалуйста! Он, словно под чарами, тут же открыл и глаза, и рот. Кажется, Мерриль на него совсем не злилась. - Все хорошо? Может быть, тебя будет немножко тошнить. Или из ушей кровь пойдёт. Такие долгие путешествия в самую глубину Тени не проходят бесследно. Некоторые сходят с ума… А ты сошёл? - Наверное, - сказал Карвер, глядя на плоского глиняного оленя. Замолчали. Оба – краснея, как дети. В аравеле теперь только тихое глиняное постукивание и треск свечей. Снаружи – голоса и скрип. На стоянку прибывали всё новые парусные повозки-дома, привозя Хранителей дальних кланов на судьбоносный совет. Карвер сумел пошевелиться и убрал со лба прилипшие волосы. - Ты… прости меня, - буркнул он, накрыв глаза ладонью; глядеть на висюльки и правда становилось тошно. - Я идиот. - Зато ты живой, - сидя пододвинулась к нему поближе Мерриль. - Вот если б ты умер, я бы точно рассердилась. Спасённый Страж улыбнулся, приподнялся на один бок, отведя от лица ладонь, чтобы посмотреть наконец на Мерриль, и взял её за руку, всё ещё влажную от жертвенной крови. - Ты спасла меня… Вот этими маленькими хрупкими ручками… - Да нет, вообще-то я демона попросила. Так что, скорее, это он тебя спас своими большущими лапищами, – простодушно дёрнула плечами эльфийка, напомнив Карверу, как жестоко у неё получается расправляться с такими вот романтичными моментами. – Правда, потом его всё равно загрыз Жуткий Волк. Не знаю, зачем. И нас выбросило. А привёз тебя сюда Фенрис. Я скажу ему, что ты очнулся – сможешь сам поблагодарить. Он сказал, что Хоук жива, так что лежи и не волнуйся. Карвер слушал её сбивчивую речь до тех самых пор, пока ладошка её не выскользнула у него из рук. И, будто оторвавшаяся от верёвки глиняная фигурка, он упал обратно на спину, посильнее ударившись затылком об пол. Нарочно. И подумал: вот и всё, сейчас она уйдёт. Мерриль это понимала тоже: ей нужно идти, она далека и от людей, и от Серых Стражей. Ей нужно идти к своему народу – туда, под опушённое кронами деревьев ночное небо, к долийцам, к новому клану и старой Хранительнице. Хранить историю, ходить босиком, вплетать цветы в волосы… быть Первой Хранителя Иштрэ и, может быть, если мир выживет, родить ему детей. - Мерриль, - сказал Карвер, глядя в аравелевый потолок через все фигурки сразу. – А ведь я тебя правда люблю. Он был готов к тому, что она ответит. Ей нельзя повязывать себя с человеком. Карвер – сильный, славный, добрый и весь от пяток до макушки замечательный. И ему очень идёт гордое человеческое «Хоук», но вот эльфийское «шем`лаф», если такое слово вообще существует, с ним никак не вяжется. Он был готов к этим словам. Даже задержал дыхание. Но Мерриль вдруг сказала смущённо, преподнеся пальцы к губам. Маленьким, прелестным губам, которые он недавно целовал. - А можно… ну, ещё разок. Пока ты сошёл с ума. … Замёрзнуть он не успел, а вот проголодался изрядно. Но, конечно, был слишком горд, чтобы подойти к общему огню, и тем более просить еды у Маретари. А внимательные к чужакам эльфы оказались совершенно пренебрежительны к ним во всех остальных отношениях, не касающихся пристального наблюдения. Фенрис проверял содержимое своей дорожной сумки, тайно надеясь, что торгуют здесь охотливее, чем кормят гостей. Тогда можно было бы обменять, например, моток крепкой верёвки на хлебный кусок. - Вот, - вдруг сказали ему откуда-то сверху. Фенрис поднял голову и увидел сначала половину от круга чего-то поджаренного, румяного и, судя по запаху, бесподобно съедобного. - Возьми. Это картофельный хлеб, - сказал тот, кто его предлагал, даже не требуя верёвки взамен. - Спасибо. Его скромный добродетель улыбнулся. Эльф был совсем молодой – видно, ещё не успевший насмотреться бед, которые приносили с собой чужаки. - Меня здесь тоже не очень любят, - признался он, всё ещё улыбаясь, но дико переживая в глубине души. Из-за этого и ещё от того, что прекрасно знал причину: тут, в их «эльфийском верховном обществе» в нём видели не самого лучшего Хранителя. А уж Фенрис в юнце с хлебом и вовсе Хранителя не разглядел. Зато мабари оценил его важность: учуял съестное, перестал самозабвенно тереться спиной о траву. - Интересный у тебя спутник, - сказал так-себе-хранитель и разделил оставленную у себя половину картофельного хлеба ещё пополам. – Можно? Фенрис, уже вовсю трапезничая, качнул рукой, запястьем уложенной на колено. Можно. Всё равно выпросит. Эльф присел рядом с ним и с удовольствием принялся кормить пса с рук. Теперь Фенрис рассмотрел его повнимательнее – так, будто именно он из них двоих был чужак. Кудрявый, темноглазый с большеватым, но прямым носом. Из-за плащевидного его одеяния нельзя было точно сказать, какое у него телосложение. А из-за какой-то общей беспокойности в движениях и во взгляде – всегда ли он такой бледный. - Я слышал, ты привёл сюда кого-то погружённого в утенеру, господин… эм, городской эльф? - «Привёл» громко сказано, - ответил господин городской эльф и сам же поморщился от такого определения. – Если хочешь обращаться ко мне, называй лучше Фенрис. - Джосмаэль. И представители лиги «тех, кого здесь не очень любят» кивнули друг другу. Мабари счастливо уминал хлеб. - Надеюсь, твой друг проснётся, - искренне сказал Джосмаэль, и через миг, будто бы подтолкнутая его надеждой, из аравеля некрепкой походкой вышла Мерриль и ликующе помахала Фенрису рукой. - Вот и проснулся, - тот встал, разминая спину, и Джосмаэлю наконец-то удалось разглядеть в лице своего несловоохотливого собеседника эмоцию, близкую к радости. – Нужно лошадь седлать. Благодарю за еду и компанию. - Разве вы с ним не останетесь здесь до дня Встречи? - Зачем? - Чтобы… на что-нибудь повлиять? – неуверенно произнёс Джосмаэль, но Фенриса, тем не менее, остановил. – Долийцев не так много. Нам проще спрятаться и переждать, чем участвовать в битвах. Маретари говорит, что ты знаешь причину, почему мы должны встать и пойти сражаться за человеческие города. Может быть, если бы ты рассказал об этом на Встрече…То есть… Ты же всё-таки эльф. Они могут тебе поверить. Поднялся ветер. Зашелестели деревья. Подняли головы галлы, способные встревожиться как от звуков нападения, так и от безобидной возни крота. Только гномья кобыла продолжила безмятежно жевать. От одной стороны лесной поляны к другой, пробежалась по чьему-то приказу группа долийских охотников. - Ты видел, что творится там, где сейчас сильнее всего бушует Мор? – спросил Джосмаэль; он был из тех, кто, не смотря на свою смазливость, не воротит нос от правдивых и почти всегда кровавых историй. - Да. Я видел. И это совсем недалеко отсюда - удивляюсь, что колеса ваших аравелей ещё не погрызли. - Воинов здесь немного: Хранитель берёт с собой в путешествие до места Тайной Встречи разве что Первого, да горстку охотников. Но зато у нас тут есть свой Серый Страж. Фенрис было решил, что он говорит о Карвере, но Джосмаэль быстро добавил своим беспокойным голосом: - Она предупредит об опасности. Её зовут Веланна. Она, кстати, грозилась вышвырнуть вас отсюда, как только увидит. И в следующий миг, вытянув шею, нервно усмехнулся: - То есть, очень скоро: кажется, она идёт сюда. Фенрис посмотрел в одну с ним сторону, но не увидел ничего примечательного. Лишь эльфийку, облачённую в Шкуры Хранителя – одеяние ну никак не пугающее, а только выставляющее всё на показ. В таком даже самый угрожающий вид его хозяйки получался каким-то несерьезным. - Постарайся её не злить, - по-дружески посоветовал Джосмаэль напоследок. - И про лопухи в её присутствии не упоминай. Она, почему-то, от этого очень злится. - Так значит, это правда, - грозная Веланна остановилась прямо между ними, но взгляд обратила только на Фенриса. - На месте Тайной Встречи чужие и воняет псиной. Отлично. Мабари обиженно скульнул. И даже плюнул, задабривая, жеванным хлебом ей под ноги. Лицо Серого Стража только сильнее исказилось в возмущении, опустились и поднялись меховые наплечники, похожие на лапы с медвежьими когтями (а может быть, это действительно были лапы). - Послушай, плоскоухий, - сказала она, вытянув в сторону Фенриса указательный палец. – Может быть, ты считаешь, что позволение Маретари даёт тебе право здесь находиться, но знай, что и ты, и твой шемлен… Плоскоухий Фенрис не стал её злить, и не стал больше слушать – зубами оторвал от своего хлеба хрусткий ломоть и пошёл к аравелю. Посмотреть, как там Карвер. … Они остались в Лагере Множества Кланов дожидаться дня Встречи, и даже Веланне пришлось с этим смириться: эльфы узнали наконец, что шемлен – Страж и может стать полезен настолько, насколько полезна для всех них грозная магесса в шкурах. А та, к своему неудовольствию, ещё и признала в нём «того самого Страудского рекрута» из давно покинутой ею Башни Бдения. Ему оставалось только встать на ноги. Мерриль вызвалась выхаживать его до тех пор. Фенрис же с самого начала был на ногах – ему тоже пришлось быть полезным. Время от времени он встречал вместе с разведывательными группами прибывающие аравели, каждую ночь патрулировал выделенный ему лесной участок и потом отсыпался до полудня. Латал красные паруса, следил за общим огнём. Даже заработал себе уважение среди эльфов попроще. … В тот день Маретари попросила саму Веланну его занять. Они вдвоём пошли в чащобы – искать сломавшийся и брошенный там аравель. Благородная древесина, из которой он сделан, пригодилась бы для строительства круглых скамей, на коих, по традиции восседают Хранители на Встрече. Аравель они нашли быстро, небрежно отбившись по дороге от двух ушлых диких волков и одного сухонького сильвана. Но разбирать эльфийский сухопутный корабль на деревяшки не торопились: Фенрис осмотрел его и выявил причину поломки. - Тут балка ссохлась – колесо соскакивает. Можно верёвкой подвязать – до лагеря доедет. А там и балку заменят. - Ты не слышал приказа, плоскоухий? – белёсые брови Веланны снова стали похожи на две тонкие маленькие стрелы, устремлённые к переносице. - Нет, - честно ответил Фенрис, уже упираясь ногой в колесо, чтобы окончательно вытеснить его с износившейся балки, как шляпу гигантского гриба с подгнившей ножки. – По-моему, это была просьба. А ты, хоть и не плоскоухая, а, кажется, разучилась слышать слово «пожалуйста». Едва унимая в себе злую дрожь, эльфийка ответила ему сквозь зубы: - Послушай… животное… - Точно. Тягловые животные пригодились бы. Если ты приведёшь из лагеря галлу, это очень поможет делу. Веланна выпустила вверх два небольших и твёрдых, как кулаки, огненных шага. Не ради того, чтобы вызвать истерию у птиц и опалить еловые колючки, а просто, дабы выпустить пар. Фенрис специально не обратил на это внимание, достал пригодившуюся верёвку и принялся ровными движениями окручивать балку. Но невозмутимость его только сильнее её раздражала; хотя, признаться, Фенрис и сам понимал, что вместе с веревкой он накручивает и Веланновы нервы. Его это устраивало. Так всегда поступала Хоук – встречала его агрессию вязким спокойствием, в котором, как в ледяном болоте, ещё больше изводишься, дёргаешься, орёшь и, в итоге, остаёшься в дураках. А иногда она была и вовсе жестока – топтала все его выпады и психи улыбкой и шутками. Вот только шутить с Веланной и улыбаться ей Фенрису совсем не хотелось. Он выбрал невозмутимость. И неуёмная эльфийка из Серой Стражи уже угодила в ледяное болото, уже увязла в нём по самые уши-лопухи. И глядя на себя, тонущую и измазанную, ненавидела уже не самого Фенриса, а вот это вот болото безразличия. - Элвэн`алас лаф`дин,* - прошипела она, зная, что чужак, если и услышит её - всё равно не поймёт. - Ошибаешься, - сказал Фенрис. – Я тебя слышу и понимаю пусть не полностью, но вполне. Я почти закончил. Осталось только колесо понадёжнее вбить. Так что, если не хочешь идти за галлой, лан`аан ар сулевин дюргэн.** Веланна посмотрела на него гордой лисицей, которой вдруг наступили на хвост. И под этим взглядом Фенрис всё-таки чуть улыбнулся: - Пожалуйста. Эмма`дар`исала.*** … А через десяток вечеров на лагерь обрушился сильный ливень. И резко потеплело, будто бы землю подогрели изнутри. Фенрис вернулся, передав патрулирование, и теперь обсыхал в большом аравеле, отведённом под целительню, где всё ещё вставал на ноги Карвер, а Джосмаэль затягивал раны одного дозорного эльфа, который умудрился свалиться с дерева прямо на оградительные колья. - Если честно, то я восхищаюсь тобой, Фенрис, - сказала ему Мерриль, и Карвер незамедлительно бросил в его сторону недобрый взгляд. Мерриль почти что поселилась в целительском аравеле, лишь к ночи покидая его и отправляясь к стоянке своего клана. Она не владела искусством врачевания, но от лучезарной её улыбки всем больным и раненым враз становилось лучше. - Я правда тобой восхищаюсь! Здесь тебя уже каждый по имени знает. Долийцы даже называют тебя «ми`вэн» - Лезвие Клана. Это очень почётно. Мне вот никогда даже иголочкой клана не стать, не то, что лезвием. - Неужели? – поднял брови Фенрис, и Карвер на это буркнул, призывая того не особо-то впечатляться: «Мерриль, наверняка, перепутала восхищение с искренним удивлением, не более того». - Но это правда, - подал наконец голос Джосмаэль. Он закончил лечение и, накрывая уже больше не раненного, но всё ещё обессиленного дозорного своим безразмерным плащом, улыбнулся: - Я тоже не раз это слышал. Ты для них теперь ми`вэн. Даже Веланна перестала угрожать спалить весь лес к Фен`Харелу, если ещё раз подобное услышит. Правда, она всё ещё отказывается вслух произносить твоё имя. Зовёт тебя Фен`Солас. Полагает, что придумала тебе пренебрежительное прозвище, а как по мне, - здорово звучит. - И что это значит? – долийским лентионом отирая мокрую от дождя шею и кончики волос, спросил тот, кого Веланна нарекла Фен`Соласом. - Это значит «гордый волк» или «волк-гордец». - Хм. - Во всяком случае, лучше, чем элвэн`алас. Фенрис пожал плечами, молча с ним согласившись. Джосмаэль улыбчиво пожал плечами тоже; принял из его рук лентион и подал новый – сухой: - Я тоже восхищаюсь тобой, как и Мерриль. - Да не восхищается она никем! - рявкнул Карвер, словно раздразнённый щенок мабари. – Не восхищается, слышите! Эльфийка хихикнула, а кудрявый Хранитель продолжил: - Серьёзно. Если тебе нрав Веланны удалось укротить, то, похоже, и мир спасти по силам. Фенрис ухмыльнулся. Вытянул из лентиона тонкую нить: единственно красную в одноцветной бежевой ткани. И непонятно, как она оказалась вплетённой туда. Чужачка. - Я не собираюсь спасать мир, - сказал Фенрис. – Я хочу спасти одну единственную женщину. Джосмаэль кивнул, глядя на ми`вэна и понимая теперь, откуда он черпает свои внутренние силы: - У тебя есть невеста. И у меня… была. Ради неё я тоже становился очень решительным. - Ты и сейчас решительный, - неожиданно отозвался тот, кем он так восхищался. – Уверен, не каждый из вас может пойти и накормить чужака у всех на глазах. Джосмаэль задумчиво опустил взгляд. Спасённым им неудачливый дозорный тихо посапывал в ворот плаща. Снаружи хлестал дождь. Удивительно, что древесина аравеля не намокала. - Может, не пойдёшь сегодня к своим? – с надеждой спросил Карвер у как-то печально притихшей Мерриль. - Ведь промокнешь до нитки. - Ну как же… Мой клан будет волноваться. Я в нём новичок и должна доказать свою преданность. Серый Страж нахмурился. Мерриль решила: это он от того, что не понимает долийских традиций и ударилась в объяснения: - Так нужно. Рано или поздно настаёт момент, когда клан постепенно начинает превращаться в одну семью, и, чтобы не происходило кровосмешений, кланы часто обмениваются молодыми эльфами… А потом добавила, сложив руки, и будто пытаясь убедить не присутствующих, а саму себя: - Иштрэ, Хранитель моего клана, хорошо ко мне относится. Правда. В целительном аравеле пахло травами. У Карвера была на них аллергия, судя по его густо, болезненно краснеющему лицу. - Так нужно, - изо всех сил улыбнулась Мерриль – Первая Иштрэ. – Нас мало. Так нужно, чтобы не было кровосмешений. Чтобы были здоровые дети… Это ничего. Меня уже не первый раз так передают. И Иштрэ хороший. Правда… Она запнулась. - Правда, иногда я смотрю на него, и мне хочется убежать. - Так убегай, Мерриль! – не выдержал вконец исстрадавшийся от её слов Карвер. – Убегай со мной и выходи за меня замуж! Настала тишина. Пахло терпкими травами. Фенрис и Джосмаэль молча переглянулись, признавая, что этот парень явно обошёл их обоих в решительности. … Веланна была уверена, что мир сходит с ума, и что его уже ничем не спасёшь. Не потому что кругом Мор, а во снах пляшущий Архидемон… А потому что шемлен-Страж пришёл в один день к Хранителю клана Эра и уговорил того отдать ему Первую. Иштрэ только предупредил, что назад ей дороги уже не будет… а потом пожал ему руку. Да, Серых Стражей здесь уважали, но не настолько же! Веланна после этого случая несколько дней металась по Лагерю Множества Кланов рысью, у которой одновременно горят и уши и хвост, но потом решила, что все они – и особенно Мерриль – просто страдают извращением мозга, и успокоилась. Мир сходил с ума, и она знала: заразу эту занёс сюда именно плоскоухий Фен`Солас. О да, мир сходил с ума неотвратимо, потому что Веланна вдруг осознала, что хочет сидеть с ним у общего огня не по разные стороны пламени, а рядом. И однажды она пересела, найдя оправдательную причину: рядом с ней оказались Карвер и Мерриль – эльфийка прижималась щекой к человеческому плечу, и смотреть на это было отвратительно. Да ещё и смущало до красноты на щеках. Она пересела, но Фенрис никак не отреагировал на такую перемену. Только сказал, глядя на влюблённых сквозь жар огня: - Гибель тебя никогда не догонит. Если ты знаешь, как выспешить жизнь. - Даже не мечтай, - вздёрнула острый нос Веланна. – Если ты, весь такой разбирающийся в Элвише, думал теперь ткнуть меня носом в моё невежество – ничего не выйдет. Я знаю, откуда эти строки. Магистр Зняр «Роза долины Безмолвия». Довелось наткнуться в библиотеке Ордена. И протянула, делая на фразе акцент: - Я с самого детства читать была способна. Фенрис хмыкнул, подбросив угодившую под руку ветку в большой костёр. Видимо, лопоухой эльфийке удалось выведать у Мерриль больше, чем он думал. Избранница Карвера и не скрывала, что Веланна часто расспрашивает её о Фенрисе. Да ещё и добавляла хихикая: «Её вопросы очень милые: она выдаёт это за недоверие, но, уверена, на самом деле ей просто интересно». - Ну что ж. Ты читала «Розу долины Безмолвия», - отозвался Фенрис без особого интереса: он и с самого начала ничем не желал её оскорбить, просто вспомнил строки одной из книг, по которым Хоук учила его чтению. - Читала, - гордо сказала Веланна. – Прекрасная книга. - Прекрасная, даже несмотря на то, что её написал шемлен? - И даже несмотря на то, что её написал маг и магистр? – парировала она вопросом на вопрос, и Фенрис хмыкнул вновь. - Хорошо. Уела. Надеюсь, ты довольна. - Ин`ассала. - Что? - Не «уела», а ин`ассала. У нас так говорят. Точного перевода на шемленский, конечно, нет. Но примерно это значит: «опустить обратно в колчан выскочившую стрелу». - Значит, я – волк-гордец, а теперь ещё и выскочившая стрела? Веланна посмотрела на него и рассмеялась. Звонко и, наконец-то, с чувством собственного превосходства. Ничего. Она с этой принесённой заразой ещё повоюет. Держись, волк-гордец. … Они пробыли здесь больше месяца, в ожидании, когда к тайному месту срочного Арлафвэна прибудут Хранители из самых дальних краёв. И, когда это наконец произошло, Фенрис, Веланна и пара охотников отправились встречать аравель последнего Хранителя, чтобы гарантировать его безопасность. … На прибывшем аравеле в тот день алыми были не только паруса: Фенриса привезли едва живого. Джосмаэль с замирающим сердцем принимал его из рук охотников, безуспешно пытаясь схватиться магией сразу за все раны и затянуть их одновременно. Одним ухом при этом он слышал, как обрушились на Веланну охотники: - Что это было, Серый Страж? Разве вы с ми`вэном не должны были сражаться плечом к плечу? Мы видели! Ты убивала любое порождение, на которое он только успевал мечом замахнуться, а прикрыть спину позабыла! Это ты таким образом красовалась перед ним, что ли? Хотела показать, что это ты – лезвие клана, а не он? Битва с общим врагом, это не игра в кулачки, Веланна! Смотри теперь, чем твоё щегольство обернулось. Веланна стояла непривычно тихая. И одной из последних – уже даже не ночью, а ближе к утру – зашла в целительный аравель, проверить его состояние. Он лежал, освобождённый из доспеха, на циновках, на пропитанной его кровью и оттого огрубевшей волчьей шкуре. Шрамовидные клейма на его теле то терялись в лентах перевязки, то выбивались из них, как тонкие ручьи из-под насыпи бело-коричневых камней. Терпкими травами уже не пахло. А пахло кровью и по-ленивому недовольно отступившей смертью. Смертью, которая тёрлась здесь о стены по её, Веланны, вине. - Хорошо, что ты пришла, дитя, - сказала ей Хранительница Маретари. Она зашла в целительный аравель ненадолго – чтобы выловить из широкой чаши скорлупки грецких орехов, раздавить на их донце круглую красную ягоду, прикрыть мякоть пятнистым листом дикой пушицы и залить это все расплавленным воском. А потом вставить маленький фитилёк и зажечь, опустив свечу-кораблик обратно – покорять водные просторы чаши. - Ты проследишь, чтобы они не погасли? Серый Страж кивнула. Легко взяла на себя нехитрую эту ответственность: она знала, что друзья Фен`Соласа всю ночь не спали, изводя себя беспокойством, и только сейчас улеглись, забыв сменить свечи. А среди долийцев считалось, что исходящий от них запах унимает боль. Веланна тоже выловила пустую скорлупку, выбросила почерневший и рассыпающийся фитилёк и взяла у Маретари ягоду. - Мне нужно подготовиться к Арлафвэну, - произнесла та. – Твоя помощь тоже понадобится: мы должны быть уверены, что к Лагерю Множества никто не подкрадётся исподтишка. Серый Страж снова кивнула и посмотрела на Фенриса. Он по грудь был накрыт плащом Джосмаэля. - Ми`вэна не сломить так просто. Ему лишь нужно отдохнуть, и тогда он сможет прийти на Арлафвэн на своих ногах. - Конечно, - сказала Веланна. - Вы с ним очень похожи, дитя. Оба загораетесь от искорки. Оба прямо говорите, что думаете и делаете то, что считаете нужным. Обоих не заботит, кого эти слова и поступки могут задеть. Одно в вас отличие. Он, признав неправоту, в силах извиниться. Ты же такой силы лишена. Хранительница Маретари ушла, оставив вспыльчивую эльфийку в тишине и раздумьях. Та наполнила воском и зажгла последнюю плавающую свечу. Долго присматривала, чтобы та и все остальные не погасли. И прежде, чем приступить к своим обязанностям, решила проверить кое-что. Она опустилась рядом с Фенрисом на колени и сказала, глядя ему в лицо: - Извини. Фенрис спал и не мог её слышать – наверное, поэтому извинение и далось ей так легко. А вот понимание того, что пора идти, тяжело давалось: ей хотелось посидеть вот так ещё немного. Она наконец-то могла смотреть на него, не косясь, а прямо. Видеть, какое у Фенриса красивое лицо. И как оно близко; наверное, если бы эльф не спал, Веланна смогла разглядеть даже чёрные точечки в его зелёных с ободком глазах. Повинуясь какому-то внутреннему порыву – этой заразе, которая уже проникла так глубоко – Веланна кончиками пальцев дотронулась до его подёрнутого болезненной испариной лба и отвела влажную чёлку ближе к виску. Скользнула ниже, коснулась щеки. И вся вздрогнула: Фенрис вдруг разомкнул губы, слабо схватив ими воздух, и подался навстречу ласке - доверчиво прильнул к её ладони. Веланна вылетела из аравеля красная, как раздавленная ягода. Фенрису снилась Хоук. … В день Тайной Встречи он и правда окончательно пришёл в себя. Но разговаривал предельно мало; лишь справился, живы ли Хранитель и Веланна после того нападения. Он знал, что много говорить ему придётся на Встрече. И что от слов его будет многое зависеть. Но теперь он ми`вэн – теперь его выслушают. Настал вечер, и никакого особого таинства не произошло. Был общий огонь и круглые скамьи, его окольцовывающие. Были семнадцать Хранителей. Были два Серых Стража, и был Фенрис. А ещё - множество эльфийских ушей, что торчали из-за кустов и ближайших аравелей. Маретари – а она оказалась старейшей и почтеннейшей Хранительницей из всех – призвала собравшихся к вниманию и предложила Фенрису говорить. Он встал. И сказал. Про себя в роли смертного сосуда, про Морана и Хоук, про Драконьи Врата, которые не откроются, если существа, населяющие Тедас, не объединятся против общего врага. Веланна смотрела на Фенриса и не слышала ни слова: в тёплом свете костра и под взглядами семнадцати кланов он был невыносимо хорош. - Могу ли я предположить, - сказал после его длинного рассказа и общего минутного молчания один из Хранителей, прибывший сравнительно недавно; татуировка на его лице была похожа на расправившего крылья ястреба. – Если он говорит правду… Может ли такое быть, что Моран, пришлый из другого мира, и есть источник всех бед? Может он сам эдакое порождение скверны, а нашёптанная им история о Вратах – верный путь к неминуемой гибели? - Не может! – не помня себя, выкрикнула Мерриль. - Я говорила с ним. В нём источника бед меньше, чем в любом из вас! – потом ойкнула, вдруг опомнившись, спряталась обратно за стену из мешков и ящиков рядом с одним из аравелей и добавила уже невидимая. - К тому же, в мире, откуда он пришел, и скверны-то никакой нет вовсе! Карвер уже придумал, как осадить того, кто примется её ругать за «вторжение в беседу избранных», но Хранители все как один молчали. Трещал костёр – огненное сердце их Встречи. Хранитель Иштрэ крутил в земле кончик стебле-трости своего длинного фонаря: - Элювиан как портал между мирами сработал. Интересно… - Постойте! – хлопнул ладонями по коленям Хранитель с ястребом на лице. – Тогда могу ли я предположить, что нам и нет причины сражаться? Если есть другой мир – без Мора и без людей… Если туда можно уйти, стоит лишь найти элювиан… И тут молчание Хранителей лопнуло, как стеклянный шарик в жарком пламени. Все нашли в рядом сидящих интереснейших собеседников, имеющих своё нерушимое мнение о перспективе скинуть с народа Элвэн мир Тедаса, как змея скидывает старую кожу. Фенрис волком смотрел на того, кто всё это раздул, и мечтал сломать ястребу на его лице крыло. А то и оба. Он вспомнил слова Джосмаэля: «нас мало, нам легче спрятаться». И нашёл его глазами. Тот сидел, ни с кем ничего не обговаривая. Лишь переводил взгляд с одного вдруг вскочившего с места Хранителя на другого – тянущего скакуна обратно за одеяние. - Мне жаль, что вы не слышите главного, эмма`фалонен.* – произнесла Маретари тихо, но едва слышимые слова её ветром унесли куда-то далеко говорню Хранителей; Фенрису даже подумалось, что она использовала какое-то особое заклинание, возвращающее тишину. – Существо, назвавшее себя Мораном, при переходе в наш мир лишилось тела. А мы однажды лишились одного молодого охотника из-за осквернённой магии элювиана. Древнее предназначение его столь же опасно, сколько и притягательно для всех нас. У меня есть предложение для тех из вас, кто мгновение назад готов был кинуться на поиски элювианов, предпочтя это занятие борьбе с Мором. Она осмотрела занятые Хранителями скамьи, как птица-мать осматривает своё гнездо. И вздохнула, решаясь сказать: - Я знаю, где хранится одно из магических зеркал и знаю ту, кто может раскрыть его свойства. Мерриль, не разделишь с нами свет и тепло этого костра? - Что? – Мерриль вновь вышла из своего укрытия, случайно сбив плечом какой-то ящичек и обрушив чуть ли не половину деревянно-мешочной стены. Маретари будто бы не заметила её изумлённого вопроса: - Если вы согласитесь хотя бы попытаться защитить мир, в котором был Арлатан, и в котором мы жили долгие века – получите ключи и от мира неизведанного. Когда придёт время… - Эльгархан! – всплеснула руками её некогда Первая, даже не зная, что ей теперь и думать. – То есть, всё это время… Всё это время мой родной клан проклинал меня за то, что я делаю, а теперь… - А теперь мы просим тебя вновь взяться за восстановление элювиана, дален. Если мир этот проглотит Мор, мы должны иметь путь к отступлению. Ты можешь спасти нас. Тут она посмотрела на Карвера. - Нас, и тех, кто тебе дорог. - Но мы мечтали о жизни без людей! – бросил Хранитель с ястребом. - Это мечта о земле без червей, - сказала Маретари. – Ты же знаешь, фалон, такая земля никогда не станет плодородной. - Значит, Фен`Харел меня возьми, мой клан отыщет собственное зеркало и создаст мир, где для выращивания еды земля не нужна вовсе! Такое вы могли предположить, а?! Веланна взглянула на почти исходящего слюной Хранителя едва ли не с жалостью и ужаснулась: она увидела в нём себя. - Твой клан поступит так, как решит множество, - ровно отозвалась Маретари. – Это закон Элвэн, и ты не посмеешь ему противиться. Хранитель злобно поиграл желваками – ястреб его подёргал крыльями и наконец замер. Он замолчал и не посмел более противиться. - Решение, что будет сейчас вынесено, единственно и незыблемо для всех, - напомнила Маретари присутствующим. – В устах наших - воля Творцов, а в руках – судьбы семнадцати кланов. Пора выбрать свой путь. Пойти в бой, объединившись с армиями всего Тедаса. Или остаться одиночками в погоне за артефактами предков. На время всё стихло. Хранители, Серые Стражи и ми`вэн перестали существовать. У трепещущего общего огня остались только судьбоносцы и три безмолвных свидетеля. Иштрэ поднялся со скамьи первым. Подошёл к огню и опустил в него свой фонарь – пламя сделалось больше и жарче: - Клан Эра готов идти на Мор боем. Я за битву и за объединение. Ястреболицый эльф остался на месте, и фонарь его остался цел: - Давайте, гробьте остатки нашего Народа. Клан Дорф себе цену знает. И, могу предположить, знает, что бессмысленной крови ему не нужно, а нужен мир. Собственный мир. - Клан Сабре встанет на защиту Тедаса, - сказала Маретари; вдохновленная этими словами и голосом, её Первая выскочила из-за паруса аравеля и поднесла фонарь к огню вместо неё. – Мы отдадим свою дань Серым Стражам. - Клан Адиша`адахлэн против объединения. Уверена, мы будем нужны людям только в качестве тех, кого не жалко бросить в первые ряды. - Клан Белланарис за объединение! Хранят нас Творцы… Они всё вставали с мест или оставались неподвижны. Питали общий огонь пламенем своих фонарей или только сильнее хватались за них, как бедняки за последние свои пожитки. В торжественной тишине только и слышно было: - Мы верим ми`вэну! Ревас за объединение. - Клан Тан`ассан против. - Фелас`махвир не желает иметь ничего общего ни с шемами, ни с детьми камня. - Клан Ноумин`аша… Карвер наблюдал, загибая пальцы и складывая в уме. Восемь согласий, восемь отрицаний. Шестнадцать предводителей долийских кланов сказали своё слово. Только один всё ещё оставался молчалив. Самый молодой. И самый кудрявый. - Джосмаэль, - сказала Маретари без нажима, но и без мягкости. - Так вышло, что твой последний голос всё определит. Будь сильным, дален. Решай. … - Теперь Хранители соберут воинов, охотников со следопытами и отправятся во все города и страны, чтобы помогать людям в бою… Карвер, ты можешь себе это представить?! Сотни эльфов стучатся в городские ворота и говорят: «Андаран атиш`ан! А мы к вам! Порождения не беспокоят?» Просто с ума сойти! Просто лечь вот тут и сойти с ума. Мерриль упала на спину и высокая, но мягкая, как ковёр, трава нависала теперь над ней и казалась снизу целым лесом. Карвер лежал рядом, борясь с желанием вырвать из земли зелёный колосок и пощекотать его кисточкой тоненькую эльфийскую шейку. - А тебе дали официальное разрешение возиться с тем жутчайшим зеркалом, насколько я понял. - Я знаю! Это точно проделки Фен`Харела! Недаром он меня в Тени преследовал! - она перекатилась на живот, всё ещё не определившись окончательно, хохотать ли ей теперь или хвататься за голову. – Элювиан здесь, в Бресилиане – недалеко отсюда. Хранительница настояла, чтобы мы вернули его на место, где его нашли Тамлен и Махариэль. А теперь она говорит «мы просим тебя вновь взяться за восстановление элювиана» и «ты можешь нас всех спасти». Веланна даже предложила перевезти зеркало в Башню Бдения, чтобы было безопаснее, я бы ни в чём не нуждалась, и мне бы никто не мешал. - Хорошее решение, - одобрил Карвер. – Там ты, по крайней мере, будешь у меня на виду. Отправимся в Башню Бдения вместе. Сам прослежу, чтобы ты там ни в чём не нуждалась. А вот не мешать… не обещаю, так и знай. Мерриль засмеялась. Веланна, до ушей которой долетали вполне отчетливые обрывки их разговора, мотнула головой и закатила глаза. Хотя, всё было так, как они и сказали: фонарь Джосмаэля сгорел, Решение было принято. И перед тем, как пустить аравели по нелегкому пути к объединению, семнадцать кланов решили провести эту ночь вместе – за раззадоренным костром. За разговорами, балладами и эльфийскими песнями. Голодные насыщались, изведённые изливались, а повздорившие мирились. Уже на следующее утро Маретари вместе с Веланной должны были отправиться за элювианом, а чужаки – пойти своими дорогами. Хранительница попросила её тихонько присмотреть за Мерриль – убедиться, что она не собирается вместе с Карвером сбежать и раствориться в своей любви бесследно. «Дело-то молодое, безотчётное»… Потому-то Веланне и пришлось сейчас, не выдавая себя, сидеть на широкой ветви дерева и смотреть сверху, как они тут барахтались в траве, словно пара счастливых щенков, распугав лесных светлячков. - А всё-таки я думаю, что всё будет хорошо, - сказала Мерриль. – Люди и эльфы должны сойтись. Мы ведь с тобой сошлись. - Правда, шли долго, - усмехнулся Карвер и похлопал ладонью по траве, как деревенский лидер по совещательному столу, выступая с каким-нибудь манифестом. – Хоуки предпочитают эльфов! - Жалко только, что все люди – не Хоуки. - Это было бы ужасно. Опять посмеялись. Этот звонкий смех среди Мора был, как горящая плавающая свечка из скорлупки грецкого ореха в широченной чаше со скверной. Веланне пришлось закрывать уши пальцами: смех этот только подогревал, только дразнил её внутреннюю, давно подхваченную заразу. - Но всё-таки мы разные, - проговорил вдруг Карвер, задумчиво глядя в небо. - Мы? Мы с тобой? - Да. Я человек, а ты эльф. Я умру, а ты будешь жить вечно. - Но эльфы уже давным-давно не живут вечно. Карвер смотрел в небо. И сказал, нахмурившись, совсем без смеха: - А ты – будешь. … Веланна ушла. Ей не хватило стыда смотреть на то, что творилось между эльфом и человеком дальше. Да и при всём стыде, не смогла бы смотреть. Раньше она решила бы, что это омерзительно. Теперь же покоя не давала горячая. Кружащая голову. Разбушевавшаяся до завистливой тряски. Зараза. … Фенрис был на взводе едва ли не с первых минут после окончания встречи. Хранитель, тот самый, что прибыл последним и которого он спас, вручил ему конверт с надписью «В Бресилиан. Место встречи долийских Хранителей. Господину Фенрису». Сказал, что гонец с этим письмом повстречался им на пути сюда, и что все на аравеле решили, что это какая-то ошибка. А ещё посочувствовал. Потому что гонца, увы, пришлось убить. Чужак, знающий о Тайной Встрече – мёртвый чужак. И удивительно, как так Фенрису повезло: остался в живых, да ещё и ми`вэном заделался. Удачливый чужак развернул послание и прочёл: «Уважаемый господин Фенрис! Некая Х. приглашает вас на свадьбу, которая состоится через месяц в Тантервальской цитадели». Далее дата отправки. Печать Тантерваля. И всё. И всё! Понятное дело, что он не находил себе места. Ему нужно было или незамедлительно двинуть в Тантерваль (но в ночь через лес со зверьём и тварями его никто не пустил) или напиться, чтобы голова его пухла не прямо сейчас, а поутру. Он не гадал долго, кто такая «Некая Х.». Это Хоук, тут и вопросов лишних не возникало. А вот на слове «свадьба» у Фенриса даже после десятого прочтения случался обморок сообразительности. Если это чья-то чужая свадьба – то, какого демона, Хоук? Если это вдруг их с Фенрисом свадьба – то, какого демона, Хоук?! Если это свадьба Хоук с кем-нибудь ещё – то… нет, он сразу отметал такой вариант. Но не могла же она, в конце концов, знать, что братец её излечился тут от Сна Наяву и в качестве побочного эффекта сказал милейшему малефикару «убегай со мной и выходи за меня замуж». Фенрису самому сейчас захотелось провалиться в Тень и ни о чём не думать – он вернулся в аравель и постарался заснуть. … Он ночевал в брошенном аравеле, который они с Веланной однажды вытащили из чащобы. Правда, балку в нём так никто и не поменял. Фенрис лежал без сна, от духоты сбросив с себя разношёрстные сшитые шкуры, и смотрел на двух светлячков, забившихся в угол. Думал, угодят ли они в паутину или нет, и жалел, что всё-таки не напился. Если бы не светлячки, на которые можно было хоть ненадолго перекинуть свои мысли, он бы, наверное, сошёл с ума. Зря. Зря не напился. Кто-то вошёл в аравель, не принеся с собой света. Фенрис решил, что это Джосмаэль и уже хотел было громко попросить, чтобы тот сходил за чем-нибудь, что можно выпить и отключиться, но… Но общий костер, проглотивший девять фонарей, горел всё ещё ярко, и свет его, просачиваясь в прорезь узкого окна, позволил разглядеть, что фигура у ночного гостя – женская. - Веланна? - Тш-ш, плоскоухий. И первое, что она сделала – распустила волосы, выудив и отбросив в сторону резной деревянный гребешок. - Даже не спрашивай ничего. Сама не знаю, - она опустилась на колени, прижала ладони к полу и приблизилась к нему, двигаясь по-звериному. Как кошка. Или как лесная рысь. Фенрис приподнялся и, на ходу пытаясь осознать ситуацию, отполз назад так, как ни одно животное не умело. - Явился сюда. Весь такой понимающий. Этого притащил. Перевернули тут всё вверх дном. А что мне прикажешь делать? Кто-то исступленно забился в углу: один из светлячков таки попал в паучий омут. - Что прикажешь мне делать, Фен`Солас, если вся ненависть моя превратилась в желание сердца? Фенрис ударился затылком о стену, удивившись внезапно, какой, оказывается, маленький это был аравель. Высокий, но тесный. Отступать было некуда: за ним была стена, а над ним – сама Веланна. Она подцепила указательным пальцем кожаный шнурок под своим декольте и потянула в сторону, как оттягивает свой воротник человек, которому безумно жарко. - Пожалуйста, Фен`Солас, - сорвался с её влажных губ какой-то дрожащий шёпот. – Пожалуйста… Эмма`дар`исала… Фенрис взял её с силой за плечи и вытянул руки, чтобы посмотреть ей в лицо. Веланне, кажется, даже понравилось такое обращение. - Понятно, - сказал Фенрис. - А ну иди сюда. И поднялся. И забросил её на плечо. … Наверное, это выглядело странно: ми`вэн, на котором из одежды одни только кальсоны, куда-то целеустремлённо тащит на себе растрёпанную и раскрасневшуюся эльфийку. Веланна не сопротивлялась: думала, что ему просто нравится делать это на свежем воздухе и под открытым небом. Кажется, от народа Элвэн в нём было больше, чем она полагала. Долийцы, всё ещё наслаждающиеся последней ночью семнадцати кланов, оборачивали на них головы, словно любопытные совы. А беспокойный Джосмаэль даже увязался следом. Правда, шёл он на нетвердых ногах: Иштрэ угостил его настойкой из пьяных ягод за смелость и решительность. - Фенрис! – сказал он, спотыкаясь на ходу и в словах. - У тебя же есть невеста. - Я не забыл, - отозвался Фенрис сосредоточенно, и Веланна на его плече взбрыкнула ногой: - У тебя есть невеста?! - То есть… я, конечно, понимаю, что это не моё дело… И Веланна очень красивая… И уши у неё такие… - Какие у меня уши?! - Да, да, - небрежно отговорился Фенрис и на миг обернулся к кудрявому Хранителю. – Стой здесь и смотри, чтобы за нами никто не пошёл. И ни слова Карверу или Мерриль. И вообще лучше забудь всё, что сейчас видел. - Л-ладно. Он оставил обескураженного Джосмаэля позади и дошёл до озера, что на протяжении месяцев снабжало кланы пресной водой. Вошёл в него по пояс вместе с верещащей Веланной и сбросил её с плеча в воду, легко, точно сбившуюся накидку. Та в следующий же миг вырвалась на поверхность и, отплёвываясь, уселась прямо на дно: - Ты!.. Да чтоб Ужасный Волк тебе все пальцы отгрыз, ты что делаешь?! - Остужаю тебе голову. Да и себе тоже. Сказав это, Фенрис нырнул. Ночь была тёплой, но вода – ледяной; он надеялся, что все его мысли о Хоук и о письме заморозятся и хотя бы прекратят ветвиться во все стороны, перерастая в какие-то уже совершенно невероятные гипотезы. В потревоженной глади озера не отражалось ни луны, ни звёзд. Фенрис вышел на берег, а Веланна так и осталась сидеть, почти не чувствуя холода. - У тебя кто-то есть. - Да. Женщина, которую я люблю, – ответил эльф и, потрогав лоб, усмехнулся. – Кажется, до безумия. - Женщина? Человек? - Иногда я сомневаюсь, но да, человек. - М-м, - как-то неоднозначно протянула Веланна, опустила в воду руки и сделала так, чтобы они всплыли безвольно двумя мёртвыми рыбами. - Ну? Пришла в себя? Выходить на сушу не собираешься? – спросил Фенрис. - Если не заметила, мы оба вымокли с головы до ног. Точно. Они вымокли! И чужак, совсем недавно научившийся читать, и гордячка, однажды изгнанная из клана и однажды сбежавшая из ордена добровольно – оба одинаково мокрые! Веланна взглянула на него, а потом на себя совсем другим взглядом. Эльф, который пришёл к ним в лагерь, вовсе не ради неё – не для того, чтобы в ней что-то переламывать, доказывать и менять. И она – потерявшая голову лишь потому, что видела: у других есть что-то неподвластное правилам. Что-то, чего у неё никогда не было и то, что она так глупо и так страстно возжелала понять. Испытать. Почувствовать. Они. По-разному чужие и одинаково мокрые. Веланна запрокинула голову назад. И расхохоталась. Фенрис ждал. Она хохотала долго и заливисто. А потом черпала и выплёскивала себе в лицо хлесткие водные ошмётки. Не могла же она тут сидеть и показывать Фен`Соласу, как зараза теперь выходит из неё вместе со смехом и слезами. Фенрис терпеливо ждал. … Наутро она не пришла попрощаться. И Карвер с Мерриль не собирались с ним прощаться тоже. Они узнали про письмо от Хоук, и, конечно, не могли это просто так оставить. Как дети, выпросили у Маретари разрешение на путешествие, пообещав вернуться и прибыть в Башню Бдения до того, как туда доставят элювиан. И Маретари благословила их в добрый путь, закрывая глаза на то, что обещанного им всё равно не выполнить: не позволят законы времени и пространства. Приземистая кобыла чесала о землю копыто. Карвер бережно подхватил отнятую у всех семнадцати кланов избранницу и усадил её в седло. Джосмаэль трепал мабари между ушей, с добротой приговаривая: - Ну всё, красавец. Ну, пока, друг. Фенрис смотрел в сторону; от общего огня даже выгоревшего следа не осталось. Это свойство долийских костров – не вредить. - Ну, что ж, - кудрявый Хранитель выпрямился. – Кажется, нас ждёт война и Мор. Фенрис кивнул. Он знал, что юнец непрост и не воротит носа от правды. Во все стороны, как лучи от солнца, шли аравели. Хранитель, отправивший их всех по дороге сражений и крови, потёр нос тыльной стороной ладони и сказал решительно: - Дареф ширал. - Дареф ширал, - ответил Фенрис. - Смотри не погибни. Джосмаэль только пожал плечами под своим бесформенным плащом. И укутался в него посильнее. … «Двуглавый» прибыл в Тантерваль и вызвал ажиотаж в его маленьком порту. Но, признав в одном из сошедших Лорда, встречающие перестали щетиниться мечами и алебардами. Их вели по улицам с музыкой и под охраной подоспевшей личной свиты Эгеля до самых ворот цитадели. Варрик даже умудрялся подмигивать местным красоткам, если тем удавалось разглядеть гнома за высокой живой стеной из спин и боков в броне. Цитадель приветливо распахнулась. Встреча Флоры и Карла вышла крайне трогательной, словно страница из прекрасной сказки, зачитанная вслух. Тетрас даже добавил «и жили они долго и счастливо», глядя, как прекрасный принц Карл уводит леди подальше от посторонних глаз, элегантно держа её под руку. - Надеюсь, вы согласитесь стать почётными гостями на их свадьбе, - произнёс Эгель, глядя перед собой и будто бы в никуда – прекрасно исполняя свою роль слепого. – Флора желает, чтобы на празднестве присутствовали, если не правители, то хотя бы официальные представители всех стран и рас. Хороший старт для нового Лорда и Наместницы – сделать так, чтобы их знали в лицо. Хоук скептически изогнула бровь: - И вы думаете, что в такое время, правители побросают свои дела и явятся праздновать свадьбу? - О, непременно. Они приедут. Каждый захочет получить от армий Вольной Марки кусок. - Хм. Полагаете, Королева Ферелдена тоже примет приглашение? - Полагаю. Хваткая и достойная женщина. Мне доводилось с ней повстречаться. - Что, и Старкхевенского Принца позовёте? - Непременно. Ваэль – один из правителей триады крупнейших городов. В договоре об объединении Вольной Марки его печать будет стоять между печатями Наместницы Киркволла и Лорда Тантерваля. Идея остаться и посмотреть на свадьбу с каждым словом становилась для Хоук всё привлекательнее и привлекательнее. - Хм-м. А для Аришока есть приглашение? - Будет. - Да ну?! - Правда, на визит его я не очень рассчитываю. Так же, как и на долийские кланы. Тех ещё и отыскать надо, чтобы приглашения вручить. Хоук моргнула и широко ухмыльнулась. Вот в этот самый миг ей в голову и пришла мысль о прелестном злодеянии: - Ваша Светлость, а могу я вас кое о чём попросить?.. … Через несколько дней из цитадели выбежали четыре гонца. Один направлялся в лес Арлатан. Другой в Тирашан. Третий в Донаркс. А в сумке четвертого лежал конверт с надписью: «В Бресилиан. Место встречи долийских Хранителей. Господину Фенрису». Трое из них потом вернулись, не отыскав адресата. А один - не вернулся вовсе. __________________________________________________________________ * Элвэн`алас лаф`дин – грязный, никем не любимый эльф. ** Лан`аан ар сулевин дюрген – найди мне какой-нибудь камень. *** Эмма`дар`исала – пожалуйста. (Дословно: я нахожусь в необходимости). * Эмма`фалонен – мои друзья.