Тедас. Однажды и навсегда

На этот раз она застала слепого Лорда за письмом, и он отпрянул от стола и встал, испугавшись возможных вопросов. - Флора. Я не услышал, что вы вошли. - Простите. Я стучалась. Она прикрыла за собой дверь и так и осталась стоять на пороге. На столе Эгеля стопками громоздились книги, карточными сдачами были разложены распечатанные и только что закупоренные письма, свёртки последних указов Лорда лежали аккуратными треугольниками по три штуки, как скрученные полотенца в личной купальне невесты из Киркволла. Флора вздохнула. Каждый вечер, замирая у двери в кабинет правителя, она клялась Создателю, что тревожит его в последний раз и уж завтра-то ни за что не отвлечёт его от дел. Но наступало завтра, и леди Харриман вновь обнаруживала себя у двери в кабинет – замирала, вспоминала свою клятву… И стучалась. - Не удивляйтесь, я давно отдал писца Оррика в распоряжение Карла, - сказал Эгель, приняв её взволнованную медлительность за замешательство: как так, слепой, а пером тут орудует прытко, как молодой деревенский учитель. – Как видите, я могу справиться и самостоятельно. Мне лишь нужна деревянная дощечка, чтобы буквы со строки не соскакивали. Проходите, не стойте в дверях. И Флора прошла. Села по обыкновению на бархатную софу с волнообразной мягкой спинкой. - Вас что-то тревожит? Флора слабо мотнула головой. Лорд Эгель подумал, что это странный жест для человека уверенного в его слепоте. - Вам не о чем тревожиться. Здесь вы в безопасности. Знаете, что говорят о Тантервале? «Городская стража настолько одержима буквой закона, что на год бросает в темницу даже уличного сорванца, потянувшего руки к чужому яблоку». В день празднества мы увеличим патрули и, если желаете, приставим своих людей к вашим братьям, так смиренно принявшим приглашение на свадьбу. - Я не тревожусь о своей безопасности, - сказала Флора, и это вышло у неё очень искренне. - Вам боязно приступить к правлению? Так знайте, что вы всегда можете положиться на меня и на мой совет. Будьте уверены, вместе мы уж как-нибудь найдём управу на вашу строптивую знать. Флора хоть и улыбнулась, но всё равно тоскливо мотнула головой: правление её не пугало, да и в советах она не нуждалась. С юности мать готовила её к свадьбе со старкхейвенским принцем и едва ли не каждый день пичкала знаниями о том, как ублажить венценосного супруга до такой степени, чтобы можно было легохонько прибрать к рукам его, собственно, венец. И единолично управлять городом, не забывая про дочерний долг, разумеется. - Вас что-то терзает, Флора, - сказал Лорд Эгель, стараясь не смотреть на неё и не пугать белыми глазами, что, наверняка, не раз являлись ей в кошмарах; его острый подбородок почти касался правого опущенного плеча. – Зачем вы пришли, если не желаете мне об этом рассказать? Флора вздрогнула, вжалась в спинку софы и сжала колени, она уже не смотрела на старика со шрамом с тем ужасом, что охватывал её сердце всего месяц назад, но на смену теперь пришёл совсем другой цепенящий страх, который она не в состоянии была расценить. - Я… я не хотела отвлекать вас от обязанностей. Я просто… Не знаю… Карл… - Мой сын обидел тебя? - Нет, нет! – ещё пуще испугалась Флора и, переведя дыхание, опустила взгляд. – Честно говоря, нам так ни разу и не довелось остаться наедине. Окно – единственное, но большое – выходило в замкнутый внутренний двор цитадели. Там с утра до ночи тренировались стражники, и возгласы их доносились до самых верхних этажей, будто со дна глубокого колодца. Опущенная занавеска почти не пропускала в кабинет всё то, что творилось снаружи. Ни голосов, ни света. Как пробка в ухе. Или как толстое, закрывающее глаз, непроницаемое веко. - Он был таким ласковым, когда мы наконец встретились. Таким неотразимым… - тихонько говорила Флора. - Но едва мы переступили порог Цитадели, он оставил меня, пообещав увидеться позже. А когда позже наступило, он был… как будто не со мной. - Ты его прости. Мысли у него сейчас воспаленные, а голова тяжёлая. Пока не официально, но Карл уже принял командование над армией Тантерваля и его стражей. Лучезарный, избалованный мальчишка, всходит на трон, обсиженный угрюмым стариком. Естественно, что он не в себе – дай ему время. - Я всё понимаю. Я всё прекрасно понимаю. Я, возможно, ожидаю от него слишком многого, но… Но не может же… человек писать мне такие проникновенные письма, а потом смотреть на меня столь пустым взглядом. Гельрх посмотрел на неё сквозь белую плёнку. За ней, как за стеклом, отражающим свет, не было видно зрачка, и любому могло показаться, что глаза у него - тоже пустые. - Флора. Я хочу вам показать кое-что. Он прошёлся к софе и опустился с ней рядом, почти не создавая звуков, словно состоял не из плоти, а из чего-то легкого. Как пепел. Флора не отстранилась. Эгель раскрыл перед ней ладонь: - Это руны. Видите, с одной стороны они белые, а с другой – чёрные. Говорят, в них есть волшебная сила, и они никогда не врут. Не правда ли? Он подбросил и поймал плоские камешки. Все как один улеглись белой сторонкой кверху – правда. - Если вы не верите мне, то хоть этим крохам поверьте. С вами всё будет хорошо. Он подбросил и поймал их вновь. Снова белые. Правда. - Вы будете счастливы в браке. Костяшки рун подлетали и переворачивались в воздухе, но не одна не упала на пол – всё опускались обратно на ладонь Гельрха, точно притянутые магнитом. Белые. Правда. Флора действительно будет счастлива. - Муж сбережёт вас от бед и от Мора. Белые. Правда. - И всегда будет любить меня больше жизни, как обещал в письмах? – вкрадчиво спросила Флора, вышептав слова прямо над Эгелевой ладонью. Тот впервые помедлил, помусолив руны в руке, и подбросил их с хорошо скрываемой опаской. Но белые. Все. Флора вздохнула, кажется, с облегчением. Тяжёлую занавеску наконец тронул ветер, завихрившийся в каменном колодце внутреннего двора. - Я благодарна вам за поддержку. Очень, - уходя сказала Флора, как всегда успокоенная. – Не знаю, что бы я делала без вас. Лорд Эгель, вы замечательный человек. Это правда, можете у своих рун спросить. Эгель улыбнулся её доброте, но не стал ничего спрашивать. … Она даже не бежала, её несло, как несет вихрь во внутреннем дворе маленький зеленый листик. Коридоры в серо-красных коврах, плывущие навстречу горящие и стухшие лампы, половинки каменных туловищ на подставках, гул за прикрытыми дверьми. На бегу она принимала поклоны слуг, натыкалась на гостей, бегло и счастливо приветствовала их, кого-то даже умудрилась с полсекунды подержать за руку. Похоже, виконта из… Не важно. Ей хотелось видеть Карла. Сказать «я люблю тебя», «я дождусь тебя», «я тебя всегда поддержу». И будет здорово, если по пути ей встретится Франк – её личный прислужник, бровастый красавчик, по которому сходили с ума все служанки, и подправит ей причёску… Хотя, неважно. Флора свернула, спустилась на этаж, свернула вновь и оказалась наконец там, где вдруг услышала его голос. Взволнованная, даже не придала значения тому, о стены какого помещения этот чарующих голос отражался. Полутьма, запах влажности и мыльной воды. Склад грязного постельного белья, тряпок и полотенец. «Я люблю тебя, я буду ждать тебя, я всегда тебя поддержу»… - Ты верные вещи говоришь, - сказал голос Карла за тонкой занавеской морщинистой простыни, висящей на сушильной веревке. – Когда всё закончится, я сделаю тебя своим советником. Теперь беги, мне уже лучше. «Я люблю тебя, я буду ждать тебя, я всегда тебя поддержу, - прогоняла Флора в голове, словно боясь забыть слова, и с порывом дёрнула простыню в сторону, - Я люблю тебя, я буду ждать тебя, я всегда…» Карл и слуга Франк целовались. Даже в складском полумраке она видела их чуть ли не детально. Широкие черные брови Франка, сосредоточенно сведённые к переносице. Закрытые глаза Карла с ресницами пушистыми и белёсыми, как у пятилетней девочки. И его кадык, сглатывающее прокатившийся вниз от того, что поцелуй, как здешний воздух, был душным и влажным. Флора зажмурилась и задёрнула эту сцену обратно простынёй, та вернулась на место шумно, как тряпочная перегородка на металлических петлях в дешёвой общёственной бане. На несколько мгновений она и вовсе перестала понимать, что вокруг происходит, и очнулась только после того, как прямо перед ней нервно замаячила голова Карла, напоминающая игрушечную голову демонёнка, на пружинке выскакивающую из ящика-шутихи. - Флора… Только не нужно. Не нужно сложностей. Ну кому они нужны? Мы поженимся. Ты же всё равно уедешь в Киркволл править. А я здесь. И какая тогда разница? Нам вместе нужно будет только на людях появляться иногда. Пусть лучше народ обсуждает, как их правители друг друга любят, чем причитают, что все умрут от Мора, да? А хочешь ребенка, так я тебе сделаю. Нам же нужны наследники, да? Женщины ведь любят детей? У Флоры звенело в ушах, словно её сильно ударили. Франк, ещё утром с послушной улыбкой сооружающий ей причёску, теперь прошел мимо нарушительницы их с Карлом идиллии и даже бросил на неё презрительный взгляд из-под густых бровей. - Ну хорошо. Ну хочешь откровенно? – всё говорил Карл. – Отец мне тебя на том давнишнем балу показал и сказал, что однажды ты станешь мне супругой. А мне было пятнадцать, и я уже тогда терпеть не мог женщин. Но ты оказалась ничего. Ты красивая, необычная и единственная, кто там ко мне не лез. Меня это устраивает. Флора молчала. Она все-таки забыла все слова. - Ну слушай. Ну раз ты здесь, значит, тебе тоже трон нужен? Давай не будем всё портить, да? - Все эти годы… - произнесла она, едва шевеля губами. - Мы же писали друг другу… такие письма… - Кто писал? У Флоры похолодело внутри. На лице её не стало ничего, что можно было бы назвать выражением. Она повернулась и пошла из влажной духоты прочь. - Ты ведь ему ничего не расскажешь, да? – крикнул ей вслед Карл как-то даже очень по-детски. И совсем с недетской силой врезал кулаком в пузо громадной корзины с бельём. Наверняка же расскажет. От женщин одни проблемы. … Она, в общем-то, взрослая женщина, даже не плакала. Отоспалась и успокоилась. И на следующий день вошла к нему в кабинет вовсе без стука. - Флора? Что-то случилось? Эгель не был слеп. Эгель видел её - белолицую и растрепанную: сегодня она отказалась от аккуратной причёски и никого из слуг к себе не подпустила. - У меня есть вопрос, - пропуская приветствия, сказала Флора, удивляясь тому, сколь легко даётся ей эта дерзость в голосе. – У вас есть руны, которые никогда не врут. Достаньте. У меня вопрос. Во внутреннем дворе ветер гудел, как в печной трубе суровой зимой. Лорд Эгель, повинуясь беспрекословно, достал чёрно-белые руны. Перебрал их в руке, как монеты. - Какой же вопрос вас так беспокоит? - Нет, - сказала Флора властно, как умела говорить её мать. – Сначала подбросьте. И уберите ладонь – пусть падают, куда захотят. И Эгель подбросил. Высоко, почти до самого потолка. Флора смотрела не на красиво летящие руны, а в его уродливое лицо. Словно между ними упал огненный шар, и во все стороны от взрыва разлетелись чёрно-белые камни, а они всё стоят на месте. Боясь обжечься, боясь быть задетыми, но всё равно стоят, как ни в чём не бывало. Оба. - Все эти годы, все эти письма, писали мне вы? – спросила Флора. И руны будто бы на мгновение замерли в воздухе. Застыли, как песчинки в холодной смоле. И стали падать. Плечи Лорда Эгеля опустились, словно за один выдох он исторг весь воздух, имеющийся в его организме. Костяшки застучали по полу, но обоим казалось, что они оглушительно дребезжат, точно осколки. Белые осколки. Белые. Все до единого. Правда. Гельрх опустил голову, хоть и не надеялся увидеть хоть одну смиловавшуюся руну, опрокинутую чёрным кверху – решившую сохранить его тайну. - Посмотрите на меня! – потребовала Флора, и белоглазый старик, которым пугают детей, которым и её саму мать в детстве пугала, вновь повиновался. – Не так! Посмотрите на меня своими глазами. Я слышала ваш разговор с Хоук на корабле. Я знаю, что вы тот самый! Я знаю, что вы Маг Пепла. Посмотрите на меня! Я лучше стану пеплом, чем останусь теперь собой. - Флора… - Я знала. Думала, какая разница, кто вы есть, если я буду с Карлом. Я всё знала, но теперь ещё и всё поняла. Вы! Зачем всё это? Вы можете убивать взглядом! Вы могли бы просто прийти и забрать меня откуда угодно в любую минуту. К чему были все эти… ухищрения? Зачем было создавать иллюзию того, что в мире есть кто-то столь меня любящий, столь меня понимающий? Вы! Вы… Флора, в общем-то, взрослая женщина, не могла сейчас ни успокоить своего дыхания, ни унять сердцебиение. - Вы понимаете, что я до глубины души полюбила человека, которому писала письма? А это оказались вы… Ей стало не по себе из-за собственных слов, и она выбежала из кабинета, будто бы вытолкнутая тугим ветром внутреннего двора. … - Я чувствую себя некомфортно в таком виде, и в таком обществе, кадан. Героиня Ферелдена мельком взглянула на рядом сидящего за длинным, как причал, столом Стэна и сказала «привыкай». А что она ещё могла сказать? Здесь, в тантервальской цитадели, показаться на совете, на ужине или просто в коридоре, грохоча доспехом, и при оружии - считалось дурным тоном с претензией на международное шушуканье. Вот, мол, приглашение на свадьбу приняли, а оказать доверие хозяевам не соизволят. Потом, после совета, вновь придётся перед ним извиняться. Ведь, когда их нашли гонцы с приглашениями, именно она убедила нового Аришока отправиться вместе и «показать миру его дружелюбное кунарийское лицо». К чести Стэна, он был на высоте и многое умел стерпеть. Он терпел косые взгляды и беззастенчивые шараханья с людской стороны, но общался с людьми весьма… по-человечески. Он терпел свой специально шитый здешними мастерами наряд, напоминающий крестьянские тряпки, в которых он коротал время в лотерингской клетке; только на этот раз материал был королевского качества, и цвет – благородно-серый, и узор у ворота образовался не из-за налипшей грязи, а был пущен золотой нитью. Только однажды Аришок решил «показать рога» и только одного не стерпел – разоружения. Принимающей стороне и всем гостям пришлось смириться с его неотделимым мечом, пусть и крепким веревочным коконом привязанным к здоровенным ножнам. Хотя, за столом совета Стэн был не один такой. Старкхейвенский принц тоже оставил у себя свой верный лук: он был ему дорог, скорее, как некий символ, потому что колчан со стрелами всё равно пришлось оставить не то что в комнате – на корабле. Себастьян Ваэль сидел напротив и принимал участие в обсуждении тройственного союза Старкхейвена, Тантерваля и Кирквола, который касался всех городов Вольной Марки так же, как, например, айсберг касается морского судна. Это был разговор, куда ни Первый Страж, ни Аришок не смели вмешиваться. Говорили тейрн Оствика и правитель Викома, говорили виконт Кайтена и маркграф Ансбурга – все они кипели в большом котле Вольной Марки, как совершенно разные ингредиенты одного общего магического состава. Говорил Себастьян и очень много – Карл. Старый Эгель молчал, зная, что проявленная инициатива сына – скорого Лорда – куда важнее сейчас, чем его собственные слова. Будущая наместница Киркволла, леди Флора, молчала тоже. Это было совсем иное молчание. Смиренное молчание на мёртвом, пожелтевшем лице. Как безветрие в пустыне. Королева не удивилась, если бы вдруг узнала, что замуж её выдают против воли. Однако вмешиваться она не собиралась. Политически всё сложилось наилучшим образом. Вольная Марка соберёт себя из маленьких осколков и превратится в прочный щит в руках Объединенного Тедаса. У Героини перехватило дух, как раз в этот момент одна из дверей в зал советов отворилась, и маленький человек в пажеской кепи сказал громко: - Ваша Светлость! Письмо из Антивы! Даже Зевран заинтересованно притих. До этого он стоял за креслом Первого Стража, вальяжно уложив локоть на срез высокой спинки, и скучающе дул ей в затылок. Чем неимоверно раздражал и, конечно, получал от этого удовольствие. - Его Величество Фульгено Второй король Антивский шлёт глубочайшие извинения, что не может присутствовать на свадьбе и передаёт молодожёнам свои искренние поздравления вместе с… - Причина? – спросил Лорд Эгель. - Не указана, – ответил человек в дверях без запинки. – Но Его Величество шлёт свои глубочайшие извинения и передает молодожёнам… - Я понял. Можете идти. Человек ушёл, задёлав прореху в зале советов – плотно прикрыв за собой дверь. Всего дверей было шесть. Одного цвета, но с разных сторон. - Да. Я и не надеялся собрать под одной крышей всех, - слепо глядя перед собой, сказал Эгель и решил объявить присутствующим. – Неварру и Ривейн тоже можно не ждать. - Я слышал, что в Неварре бушует какая-то прескверная эпидемия, - сказал виконт Рави из Кайтена, опустив подбородок на ладонь, и его борода улеглась в ней, словно пряжа в чаше весов. - А в Ривейне все настолько слепы, что видят только, как пираты у берегов шуруют, а дальше горизонта – на Мор и глядеть не хотят, - подхватил ансбургский маркграф, но тут же и смолк, смекнув вдруг, что тема слепоты за столом Лорда Эгеля не слишком уместна. Первый Страж сникла, прекрасно понимая, что именно ей, в погоне за объединением, рано или поздно предстоит и броситься в объятия невварской эпидемии, и собственными руками открывать глаза ривейнскому народу. А вот насчет Антивы и тамошнего короля у неё, почему-то, было и вовсе дурное предчувствие. Зевран снова с насмешливым тихим свистом дунул ей в затылок. Она отмахнулась от него, как от комара. - Ваша Светлость! – на сей раз открылась совсем другая дверь, но человек юркнул в зал всё такой же маленький, всё под той же пажеской кепи. – Серые Стражи у дверей! Господин Натаниэль Хоу – эрл Амарантайна, Командор Башни Бдения и… какой-то гном. - Что значит какой-то гном?! – послышалось со стороны коридора. – Да перед тобой самый важный и самый вонючий гном, кусок ты… Куском чего был не угодивший гному паж так никто и не услышал: он спохватился, кашлянул и быстро исправился: - Эрл Амарантайна, Командор Башни Бдения Натаниэль Хоу и самый важный, самый вонючий гном – на совет прибыли! - Так-то! – и вот теперь Огрен завалился в зал довольный и действительно какой-то важный, словно ожидал здесь увидеть пирушку в свою честь. Вслед за ним вошёл Хоу, похлопал пажа по плечу, будто извиняясь, подбадривая и говоря «ну всё, всё, можешь уже начать дышать полной грудью: вонючий гном далеко отошёл». Героиня Ферелдена не удержалась и улыбнулась до самых ушей, Натаниэль нашёл её взглядом и поприветствовал жестом Ордена Серых – скрестив руки и прижав кулаки к плечам. Огрен помахал рукой – широко, как маленький, но косматый медведь лапой. Уселись. И тут началось. - Ваша Светлость! Гостья из Орлея у дверей! Это была не Селина. Конечно, не Селина. Иначе паж не обернулся бы озабочено и не спросил неслышно: - Мне как вас представить? Гостья из Орлея шагнула вперёд, под свет озаряющей зал люстры и представилась самостоятельно. - Имя мне Сестра Соловей, - сказала Лелиана, откидывая капюшон. – Но говорить я буду от имени моей Императрицы. Королева опрометчиво не услышала, что она там говорила от имени своей Императрицы, но увидела, как остр её взгляд и как твёрд её шаг. Кажется, ничего в ней не осталось от той нараспев щебечущей о Создателе девушки, повстречавшейся ей однажды в лотерингской таверне. Теперь даже взгляд Лелианы, даже сами глаза потемнели, а чёрное одеяние Искателей налипло на неё и сделалось второй кожей. Это была та Лелиана, с которой она скрестила клинки на скалистой шерсти Перевала Герлема. Но спустя несколько мгновений – несколько долгих, каких-то особенно мучительных для обеих мгновений – Сестра Соловей подошла к столу советов, села по левую руку от неё и спросила голосом, которым когда-то давно говорила об орлесианских туфельках или о маленьких белых цветах, какими пахла её мама: - Могу… могу ли я здесь остаться? - Я буду рада, если ты останешься, - отозвалась Героиня, как отзывалась всякий раз, когда Лелиана вызывалась коротать с ней ночь, вместе карауля лагерь. – Здесь, рядом со мной. Хотя бы ненадолго. - Андрасте милосердная, я надеялась, что ты это скажешь… Я… - Если они сейчас начнут целоваться – меня вырвет, - громко предупредил Огрен, знамо как относящийся ко всем этим «межбабьим штучкам». - А меня – нет! – весело сообщил Зевран и даже качнулся вперед, навалившись на спинку кресла, чтобы лучше всё разглядеть, если чудо вдруг и впрямь случится. Им повезло, что Лорд Эгель и все остальные были слишком заняты собиранием себя в одно целое, чтобы слушать тут их глупости, и отвлеклись, только когда одна из дверей в новый раз распахнулась: - Ваша Светлость! Архонт Тевинтера у дверей! Первый Страж и Аришок переглянулись. Они относительно недавно распрощались с Архонтом Августом, который больше любил, когда его называли Росянкой, и тот уверял их: «Ну что вы, я слишком стар для свадебных плясок! Но, конечно, пришлю кого-нибудь из своих. А, может, и из ваших тоже». Так он и сделал. Подставной Архонт был смугл, белобород и излишне улыбчив. В зал советов он пришёл не один. Привёл с собой голема. Похвастаться, как подумало большинство присутствующих. Меньшинство же подумали, что голем этот ну совсем не меняется. Потому что в следующий же миг он призвал «мягких» не пялиться, потребовал подать самый широкий стул и обращаться к нему строго по имени. Шейла. - Бабкины пятки! – ударил руками по столу Огрен. - Чтоб я сдох, Страж! Да нам бы сюда ещё мальчика твоего, магессу эту чокнутую с сиськами и слюнявого! И всё! Не нужны бы были никакие собрания и все вот эти неженки. Мы бы собрались кучкой и задавили бы архидемона своим опытом! И этим… как его… Авторитетом! Видит Создатель, она и счастлива бы была вновь «собраться кучкой», вернуть к жизни Винн, встретить Морриган, потрепать за ухо теплого пыхтящего мабари и обнять наконец «своего мальчика». Но многое, слишком многое изменилось. Этот Мор, так или иначе, станет последним. Это уже не «война кучек»… А потому нужно собираться, нужно совещаться, нужно помогать через силу, через гордость и отвращение – вцепиться друг в друга намертво и выживать, выживать, выживать. За длинным, как путь к спасению, столом долго ещё поднимали вопросы выживания, чтобы не портить ими завтрашнее празднество. Решали, куда перво-наперво бросить союзные силы, делили людей, как урожай яблок, иногда даже вымученно шутили. Шутки эти напоминали фруктовые корзины на их общем столе - яркие, сочные островки среди чёрно-белого моря бумаг и гусиных перьев. Их и поставили сюда, наверное, для того, чтобы разбавить официальную обстановку. - Лучше бы пива налили, - ворчал Огрен. Героиня думала, что гном с Натаниэлем исполняют здесь роль официальных представителей Ферелдена, но когда Хоу взял слово, ясно дал понять присутствующим, что говорит именно от Ордена Серых Стражей. - Уже давно мы узнали, что Ордены иных стран опустошены. Крепости пусты, как брошенные птичьи гнезда. Следов боя нет. Ушли сами, но, уверен, встали на сторону порождений не по своей воле. Ими уничтожен Андерфельс. Первый Страж вынужденно кивнула. Ей пришлось быть свидетелем. - Но Серые Стражи, - сказал Натаниэль, – истинные Серые Стражи с непомутнённым умом далеко не исчезли. Наш Орден полнится. Рекрутов много, как никогда. Он остановился и стыдливо потупился: Орден полнится, но всё ещё истощён – впервые за его историю они брали к себе всех желающих без разбора. Благодаря сыворотке Авернуса, Ритуал Посвящения проходил без всяких потерь и уже мало чем напоминал таинство. Новобранцы стояли в очереди за своим глотком скверны, как за супом в общей столовой. Орден терял свой исторический шарм, но зато приобретал людей в больших количествах. Серые Стражи сейчас нужны были Тедасу больше, чем их благородные традиции. Он улыбнулся Лорду Эгелю и поблагодарил, что тот почтил Серых Стражей приглашением на знаменательную свадьбу, но напомнил, что меньше всего они зависят от подписанных здесь бумаг и политических предписаний – будут размещать свои силы только так, как велит Первый Страж. Первый Страж сосредоточенно сжала губы. Им с Натаниэлем ещё многое следовало обсудить. Удивительно было одно – все они, наверняка, уже не первый день в Цитадели, но так ни разу и не пересеклись друг с другом, будто бы здешние коридоры были так устроены, что исключали даже случайные встречи вне стен зала советов. - Тогда я позволю себе спросить вашего Первого Стража, - вдруг подал голос Карл; он был красив, как бабочка, но цепок, как клещ. - Что-то мне подсказывает, что она не столь независима от политики, как вы. Не так ли, Ваше Величество? Вам же нужна помощь Вольной Марки? Вы же будете тут защищать свой Ферелден? - Позвольте мне защищать Ферелден! Я всё-таки король и мужчина как-никак. Громогласно сказал запоздалый гость, широко раскрыв одну из дверей. За гостем вслед забежал обеспокоенный паж, придерживая свою кепи, чтобы та не съехала с макушки: - Ах! Ваша Све!.. Король Ферелдена у дверей! То есть, уже внутри… То есть… - и кашлянул в кулак, выравнивая дыхание и возвращая своему виду важность. – Его Величество король Алистер и генерал Авелин Хэндир – на совет прибыли! Сердце Героини Ферелдена подпрыгнуло и, будто вслед за ним, она с неосознанным порывом встала с места. Аришок скосил на неё глаза. Нарочито громко усмехнулся Зевран. С глухим скрипом хмыкнула каменная Шейла. Лелиана тихо хихикнула так, словно сочинила в уме малопристойную песенку. А Натаниэль безуспешно попытался унять Огрена, недовольно бормочущего во всеуслышание, что за такие встречи, вообще-то, нужно выпить, а ему не дают. Королева осеклась и опустилась обратно на своё кресло: совет не был окончен. Алистер, довольно улыбаясь со всей широтой своей души, уселся прямо напротив неё. А через мгновение - наконец приметив остальных собравшихся - едва удержался, чтобы не присвистнуть по-мальчишески. Генерал Авелин встала у него за спиной. Алистер вызвался говорить и сказал. И речь его была на удивление складной – короткой и точной, как взмахи указующей руки. Только голос его иногда как будто ломался сухой веточкой и становился похожим на голос уставшего командира, охрипшего от бесконечных приказных криков в оглушительном пылу сражений. И от этого у его супруги шевелились волосы на голове. Их разделяли всего несколько метров заваленного бумагами стола… и многие месяцы расставания. Она видела его – обросшего жёсткой щетиной - темно-рыжей, как ржавый налет на старом измятом щите. Его пальцы, которые с силой сжимали рукоятку меча так часто и подолгу, что уже, кажется, и не способны были полностью разогнуться. Его взгляд, лишенный острой, оптимистичной задоринки… Она испугалась: вдруг этот Мор, который он вынужден был встретить в роли ферелденского главнокомандующего, изменил его, и теперь и сам Алистер тоже уже не сможет разогнуться под его тяжестью? Ей нужно было остаться рядом с ним… Создатель, ей нужно было остаться! Что-то мягкое и скомканное легонько ударилось о её щиколотку. Первый Страж наклонилась под стол; маркчане как раз отвлеклись: Лорд Эгель и его сын объявили о том, что готовы уже сегодня отправить войска Тантерваля туда, где в них особо нуждаются – особо нуждающиеся стали думать о размещении. Королева достала смятый бумажный комочек, развернула перед собой. «Рад, что ты невредима. Отличная работа, Зевран! (даже не притворяйся, что ты не подглядываешь)». Зевран и впрямь не стал притворяться – только фыркнул над её ухом. Героиня взметнула взгляд, Алистер сидел напротив с невозмутимым видом, мол «нет, ну а что такого? Не зря же здесь бумага и перья лежат?». Не зря. В подтверждение этого Её Величеству совсем скоро вновь пришла подпольно-подстольная записка. «Давай сбежим?» Королева вздохнула с колоссальным облегчением; нет, всё же он нисколько не изменился. И даже обиженно насупился, когда супруга сказала ему в ответ одними губами «нельзя: совет». А ещё через пару минут всё-таки не выдержал. - Ваша Светлость, - сказал он, встав и собрав на себе взгляды всех присутствующих. – При всём моем уважении, но раз уж у нас тут совет, могу я поговорить с одним из представителей с глазу на глаз? - Несомненно, - ровно отозвался Лорд Эгель, руководствуясь своей проницательностью или просто проникшись к Алистеру необъяснимым доверием. - Хорошо. Первый Страж, я хочу обсудить с вами один вопрос. Прямо сейчас. Отказ будет принят за оскорбление Ферелдена. И Ферелденского Ордена Стражей. И меня лично. И вообще лучше вам мне не отказывать. В наступившей тишине Король Ферелдена неумолимо пошёл к выходу из зала, не разбирая, та ли эта дверь, через которую он сюда попал. - Прошу меня извинить, - сказала Первый Страж, встала из-за стола и отправилась вслед за ним нервно, но безоговорочно, как верный подданный за своим вздорным, но любимым повелителем. … Пажам в коридоре пришлось стягивать свои кепи себе на носы и прятать за ними глаза: они были приучены поступать так всякий раз, когда кто-нибудь из гостящих господ вдруг начинал целоваться. … Зевран вышел в коридор, уверенный, что тот уже давно опустел. На ночь на верхних этажах цитадели зачем-то нараспашку открывали два огромных окна по разным сторонам, и коридор этот продувался насквозь, как водосточная труба в ветреный день. Зевран вдохнул носом. Пахло далёкой, затёртой корабельными днищами рекой и почему-то ривейнской женщиной. Все ривейнские женщины пахнут по-особенному - это любой мужчина, имевший с ними дело, мог подтвердить. - Сбегаешь? – тихо спросили у Зеврана, и он наконец-то её увидел. Она стояла у стены так, чтобы лёгкий и прозрачный оконный тюль, раздувающийся от ветра, время от времени касался её ног, как набегающая морская волна. - Я тут в замочные скважины одним глазком поглядывала и вдруг смотрю – знакомое тельце! - Изабелла, - восхищённо вздохнул Зевран. – Госпожа-адмирал старкхейвенского флота. Конечно. Я должен был быть готов к тому, что и ты тоже здесь. Ну, знаешь, пригладить волосы, пожевать какую-нибудь мятную травку. - А ну не смей принимать меня за эстета! – пригрозила Изабелла, на мгновение даже показав ему белые зубы, но как-то быстро потушила свой пыл, как зверёк – в общем-то кусачий и шустрый, но сейчас не настроенный играть. – Так что? Сбегаешь? Он всё ещё сомневался. По большому счёту, его дела здесь закончены. Страж в надёжных руках, а он… «отлично поработал». - Сбегаю? – усмехнулся Зевран удивлённо. - Дорогая, я никогда не «сбегаю». Я «удаляюсь для восполнения сил». - Что, и на пирушку завтрашнюю не останешься? Он всё ещё сомневался. По большому счёту, что ему там делать? Скакать между ними и раскидывать вокруг розовые лепестки? Зевран ничего не ответил. Ни ей, ни себе. Только поймал одной рукой и, смяв, отбросил уголок тюля, который, подброшенный ветром, так и норовил налипнуть на него паутиной. - Надо же, какой ты сейчас заведённый, - пробормотала Изабелла. Оттолкнулась от стены и вся, обволакиваемая лёгкой тканью, как пеной, шагнула ему навстречу. - Хочу с тобой переспать, - сказала она. И они переспали. … Некромант тянул до последнего. Ныл, жаловался, прятался, претворялся непробудно спящим, пьяным или больным и в конце концов перенёс Хоук в Тень только после того, как та перешла уже к открытым угрозам, а до свадебной церемонии оставались всего сутки. Зато Теневой Фолиант разлепил свои страницы с большой охотой. Но ничего толкового почему-то не показал. Хоук огляделась; Тень осталась Тенью. Или может, Тень показывала ей Тень? В жёлто-зеленом мареве, словно в пустыне под палящим заплесневелым солнцем, Хоук шла, выставив ладонь перед глазами. Начиналась песчаная буря, если такие здесь водились. Без ветра вихрящиеся колкие песчинки кидались в лицо голодной жалящей мошкарой – Хоук остановилась и, не пытаясь больше отмахиваться, щитом выставила вперед раскрытую древнюю книгу. Кругом бушевало – ни дороги, ни просвета. Только едва доносящаяся до ушей песня, далёкая и обнадеживающая, как мираж. Пела женщина. Хоук ничего не оставалось – пришлось идти на её голос доверчиво, как на «ау» в тёмном лесу. Женщина пела, и от песни её замирала даже буря в Тени. Песчинки прекращали своё бешенное движение и оседали у её ног золотистой пылью. А те, что были покрупнее, прилипали к её телу бабочками и сливались в золотое ослепительное одеяние. Хоук не удивилась: примерно так она и представляла себе Андрасте. Светлоликая, златовласая, вся сверкающая. Она смотрела на пророчицу и готова была поклясться: всё, что писано в книгах ерунда, истинная Песнь Света - вот она. Как свеча во тьмё. Как маяк. Как… - Вот и он её так же нашёл, - сказал Фен`Харел, отфыркиваясь: теневой песок, должно быть, забился в его волчьи ноздри. Хоук опять не удивилась: что-то подсказывало ей, что Ужасный Волк не отстанет. Хотя и против его мохнатого общества не была, если не сказать, что она ждала его появления. - Он часто бродил в Тени по привычке. И однажды услышал её песню. - Кто услышал? – спросила Хоук и увидела ответ своими глазами. Он вышел к Андрасте осторожно. Из жёлто-зелёной бури, как из густого листопада где-нибудь в эльфийских нетронутых лесах. Невеста его оборвала песню. - Не пугайся. Это всего лишь я. Создатель. Она не испугалась. Но и навстречу к нему не пошла. - Никогда я не видел, чтобы кто-нибудь из живых проник так глубоко в Тень, - сказал Создатель. – Ты, наверное, очень талантливый маг. А вот теперь Хоук удивилась. Да ещё как. Даже Фен`Харел это учуял и насмешливо мазнул ей по спине хвостом, приводя в чувство. Андрасте и правда была магом! Робкое предположение, за которое Церковь даёт по губам – истинно! Но знает об этом только Хоук… - Разве тебе не страшно, – спросил Создатель, – ходить тут, в Тени, одной? - Это сон, - ответила Андрасте вовсе без страха и мягко, будто слова её были адресованы ребёнку, проснувшемуся от кошмара в слезах. - Твой сон и есть Тень. - Но я никогда не сплю в тени. Я сплю на свету - у самого костра. Создатель улыбнулся её незнанию. И сказал очень тихо: - Если я тебе всё расскажу, ты придёшь сюда вновь? … Следующие видения сменяли друг друга быстро, словно подхваченные течением узкой реки. Аламмарские женщины стирали одежду, зайдя в взбаламученную воду по пояс. Любезный Фен`Харел нёс Хоук на спине, чтобы та не промочила ног. Андрасте – жена вождя – занималась делом вместе с остальными. Подруга её топтала на песочном дне что-то большое и жёлтое, как старая скатерть, и пела песню, славя богиню вешних ручьёв. - Не надо, Елисей. Тише, - сказала вдруг Андрасте вместо того, чтобы привычно и звонко ей подпеть. - Замолчи. Не этим богам нам следует петь. Боги не льют воду с неба из кувшинов – дождь идёт сам по себе. И мы не родились из тверди после того, как в землю ударила первая молния. Мы – дети Создателя. Елисей рассмеялась: - Почему ты говоришь такую ерунду столь уверенным голосом? - Потому что я уже давно встречаюсь с ним по ночам. Елисей замерла. Уголки скатерти всплыли вверх белыми бесформенными пузырями. - Не говори Маферату, - шепнула Андрасте. – Он не поймёт. Да и ты, наверное, не поймёшь тоже. … Мутная вода сменилась мутью Тени. Они шли в ней, как в тумане, и туман рядом с ними превращался то в островок диковинного сада, то в зелёную, залитую солнцем опушку, то в балкон старинного замка, весь во вьюнках и гнездах поющих птиц. Они беседовали, идя под руку, но не чувствовали тепла прикосновений. Даже Тень была не в состоянии создать иллюзию столь живого, столь настоящего чувства. - Иногда я думаю, что ты зря мне всё рассказал, - промолвила Андрасте задумчиво. - Теперь мои люди, что поклоняются рекам и горным ветрам, кажутся мне дикарями. Я люблю их, но… чувствую, что во всем мире – только ты мне по-настоящему знаком. - Я тебе незнакомец, - отвечал ей Создатель. - Я предстою перед тобой в человеческом обличии, но настоящего моего облика ты не видела. Ты не видела Истока, откуда я черпаю силы, и никогда не узнаешь, как был красив Золотой Град. - Так покажи мне! Покажи мне себя настоящего. Умоляю, Создатель! Господин мой! Любимый! Забери меня в обитель свою! Оставь меня рядом навечно! - Ты хочешь ради меня покинуть свой народ, который так любишь? Сколько раз ты молила лишь о том, чтобы люди твои перестали страдать?.. - А теперь молю о другом, - сказала Андрасте твёрдо. – Я люблю своё племя. Я люблю своего мужа. Но тебя – в стократ больше. И мои страдания по тебе сильнее, чем страдания всего моего народа. Какое-то время они шли молча. И нарядные балконы замка сменялись лужайками и дивными садами до тех пор, пока Андрасте наконец не заставила своего божественного спутника остановиться. - Разве ты не смилуешься надо мной? Ты называешь меня своей невестой, но позволишь мне умереть там – от болезни, от меча или от старости? - Как я могу себе такое позволить? – взял её руки Создатель. - Ты единственное создание, с которым я разговариваю. Единственное во всем мире, прекрасное создание, которое любит меня. - Если бы люди узнали о тебе, они бы тоже тебя полюбили. - Когда я был Фалон`Дином, меня любили Элвэны. Я был их божеством… И этого мне было недостаточно. Я хотел, чтобы меня любили… по-человечески. Я хотел, чтобы Драконы рассказали людям обо мне, но… - Я тебя не предам, - сказала Андрасте. Ему захотелось обнять её. Если бы он только мог, если бы ему только по силам было обратить её в сокола и забрать в свой мрачный Чёрный Город, как много раз делала это со своей возлюбленной Андруил, когда тот был ещё Золотым, Создатель не сомневался бы ни секунды. - Но я не могу, - сказал он. – Проклятье Андруил не позволит мне явиться в ваш мир и взять тебя за руку. Однако… ты, ты сама вольна делать в своем мире всё, что захочешь. Послушай, любовь моя! И он рассказал ей о Вратах, за которыми скрыта необъятная сила Истока. Врата, которые она сможет открыть, если найдёт Ключи и объединит всех живущих. - С помощью этой Силы ты сможешь прекратить страдания своего народа. Или же стать подобной мне и навсегда со мной остаться. Человеческое сердце невесты Создателя затрепетало. От благоговейного восторга и обжигающего страха: - Но как же… Каким же способом я всех объединю? Кто пойдёт за такой, как я? Мой муж говорит, что я плохо владею боевым ремеслом. Я могу гулять по Тени и творить заклинания, да… Но я всего лишь человек. Я ничего особенного не умею. Тогда Создатель посмотрел на неё долгим взглядом и сказал: - Зато ты умеешь петь. … И уже следующим видением, показанным Теневой Книгой, стала первая в истории Церковь – кучка варваров, собравшиеся у костра и сложившие руки в первой, произнесенной вслух молитве Создателю. - Песнь Света. Ну какая же пошлость, а? – всё никак не мог отфыркаться Фен`Харэл, перескакивая через костёр; Хоук пришлось держаться за его загривок одной рукой: в другой пульсировал фолиант, будто только что вырванное сердце. – Ну-ка вспомни, поётся в этой светлой песенке что-нибудь о родителях Создателя, например? О его братишке? О том, как Создатель принудил избавиться от всех них старого дурака Волка? О бедных кунари, которых он погнал со своей земли? О Вратах с Истоком там написано, а? Ни строчки! Только о том, как великий Создатель всех защитит и спасёт, если Песня его будет петься повсеместно. - Церковь была лишь средством объединения, - ошеломленно и невнятно бормотала Хоук. – Андрасте ходила в походы и несла слово Создателя только чтобы… - Открыть Врата, воспользоваться Истоком, стать Невестой Создателя «не во сне, а наяву» и править с ним целым миром до скончания времён. Ага. Скажи это своим, и они тебя запинают. Тень вновь преобразовалась, как зелёная глина в руках гончара, вечно недовольного своей поделкой. Костра уже не было, но было пламя. Священное пламя войны за веру. Битва войск Маферата с тевинтерцами. - Хотя. Девочку и не обвинишь ни в чём, - сказал Волк почти сочувствующе. – Она ведь, в случае победы, планировала не только наслаждаться своей вечной неземной любовью, но и, став Богиней, обеспечить своему народу спокойную жизнь, без страданий и потрясений. Хоук, что всё ещё сидела у него на спине, резко наклонилась к самому волчьему уху: - Погоди-ка. То есть, получается, если я открою Врата – теоретически, получу право стать Богиней? - Теоретически, - сказал Фен`Харел и как-то больше по-человечески, чем по-звериному оскалился. – И вот он – тот самый момент, когда я должен напомнить, что Андрасте, вставшая на этот путь, в конце концов, оказалась на костре. Пламенный этот факт на удивление действенно остудил её голову. Хоук выпрямила спину, Фолиант перевернул страницу, легонько хлопнув ей по пальцам. Видение было короткое, но яркое, хоть в нём ничего и нельзя было разглядеть. Голоса Андрасте и Создателя доносились из-за вязкого теневого тумана, как из-за опущенной надкроватной портьеры. - Тевинтер не даётся. И Маферат… С ним что-то происходит. Не могу понять: мы давно не разговаривали. - Клянусь, если они с тобой что-то сделают… если они тебя замучают, я найду способ и убью себя. Может быть, если меня не станет, и Исток в Чёрном Городе останется без присмотра, то и он, и весь мир перестанут существовать. Вот тогда они порыдают. - Но я тоже буду рыдать. - Не о чем. Они сами делают всё, чтобы миру поскорее настал конец. - Мне плевать на мир. Я буду рыдать о тебе. Короткая, но глубокая тишина. - Души умерших не блуждают в Тени. И не попадают в моё царство. Если ты умрёшь, если ты исчезнешь… Я не смогу… Я был… так дико одинок. До нашей встречи. Снова тишина, но уже не столь тягостная – заполненная осторожным, даже каким-то пугливым раздумьем. - Скажи мне, Андрасте… Кто показал тебе путь в самое сердце Тени, где я отыскал тебя? Кто обучил тебя магии? - Одна девушка из лесов. Флемет. Она мудрая и красивая. А почему ты спросил об этом именно сейчас? … - Зачем Флемет сделала это? – спросила Хоук, глядя на Фен`Харела. Ей просто необходимо было спросить - в принципе, о чём угодно: главное, слышать свой голос и хоть как-то заглушать душераздирающие крики. Ей просто необходимо было смотреть на Фен`Харела: хоть куда-нибудь смотреть, лишь бы не видеть предсмертные страдания Пророчицы, уже до самого горла объятой пламенем. Последнее видение выдалось особенно жестоким и полным. В писаниях было сказано, что Андрасте даже на костре не порадовала своих мучителей ни одним криком. Не издала ни звука. Но на самом же деле, она кричала… Кричала иступлено, захлёбывалась дымом, и крики её превращались в непрерывный ужасающий кашель. Она кричала от боли и оттого, что знала – души умерших не бродят в Тени, и не возносятся в Царство Создателя. Им не встретиться. Никогда больше. - Зачем Разикале свела Бога и смертную? – протянул Ужасный Волк после внушительной паузы: даже он цепенел перед этим зрелищем. – Возможно, надеялась, что Пророчице удастся растопить сердце Создателя настолько, что тот на радостях простит Драконов? Или хотя бы её, Разикале. Не зря же она трудилась: нашла эту колдунью Флемет, которая впустила в себя её древний Драконий дух – обзавелась человеческим телом, затащила хорошенькую, смышлёную девчонку в самое сердце Тени, прямо в руки Создателю… Скорее всего, она надеялась на похвалу и возвращение к Истоку. А может, она, способная видеть будущее, просто разглядела в Андрасте причину гибели Создателя. Думала, если его не станет, то и морового проклятья не станет тоже. Это было её Решением. Не сработало. - Тише-тише-тише! – Хоук сделала такой жест рукой, будто собралась останавливать лошадь на скаку. В этот самый момент Архонт Гессариан проявил своё прославленное в веках милосердие. Андрасте затихла. Затихло вообще всё вокруг. - Что значит «причину гибели Создателя»? - А то и значит, - сказал ей Фен`Харел в оглушительной тишине. – После её смерти, Создатель, как и грозился, нашёл способ и убил себя. - Значит… Создателя нет?! Волк с чувством фыркнул, и от дыхания его у Хоук шевельнулись волосы на затылке. - Говоришь как эти ваши «еретики». «Создателя нет!» Но это же не значит, что его никогда не было. Как видишь, Исток и сам по себе может поддерживать существование мира и Тени. Ничто не мешает дождям литься, ветрам дуть, а земле плодоносить. Да и люди, вроде бы, до сих пор рады молиться, набираться сил в Церкви, находить успокоение, и, если вдруг случится беда, валить все на Создателя. Удивительная штука – вера. Теневой Фолиант лихорадочно дёрнулся последний раз и сомкнул толщи страниц, будто ладони в молитвенном жесте. Тень была горячая и дымная, как воздух после пожара. - Знаешь, а я ведь тоже рыдал о нём, - признался Ужасный Волк, глядя куда-то вперёд. - Ему пришлось вынести много боли и предательства. - Но он и сам предавал, - сказала Хоук, уже не боясь быть за эти слова проклятой. - Иронично, правда? Возможно, что сам Создатель и был самым грешным существом этого мира. Где-то внизу, под ногами, заскрипели песчинки, как палые сухие листья, цепляющиеся за каменные плиты на ветру. Рождалась новая жёлто-зелёная буря. Но на сей раз уже никто не пел, только бродил вдалеке золотой, женский, но какой-то уже не человеческий силуэт. - Странно, - Хоук провела ладонью по бархатисто-мшистой обложке Теневой Книги. – Насколько я могу судить, глава завершилась… Что это? - Это не элемент повествования. То, что ты видишь, происходит прямо сейчас и по-настоящему. Если такие слова уместны в разговоре о Тени. Золотой силуэт остановил своё плавное движение – встал, чуть завалив спину назад и, кажется, смотрел в их сторону. - Это Андрасте, - сказал Фен`Харел. – Не сама Андрасте, конечно, но то, что Создателю удалось сохранить. Собрать в Тени по песчинкам. Эта бедная сущность – её песни, их долгие разговоры, отпечаток магической силы, которую Андрасте оставила в Тени, может быть, даже крупица её любви. То, что осталось от Андрасте, смотрело на них. Хоук сделалось не по себе… и очень захотелось подойти ближе. Тяжёлыми шагами пробраться сквозь бурю к этому золотому сиянию… Прикоснуться к нему, не думая, чем это может обернуться. - Пойдём отсюда, - сказал всё чующий Ужасный Волк. – Если не забыла, ты пришла сюда за Ключом. … - «Один из Ключей можно найти там, где не слышны слова. Ещё три спрятаны там, где нет неба. А последний не стоит и искать – он, каким бы ни был сам Врата отыщет. Те Врата, что в земле, но скрыты облаками». - Я, конечно, мог придумать загадку поинтереснее, но как-то времени не было, - Фен`Харел несколько смущённо повёл мордой. – Эх, и присказку тоже выбрал совсем без рифмы. Но, знаешь, когда крадёшь у Бога кусок божественной силы и прячешь её в мире смертных, пока тот не узнал – о складности слов думается в последнюю очередь. Хоук похлопала его по белоснежной спине, призывая не убиваться теперь попусту, а посмотреть, что на этот раз покажет Книга. «Там, где нет неба…» Это был последний Ключ, спрятанный на Тропах. И его уже нашли… - Спокойно! А ну спокойно! – расхаживал у каменного пьедестала седой гном, толстый и важный, как сизый индюк. - Да спокойно вы! Никому эту краснющую бляху не трогать, пока главный не придёт! Ключ притягательно сверкал, как и все ему подобные, но этот – был в разы меньше. Круглый и гладкий. Его можно было повесить на веревочку и без труда носить на шее. - Это лириум, братушки! – разглагольствовал гном, предупредительно поглядывая на товарищей по экспедиции, так и норовящих подползти ближе к находке – поглазеть, полапать, попробовать на зуб. – Лириум, лириум. Какой-то редкий сорт. Сомнений нет, но всё равно нужна оценка. А ну руки подобрал, кому говорят! Чтобы не искушались, ему пришлось занять товарищей делом. Он дал команду сооружать лагерь, пересчитать припасы и решить, какую их часть можно будет сейчас потребить, отправил трёх – помоложе и половчее – дальше вглубь, на разведку. Сам остался у пьедестала и вздохнул, переводя дух. Отхлынули наконец. Спокойствие однако длилось недолго. Откуда не возьмись к месту его дозора выкатились четверо пухлых лупоглазых гномика; ни одному из них не исполнилось ещё и шести. - Это ещё что? Малых уведите! Пьюрэн, что ты таскаешь их везде! Гном по имени Пьюрэн откликнулся, копошась в каком-то мешке: - Так главный сказал «владения наследникам показать». Вот пусть и смотрят. Седой гном оглядел детвору главного и нахмурился: больно уж они все были друг на друга похожи. Даже сам главный - не очень, надо сказать, хороший отец – приказал вышить имена сыновей у них на одежде, чтобы не путаться. Хоук не могла этого разглядеть, но у самого младшего на белом воротничке красной ниткой было вышито «Сэндал». … Потом случилось страшное. Седой гном зазевался всего на чуть-чуть, всего на мгновение отвлекся, слушая доклад вернувшихся разведчиков… Сэндал подкрался к пьедесталу, встал на носочки, стащил судьбоносный Ключ… И проглотил его, точно конфету. - Ну что, теперь всё, - сказал Пьюрэн седому гному, покрасневшему от гнева и ужаса. – Теперь только ждать, когда выйдет. Но этого никто не дождался: всего через каких-то полчаса одну из древних стен подземного прохода пробили даже камень крошащие рога, и два разъярённых огра до смерти затоптали весь экспедиционный отряд. Выжить удалось только маленькому гномику с вышитым именем «Сэндал». А всё потому, что Ключ из него так и не вышел. … Спустя дни его нашёл какой-то мародёр. И Хоук едва не свалилась с огромного Волка, узнав в мародёре – в бородатом юрком гноме – Бодана! - А ну-ка. Ты кто у нас? – он поднял ребёнка под мышки, как бездомного, но очень большого котёнка. - Живой, что ли? Весь в крови, но без единой царапины. Только совсем обессиленный от жажды и голода. - Ну даёшь! Это как же ты тут один на Тропах уцелел? – приговаривая, наспех выхватил флягу Бодан. Малыш напился. И, скосив на него свои голубые глуповатые глаза, сказал внятно, как мог: - Кол… Колдовство? Хоук сжала в пальцах волчью шерсть с такой силой, что Фен`Харел дёрнулся. И даже предпринял попытку её с себя стряхнуть. - Сэндал! – только и воскликнула его наездница. - Это же Сэндал! И он съел Ключ! - С кем не бывает. - Поэтому он… такой. Всё из-за того, что Ключ... Стоп. А что стало с Ключом? - Переварился, наверное, - спокойно сказал Ужасный Волк и почесал лапой за ухом. - Я слышал, что желудки гномов даже камни перемалывают. Высокая усвояемость организма. Так что теперь, можно сказать, что ключ у этого парня – в крови. - И что с ним теперь будет? - Теперь – ничего. Как видишь, вон он – сидит в Денериме, оружие солдатам зачаровывает. А потом что с ним будет, зависит уже от тебя и от того, сколько Ключей ты соберешь. - Но как работают эти Ключи, раз они все такой разной… формы. Идол, сердцевина Наковальни, Королевская гномья корона, Бьянка, Сэндал… Вряд ли для всех них отыщется подходящая скважина, - попыталась пошутить Хоук, но поняла, что шутка получается жутковатая и продолжила уже серьезно. - Как конкретно открываются Драконьи Врата? - Этого я и под пыткой не скажу, - клацнул зубами укравший частицу Истока Волк с гордостью. – Потому что помру, не успев и слова по этому поводу произнести. Это тоже часть задумки. Более Хоук не стала ничего спрашивать: очень уж ей не хотелось, чтобы этот зверь помирал. Спутники в Тени – особенно те, что не пытаются тебя убить – большая роскошь. А Фен`Харел к тому же, ещё и средство передвижения. Она не удержалась и потрепала его по загривку. Но потом вдруг услышала далёкий протяжный крик Карвера – истошный, мучительный, будто теперь пришла его очень пылать на костре – и больно хватанула Жуткого Волка за ухо. - Ты обещал, что будешь его охранять! Тот даже скульнуть себе не позволил – ощетинился сразу: - Спокойно, смертная! Не дерзи! Иллюзия это. Крики. Шёпот. Голоса. Ты забыла, где находишься? Она вспомнила и заставила себя успокоиться. Тень сворачивалась тёмным жерлом. Складывалась в пещеру – царство гулкого эха. Фен`Харел пошёл по ней, стуча когтями – распугивая мелких, лезущих в уши и в душу демонов. - Отпустил я братца твоего. Эльфийку к нему привёл. - Какую эльфийку? - Которая любит с демонами водиться. От неё вашей семейкой за версту пахло. Вот я её и привёл. И демона её подручного загрыз, чтоб не мешался. Так что твой брат жив-здоров, а я – вообще-то рассчитываю на благодарность. - Спасибо. - «Спасибо», - передразнил её Волк, закатив жёлтые глаза. – Люди всё-таки презабавные. - Ну, хочешь, пузо почешу? - Заманчиво, но лучше ты, Хоук, в качестве благодарности, признай вот что: Тень не такое уж и злачное местечко. Кладезь временной информации, сокровищница эмоций! И обитают здесь вполне себе благородные сущности – вот Андрасте, например. Или твой покорный слуга. - Я поняла, к чему ты клонишь. - Я не клоню, а говорю прямо – без Тени и без меня у вас не было бы и шанса на спасение. Но вы по-прежнему можете этот шанс упустить. Вот тебе ещё одно моё предложение – когда станет совсем худо, обратись к первым детям Создателя за помощью, и они придут во всех своих воплощениях. Наполнят собою павших, захватят разум животных, даже поселятся в растениях – по первому зову ринутся в бой на твоей стороне. Тебе нужно будет только прорвать для них Завесу. Я могу научить тебя. - Может быть, в другой раз? – быстро сказала Хоук. И совершив неимоверное усилие, проснулась. … Она проснулась, но глаза открыла от того, что кто-то усиленно облизывал её лицо. Похоже, успело стемнеть. Или так казалось, потому что морда мабари над ней закрывала собой солнце и небо. Пес был счастлив. И слюняв. Её пёс. - Э-эй, ты что здесь… - только и успела слабо проговорить Хоук перед тем, как угодить в череду безвольных с её стороны действий. За короткую последующую минуту она успела увидеть, как пса от неё отпихивает брат. Угодить в объятья. Понять, почувствовать, что Карвер действительно жив и невредим. Увидеть, как Карвера одним махом отпихивает Фенрис. Вновь угодить в объятья. Закрыть глаза, уложив подбородок ему на плечо, и промямлить блаженно и успокоено: - Это что, всё ещё сон? Вопрос был риторический, но ей всё равно ответили. - Уже нет, - всегда и во всём осведомлённый Варрик привалился плечом к стене рядом с бездверным каютным вырезом и, говоря, всё подзывал рукой кого-то невидимого. - Но в себя ты не приходила больше суток. Мы уже начали волноваться. Угадай, кто больше всего истерил? Верных вариантов был целый набор: пёс, Карвер, Фенрис. Забежавшие в каюту Монки с Некромантом. Осторожно протиснувшаяся между ними тоненькая, как тросточка, Мерриль… - Ты нашёл долийские кланы… - улыбаясь, прошептала Хоук Фенрису, всё ещё прижимаясь щекой к его плечу. - Да уж. И ещё – бессонницу, - также негромко отозвался Фенрис, а потом, отстранив её от себя, заглянул в лицо, как будто был хозяином разворочённого по её милости дома и требовал взыскания за причинённые ущёрб. - Что это было за письмо, Хоук? - Я ему объяснял, - развёл руками Варрик, - но Мрачноэльф мне, почему-то, не верит. - Очень зря. Я могу подписаться под каждым словом, - заверила Хоук. И Мерриль охнула: - Так значит, это правда? Лорд Эгель сначала сватался к тебе и предлагал стать Наместницей Киркволла?! Но потом ослеп от твоей красоты и решил, что такой брак будет вреден для здоровья? - Хорошо. Может быть, не под каждым. … Хоук обещала припомнить Варрику его сказочки, рассказать Фенрису, как всё было на самом деле и выслушать, что же такого интересного хотят ей поведать Карвер и Мерриль - уже на свадьбе и сокрушалась: они сильно опаздывали. К тому же, попасть в цитадель, воспользовавшись главным гостевым ходом, у них не вышло. Во дворе и на лестнице образовалась какая-то непонятная толкотня. Там всё смешалось: слуги, господа, стальные макушки стражников. Свадебная суета. Ничего необычного. Не привередничая, они вошли через большое, низкое и, что странно, никем не охраняемое окно. Прошли по узкому и пыльному служьему коридору, наткнулись на дверь, которой, судя по виду и скрипу, с которым она открывалась, пользовались мало. Очутились прямо на заднике маленькой сцены для торжеств. И увидели среди теней остроконечных арок и фигур из цветочных кустов, среди покинутых столов и валяющихся на полу флейт… самое молчаливое мгновение свадебной церемонии. Кровь на дорожке ковра. У жениха Карла, прижухло жмущегося к полу, арбалетным болтом пробито плечо. Белоснежность свадебного одеяния Флоры будто бы въелась ей в кожу – такой она была бледной. Лорд Эгель стоял перед ней, заслоняя собой, с таким непроницаемым лицом, что никто не мог сомневаться – он слепой, он не видит, что окружен. Не видит, сколько стрел, сколько мечей смотрит в его сторону. И, быть может, не знает даже, что почётные гости его на балконах по двум сторонам точно в таком же положении. Хоук даже удалось поймать взглядом ферелденских правителей, стоящих спина к спине с поднятыми руками, Себастьяна, тихонько опускающего вниз к ногам свой лук и – очень довольных – Раксона и Брэтта. - Это мы удачно зашли… - выдохнула она, осторожно заводя руку за спину и слыша, как Варрик с безнадёжной усмешкой предупреждает: - Если это какая-то свадебная тантервальская традиция - то я сваливаю.