Тедас. Однажды и навсегда

Цитадель замерла: гостей запустили, усадили музыкантов, раздали подносы слугам. Пригладили волосы Флоре, оставили на воротнике Карла каплю душистого орлесианского масла. Свадебная церемония началась. И всё было в порядке… … На толстых резных перилах правой антресоли был закреплён флаг Вольной Марки. Правда, смотрелся он, как некогда выпачканная простыня, вывешенная заботливой хозяйкой на просушку. За ним ходили по внутризальному балкону верховные маркчане и советовали самому молодому из них — Себастьяну — не налегать на напитки. «Подпись в объединяющем соглашении выйдет кривая». Принц Ваэль улыбался чуть смущенно, как и положено младшему, над которым беззлобно подтрунивают старики, хоть и не пил вовсе. Среди всех них серьёзно налегали на напитки разве что братья Хариманны. Потерпевшие поражение в погоне за наместничеством Бретт и Раксон теперь сидели с полными ртами, тихие, как неваррские степные тушканчики. Даже смотреть не стали, как сестра их поднимается на низкую сцену и встаёт там в глубокой задумчивости, не глядя ни на Владычицу Церкви, ни на своего жениха. … Лелиана смотрела в лицо Андрасте. Огромную статую специально приволокли сюда из церкви, чтобы союз брачующихся был освещён Её взором. Только вот поставить её ровно, так чтобы тяжёлый позолоченный стан не клонился вперёд, никому не удалось. Лелиана ещё тогда подумала «дурной знак»; запечатленная Пророчица нависала над залом торжеств, удерживаемая от падения лишь двумя толстыми веревками, прилаженными к балкам деревянных антресолей. И если бы Сестра Соловей была способна на богохульство — вполне могла бы пробежаться по одной из них, балансируя, и усесться Андрасте на шею, чтобы лучше видеть церемонию. Впрочем, и со своего места она могла многое разглядеть. Лелиана смотрела на гостей из народа, которых пустил сюда Карл, чтобы показать простому люду своё радушие. Видела внизу и кирквольскую знать, что держалась от этого простого люда подальше. Наблюдала за слугами, оценивала дорогие и попроще наряды и прикидывала: сколько? Сколько клинков и стилетов может быть спрятано в юбках пышных платьев? … Недалеко от ширмы, ограждающей одну ложу от другой, стояла Авелин. Свадеб она навидалась, но, кажется, не скучала. Взглянула в сторону пары, на чьи головы вскоре камнями упадут венцы и брак. Выслушала аплодисменты гостей, прислушалась к едва доносящимся голосам ферелденских правителей за соседней ширмой, отказалась от бокала вина на поднесённом слугой плоском серебряном блюде. Хотя, возможно, не стоило бы отказываться: Авелин всё никак не могла утихомирить внутреннее беспокойство. Хоть её и уверяли, стражи здесь много, и стража лютая — кошка не проскачет, комар не пролетит. Но в Авелин словно проснулись инстинкты минувших лет: глаза сами по себе находили даже самую незначительную прореху в их строю, замечали нереализованные позиции, разглядели служью дверь, рядом с которой не было караульного. — Это ты так веселишься, подруга? — сказал ей вдруг кто-то, кому удалось близко подобраться: генерал была так поглощена обстановкой в зале, что забыла про собственные тылы; хорошо, что голос она узнала с первой насмешливой нотки. — Или весь этот напряжённый вид от того, что ты чувствуешь себя голой без своего вечного доспеха? Авелин обернулась и смерила говорившую оценивающим взглядом. А потом даже изогнула рыжую бровь: — Удивлена, что ты выглядишь сегодня особо одетой. Встретила пущенную в ответ заигрывающую улыбку и вздохнула глубоко — почти так же, как и при каждой их встрече: — Изабелла. Теперь уж точно жди беды. — Жди беды? Это от меня, что ли? — почти оскорблено воскликнула ривейнка и, наклонившись, уложила на широкие перила локти и грудь. — Посмотри, сколько шишек тут собралось. Остаётся только надеяться, что все лбы останутся целы. Помолчали, послушали, с какой помпой Владычица произносит молитву за молодые души. Изабелла поморщилась и спросила, глядя куда-то мимо неё: — Знаешь, чего не хватает этому сборищу? — Хоук? — предположила Авелин, не раздумывая, и собеседница её усмехнулась. — Я хотела сказать таблички «Хочешь власти, приходи и убей нас», но твой вариант мне нравится больше. — Ты никогда не умела успокаивать, Изабелла. Зато окончательно разворошить мне нервы ты просто мастер. Адмирал по положению, но всё ещё неисправимая пиратка в душе, широко улыбнулась с чувством выполненного долга: — Ну, это ж я. Всегда готова помочь. … — Да хорош тебе мозговать. На вот… На вот выпей, говорю! В щёку Натаниэля ткнулась холодная и влажная пивная кружка. Пришлось взять, чтобы Огрен не удвоил старания и в следующий раз не двинул ему в челюсть до хруста и треска стекла. — Вот так-то. До дна давай, а то на праздничке этом со скуки сдохнуть можно. Вот придумали же… свадьба! Цветочки, юбочки, да кому оно надо! Нашёл себе девочку, обозвал её грымзой — и вперёд! — Я всё думаю о Хоуке, — сказал Нат откровенно, грубо прерывая весело поднятую гномом тему. — Почему он ушёл? Он не был никем околдован. И он не трус… — Что-то эта потеря тебя никак не отпустит, — проворчал Огрен. — Ты по мимозе в юбке так не скучал, как по мальцу этому. — Карвер способный. А от Андерса всегда было много шума. Сказав это, Натаниэль вновь задумался, глядя, как на глазах истощается пивная пена: — Даже дух Справедливости не смог этот шум унять и, верно, им заразился… — Вот знаешь, ноздрястый, почему у тебя бабы путной никогда не будет? О мужиках думаешь слишком много! Глянь вокруг. Вон видишь, рыженькая стоит? Лелианой зовут. А вон туда посмотри… это Шейла. — Она же… голем. — А что… хе-хе, сильные холодные женщины тебе не по зубам? — Не знаю, что там с сильными и холодными, но каменные — мне не по зубам точно. — Слабак! — разразился Огрен хохотом и потянул ему ещё одну кружку с пивом. — Но погоди-погоди… Ты на вот, выпей сначала… … Архонт и Аришок расположились в одной ложе и представляли собой наглядное доказательство немыслимого союза их народов. Стэну было несложно: «Архонт» его не интересовал, человеческое тело подсадного незнакомца пропускало через себя кунарийский взгляд, как сеть пропускает воду. Зато для беседы с его каменной Советницей Аришок не жалел ни взглядов, ни слов. — Должна признать, что кунари нравится мне даже во всех этих тряпках, — сказала Шейла своим гулким голосом. — Спасибо, кадан. — Если бы я была… не собой, то тоже, наверное, надела что-то подобное. — Тогда хорошо, что ты это ты. Не смотри на других, Шейла: большинство из них умрут, если загнать в их тела кристаллы. — Ты умеешь сделать женщине приятно, Стэн. — Да? Никогда не замечал за собой такой способности. Их прервали осторожно, но неожиданно: почему-то ширма именно этой «тевинтеро-кунарийской» ложи отворялась слугами реже всего. — Званые господа желают чего-нибудь… э-э-э… отведать? — с трудом перебарывая дрожь в коленках, промямлил явившийся мальчик с подносом. — Есть мясо, рыба, птица… — Что за птица? — оживлённо спросила Шейла, чуть не вынудив мальчугана спиной пятиться от говорящего голема. Только гордость подносоносца заставляла его оставаться на месте, да ещё и говорить в ответ: — Ну-э-э… курица, ещё… — Курицу. Живую. — Как живую?! — Пусть оно не утруждается. Я сама сломаю ей шейку и перья пощиплю с удовольствием. Шейла думала, что выказывает сейчас великую любезность, обычно совершенно ей не свойственную, но мальчишка почему-то весь побелел, потом позеленел. И ринулся прочь от двух жутких гигантов, даже не расслышав, что один из них попросил вдогонку «и чего-нибудь сладкого» с улыбкой, которую на его вечно хмуром лице трудно было разглядеть. … — Я нигде не вижу его, — сказала Её Величество, но в толпу гостей, как в разноцветное море внизу, перестала вглядываться только после того, как супруг обнял её за плечи, осторожно подойдя сзади. — Ты о Зевране? Не волнуйся, он наверняка где-то здесь — занял укрытие и как всегда следит, чтобы ни один ушлый стрелок к тебе не подобрался. Этот эльф такой… Вспомни, на нашей свадьбе его присутствие тоже сложно было уловить. Пахло цветами и яствами. На ложах тихонько разговаривали, тихонько играли флейтисты. Жених и невеста стояли перед Владычицей как белопёрые птенцы под крыльями у важной птицы. Владычица завершила молитву и торжественно-трогательным жестом соединила их руки. Флора бессмысленно смотрела перед собой, её ладони были белые и безвольные, как тесто. Алистер не видел её состояния, он давно представлял на месте скорых молодожёнов себя и свою Героиню. Молодых и смущённых. Король с радостью отдался нахлынувшим воспоминаниям и протянул с ностальгией: — Да… на нашей свадьбе… Я ведь даже предложения тебе сделать не успел: одна вздорная девчонка просто сказала однажды на Собрании Земель «вот этот парень будет вашим королём, а я — его королевой». — Помнится, ты не был особенно против, — улыбнулась Королева, оборачиваясь к нему лицом, укладывая запястья на плечи и сцепляя пальцы за шеей. — Ха, — отозвался её супруг коротким смешком. — Да я же был одержим тобой, как демоном. Даже если бы ты захотела разжечь мною лагерный костёр, я был бы не особенно против. Но знаешь… Он вдруг мягко отстранился. — Знаешь, что бы я, в конце концов, сделал, будь у меня больше времени на ухаживания? — Что бы ты сделал? — Я бы встал перед тобой не на одно, а на оба колена. Её Величество замерла: произнося нехитрые слова, Алистер немедля претворял их в жизнь, не заботясь о том, что его в таком положении мог увидеть любой гость из зала. Впрочем, он готов был стоять перед ней на коленях хоть у всего мира на глазах. — Я бы взял твои руки и поднёс их к губам, — тут Король замолчал ожидаемо и оставил на тыльной стороне её кистей два поцелуя. — Потом поднял бы взгляд и сказал: «Выходи за меня?» Страж, выйдя наконец из оцепенения, уже готова была дать своё безоговорочное, запоздалое чуть ли не на десяток лет согласие, но Алистер прервал её, смешно мотнув головой: — Подожди, подожди, это ещё не всё. На самом деле, там после всего этого должно было идти примерно следующее: «Леди Кусланд, я тебя прошу! Стань моей женой, несмотря на то, что в правлении я первое время буду дурак дураком, и от волнения на официальных приёмах частенько буду забывать, в какой руке держат вилку». — Стану-стану, — рассмеявшись тихо, но счастливо, заверила его давно уже не леди Кусланд. — Хорошо. Пока, значит, не оплошал. Идём дальше. Обещай, что разделишь со мной жизнь, какой бы она ни сложилась. — Обещаю. — И что мы состаримся вместе, пережив столько Моров, сколько выпадет на нашу судьбу. — А вот этого… — Нет. Обещай. Где-то внизу Владычица Церкви скрепляла союз двух душ святым обещанием. Карл дал его, произнеся «обещаю!» громко и почти что самоотверженно. Флора молчала. Героине, гревшей ладони в тёплых руках Алистера, тоже очень хотелось сказать «обещаю». Наложить это «обещаю» как печать на их судьбу — запечатать надёжно все беды, что могут с ними приключиться. Главное — не обмануть; погибнуть с невыполненным обещанием гораздо больнее, чем со стрелой в груди. Она решила рискнуть и набрала в лёгкие воздуха… Но внизу вдруг будто бы бомба разорвалась. «Я не могу, я не буду этого обещать!», — крикнула Флора. И, вырвав свои руки у Карла, порывисто обернулась к залу лицом: — Я могу лгать себе. Я сколько угодно могу врать, стоя здесь перед вами. Но перед лицом Создателя лгать не буду! Я… … Вот теперь-то Зевран был уверен. Всё-таки хорошо, что Изабелла его остановила. Если не он, то кто бы ещё обратил внимание на это премилое местечко? Прямо над головой у подвешенной Андрасте от стены отступал небольшой огороженный козырёк. Эдакое «ласточкино гнездо», куда по праздникам прятали самых худых и ловких мальчишек, чтобы те сыпали конфетти над входом или пускали фейерверки под самым потолком. Вот только тот, кого случайно застал Араннай, был уже далеко не мальчишкой. Мальчишки — хорошие мальчишки — играются с фейерверками, а не таятся в тёмных углах с арбалетами наготове. Он решил подобраться ближе. Передвигаться здесь можно было только ползком или очень низким гусиным шагом. Его мог выдать один единственный скрип… Но стрелок лежал на животе у самого края и сосредоточенно слушал лишь то, что творилось в зале. А там действительно что-то творилось. Голос Флоры зазвучал в стенах зала торжеств неожиданно звеняще, словно кто-то вдруг бросил колечко в глубокую надколотую вазу: — … перед лицом Создателя лгать не буду! Я… Лорд Эгель! Я всё поняла. Я люблю вас. Пожалуйста. Умоляю, станьте мне супругом! Весь зал ахнул так дружно, словно звук этот на самом деле издало одно большое и очень впечатлительное существо. Стрелок в «ласточкином гнезде» сильнее стиснул в руках свой арбалет. Черешковый наконечник болта неотрывно следил за кем-то, кто, ведомый словами девушки, поднимался на сцену, как слепое, ручное чудовище, поднимающееся из вод на зов хозяина. — В кого целим, уважаемый? — спросил у стрелка Зевран. … Цепочка стражи у самой сцены дёрнулась каким-то общим нервным движением. Владычица Церкви в растерянности прижала руки к груди, и широкие рукава её одеяния сложились как крылья белой летучей мыши. Под оглушительный шёпот Лорд Эгель поднялся на сцену и без слов притянул Флору ближе к себе, плащом ограждая её от ошарашенных взглядов толпы. От взгляда Карла. — Я теперь всё поняла, — залепетала та тихо и сбивчиво, щекой прижимаясь к его груди. — Вы думали, что из-за вашего возраста и шрама я не смогу вас полюбить. Но я смогла, я смогла, слышите? Даже, если бы изначально знала, что это вы… Я бы… Создатель… Я… я должна была поступить, как-нибудь по-другому, а теперь, наверное, будет такой скандал. — Ничего. Ничего, всё ерунда, Флора, — сказал Эгель и опустил ей на голову ладонь самым мягким прикосновением, на которое только способна напряжённая, ожидающая удара рука. И удар последовал: Карл, оказавшийся в дураках на собственной же свадьбе, обернулся к толпе и заорал иступленно, глядя куда-то выше всех голов. — Вот! Как я и думал! Случилось! — он так сильно задрал голову, что создавалось впечатление, будто он обращался к позолоченному лику Андрасте. — Стреляй! Делай своё дело! На высоком козырьке над самой головой Пророчицы послышалась возня. Кто-то кого-то неслабо ударил, сбив прицел, и просвистевший в воздухе арбалетный болт, предназначенный Эгелю, угнездился в плече его «сына». Боль бросила Карла на пол, и, словно пригвожденный к низенькой сцене, он замолчал ненадолго, глядя в слепом неверии, как вытекает кровь из плеча. Толпа в ужасе отхлынула от сцены. Кто-то из кирквольской знати даже попадал в обморок. «Гости из народа» же остались невероятно спокойны. А на антресолях с ложами и ширмами правители и советники из союзных стран в первые секунды даже разглядеть не успели, что произошло. Из «ласточкиного гнезда» вывалилось и рухнуло вниз тело; однако и в падении мёртвая хватка не разжалась и не выпустила из пальцев стрелка опустошенный арбалет. — Тут этот подсадной кого-то подсиживал. Дай, думаю, рядом посижу, — свесив вниз ноги, как мог объяснил ситуацию широко улыбающийся Зевран и спрыгнул вниз — Андрасте на затылок. Спустился на плечо, проскользил по руке статуи до самой ладони и решил остаться там до поры: стража зашевелилась. — Все видели? Этот эльф — убийца! — заверещал Карл, понимая, что план провален, и контроль над ситуацией уходит вместе с кровью. — Он пытался убить меня! Отец его нанял, чтобы трон мне не достался! — Это эльф — со мной, — объявила Первый Страж с балкона голосом, пресекающим все обвинения. Но Карл не умел вовремя остановиться, или в подступающей истерике у него помутились мозги: никак не мог он понять — почему? Почему никто к нему, раненному, не бежит с зельями и мокрыми полотенцами? Почему его стража не собьёт уже этого неуместного эльфа стрелой, как крякучую птицу? — Слышали?! — сам же как-то по-утиному крикнул Карл, и в жалко наигранной слабости попытался подняться на колени — выставил зад, как нырнувшая утка опрятную гузку. — Все это слышали? Заговор! Мой отец и Ферелден хотят пойти войной на ваши города! — А вот это уже обидно, — скрестив руки, громко хмыкнул Алистер. — И смешно! — подхватила Сестра Соловей. — Все понимают, что команда на выстрел была отдана тобой лично. — Не знал, что человеческие брачные ритуалы включают в себя жертвоприношения, — негромко проговорил Аришок, глядя вниз, и осторожно опустил пальцы на узлы, сковывающие его меч. Шейла рядом с ним ударила кулаками по перилам и, раз уж речь зашла о жертвоприношениях, грянула недовольно: — Где моя курица?! Карл тёрся целым плечом о пол, как мабари во время линьки. В зале стояла гробовая тишина, стражники на всякий случай окружили статую и растеряно встали в её тени, редко поглядывая на Зеврана, словно не слишком-то злые и голодные псы, зачем-то караулящие под деревом кошку. — Отец… Ну не лезь ты. Хоть сейчас не лезь, а? Ты уже свое на троне отсидел, отлюбил и отжил! Лорд Эгель не сводил с Карла прозрачного взгляда, и многие думали в тот момент «хорошо, что он слепой: не видит, какое его сын пресмыкающееся».  — А теперь вдруг на молоденьких потянуло, да? Сам знаешь, уведёшь её у меня из-под носа, откажешься освобождать трон — и всё, тройственному союзу Вольной Марки не бывать! — Почему же не бывать? — сказал Себастьян Ваэль; лица присутствующих поднялись и обернулись к нему, как незрелые подсолнухи к восходу. — Условия объединения Вольной Марки, по сути, не меняются. Меня вполне устроит, если правителем Тантерваля останется Лорд Эгель, а Флора станет его законной женой и Наместницей Киркволла. Тройственный союз будет подписан, как это и было оговорено. Если те, кого этот союз касается, не хотят со мной поспорить, конечно… Героиня Ферелдена покосилась на Алистера, уже зная, что её нетерпящий споров супруг может на это ответить. — А мне Лорд Эгель с самого начала куда больше нравился, — сказал он по-простому, в который раз оправдав все её ожидания. — Искренняя любовь всегда была угодна Создателю, — улыбнулась Лелиана. — Да благословит Он ваш союз. — Даже правитель, потерявший зрение, лучше правителя, потерявшего гордость, — хрипло высказал своё мнение Аришок, и тот, кто исполнял роль Архонта, глубоко кивнул, выказывая этим столь же глубокое согласие. — Эх, а я-то уж думал, дело к драке, — пробурчал разочарованный Огрен. — Что за посиделки без хорошего мордобоя? Толпящиеся в зале крутили головами — следили за переходящим словом, как за кожаным мячиком, которым перебрасываются облеченные властью люди, играя в только им позволенную большую игру. На ложе со знаменем Вольной Марки какое-то время молчали, но потом кто-то заворчал с нескрываемым восхищением «ай да Эгель, старый угодник!», после чего ансбургский маркграф разразился заразительными хлопками, и уже спустя мгновение весь зал рукоплескал и участливо выкрикивал: «Слава Лорду Эгелю и Леди Флоре!», «Слава Тантервалю и Киркволлу!», «Слава Вольной Марке!». Флора взволнованно и радостно стиснула в руке ткань Эгелева плаща. Она и Себастьян на миг встретились взглядом — Флора легонько кивнула ему, не зная, как ещё за один этот миг можно выразить всю свою благодарность. Зевран отковырял от статуи маленький камушек и кинул им в стражников внизу, чтобы в звонком ударе о чей-то шлем, каждый из них смог расслышать «ну всё, конфликт иссяк — расходитесь». — Мне… продолжать, Ваша Светлость? — неуверенно вышептала Владычица Церкви, на что Лорд Эгель ответил: прежде чем продолжать, Карлу необходимо оказать помощь, леди Флоре присесть и перевести дух, оттереть кровь от сцены и всем без исключения — неплохо было бы выпить. Зал засмеялся и застучал стаканами, отвечая на его удачное предложение. Карл отмахнулся от отцовской руки и остался лежать, затравленным зверем глядя снизу. Плечо его перестало исходить кровью, но кровью теперь налились его глаза: — Вот оно как обернулось… Теперь все любят жуткого Лорда Эгеля! В него влюбилась киркволльская девчонка, и все вдруг забыли, какой он жестокий в правлении? Как он наказывает? Как кричит на своих слуг? Как хохочет в темницах? Как не даёт стражникам отдыха? Стража! Я надеюсь, хоть вы не забыли, что он отдал вас мне — я теперь над вами главный! Убейте же его! Это приказ! Я буду лучше… лучше, чем он! Новая игольчатая волна шепотливых вскриков. Как ветер, пронёсшийся по верхушкам елового леса. Стражники, застывшие в нерешительном и каком-то дёрганном оцепенении. Их капитан — с опущенным забралом и огромным двуручным мечом. Безмолвие Лорда Эгеля. Тихая паника Флоры. Напряжённый взгляд Первого Стража. Последний ослабший узелок на оружии Стэна. Каменно хрустнувшие кулачищи Шейлы. Огрен, в нетерпеливом порыве едва не выпадающий из каменного гнезда своей ложи: — Ага, вот оно! Вот оно! Чую драку! Ноздрястый, подтолкни-ка мне вон тот стул! — Ну что же вы стоите? — в таком же нетерпении нашёл взглядом капитана стражи Карл. — Я же вам заплатил! Всё, теперь он это услышал. Теперь он вас точно не пощадит. Прирежет всех до одного за предательство! У вас нет выбора. Убейте его! — Я бы точно за такое прирезала, — негромко вынесла свой вердикт Авелин. — Капитана в первую очередь. — Хочешь, устроим это прямо сейчас? Любой каприз, лишь бы моя девочка не грустила, — проворковала Изабелла и откуда-то вытянула спрятанный кинжал, как бывалый волокита розу. Алистер, заметив это краем взгляда, любопытствуя, наклонился к супруге: — Вот мне всегда было интересно, как у женщин получаются все эти штучки? Прятать оружие даже под самой легкой и облегающей одеждой так, чтобы ни у кого и мысли не возникло… Где? Где эти тайные места? Королева не ответила. Только придвинулась к нему поближе и осторожно вложила в руку один из своих тонких клинков. — Что, и у тебя они есть?! Я думал, что за столько лет успел изучить твое тело и твои уловки вдоль и поперек! . — Тише. Я тебе потом всё наглядно покажу, а сейчас… Сейчас капитан подкупленных стражников медленно поднимался на сцену, и было слышно, как ударяются друг от друга монетки в его напоясном мешочке. Владычица Церкви попятилась и, потеряв самообладание, но сохранив имя Создателя на губах, сбежала от сцены подальше. Отшатнулись и зрители внизу, будто забеспокоившись, что наряды их оросит скорой неминуемой кровью. Неважно чьей. Лорд Эгель без резких движений оттеснил Флору чуть назад, спрятав за своим плечом. И в тот момент, когда неверный капитан подошёл вплотную, когда Лорд уже готов был вспомнить своё настоящее имя и, подняв третье веко, запустить испепеляющий взгляд в прорезь его шлема. Когда Изабелла уже знала, что панцирь капитановой брони кинжалом всё равно не пробьёт, но решила хотя бы отвлечь внимание броском и завела руку… Когда краснощёкий и краснобородый Огрен уже намерен был бухнуться вниз, раздавив кого-нибудь брюхом… Капитан стражи поднял забрало и посмотрел Эгелю в лицо: — Я больше не капитан тантервальской стражи, Ваша Светлость. Хрен я баклажанный, вот кто. А потом развернулся резко и бросил мешочек с деньгами себе под ноги. Тот кожисто плюхнулся со звуком упавшей коровьей лепешки. — Знаю, вы прощать не умеете. Вы меня теперь, наверное, в котле сварите и гостям с помидорами подадите. Но я так не могу! Что хотите со мной делайте, не смогу я против вас меча своего поднять. Вы мой Лорд. Вы, а не этот слизняк, простите за дерзость. Долгая пауза. По залу пронеслись глухие хлопки. Это падали на пол срезанные с поясов мешки с монетами, как комья грязного талого снега с сарайных крыш. Стражники бросали свои постовые точки и устремлялись к сцене, пригибая головы, как провинившиеся перед главой семейства дети: — Ваша Светлость! — Мы не собирались идти против вас! . — Он сказал, что это надбавка… — … подарок от будущего правителя накануне свадьбы и коронации… — … благодарность за прошлую и будущую верную службу… — Вы же сами велели все его приказы выполнять, Ваша Светлость. — Мы полагать не могли… — Мы не поднимем меча… — Ума хватило, — вздохнула чуткая к стражевым чувствам Авелин. — Что, опять всё рассосалось? — гаркнул в который раз разочарованный падением градуса ранее накалённой обстановки Огрен. — Мне дадут сегодня кому-нибудь вмазать или нет? Лорд Эгель молчал, всё ещё держа Флору за спиной. Тут и там освещающие зал костры в медных красивых котлах любовались своим рыжим отражением в рассыпавшихся монетах. «Гости из народа» незаметно подгребали их под свои широкие подолы платьев или наступали на блестящие кругляшки сапогами, чтобы подобрать, когда представится возможность. Однако с деньгами и страхом перед наказанием расстались далеко не все стражники. Добрая их часть всё еще переминались с ноги на ногу настороженно, будто ожидая чего-то. Карл, лежа на животе, подавленно и вымученно огляделся. Со всех антресолей, со всех уголков на него смотрели. — Как я теперь выгляжу в их глазах? . Вы меня опозорили! Вы оба! Ты! — тут он посмотрел на Флору тем бешеным взглядом, после которого обычно вцепляются в руку зубами. — Говорил тебе, не надо усложнять! Всё было бы нормально! Я хотел только сесть на трон и стать выше него — прекратить жить по его решению. Никто больше не смел бы указывать, что мне делать, кому улыбаться, кого любить и брать в жёны. Что, отец? Не думал, что однажды осмелюсь на собственную волю? Он застыл в каком-то отползающем движении и обернул голову к ложе с обвислым знаменем Вольной Марки.  — Не знал, что не у тебя одного есть союзники? . … Брэтт Хариманн уронил вниз бокал — этот будто бы случайный жест и звук разбившегося стекла послужили им сигналом. Они меняли настрой и менялись в лице, они отцепляли от своих нарядов юбки, и те сползали вниз, как липкая шелуха с гнилых орехов. Они обнажали ноги и обнажали оружие, что было прикреплено ремешками к их голеням и ляжкам. Из напудренной знати и «гостей из народа» они становились просто наёмниками. И таких было много. Первый Страж уже сбивалась в счёте, тогда как Алистер заметил: некоторые из тех, кто сбросил юбки, вовсе не были женщинами. — Опять эти штучки, — проворчал он и покосился на супругу. — Только не говори, что ты и так тоже умеешь. — Так — не умею. — Фух. Его облегчение длилось недолго: наружную дверь в их гостевую ложу бесцеремонно выбили ногой. Вбежали, ввалились и в первое мгновение оторопели, встретившись с блеском пары клинков, которыми на вытянутых руках поприветствовала вторженцев королевская чета. Тесные группки наёмников втискивались в столь же тесные отделения антресолей, как сабли фокусника в ящик с закрытым там человеком. Только вместо того, чтобы в страхе поджать конечности, гости, оказавшись в тесном соседстве с этими саблями, показывали свою готовность оказать отпор. Изабелла на удачу чмокнула свои клинки так, что некоторые из наёмников им позавидовали. Авелин закатала рукава и со вздохом спросила, не может ли эта бесстыдная девка откуда-нибудь вытащить меч подлиннее. Те, что окружили Лелиану посмеивались: им досталась хорошенькая. Они не знали, что в рукаве у неё пока что закупоренное в тонкостекольную колбочку жаркое, жадное антиванское пламя. — Ну наконец-то, ну наконец-то! — послышалось с ложи Огрена и Натаниэля, а с ложи Архонта, Шейлы и Стэна вообще никаких слов не послышалось, только испуганное наёмничье «ик!». — У них оружие! — приглушенно прошептал в тени подвешенной статуи кто-то молодой и едва оперившийся. — В договоре значилось, что будет лишь слепой старик да кучка аристократов с ножами и вилками. Зев расслышал антиванский акцент, разглядел в молодняке Воронов и незаметно соскользнул с позолоченных складок Андрастовых рукавов вниз — им за спины. Мгновение гробовой тишины. Подкупленные стражники, наёмники из множества банд Киркволла и даже Вороны не спешили нападать: ждали приказа нанимателей. А наниматели ждали условий — поглядывали в торжествующей нетерпеливости то на свою сестру, то на Карла, то на Эгеля. — Хариманны! — почти прорычал их родовое имя Себастьян, и, не обращая внимания на то, что сам находится под прицелом стрел, схватил со стола тонкую двузубую вилку и резким движением усадил её на тетиву своего старкхевенского лука, целя одному из братьев-заговорщиков в глаз. — Если ваша семья вновь вознамерилась учинить бойню — именем Создателя, вы эту бойню получите. И вот теперь-то они, наконец, побежали. Слуги, с грохотом побросавшие подносы. Флейтисты, позабывшие свои давно замолкшие инструменты. Гости — настоящие гости, пришедшие сюда пить и веселиться, теперь скопищем бросились к выходу, спасая себя от обещанной бойни. Несколько арбалетных прицелов перекинулось с Лорда Эгеля на их спины. — Дайте им уйти! — грозно приказал Эгель наёмникам так, будто они были его собственные солдаты, а потом сказал чуть тише. — Себастьян, прошу тебя, опусти лук. Я готов выслушать, что мой сын и его «союзники» хотят получить от всей этой операции. Принц Себастьян не смотрел на него, он смотрел в глаза Брэтта и уже представлял, как зубья тонкого столового прибора пробивают его глазное яблоко, словно мягкую сливу. — Назовите мне хоть одну причину, которая может заставить меня идти на поводу у этих низких людей, — ответил он Лорду таким голосом, что правый глаз у Брэтта только теперь нервно задёргался. — Я назову три, — сказал Эгель ровно, стараясь не отвлекаться на то, как сильно дрожит Флора за спиной. — Во-первых, они начнут стрелять в тех, кто ни в чём не виновен. И ты тоже в их числе, Себастьян. Во-вторых, у тебя не хватит на них на всех вилок. — Их много, Ваша Светлость, — пробасил виновато капитан стражи рядом с ним. — Не только здесь. Их еще в цитадели и на улицах тучи. Мы кого только не пустили в город по Карлову приказу. Их много… — А мы что, по-твоему, сосунки нажьи?! — стукнул кулаком в ладонь уже чуть ли не пританцовывающий на месте Огрен. — Я сейчас отберу у вон того хиляка секиру и…  — Стрелы можно взять с трупов, — принц Ваэль только прищурился острее; рука Хариманна перед ним застыла в каком-то предприказном жесте — он боялся отдать команду, вернее, боялся он за свой глаз, а брат не рвался ему помогать.  — Лорд Эгель! — обратила на себя внимание Героиня Ферелдена, всё ещё держа наёмников на расстоянии вытянутого клинка. — Вы собрали под этой крышей не только предводителей стран, но и людей, умеющих отстаивать свои интересы и словом, и боем, если потребуется. Мы назвались вашими союзниками — и будем сражаться на вашей стороне. Вместе со стражей, что осталась вам верна… даю гарантию, что мы справимся с ними. — Но можете ли вы дать гарантию, что все те, кто назвались моими союзниками, останутся живы? Первый Страж через плечо бросила взгляд вниз — на его несодрагаемую фигуру. Лорд Эгель, кажется, был сейчас твёрже, чем статуя Андрасте. И от его голоса колебался огонь в жарких осветительных котлах. — Нельзя терять тех, от кого столь многое зависит. Не сейчас — когда состояние общего перемирия вот-вот может быть достигнуто. Поэтому я не желаю, чтобы вы вмешивались. Я даже позволю себе грубость и скажу, что это не ваше дело, Первый Страж. Себастьян. Всё, что здесь происходит, касается только моей семьи и семьи Хариманнов. На стенах дрожали тени. Катилась по полу флейта. Кто-то, убегая, опрокинул винный кувшин на столе, и теперь вино, просочившись сквозь скатерть, мерно капало с её измазанного уголка на пол. Будто считая, отбивая мгновения.  — Я был не самым лучшим отцом, Карл, и могу понять, почему ты желаешь мне смерти. Чего желают Хариманны, я тоже в состоянии догадаться. Но и тебе, и им избавляться от всех присутствующих как от свидетелей захвата власти вовсе не на руку, верно? Тут он поднял голову: последнее «верно?» было адресовано Брэтту. — Пусть опустит свой демонов лук! — рявкнул тот. Но Себастьян ему не повиновался. Раксон широким жестом отёр губы от вина; ни одна острая вилка не целила ему в глаз — он мог говорить свободнее: — Будем честны, Карл. Штука со стражей у тебя плохо удалась — без нас ты бы вообще из всего этого не вылез. Мы тебя от папаши освободим, но будь добр освободить для одного из нас трон. Другой же будет править в Киркволле. Может, мы для нашей старшенькой добро делаем. Нечего ей лезть в грязную политику. — Да мне всё равно! — скрипуче скульнул Карл на полу. — Да хоть куда себе этот трон засуньте, главное, чтобы его в моей жизни больше не было! — Хорошо. Я понял. Идёт, — сказал Лорд Эгель, не меняя голоса, да и своего взгляда, если бы его кто-нибудь мог видеть за белой плёнкой, он тоже не изменил. — Но и у меня есть условия. Прямо сейчас все представители стран и городов покинут Тантерваль невредимыми. Вы же подпишете соглашение с Принцем Ваэлем и будете поддерживать политику объединения, а мои… то есть, в скором — ваши союзники, дадут обещание забыть то, каким образом власть перешла в ваши руки, — и добавил с напором. — Меньше всего им, вам и всему Тедасу нужна междоусобица. — Пусть. Опустит. Демонов лук, чтоб его, — сквозь зубы зашипел Брэтт. Себастьян помедлил ещё немного, но разумом уже уверившись в правоте Лорда Эгеля, в конце концов, неохотно опустил лук. Он мог бы спустить тетиву, они все могли бы справиться, но разве он простит себя, если в этой свадебной резне погибнет Героиня Ферелдена? Или Изабелла? Авелин? Он опустил лук, и Брэтт расправил плечи, поправив воротник. Он не стал отдавать приказов наёмникам. Хариманны, воспитанные властной женщиной, дутые амбициями, подловатые, со следами демона на судьбе, однако не были лишены ума — прекрасно понимали, что даже их сегодняшняя победа может обратиться в ничто, если всех их накроет Мор. Им нужны союзники. Живые. И, если не взаимодействующие с ними по собственному желанию, то хотя бы скованные обещанием. — Это первое, — сказал Лорд Эгель. — Второе — Флора. Она дёрнулась у него за спиной. — Себастьян, я знаю, когда-то вы были дружны. Обещай забрать Флору в Старкхевен и оградить её от Мора. Она вцепилась в грубоватую ткань его плаща, как в веревку над пропастью. — Вот видишь, — со слабым вызовом оторвал грудь от пола и покосился на неё Карл. — Всё потому что он — такой. Сам за тебя решит, распишет твоё будущее, поставит снизу печать и плевать хотел. Флора притворилась, что не услышала. Гельрх нашел её руку и сжал пальцы с осторожной нежностью, с которой взращиватель, ухаживающий за розовым кустом, касается его ещё не успевших зацвести веток. — Прошу, позвольте мне это решение, — сказал он очень тихо. — Сегодня последний день моей жизни. Я должен успеть хоть что-то сделать для вас в открытую. … Зал стремительно пустел. «Архонта», маркграфа, тейрна Оствика, правителя Викома и даже мрачного виконта Рави с воинственно опущенными мохнатыми бровями благополучно вывели из цитадели и отправились провожать до порта наёмники вместе со стражей — подкупленной и оставшейся верной Лорду. Через короткое время все они обещались вернуться за «новой партией». Лорд Эгель всё ещё оставался в тесном, остро-многослойном окружении, но и всё ещё оставался жив. Продавшая себя стража смотрела в пол, а наёмники глядели даже не на цели свои, а больше друг на друга; они уже победили, но не спешили торжествовать, озадачились вопросом, заплатят ли им полную сумму, если они тут даже в драку-то ни разу не вступили. Но потом кирквольские наймиты и Вороны успокаивались: вспоминали, что клиенты их вскоре встанут у власти, а значит, получат ключи от городских закромов с драгоценностями. Себастьяну пришлось опустить свой лук на пол аккуратно, как свежее полено в потухающий костёр: предводитель наёмников явился за ним, чтобы увести его и братьев Хариманн для подписания объединяющего соглашения. Лицо Эгеля не выражало эмоций, а на Флоре и вовсе не было лица: ей предстояло смириться со смертью человека, которому она с самого рождения принадлежала и теперь готова была принадлежать до самой своей смерти. К чести несостоявшейся наместницы, она вела себя стойко — как подобает. Хотя до боли хотелось позволить себе женскую слабость — прижаться щекой к Эгелеву плечу и расплакаться на радость братьям. Андрасте со своей высоты глядела на её страдания каменно и бесстрастно. Пожалуйста, сказала ей мысленно Флора, пожалуйста, если ты есть, помоги нам. Пусть что-то изменится, пусть мы спасёмся. Святая Пророчица, пошли нам… — Это мы удачно зашли… Флора обернулась на голос резко и испуганно, как будто подумала, что так ей ответила сама Андрасте. — Если это какая-то свадебная тантервальская традиция — то я сваливаю, — сказал Варрик, выставив вперёд свой причудливый арбалет, Хоук, перебросив из руки в руку посох, усмехнулась его словам, а те, что пришли вместе с ними, успели вооружиться даже раньше, чем успели взойти на сцену. Вот тогда-то Флора заплакала. Вернее, слёзы сами вырвались, кажется, из самого сердца вместе с полным надежды вздохом. Из-за слез помутилось в глазах, и она даже не увидела толком, как Хоук, растянув в воздухе то ли щит, то ли кокон, оттеснила их с Лордом туда, где сцена превращалась в углубление для когда-то стоящего здесь стеклянного органа. Не заметила, в кого отправил свой первый выстрел Варрик. Не узнала, сколько пролилось крови, после того, как высокий эльф и такой же высокий юноша спрыгнули вниз и скосили первый ряд наёмников легко, как здоровые, вооруженные острыми косами крестьяне скашивают траву на сочном лугу. И что вырвалось прямо из-под ног худенькой эльфийки, когда та стукнула посохом в пол, Флора не увидела тоже. Зато услышала, как Хоук говорит близко и распалено: — Прошу прощения за опоздание, Ваша Светлость! Вы не против, я тут привела новых гостей, которые не прочь повеселиться. Надеюсь, для них найдётся пара лишних стульев и столовых приборов? Столовые приборы уже вовсю шли в расход: там, в зале, перед сценой и на антресолях с готовностью закрутился бой. Зазвенел оглушительно, как стая собак, что вырвались на свободу и бежали теперь во всю прыть, волоча за собой свои длинные бесполезные цепи. Огрен был счастлив. Он выполнил-таки своё обещание и со словами: «ну кто так оружие держит?» отобрал у ошалелого наймита секиру. На этот раз Натаниэль не стал его останавливать — через мгновение, ловко стянув с чьей-то спины колчан, ножом засадил одну из стрел в шею бывшего хозяина, подобрал с его трупа лук и присоединился к дорвавшемуся до драки гному. Первый Страж и Король Ферелдена разделили наёмников пополам; в численном, а потом и в буквальном смысле. Подхватила и наконец пустила свои клинки в пляс Изабелла — выбила из ослабевших рук своей первой жертвы и носком сапога подтолкнула к Авелин длинный меч. Что-то командно успел прокричать предводитель наймитов до того, как Себастьян столкнул его с ложи вниз. Лелиана выпустила на волю «антиванское пламя», а один антиванец очень тихо приобнял сзади первого из замеченных Воронят и почти что с нежностью вывел того из строя своим удушающим захватом. Второму Воронёнку повезло меньше: Араннай присвоил себе пару кинжалов его товарища по гильдии. Стэн угостил свой двуручник первой кровью, Шейла лёгким движением расквасила кому-то лицо. Странно, но вступая в схватку, все они чувствовали неимоверное облегчение, будто бы каждый из них, секунду назад мирно держа руки перед собой, только и ждал внезапного вмешательства. И вмешательство явилось. И привело друзей. Лорд Эгель смотрел на Хоук обтянутыми плёнкой, но всевидящими глазами. В свете прямо над сценой наколдованной огненной бури они казались чуть красноватыми. — И зачем же вы вторглись в почти уже завершённые переговоры?  — А чего они вас окружили?! — Логично аргументировала Хоук, — с задором бросил Варрик через плечо и хотел было прицелиться и пробить болтами ноги удирающих под шумок Хариманнов, но наткнулся прицелом на наёмника, что замахивался на Себастьяна то ли дубиной, то ли отодранной ножкой стола, и точным выстрелом избавил Принца от лишней головной боли. — Смотри-ка, и наш Певчий здесь! И Ривейни! И… Авелин обрушилась на наёмников рыжей лавиной. Сверху — отпихивая, отбрасывая и щедро угощая ударами щита и меча. Как раз вовремя: Фенрису и Карверу не помешал бы третий воин в самом пекле сражения. — Ну Хоук! — сказала она своим вечно воспитывающим тоном, заглушая даже скрежет скрестившегося оружия. — Знаешь, как долго они балансировали тут на грани мира и войны, как жертвенно вымучили спокойное «разойдемся по домам и притворимся, что ничего не произошло». Но нет, пришла ты — и теперь будет БУМ. — БУМ! — только и ответила та, выпустив и разорвав в нахлынувшей толпе наёмников жаркий огненный шар. И Авелин вздохнула, обезоружено: — Я скучала по тебе, Хоук. Первосекундное наёмничье ошеломление схлынуло, на смену ему пришёл боевой адреналин и желание остаться в живых и получить свои теперь уже вполне заслуженные деньги. Они пустились в бой остервенелее. Обходя воинов с флангов, лезли на сцену — к магам и гному-арбалетчику. Кто-то из них так и оставался на порогах, настигнутый метким болтом, а тот, кому удавалось подобраться к Хоук, обязательно замирал на мгновение, перед тем, как нанести удар. А один кирквольский бандит ещё и использовал это мгновение, чтобы напряжённо выдавить из себя: — Это же… Защитница? Парни, да против нас тут сама… — Ой, узнал? — изобразив смущение, Хоук отбросила его подальше заклинанием каменного кулака. — Она же должна быть мертва! — не выдержав, брякнул кто-то неподалёку и получил навершием посоха под челюсть. — Что, тоже узнал? Я почти польщена! Тени на полу и на стенах смешались в неровную, словно бурлящую тёмную массу, в которой они все тут варились. Брошенные флейты давили сапогами, как ящериц. Столы опрокидывались и превращались в преграды или спасение. Наёмники напирали. Трое навалились на Стэна и, повиснув на нём рукастыми якорями, спихнули с балкона. Да только, в безумстве этой схватки, забыли отцепиться в нужный момент — рухнули тоже. Одного придавило Аришоком, двое других продолжили колотить по нему своими дутыми кастетными перчатками. Мерриль, заметив это, подальше протянула сотворённый магией шипастый отросток-щупальце и нахлыстом сбросила копошащихся людей с мощного кунари, словно голодных шакалов с бронто. Правда, шакалов и бронто Мерриль видела только на картинках, а вот на кунари в Киркволле насмотрелась вдоволь. — Вы же за нас? — осторожно спросила она у тяжело, но быстро поднимающегося на ноги Стэна. — Очень надеюсь, что вы за нас! Вы такой большой и могучий. — Я тоже могучий! — тут же выкрикнул откуда-то Карвер. — Смотри, Мерриль! Ты видела этот удар? Удар был отличный, но похваляясь им, младший Хоук в свою очередь пропустил парочку — и его сестре пришлось экстренно перебрасывать поток лечащего заклинания с Аришока на непутевого братца. Впрочем, она уже давно поостудила пыл стихий и сосредоточилась на целительстве, не забывая время от времени источать поддерживающие ауры, как фонтан в жаркий день источает спасительную прохладу. Флоре, что пару раз осмелилась выглянуть из своего укрытия, даже показалось, что они начали выигрывать. Но потом пришло подкрепление. То самое подкрепление, которое не топталось тут в юбках, а было спрятано на улицах Тантерваля — ходило по торговым кварталам, шарилось в окрестностях цитадели, играло в кости в порту, лыбилось в лицо подмазанным стражникам. И прислушивалось, присматривалось — ждало своего часа. Они высыпали в зал щедрой горстью рунных камешков — так же кучно и с тем же лёгким стуком. И все они были чёрные: на их головы падала тучная тень Андрасте. Лелиане и Себастьяну пришла в голову одна и та же идея и одинаково сильно ошпарила их молитвенные умы, заставив усомниться в следующий же миг:, а не будет ли это очень уж вопиющим богохульством? Но увидев, как внизу новая волна наёмников теснит Карвера, Фенриса, Авелин и Стэна, а брызги этой волны — группки неверных стражников — ещё и просочились на балконы с верхних коридоров, заточив зуб и мечи на их друзей, ни у одной, ни у другого не осталось сомнений. Они встретились взглядом. И пошли на богохульство. Две стрелы. Два точных выстрела с разных сторон. Две лопнувшие веревки. И много, много шума. Наёмники даже не успели поднять головы и понять, почему тень на полу так стремительно увеличивается. Андрасте рухнула на них и погребла в своих объятиях с грохотом, мощью и зрелищностью. Продавливая пол, кроша собственную каменную плоть, сдергивая с твердой кожи позолоту, ломая кости людям, попавшим под последний гнев сверженной Пророчицы. — Создатель, смилуйся… — только и прошептала Лелиана, когда наконец расслышала свой голос и тугой свист собственных стрел, нацеленных в малозащищенные проймы тантервальских доспехов. Первый Страж, скрестив над собой клинки, остановила вражеский меч и отпихнула нападающего в руки и на милость Алистера. Правда, тот сейчас был милостив чуть меньше разозлённого зверя, защищающего семейство. — С нашей стороны потерь нет?! — крикнула она вниз, в ещё не осевшее облако злато-каменной пыли. — Камушек в лоб отскочил, — весело отозвался Варрик. — Но оно того стоило! Это войдёт в историю: Его Высочество Преподобный Брат наконец учинил большую нехорошесть и устроил наёмникам «здрасьте-андрасьте»! Может быть, у меня даже зубы ныть от него перестанут после такого! Что дальше, Певчий? Взорвешь Церковь? — Здесь не над чем смеяться, — бросил Себастьян в ответ. — Если выживу, мне долго придется отмаливать этот поступок. — Ау, аж челюсть свело. — Как остальные? Зев?! — Ещё барахтаюсь! — козырнул Королеве Зевран без всякой уверенности, что она увидит, и через миг услышал Изабеллино «О, тогда я к тебе!». Смуглокожая дуэлянтка легко и безболезненно спрыгнула вниз, не забыв напоследок зазывно подмигнуть Героине: — Прости, Ваше Величество. Когда кто-то рядом барахтается — я обычно присоединяюсь. — Тебе с Алистером и Огреном тоже стоит присоединиться к ним, Командор! — обратился к ней Натаниэль по привычке, стараясь при этом перекричать звуки боя и расстояние в ширину зала. — Мы балконы подчистим, а потом постараемся их сверху прижать! — Правильное решение! — грянул красный от взбурлившей берсерковской крови гном. — В сторонку, детки с деревяшками! Дайте большим тяжёлым дядям со всем разобраться; , а то как будто забыли, что стрелки и маги — второплановая поддержка. — Второплановая… что?! — возмущенно встрепенулась Лелиана, и рука её дрогнула — пущенная стрела прошла мимо наёмника, но тот всё равно подкошено рухнул на бок, как от удара тарана, и висок его был пробит. Лелиана и Натаниэль отчего-то выбирали одни и те же цели, превращая битву в игру на опережение, которая длилась до тех пор, пока эти двое не встали спина к спине. Если на антресолях еще было место для движения и маневров, то внизу — перед сценой и на руинах каменного тела Невесты Создателя творилось даже не выворачивающее суставы ожесточение, а что-то в разы ужаснее и разрушительнее… Встреча старых друзей. И их совместный выход в свет. — У них там кунари! — окликали друг друга наёмники, подступающие уже не столь решительно. — Почему Хариманны не наняли нам в подмогу кунари?! — Кунари не продаются, — нанося удар, отвечал сквозь зубы неимоверно популярный этим вечером Аришок. — Если, конечно, плата не печенье и не картины маслом. Да, Стэн? — незаметно пробравшись к кому-то за спину улыбнулась Её Величество — пожалуй, единственная, кто мог позволить себе подобную шутку. — Там наверху ещё одна громадина! — Это что, голем? Голем! У кого жезл? Кто им управляет?! — К демонам! Сами с ним сражайтесь: стрелы отскакивают! — Огромный, как бронто! — Говорила я тебе, Страж. Эти кристаллы меня полнят, — сказала Шейла тем не менее весьма равнодушно: наверное, потому, что те, кто пустил эти колкие замечания в её адрес, в скором времени один за другим превратились в подобие бронтовых лепёшек под её тяжелыми ручищами. Вот кто действительно «подчищал балкон» — каменная советница Архонта просто прошлась пару раз по полукругу антресолей, снося на своём пути ширмы. Что уж о людях говорить. — Ими Героиня Ферелдена командует! — не унимались наёмники; с них, кажется слетел бывалый запал, а наблюдательность, наоборот, обострилась. — Та, которая Архидемона завалила! Как с ней-то прикажете справляться?! — Вот и я восемь лет кряду задаюсь тем же вопросом, — простосердечно вздохнул Алистер. — Браска! Вороны, сюда! Здесь Аранай! Да, тот самый! — Бонн нивиати! — согнулся и втянул живот Зевран — получилось, и от удара ушёл и поклонился приветливо. — Все сюда, говорю! — раскаркался, видимо, самый консервативный из нанятых антиванских убийц и, верно, подхалим бывшего гильдмастера. — Тебе стоило сдохнуть на том проваленном задании! Ты подорвал честь Гильдии, червь! Я требую удовлетворения! — О, — сказал Зевран. — Это мы с радостью. И шагнул на короткую тропу дуэли охотно и естественно, как танцор к публике. — С ними Сестра Соловей! — крикнули ещё откуда-то и тут же резко затихли. Лелиана посмотрела вниз сквозь всё ещё, как струна, дрожащую после выстрела тетиву: — Я спою для вас… на ваших похоронах. — Как грубо, Лелиана! — уже смахивая с лезвия кровь кичливого оппонента, усмехнулся Зевран, а потом добавил совершенно искренне: — Мне это нравится! Жестокая, опасная, безжалостная… — А я всегда знал, что она притворяется! — фыркнул Алистер, на всякий случай прикрываясь щитом и от вражеских стрел, и от дружественных. — Все эти штуки с Создателем и невинными глазками. Говорю вам, у этих рыжих и души-то на самом деле нет! — Попрошу не обобщать, Ваше Величество! — строго посоветовала душевная Авелин. — Именно! — воскликнула к тому же Сестра Соловей. — Что это ещё за «нет души»?! И это после всего, что мы вместе пережили в Орлее! — С этого места поподробнее, — отскоком уходя от рывка неприятеля, напрягла ноги и слух Королева. — Ты мне так и не рассказал толком, как добился того, что Орлей наконец встал на нашу сторону. — Поговорим об этом позже, — мечом отмахнулся Алистер и бросил на мстительно ухмыляющуюся Лелиану уничтожающий взгляд. — Я имею в виду… рыжие… Да вы только посмотрите на Огрена! Вот уж у кого действительно не было души — огненнобородый кусок берсерка подсекал, валил, калечил, половинил, а иногда даже набрасывался и стервенело лупил недруга древком боевого топора. — Зачем мне душа? — рыкнул он и, опьянённый боем, неровным движением вскинул над собой оружие. — У меня есть секира! Я этих сосунков порубил больше, чем любой из вас! — Ну хоть кто-то их считает, — усмехнулся Зев и мотнул головой, пытаясь уследить за жужжаще пронесшимся рядом болтом. Болт насмерть куснул наёмника в шею; Варрик был не сторонник теории о том, что из арбалета бить надо туда, где из того, что видно, ширше всего. — Мы с Бьянкой тоже считаем. Эта дамочка очень щепетильна в вопросах превосходства, — перезарядил он и с разрывающим воздух «бз-з-з» спустил прицельно новый болт. — Семнадцатый! А у тебя сколько, Хоук? — Я вне игры! Слишком занята стягиванием ран на дистанции. Эти Стражи то и дело подставляются! — Эй! — крутанувшись вокруг себя, оказался лицом к сестре Карвер. — Это называется «жертвенность в смерти!». — Я тебе такую жертвенность устрою, Младший Старший Страж! — тут же крикнул ему с балкона Натаниэль. — Давай уворачивайся, раз объявился живой и невредимый! Не геройствуй тут. Приказ Командора! Старшая Хоук засмеялась, задрав голову: — А ты мне нравишься, парень с горбатым носом! Стой… мы ведь уже встречались? — Я тоже рад вас видеть, Защитница. И у меня совершенно отличный, прямой и ровный нос! — Это быстро исправить, — заметил Фенрис, даже взгляда не поднимая. — Не честно! — ногой выбив из чьей-то хватки стилет, с чувством вздохнула Изабелла. — Почему меня никто не узнает? И наёмник перед ней, нащупав вдруг возможное спасение, вытянул вперёд обезоруженные руки: — Я! Я тебя узнал! Ты… была в «Жемчужине»! Помнишь синие, как море, простыни и мы вдвоём бороздим… — Да не то! Она с досадой полоснула кинжалом, и наёмник удивлённо и растеряно бросился собирать свои вывалившиеся блестящие внутренности. Потом сообразил, одёрнул руки брезгливо и рухнул замертво. — Что? — пожала плечами бывалая жемчужина «Жемчужины», поймав на себе изображающий осуждение взгляд Зеврана. — Он был так себе. Тени на стенах таяли. Пара осветительных котлов затухла, а один — самый крупный — был завален двумя догорающими распластанными телами в выжженных наёмничьих тряпках. Каменная пыль совсем осела, а из-под тяжёлых кусков обрушенной статуи перестали доноситься хрипы и стоны. Ещё через пару минут никому больше не пришлось повышать голоса, чтобы быть услышанным: бой иссякал. Одна из последних наёмничьих кучек была окружена Королевой, Зевранном и Изабеллой и уменьшалась со скоростью испаряющейся на солнце дождевой капли: уворачиваясь от удара одного, наймит непременно оказывался спиной к другому. На этом для него всё и завершалось. Авелин стихийно перешла под командование Алистера, и Лелиана с Себастьяном прикрывали их сверху. Натаниэль, ни разу не пошатнувшись, балансируя на низких балконных поручнях, по-командорски руководил Карвером и пытался направлять ярость неудержимого Огрена. Стэн держался отдельной и независимой боевой единицей. А рядом с Хоук — на сцене и вокруг неё ни на миг не уступили свои позиции Мерриль, Варрик и Фенрис. — Кажется, мы справляемся, — сказала Первый Страж, на мгновение выходя из грязной борьбы, чтобы оценить обстановку. — Пора уже и выбираться отсюда. Группа Алистера, проверьте главный выход! — С радостью! — отозвался Король. — Отныне мы будем называться «Группа главного выхода». Нет, звучит не очень. Лучше «Щиты и стрелы»! Нет! «Ферелденские львы»! — Группа Натаниэля, держать позиции! — Ага, точно! — хохотнул Натаниэль. — Если они «Ферелденские львы», тогда мы будем… — Дятлы в заднице! Огрен выругался, никого не слушая, ничего не замечая и уж точно не претендуя на героический пафос, однако Зевран с удовольствием подхватил его мысль: — Креативненько! Но даже оригинальное название не поможет вам превзойти самое сногсшибательно выглядящее трио «Капитан Зэ и красотки»! — Ну, раз уж на то пошло… — оживился Варрик, но над названием группы Хоук даже пофантазировать не успел: группа «Шейла» каменным обвалом спустилась с балкона — безболезненно для себя и очень болезненно для последнего наёмника. … Лорд Эгель подал ей руку и, выбираясь из своего укрытия на сцену, она была уверена, что готова всё это увидеть. Но нет. Не готова. Ей пришлось слепо хвататься за Гельрха и, подавив рвотный рефлекс, уткнуться в его грудь лицом, чтобы не видеть, не чувствовать запаха, не представлять во всех красках, что скоро нужно будет идти среди трупов и, возможно, наступать на них, впитывая подолом белого платья кровь. Рельеф круглой серебряной пуговицы впивался ей в скулу, но Флора хотела, чтобы этот момент темноты и тишины перед новым этапом действия подольше не заканчивался: Эгель мягко и успокаивающе оглаживал её плечо. Он был жив. И все они были живы. — Ещё одно доказательство, что иногда драка куда продуктивнее дипломатии, — сказала Первый Страж, а потом крикнула куда-то. — Алистер, что там у вас? — Наёмников не вижу. Тут стражник какой-то возвращается. Кажется, наш. Спрячь оружие, генерал. Он, похоже, и без того напуган. — Да чтоб мне ссохнуться, как изюм! . Это вернулся капитан стражи. Тот самый, что называл себя баклажанным хреном и первым сорвал с себя проклятый мешок с монетами. — Мы услышали звуки отсюда и поняли, что мирному соглашению конец. Все, кого мы успели вывести без боя, уплыли, о них не беспокойтесь. Ребята там снаружи сброд и предателей сдерживают. Думал, они и до вас добрались, — он был не то, чтобы напуган; скорее взволнован, а теперь ещё увидел последствия того, что порождало эти звуки и ещё сильнее впечатлился. — Но вижу, вы тут… разобрались со всем. — Пошлите за отрядами, капитан, — без предисловий скомандовал Лорд. — Они за полдня не должны были далеко уйти. Пусть часть возвратиться: они нужны Тантервалю. — Так уже, Ваша Све… — И проводите Карла в лазарет. Потом пусть остается или идёт, куда хочет, но сейчас ему нужна помощь. Только сейчас все присутствующие вновь обратили на него внимание. Он был молчалив, как камень, но мягок, как лужа. В разгар отполз в дальний уголок сцены и там тихонечко потерял сознание. — Вам бы о себе позаботиться, — сварливо сказал капитан стражи; сказал как думал, а не от страха кары, которая в конце концов последует, и не от осознания того, что неплохо бы к карающему властителю подлизаться. — Вам надо уходить. У них там целые банды. И тварь ещё эта бронированная! Хариманны не Карлу помогать явились, Ваша Светлость. Они узнали, что вы разошлёте на помощь новым союзникам большую часть армии, и пришли брать город силой. — Они не могли, — возразила Флора ещё не окрепшим после потрясения голосом. — Они должны были понимать, что знать не оставит это просто так. — Простите, леди, но вы и сами видели, что кирквольская знать побежала из зала первой, — он опустил забрало решительным жестом, и теперь голос его звучал глухо, но горячо, словно кто-то лил кипяток в ведро. — Я подчинюсь любому вашему решению и выполню любой приказ, но вам необходимо покинуть город, Ваша Светлость. Вместе с леди. Пока мы ни вернем отряды и ни восстановим порядок в городе. — В Старкхэвен, — сказал Себастьян и сверху обвел взглядом всех, кто был в зале. — Можете рассчитывать и на мою поддержку. Я дам каждому из вас корабль и своих солдат в сопровождение для безопасного пути домой. — Но поплывём чур на нашем корабле! — заявила Защитница. — У тебя есть корабль, Хоук? — не теряя ни секунды, восторженно спросила Изабелла. — Не у меня, но, думаю, тебе понравится и он, и его капитан. … Они двинулись через заднюю дверь двухуровневыми коридорами. Воины и разбойники с клинками в обеих руках шли низом, лучники и маги — поверху, откуда открывался лучший обзор для обстрела. Лорд Эгель и Флора тоже остались с последними и держались ближе к Хоук на случай ранений и подвёрнутых ног. Поначалу им даже везло. Первая заминка случилась уже почти у самого выхода из цитадели — когда единый коридор раздвоился, превратившись в два отдельных этажа с низкими потолками. Именно там, недалеко от лестницы ведущей вниз, лучники и маги встретились с той самой «бронированной тварью» и её поводырём. Ладно, поводыря они без труда утыкали стрелами, словно вилками последний кусок пирога. Но тварь… Ручных медведей в Вольной Марке если кто и держал, то только разве что на случай праздничной ярмарки. И обучали их обычно стоять на двух лапах, а не топтать и сжирать врагов в угоду хозяевам. Этот же был огромнее любого ярмарочного, да ещё и весь закован в железо — только маленькие чёрные глазки злобно блестели из квадратных прорезей. — Не хочется признавать себя второплановой поддержкой, — хмыкнул Варрик, —, но тяжёлые дяди с мечами и топорами были бы сейчас очень кстати. Хоук схватилась за посох и рассекла рукой воздух. Выросшая преграда из конуса холода сдержала первый медвежий бросок. Лёд захрустел и пошёл трещинами. Зверь отфыркался и взревел. Флора в страхе отступила назад и спиной наткнулась на Эгеля. — Прошу всех отойти, — вдруг сказал тот, и, прижав её ближе к себе, приложил ладонь к её лицу, разом закрывая обзор — пряча от взгляда раскрошенный конус и бронированное чудовище. Потом Герльх свистнул, привлекая внимание. И встретился с медведем глазами. Флора сжалась. На мгновение стало жарко, как на солнцепёке в разгар лета. А потом оглушительно — железные пластины с грохотом валились на пол. А когда Лорд Эгель опустил руку, легонько скользнув пальцами по её щеке и губам, всё уже было кончено. И горка серого пепла расползалась по полу, въедаясь в ковёр. — Кровь Андрасте, — на один манер ошеломлено выдохнули Лелиана и Себастьян. — Ну, полагаю, это хорошо, что вы на нашей стороне, Ваша Светлость, — с осторожностью покосился на него Натаниэль. Мерриль только часто моргала, уже жалея бедного мишку. А Варрик, поймав пылинку пепла, растёр её между пальцами и с вызовом обернулся ко второй магессе: — Эй, Хоук. А ты так умеешь? — Я… пойду посмотрю, как там наши, — ушла от ответа Хоук. Прямиком на балкон, выходящий во двор. … Во дворе их ждала засада. Конечно, наёмники не могли оставить подбалконную «пыльную дверь» без внимания. На фоне вечерне-синего неба на вершине, ограждающей цитадель стены, появились коричневошлемные головы. Выросли, словно почки, и превратились в фигуры лучников. — Снова? — только и успела вздохнуть Первый Страж прежде, чем начать лихорадочно думать. Что они, воины и дуэлисты могут сделать со стрелками, находящимися в недоступном для наступления «в лоб» месте? Высоко сидят, сволочи. И они тут перед ними, как на ладони. Можно было бы, конечно, чем-нибудь в них бросить. Например, Огреном, бурчащим что-то так грозно, что даже усы и борода воинственно шевелились. (Кажется, он собирался снять и забросить на стену свой сапог, чтобы они там «все от ароматной магии Огрена передохли»). Или отступить как можно быстрее назад — повернуться к лучникам спиной, броситься обратно в цитадель и надеяться, что стрела никого не догонит. От звука множества одновременно натянутых тетив у Стража сжалось сердце. Алистер ринулся к ней и поднял над ними щит. Стрелы хлынули на них игольчатой волной и… щепками упали на землю, столкнувшись вдруг с невидимой тугой преградой. А потом знакомый голос Защитницы что-то кому-то скомандовал откуда-то сверху: слова заглушались широким куполом магического барьера. — Хоук! — вскинув голову, предприняла попытку докричаться до неё Королева. — Оставайтесь внутри! Здесь… Даже барьер не смог заглушить остро пронзающего воздух свиста. Если один случайный лучник умеет применять способность «ливень стрел», он становится большой проблемой для противников, а если это ещё и три конкретных лучника в компании неподражаемого арбалетчика… Да ещё с условием, что каждый из них отточил сию способность до совершенства, и продемонстрировать это они решили все вместе и одновременно… Наёмники полетели со стены, будто яблоки с дерева, которое нещадно трясли. Стена действительно тряслась: Мерриль эльфийской магией щекотала землю под ней. И потревоженная почва болотом засасывала в себя и людей, и мертвецов, и камни. А когда лучники кончились, а часть стены, где они стояли, наполовину ушла в землю, наполовину разрушилась, Хоук сняла барьер. Чтобы лучники и маги присоединились к ценителям холодного оружия и отправились дальше. И ещё, чтобы каждый из них смог расслышать смешливые слова Лелианы: — Забавно. Мне показалось, или тут «второплановая поддержка» только что всех спасла? … А когда все они — уже не на разных уровнях высоты, а рядом плечом к плечу — петляли по улицам города, стараясь не ввязываться в сватки между стражниками и наёмниками, в одной из подворотен столкнулись с ещё одной преградой. Шаги тех, кто преградил им путь, были похожи на цоканье копыт. Их предводитель, безбородый, но очень волосатый мужик, ковырял в зубах ногтем. Хоук, поддавшись внутреннему порыву, вышла вперёд. Ей хотелось сейчас же выбить мужику все зубы разом. А лучше сначала снять ему голову с плеч, а потом уже выбить зубы. Это был главарь Ночных Всадников — самой гадкой кирквольской банды. — Ба, какие люди! — сказал он, разведя руками. За ним, а от ракурса, казалось, что будто бы на его руках, как на чашах весов, стояли подкованные Всадники. И среди них — улизнувшие Хариманны. Видимо, тоже бежали в порт, когда узнали, что Лорду удалось покинуть цитадель, и взяли с собой для защиты любимую свою шайку. — И чего же вы так дрожали, парни? — хохотнул он, не оборачиваясь на нанимателей. — Их тут чуть больше десятка, — Лорда и Флору он даже в расчет не удосужился взять. — А нас пятьдесят! С чего тут дрожать? Вы Хоук боитесь? Так среди нас тоже маги есть. Ну-ка, покажите себя. Дайте огню! Он торжественно вскинул волосатую руку. И ничего не произошло. — Я сказал огонь! Не искринки. Тишина. Только тихое-тихое цоканье у него за спиной. — Вы что, не слыша… Он не смог договорить: резко оборачиваясь, напоролся на чей-то клинок. Несколько раз подряд напоролся. И грохнулся навзничь, хрипя и захлёбываясь собственной кровью. — Всё они слышат, — сказала та, что лишила предводителя жизни и без всякого уважения к умершему прошлась по нему, как по дутому ковру, оставляя на его искажённом лице следы от подков. — Держите Хариманнов, друзья. Послышались звонкие возмущенно-испуганные возгласы братьев: на этот раз Ночные Всадники выполнили новый приказ без промедлений и с удовольствием. Командирша спустила с волос капюшон. Свет окна, из которого не смели выглядывать, упал на каштановые волосы и скатился по ним медовым бликом. — Шарада! — Привет, Хоук, — она улыбнулась и, что странно, в улыбке её не было ничего от отца. Ничего Гамленского. — Шара… это ты, что ли, дочка Гамлена? — широко разевая рот и высоко поднимая брови, спросил Карвер. — Ты и есть наша внезапная кузина? — А ты и есть неблагодарный младший брат Хоук, который вечно всем недоволен? — Я… Это она тебе про меня так сказала? — Шарада! Я боялась, что они и до тебя добрались! — отвлекая родственников от опасного разговорчика, Хоук взяла кузину за руки. — Кишка тонка, — усмехнулась та. — Это я до них добралась. То есть, до вот этой волосатой крысы. Ах, какое у него сейчас было удивленное лицо… Пока он грезил, как удобнее устроиться в захваченном Тантервале, в его банде произошёл маленький переворот. Мне пришлось притвориться, что я поверила в то, что это ты на самом деле убила Гамлена — я примкнула к «Всадникам» и расшатала их изнутри; оказывается, слишком многие были не согласны с мнением… вот этого. — Я с Воронами тоже самое пытался провернуть, — вклинился Зевран и вздохнул со смешком. — Как-то не вышло… Может быть, дашь мне пару уроков? Ну, по расшатыванию… — А! Я, кажется, и тебя тоже знаю! — с интересом взглянула на него Шарада. — Кузина рассказывала. Ты тот татуированный эльф-антиванец, у которого даже после долгой схватки силы на секс с Изабеллой остаются! — Тебя только это во мне впечатлило, Хоук? — тут же состроил ей глазки тронутый эльф-антиванец перед тем, как на неё пал взгляд куда более уничтожающий. Взгляд Фенриса. — Так ты теперь у этих «Ночных Скакунов» за главную? — Хоук однако мастерски претворилась, что ничего не услышала и ничего не заметила. — Да. Они примкнут к «Банде Керошека». Только они хотят подтверждения, что ты действительно жива и приходишься мне кузиной. «Всадники» были выжидательно тихи. Хоук выглянула из-за плеча Шарады и помахала им рукой: — Привет. Я жива. Я действительно её кузина. И тут по их рядам пронёсся благоговейный шёпот. — Они вроде как твои поклонники, — дёрнув плечами, объяснила Шарада. — Когда они были маленькой слабой шаечкой, которую все обижали — ты пришла и поубивала их конкурентов. Помнишь, «Иглы»? «Кровавые Зубы», «Невидимые сестры», «Погонщики»? — И ложностражники капитана Керта, — сказал Карвер. — И «Подрезки» из Хартии, — сказал Варрик. — И ещё были такие с собачками, — сказала Мерриль. — Я помню «Алых Ткачей», — прибавил Себастьян. — А мне всегда нравились смешные и двинутые «Её Последователи» или что-то вроде того, — завершила Изабелла. — Да. Вот, — покосилась на всех них Шарада, кажется, ранее не очень-то верящая, что её кузине удалось истребить столь многих. — Так что «Ночные Всадники» считают, что должны быть тебе благодарны, а не идти против тебя, как им велел… этот. Она ткнула носок сапога в бок поверженному волосачу. — Думаю, Гамлену бы понравилось зрелище… Знаешь, Хоук, я ведь собиралась убивать их медленно. Одного за другим. — Шарада… Гамлен уже отомщён. — Я знаю. Всё нормально. Теперь всё будет по-другому, — и тут она прибавила, придав голосу силы. — Вы идите. Мы пока поможем в городе порядок навести. А потом вернемся в Киркволл и будем из тени следить, чтобы к новой Наместнице никакой вредитель больше не подкрался. — Благодарю тебя, Шарада, — горячо выдохнула Флора. — Мне очень жаль, что в вашу свадьбу так грубо вмешались, миледи… А где ваш жених? Флора растерялась и посмотрела на Лорда Эгеля. Благо, от объяснений их спасла Героиня Ферелдена: — Долгая история. Если выберемся, Хоук потом вам её расскажет. — Поняла. Прошу прощения, — Шарада засуетилась. — Вам правда лучше уходить поскорее. Или затаиться где-нибудь. Я знаю, что помимо нас сюда было направлено еще, по крайней мере, банды три. Мы постараемся отыскать их раньше, чем они отыщут вас, но… — Все будет хорошо, — сказала Хоук и снова очень по-сестрински взяла её за руки. — Береги себя. — Да. Да, ладно. Вы тоже, Хоук. Карвер. И… — она на миг задумалась, будто вдруг вспомнив о чём-то неуместном, но важном. — Леди Флора, а что нам с Хариманнами делать? — Я… не знаю. Я… не хочу… Можно поскорее уйти отсюда? — вымолвила Флора и, бросив умоляющий взгляд на Эгеля, двинулась вместе с разношёрстными отрядами Защитницы и Героини дальше по улице сквозь толкучку из «Ночных Всадников». Гельрх задержался всего на минуту и, пока Хоуки прощались с Шарадой, а Варрик желал удачи Самоцветику, подошёл к белым, мокрым братьям. И сказал, глядя им в лица: — Ради неё я вас не трону. В память о ней… И ради Флоры тоже. … Скоро они вышли к берегу, но от порта были ещё далеко. Слева, с его стороны тесной водоплавающей стайкой никак не могли разойтись отплывающие корабли (кажется, последовав примеру приглашенной знати, из города начали бежать приезжие торговцы и даже местные жители). Справа же тянулся высокий мост — прямо к смотровой башне, торчащей из воды белым акульим клыком. А между башней и портом — только Минантер и ровная набережная, украшенная статуями, что в разных позах изображали рыцарей на турнирном поединке. И будто бы из тени одной из них к ним навстречу вынырнул запыхавшийся мабари. — Этот — мой! — узнав, спохватилась Хоук и ладонью остановила почти уже вскинутый лук ни на миг не теряющего бдительности Натаниэля. — Надо же какой гладенький, — улыбнулась Лелиана и обернулась к Героине. — Совсем не похож на твоего косматого! — Он. Не. Косматый! — тут же вступился за старого четвероногого друга Алистер. Такая штука: в свой адрес он мог снести любое оскорбление, но если кто порывался обругать пёсика, выказывал готовность чуть ли не драться на дуэли за его слюнявую честь. Хотя отношения между этими двумя с самого начала были трудными; нередко им приходилось цапаться, выясняя, кто должен спать с хозяйкой в кровати, а кто на коврике. Мабари же, чьей хозяйкой была Хоук, смог наконец вывалить язык и от всей души отдышаться: она забрала у него мокрый, горячий, весь в следах от зубов, но принесенный с таким старанием бумажный свёрток. Должно быть, редчайший в своем роде: Монки ни песен, ни писем не писал и чистой, гладкой бумаги на «Двуглавом» не хранил. Хмыкнув, Хоук прочитала, вглядываясь в размытые, неровные буквы: «Хоук, что у вас там творится? В порту неразбериха. Пришлось отойти. Буду неподалёку. Если понадоблюсь — дай сигнал. Корсар». — Корсар, — усмехнулась Изабелла, опустив локоть Зеврану на плечо. — Хоук, если ты связалась с каким-то полоумным морским гулякой, то знай — он тебя дурит. Корсар — это сказка, которую придумали пираты, чтобы пиратов же запугать. Не сквернословь на корабле, подчиняйся высшим по рангу, не трусь в бою, не пей без просыха больше недели, не воруй у своих, а то придёт Король Пиратов на сияющем корабле и скормит твои глаза чайкам. И Шейла, вспомнив про существование чаек, с опаской посмотрела наверх. — Подать сигнал сейчас — всё равно, что помахать тем, кто хочет нас убить, ручкой, весело прикрикивая: «Эй! Все сюда! Нас ещё не добили! Вот они мы!», — малорадостно проворчал Варрик, впервые больше озабоченный их положением, чем сказками. — Они придут, — подтвердил Стэн. — Даже несмотря на то, что потерпели поражение там, в зале. Я давно понял, что этим люди и отличаются от животных. — Своим упрямством? — спросила Авелин. — Нет. Тем, что никогда не учатся на ошибках. Животные умнее. Мабари радостно и жизнеутверждающе гавкнул. — Что будем делать? — посмотрела на Хоук Её Величество. — Увидев сигнал, они быстро сюда подоспеют. — Значит, будем надеяться, что Корсар подоспеет раньше. Сказала Хоук и выпустила в небо широкий, яркий, видимый из любого уголка Тантерваля красный магический луч. … А потом настал момент, когда у неё закончились силы, и посох можно было выбросить в реку за ненадобностью. Судя по количеству наёмников и убийц, которые служили Хариманнам, те обещали им золотые горы, по три наложницы каждому и незабываемый отпуск в Орлее за счет новоявленных властителей Тантерваля и Киркволла. По большому счету, Раксон и Брэтт должны быть благодарны Шараде, Флоре и Эгелю, что живы остались: эти же самые их «люди», узнав, что наниматели сбежали ни с чем, наверняка бы явились к ним, чтобы получить вознаграждение за старания. Кровью, если ничего другого не найдется. Но о начальном провале наёмники пока не догадывались. И наступали со всем своим рвением. Они нещадно теснили их к реке. Компании Хоук и Героини пришлось медленно отступать по мосту и загонять себя в башню. Вода в реке была неспокойна. Будто бы сам Минантер переживал за их судьбу. «Ну же, Монки…», — мысленно призывала его Хоук, бросая взгляд в речную, усеянную кораблями даль. Она была готова прыгать на подоспевший «Двуглавый» прямо с моста, утягивая за собой остальных. Это бы сработало. Это бы их спасло. — Лорд Эгель! — самозабвенно прокричала Флора, оглушенная лязгом стали, речным ветром и криками чего-то поджидающих чаек. — Если мы не выживем, я хочу, чтобы вы знали… Я правда полюбила вас! — Карвер! — наверное, слова Флоры прозвучали столь заразительно, что их тут же подхватила Мерриль. — Если мы не выживем… Я правда была счастлива, когда ты позвал меня замуж! — Фенрис, если мы… Погоди. Куда он тебя позвал?! — чуть не оступилась и не упала с моста Хоук, враз позабыв, какие предсмертные слова собиралась сказать. Но тут она увидела, что и наёмники во всем своем множестве как-то странно попятились с окаменевшими лицами, как будто тоже были шокированы услышанным до глубины души. А те, что были ближе к мосту и вовсе побросали оружие — размахивая освобожденными руками, бросились врассыпную, кое-как расталкивая тех, кто встречался у них на пути. Варрик первым додумался обернуться: взгляды в ужасе застывших наймитов были обращены куда-то выше крыши смотровой башни. — Поправьте, если ошибаюсь, — сказал он, не зная, что сделать с Бьянкой: перехватить покрепче или сложить ей крылышки и обнять в последний раз. — Стражу подкупил Карл. Наёмников притащили Хариманны. Остаётся вопрос… Кто нанял дракона? Кожисто хлопнули крылья. Налетел неестественный и даже уже не пахнущий рекой ветер. И вот тогда уже все обернулись. Если этот дракон и нёс всем им смерть, то, по крайней мере, нёс её красиво — поблескивая в первом лунном свете амарантовой чешуёй. С острой, как клюв, мордой. С изогнутой к шипастому гребню не одной парой рогов. Наёмники пустились наутёк; теперь уже все до единого. Чёрными лапами дракон вцепился в башенную крышу — вниз полетели осколки старой черепицы — и вытянул шею вниз, словно кого-то высматривая. В момент этого драконьего выжидания Хоук, Карвер и Авелин успели переглянуться. Он не ревел и не дышал огнём — только смотрел. А потом взлетел, лишь раз взмахнув крыльями, и пошёл на резкое снижение, раскогтив лапы, как коршун перед тем, как схватить добычу. Хоук инстинктивно зажмурилась. И услышала удар. С таким звуком на уличных антиванских аренах один огромный бешенный бык налетает на другого. Мост пошёл ходуном, и это заставило её распахнуть глаза. И увидеть… — Создатель… — прошептала она, даже зная, что тот её уже вряд ли услышит. Теперь драконов было двое! И они сцепились друг с другом невысоко от реки: вода вздымалась под ними, они задевали и загребали её крыльями. — Хоук! — оторвал её от этого грандиозного зрелища Фенрис, неласково вцепившись в плечо: из-под их ног сползали в реку камни. Должно быть, второй дракон, идя на таран, столкнулся с мостом лапой. Или хвостом. И теперь мост стремительно рушился: самый твёрдый камень превращается в хрупкий хрусталь перед крепостью драконьей кости и даже чешуи. Всё произошло очень быстро. Хоук только и успела услышать, как Её Величество командует «Прыгайте!». Увидела краем взгляда, как вместе с массивными каменными кусками вниз, в реку то ли прыгают, то ли падают Карвер и Мерриль, как голем мешкает, зная, что быстрее всех пойдет к самому дну, и как все вокруг заполняет какая-то необычайно зелёная вода. Кажется, она всё-таки прыгнула. Или Фенрис её подтолкнул. Или мост, наконец, обрушился окончательно. Она сделала два гребка на поверхность, но потоки, созданные бурящими воду камнями, тянули только глубже вниз. Она видела вокруг себя тёмные, мутные, шевелящиеся силуэты. Её кто-то хватал, и она кого-то хватала. А потом внизу вдруг родилось движение. Что-то огромное поднималось со дна. И вскоре сгребло упавших и понесло наверх, словно все они попали в большие руки того, кто зачем-то зачерпнул воду, сложив вместе две ладони. Два корабельных носа вырвались из реки. Побитый камнями «Двуглавый» на спине вынес своих подхваченных пассажиров наверх, на воздух, и остановился, покачиваясь. Будто успокоился, выполнив долг. Мабари оглушительно бил мокрыми лапами по сырым доскам прямо около её уха. Хоук села, откашлялась и обнаружила себя ближе всех к штурвалу. На штурвале полувисел глубоко и часто дышащий Монки. И смотрел на неё бешенным глазом: — Вы… Вы… Я… Извини, Хоук. Он сам! Я только хотел побыстрее к вам, а остальное он сам! — Я не знала, что «Двуглавый» умеет… и под водой… ходить. — А я знал?! Поднявшись, она осмотрелась. Фенрис был в порядке, судя по тому, как привычно рьяно он отмахнулся от её предлагающей помощь руки. Обеспокоенно заглядывал в лицо Королеве Алистер, всё никак не уверяясь в её «всё хорошо, да всё со мной хорошо». Изабелла уже любопытствующее оглядывала палубу. Пыталась отдышаться Авелин, нагнувшись и уперев руки в колени. Варрик сщёлкивал крупные капли с Бьянки. Эгель говорил Флоре что-то успокаивающее, а Мерриль, сидя склоняясь над Карвером, чуть дрожащей ладошкой пыталась убрать с его глаз налипшую блестящую чёлку. Все были живы. И Зевран, и Себастьян, и Серые Стражи, и безрогий кунари, и даже проломившая под собой пару досок Шейла. — А Некромант где? — Его вниз к каютам унесло, когда корабль… ну, нырнул. Надо посмотреть, как он там. Внизу забухало: кто-то поднимался по ступеням, покачиваясь. Через миг из люковой прорези, ведущей в брюхо корабля, вверх каким-то хилым отростком вытянулась белая худая рука с красивой мальчишеской косточкой. Некромант показывал большой палец. С ним тоже всё было в норме. «Двуглавый» хрустел. Самовосстанавливался. Сращивал трещины и дыры, оставленные камнями. Алистеру даже пришлось в прыжке переступить пару раз с ноги на ногу, чтобы пропустить ползущие куда-то куски балок и перекладин. Оставшаяся без «хвоста» смотровая башня ещё помнила драконьи когти. Вода вокруг неё успокоилась. Набережная опустела. Но и небо тоже стало пустым. Ни одного дракона. Только большая серая луна и первые звезды. Даже чайки куда-то делись. — Флемет, — сказала Её Величество Героиня и встала рядом с Хоук, выжимая волосы; влажный локон прицепился к её щеке завитушкой. — Странно, что она объявилась именно сейчас. Зачем? И что за это был за второй дракон? — Моран, — тихо сказала Хоук. — Я знаю. Это был Моран. И, не зная, что ещё говорить и обо всём этом думать, обе они надолго замолчали. «Двуглавый» двинулся: Варрик в двух словах объяснил Корсару ситуацию и велел держать курс на Старкхевен. Но вскоре одноглазый певчий пират под пушистыми от воды кудряшками потерял всё своё сосредоточение — вздрогнул и замер, глядя меж корабельных носов. Он услышал знакомый голос. Её голос. — Хоук! Признавайся! Как ты отхватила такое сокровище? Что ты такого сделала, чтобы получить право преспокойненько кататься на легенде?! — надвигалась к ним Изабелла, словно шторм к тихому острову. — Показывай мне этого Корсара! Я бросаю ему вызов! Я хочу этот корабль! И Хоук, не поведя бровью, обернулась через плечо: — Слышишь, Корсар? Тебе бросили вызов. Иди, покажись. Он кое-как заставил свои пальцы отлепиться от штурвала. И показался. — Привет, капитан, — сказал Монки, и ей расхотелось бросаться на него с кинжалами или бросать в его лицо перчатку. Изабелла помедлила мгновение. А потом вцепилась в его плечи и бросила курчавую «корабельную обезьянку» себе в объятия. Монки зажмурился. Он не помнил свою мать, но до последней морщинки и бородавки помнил лица тех, кто погиб на «Третьем Роге Кунари». У него не было семьи, но когда-то была команда. И капитан, которую он подвёл. Которую он теперь обнимал, больно кусая себе губы. Освобождаясь отчего-то долго гнетущего и одновременно сильно мучаясь. Если бы на месте Монки сейчас был кто-нибудь другой, то наверняка бы подметил, какое мягкое и горячее у Изабеллы тело, какая мокрая и липучая одежда… Но только не он. Он обнимал капитана. Он обнимал своё прошлое, он обнимал разом все моря и вбирал в себя всю морскую соль мира. Это был такой момент… — Слушай, — вдруг сказала ему на ухо Изабелла, —, а раз я над тобой всё ещё капитан, то и корабль мой, получается? Монки вздохнул и ухмыльнулся: нет, эта женщина не меняется. … А когда Тантерваль остался далеко за их спинами, все они потихоньку стали приходить в себя. Монки и его капитан поделили корабль меж собой: правая часть «Двуглавого», что когда-то была «Рогом» отошла Изабелле, левую — Корсар присвоил себе. К Хоук выстроилась очередь: она магией выпаривала воду, махом высушивая одежду прямо на теле. Вымокшим даже раздеваться не пришлось. — Да уж. Съездили в Тантерваль, — широко улыбнулся Алистер, дергая головой: назойливая водная пробка никак не желала вытряхиваться из королевского уха. Мерриль подошла к Хоук и встала перед её посохом, вытянув руки в стороны, как на примерке в швейной мастерской. Сказала сквозь поднявшееся облако пара: — Я. Такую свадьбу. Не хочу. Хоук усмехнулась. И добавила, закончив выпаривать длинные лохмы Некроманта: — Ладно. Ещё не всё потеряно. И на кораблях устраивают свадьбы. Что скажете, Лорд Эгель? Может, тут не так нарядно. И мы не самая приятная компания… — Не самая приятная компания? — не тронутым шрамом уголком губ улыбнулся Эгель и обратил на себя общее внимание. — Меня зовут Гельрх, — сказал он во всеуслышание. — И для меня знать всех вас и быть здесь с вами — большая честь и большая удача. Флора тоже улыбалась, глядя на него со всё ещё затаённым трепетом. А он вдруг обернулся к ней, откинув плащ. И опустился на одно колено. … Лорд Эгель и Флора поженились. Под двумя скрещенными мачтами их жизни связала морским узлом капитан Изабелла. Союз, объединяющий Вольную Марку, был составлен на бумажной бутылочной этикетке и подписан углём: Монки не держал на борту чернил, они вечно расплескивались во время качки. Корсар горевал. Любовь всей его жизни (или, по крайней мере, всего последнего месяца) назвала его «хорошим другом» и ушла вместе с мужем в каюту «оставлять позади этот тяжёлый день», едва они приступили к празднованию — после первого же тоста и поднятых к звёздному небу чарок и бутылей (тары не хватило на всех). Только вскрытые нескончаемые резервы «Двуглавого» и присутствие новых людей — особенно Изабеллы — скрашивали его сердечные страдания. — Ну что? — закинув руку ему на плечо, капитан правой половины корабля зазывно качнула в воздухе бутылкой светлого рома. — Кто-нибудь ещё хочет пожениться? Карвер, Мерриль? — Я не очень хорошо переношу море, — призналась Мерриль. — А так хочется обнимать на собственной свадьбе Карвера, а не ведёрко. Ой, Монки, а у тебя есть ведёрко? — А вы, Хоук? — Спокойно, Изабелла, — рассмеялась Хоук, не забыв проследить за забавной реакцией Фенриса. — Мы ещё не настолько пьяны. И после того, как Изабелла разочарованно щёлкнула языком, добавила: — Да, виновники торжества слиняли, но это же не мешает нам продолжить пить за их здоровье. Ну, и за встречу, конечно же. И за знакомство. — Верно. Мы все заслужили отдых, — незаметно отыскала руку супруга и сплелась с ним пальцами Первый Страж. — Никаких порождений. Немного спокойного времени… только для нас. — Спокойного? — резко оторвался от бутылки Огрен и задрал голову. — Не умеешь — не шути, Страж! А лучше подвинься. Эй, где музыка? Пора поплясать! — Первый танец с Огреном — за мной! — хлопнула в ладоши Лелиана. И началось веселье. Некромант, отвечающий за продовольствие на корабле, только успел напомнить строго: — Еды у нас не так много. Закусывайте поэкономнее, пожалуйста. А Монки прибавил: — И если перебрали, постарайтесь не запачкать мне палубу! О, и желательно не писать за борт у всех на виду. — При всём желании не могу, — сказала им на это Шейла. — Я из камня. … Вскоре праздник на «Двуглавом» превратился в то, во что обычно и превращается любая уважающая себя вечеринка. В громкие, яркие эпизоды, от которых на утро сильнее всего болит голова, но и которые проще всего вспомнить. Где-то вначале — когда полная луна над кораблём ещё не так сильно была похожа на сыр — они все сели плечом к плечу в тесный круг. Варрик придумал способ опустошать неопустошимые хмельные запасы играючи и даже в соревновательном порядке. Они разделились на две команды: последователи Героини и последователи Защитницы. — Не честно! — сразу же заявил Карвер. — Они нас точно перепьют! У них есть Огрен! — Ну-ну, — примиряюще поднял ладони Варрик. — Игра всё-таки больше познавательная, чем валящая с ног. Правильные вопросы позволят нам лучше узнать друг друга. Все помнят, господа? Отвечая «да» — опорожняем чарки. «Нет» — даже не притрагиваемся к содержимому. Готовы? Огрен первым сделал добрый глоток из своей бутыли — утвердительно выказав своё «да» ещё до начала игры. Шейла смотрела мрачно; заботливый Зевран даже предложил непьющему голему альтернативу, но «изображать птичку после каждого «да» она почему-то отказалась. … Игра пошла хорошо. Может быть, потому что на первых этапах затейник и инициатор коллективных безобразий Варрик взял роль сочинителя вопросов на себя: — Ну, что ж. Перейдём на новый уровень. Теперь выпивают те, кто грезил провести ночь любви со своей предводительницей. — Дайте две! — со смешком попросил добавки Зеран. — Пф. Дайте четыре! — подняла ставку бесстыдная Изабелла, никого, впрочем, не удивив. — Что за дурацкий вопрос, — поморщился над своей полной до краёв чаркой Карвер и чуть не расплескал содержимое, когда увидел, что его Мерриль, задумавшись, сделала осторожный глоток. — Что? — невинно посмотрела на него милейшая эльфийка. — Я думаю, Хоук очень красивая. Смелая. И прекрасная. Её нельзя не любить. И не только ночью, но и днём, и утром, и вечером. — Ну просто цветочек, — умилительно вздохнула Хоук. — Что, братец, теперь спрячешь её от меня в какой-нибудь Серой башне? — И спрячу, — буркнул Хоук младший. Фенрис и Алистер выпили свои штрафные порции без смущения — даже с гордостью. Второй, к тому же, ещё и посмотрел скептически на Натаниэля. Командор Башни Бдения только улыбался широко, но к бутыли своей не притронулся. — Да ну, Хоу? — изогнул бровь Король. — Никогда не поверю. — Готов пожертвовать собой, и в мыслях не было, Ваше Величество, –только ещё шире растянул улыбку Нат. — Кто я такой, чтобы… — Что, правда? Ни малейшей даже маленькой мыслишки? — вдруг наклонилась к нему Первый Страж, прищурившись, да так близко к лицу, что Хоу даже отшатнулся невольно. — Сейчас припоминаю: во время походов на Пробуждённых… иногда ты так на меня смотрел… — За кого ты меня принимаешь, Кусланд?! Я тебя ещё сопливой девчонкой помню! — Серьёзно? Мы виделись детьми? Он пожалел, что вообще упомянул об этом. Особенно сейчас. И отмахнулся: — Ох, даже не пытайся вернуть мой разум в те времена. О! Смотрите! Этот парень тоже пьёт. И все обернулись на Монки. А тот только синим глазом моргнул: — Ну… мы же о предводительницах говорим? Когда Изабелла была нашим капитаном, только кастрированный не хотел с ней переспать. — Как мило… — хмыкнула Изабелла. — Давай дождёмся конца пьянки, кудрявый? — Что… Что, правда?! — А у нас предводителем был Израм, — огорчённо вздохнул Некромант. — А-а-а, вот я и думаю, откуда мне знакомо твоё смазливое личико! — щёлкнула Изабелла смуглыми пальцами. — Ты его мальчишка на побегушках, которому я наподдавала, когда Израм хотел втихушку мой корабль увести! И Некромант снова вздохнул: прошлое у него, кажется, и впрямь было нелёгкое. — Варрик, а могу я задать вопрос? — осведомилась Авелин. — Правила это позволяют? — Все правила — к твоим ногам, ваше генеральшество, — исполнил гном радушный поклон. — О-оу, — стрельнула в неё глазами Изабелла. — Жди занудства через три. два… один… — Мне любопытно, поднимал ли кто-нибудь из вас меч против своего предводителя, — сказала Авелин, игнорируя ривейнскую девку. — Тень не считается. Натаниэль сделал большой глоток и пожал плечами: — Я долго планировал её убийство. Искал мести. Представлял, как ударю кинжалом ей в спину. — И вот тут детские воспоминания вообще не помешали, да? — съязвила Героиня из Кусландов. — А у меня и вовсе был на неё контракт, — облизнул губы и мотнул головой Зевран, после осушённой до дна и какой-то особенно горькой чарки. — До сих пор удивляюсь, что жив остался. Спасибо моему обаянию. Огрен тоже выпил свою долю и буркнул что-то вроде «Было по пьяни. Топор-то я вскинул, но до цели не добежал». Выпил и Стэн, вспомнив, что однажды в схватке Стражу пришлось доказывать ему, что она достойна его вести. После этого разногласий между ними никогда не было. А разногласия Королевы и Лелианы продиктовала война между Орлеем и Ферелденом. Она до сих пор помнила ту жуткую битву на двоих среди острых скал перевала Герлема. Из команды Героини только Алистер остался с полной, нетронутой чаркой. Да Шейла. Только она, увы, не участвовала. — Без шуток? — ошеломлённо посмотрела на Её Величество Хоук. И та буднично дёрнула плечами: — Да, с ними иногда бывало очень нелегко. Карвер осмотрел результаты раунда и удивлённо усмехнулся: — А я-то думал, это у нашей компании были проблемы. … … А потом Сестра Соловей поспорила с Корсаром и подозвала его к себе, чтобы выяснить «кто из них лучший певун». И «Двуглавый» невидимым шёлком обволокли мелодии и сплетённые в музыкальном таинстве голоса, от которых у любого по коже бежали приятные мурашки. Минантер был тих. С неба мазками катились звёзды. Первый Страж посмотрела на их отражение в воде, расслабленно уложив руки на планширь. — Грустите на вечеринке века? Нехорошо, Ваше Величество. Внизу к звёздам присоединилось улыбающееся отражение Хоук. И Королева улыбнулась тоже. Чуть-чуть. — Нет… Нет, я наслаждаюсь. Просто… давным-давно мы слушали песни Лелианы более полным составом. Я бы хотела, чтобы Винн была с нами. И Морриган… Хотя ей бы всё это, наверное, не сильно понравилось. Мерно лилась какая-то старая орлесианская песня. Хоук медленно повернулась на месте, прислонилась поясницей к поручню и опустила на него локти: — Один знакомый мне маг тоже вечно пропускает мои посиделки. Через миг звонкий её голос упал новой неосторожной звездой. Прямо в темную речную воду. — Я хочу поговорить с вами об Андерсе. Он ведь и вам не чужой человек. И Хоук рассказала Первому Стражу всё, что знала и всё, что видела — там… на Тропах под Орзаммаром. У Монки отчего-то дрогнул голос. Он сбился, шипя, мотнул курчавой головой и нехотя признал соловьиное превосходство Лелианы. Та похлопала его по плечу, признавая в нём достойного соперника. Кое-кто осторожно аплодировал. — Мы можем приступить к… устранению… этой угрозы в любую минуту, — сказала Страж, запинаясь перед словами, которые почему-то нелегко было произнести. — Я могу его найти. У меня есть его амулет. Хоук вдруг стало холодно: — Но… у нас ведь есть и другие… приоритетные дела? — Верно. Но когда дела эти будут сделаны, приходите ко мне. Мы должны отыскать его вместе, — проговорила Героиня и повторила слова Хоук. — Он ведь и вам не чужой человек. И теперь они уже замолчали надолго. Был слышен плеск воды, смех и нетрезвые разговорчики. — Андерс сам мне его отдал. Свой амулет, — наконец сказала Страж, когда уже нужно было хоть что-то сказать. — Я тогда в шутку пообещала ему «лично найти и прикончить, если снова набедокурит». Знаете, что он ответил? — Отшутился, что вы его не поймаете? — Нет. Он сказал очень серьёзно. Он сказал… «На это вся надежда». … … А потом Сестра Соловей поспорила с Себастьяном и заявила, что знает молитв больше, чем он и даже сейчас сможет все их воспроизвести по памяти и без запинки. Старкхейвенский Принц поддержал этот спор сначала просто из вежливости, а потом увлекся со всем неистовством своей веры. Вместе бесконечной скороговоркой они дошли уже до «…Завеса не родит в ней колебаний, и не узнает она страха смерти, ибо…». — А она неугомонная, эта ваша Соловей, — с ухмылкой посмотрел в их сторону Натаниэль, но гномы, с которыми он случайно оказался в компании, его не слышали. — У тебя… Ты знаешь, у тебя… — всё не мог поверить пошатывающийся Огрен. — Это… Подбородок голышом! И Варрик перед ним вновь разводил руками: — Кунари без рогов. Гном без бороды. В удивительном мире мы живём, мой друг. — Не-не-не, ты погоди! Борода же она… Борода должна быть у гнома и снаружи, и внутри. Внутри, понимаешь! Хочешь знать, как я такую кр-расоту вырастил? Я смач… Я смачивал её кровищей врагов! — Ага, и элем, — покосился вниз Натаниэль. — Моей нежной, чувствительной коже, наверное, мало бы понравилось, если бы я стал втирать в неё какую-нибудь… скажем, кровь высшего дракона, — красуясь, Варрик потёр подбородок, планируя быстро утереть бородачу нос. — Высший дракон. Фе! Архидемон! Слыхал? Архидемон! — Я слышал, что до самой башни ты так и не дошёл, — снова вклинился Нат. — Остался защищать ворота. — А ну не мешай! — А доводилось ли тебе, мой хвастливый сородич, почти в одиночку вступать в схватку с древним магистром, обращенным в первое порождение тьмы? — Не! Зато мы били матку-паучиху. Паучиху! Знаешь, сколько у неё было… этих… — Лап? — Не. Не-е, хе-хе… — Огрен потряс головой, чтобы отогнать от себя какое-то воспоминание. — Да погоди! Да я ж всё это к чему… Подвиги и борода! Вот гордость мужчины. — Старо, как мир. Не понимаю я тех, кто так привязывается к волосам на подбородке. — Но-но! С бородой ты хотя бы единое целое. А вот эту вашу привязанность к оружию я понять не могу. Дай мне любой топор. Или палку. Да даже и не давай — я всё равно буду непобедимым Огреном! А ты, гном с арбалетом. Кто ты без него? — Подлец, рассказчик и время от времени нежелательный спутник. — И никакая борода не скрывала сейчас широкую самодовольную Варриковскую улыбку. Огрен, сдвинув мохнатые брови, посмотрел на него молча, а потом махнул рукой: — Так ты из этих? Из поэтесс? Тфу, соски прабабок, а ведь ты мне почти понравился! … А на другом конце корабля сейчас происходил совсем другой разговор. — Позволь, юный Страж, обучить тебя некоторым приёмам. И Карвер позволял и внимал антиванцу пусть и с хмурым лицом, но и совсем без возражений. Даже со смущенным любопытством, которое у него плохо получалось скрыть. — Один из беспроигрышных вариантов это $#%&*. Тут главное опасаться скользких поверхностей. Хм… Что-то не так, друг мой? — Нет! — под его пристальным взглядом вытянулся в напряжённую струнку красный, как перезрелая свекла, Карвер. — Что, никогда раньше не доводилось испробовать $#%&* на деле? — Нет! То есть… да. Я и слово-то такое в первый раз слышу. — Оу? Тогда, наверное, и @$%$ станет для тебя приятным открытием. — Эй, сбавь обороты, антиванская морда, — смешливо пригрозила Зеву Изабелла, которая просто не могла оставить такого рода беседу без внимания. — Для @$%$ Мерриль слишком нежный тип девушки. — В тихом, нежном омуте… Правда, мой молодой, неопытный Страж? И Карвер всерьез задумался над его словами: — Ну… Мерриль очень нежная. С другой стороны… она же имеет дело с самыми жуткими из демонов. — Даже не думай, — припечатала его стопорящим взглядом Изабелла. А Зевран ободряюще подмигнул в противовес: — На вашем месте, я бы не отказывался от того, что не пробовали. Можете получить приз за смелость и, не ограничивая себя $#%&* и @$%, $ перейти сразу к @! #! @. И Карвер вытаращил глаза: — Как-как ты сказал?! Изабелла качнулась назад, падая со смеху. Как раз в этот момент к ним и подошла та, ради кого, собственно, весь этот поучительный разговор и был затеян. — О чём вы тут говорите? — спросила Мерриль, легонько наклоняясь вперед и пряча за спиной руки. — Ни о чём! — тут же выпалил Карвер; удивительно, но и краска сошла с его щёк, как по команде. — Ни о чём, котёнок, — всё ещё смеясь, подтвердила Изабелла. — Тебе было бы скучно нас слушать. Но любопытная Мерриль не отступила так просто: — А что такое $#%&* и @$%$? — Ну… это… — её вновь краснеющий избранник замялся. — Это… такие приёмы… которые можно… ну, пустить в бой… — Ох, боевые приёмы? Карвер, ты такой молодец! Даже сейчас не забываешь о войне и не расслабляешься! — И эльфийка как всегда в искреннем восхищении поцеловала его в щёку. «Да уж, — подумал Карвер, — расслабишься тут». … Вскоре молитвенный спор Лелианы и Себастьяна перешёл в разговор об «ошибках молодости» и о том, как однажды их души спасли две Владычицы Церкви. И они были не единственными, кто отыскали столько общего между собой — Шейла и Фенрис, по сути два удивительно разных существа, нашли друг в друге понимающих собеседников. Когда-то они одинаково были лишены и памяти, и воли. Но оба помнили прекрасно, как погибают от их рук ненавистные хозяева. И обоим… обоим теперь приходится жить с осознанием, что на ритуалы, навсегда изменившие их тела, они пошли сознательно. Добровольно. Со рвением и желанием. — Я уже видел подобных тебе говорящих големов. В Чёрном Магазине под Киркволлом. — И я видела в Тевинтере таких же, как расписной эльф. Только все они так и остались мягкими и напуганными. А эльф, говорят, мог рвать сердца голыми руками и светился, как чистый духовный кристалл. Фенрис поднёс к лицу руку и взглянул на давно потухшие клейма с неясным выражением: — Они там всё ещё проводят эксперименты? — Маги, если к ним близко подобраться, легко убиваются, — подняла и опустила массивыне плечи Шейла. — И им нужны бойцы, чтобы твари не зажевали. Не кунарийские теперь уже дружки, а свои собственные. — И они заставляют рабов. — Скорее, солдат, храмовников, стражников. Те сами заставляются. Любому сейчас хочется стать, если не каменным, то хоть посильнее. — Они не понимают, на что идут, — нахмурился Фенрис. — Ни на что. Ходят теперь все в белых шрамах, а толку ноль. Маги, наверное, делают чего-то не так. Может, завитушку где пропускают. — Оно и к лучшему. Не хватало ещё, чтобы Империя вывела целую армию таких, каким был я. — Но сейчас Тевинтерская Империя сотрудничает с нами, — неожиданно сказала Первый Страж, случайно услышавшая их разговор, проходя мимо с вином в руках и сырным треугольником, прихваченным специально для Алистера. — Если бы ты дал согласие, мы могли бы поставить Архонту Августу условия. Ты позволяешь им изучить свои клейма, а они, в случае удачи, совершенствуют с помощью лириума не только своих людей, но и наших. — «Совершенствуют»?! — не веря ушам, тут же вскипел эльф, но вовремя успел себя осадить. — Не хочу показаться грубым, но вы слышите себя? Эта магия травит, а не совершенствует. — Прости, Фенрис, — понимающе кивнула Героиня, —, но если хоть часть того, что про тебя рассказывают, правда, нам бы сейчас очень пригодились такие «отравленные». А ты бы пригодился им. Тот повернул голову в сторону, в надежде поскорее закрыться от этого разговора: — Я уже не обладаю той силой. — И, тем не менее, прекрасно сражаешься и без неё. Бесспорно. Но ты бы мог их направить. Предупредить, что их ждет. Рассказать, как совладать с этой силой. Ты знаешь её, как никто другой. Фенрис смотрел, как блестящий, весь пропитанный лириумом корабль роняет в воду бесформенные отблески. Вспоминал, что корабль этот — чудной, уродливый, отравленный магией до самого дна, не раз спасал жизни, и после долгой паузы услышал у себя за затылком голос Королевы: — Ты подумай об этом, Фенрис. И её удаляющиеся шаги. — Однажды она сказала мне, что вместе мы сможем победить Архидемона, — посмотрела ей вслед Шейла. — Я тоже тогда подумала, что идеи в её маленькой хрупкой голове возникают предурацкие. … Принесённая бутылка вина была распита до дна дважды. Треугольник сыра съеден с удовольствием и вздохом о том, как жаль, что еда на «Двуглавом» сама по себе не восполняется. … Всё началось с того, что Королева спросила у Авелин, сложно ли быть мамой, а та ответила, что из-за всех этих войн с Орлеем и Мором она и мамой-то толком почувствовать себя не успевает. А потом генерал Хендир вдруг выразила уверенность, что, когда со скверной будет покончено, из самой Её Величества и Алистера получатся прекрасные родители. И тут началось. — Мне кажется, этот разговор принял странный оборот… — совсем скоро Первому Стражу пришлось смущенно и обречённо качать головой, глядя на вдохновленного супруга. Тот с уверенным хлопком опустил кулак на ладонь: — Девочка. Да! Это, несомненно, будет принцесса! Такая же красивая, как её мама. — М-м-м, — мечтательно протянул Зевран. — Красивая, как Страж… — Эй, — Король тут же наградил его строгим взглядом. — Я тебе не позволю на ней жениться. И близко не подойдёшь. — Ах, я ничего такого не говорил. — Зато сказало твоё лицо! И пальцем тронуть тебе её не позволю! — А кому позволите? — с добродушной ухмылкой спросила Авелин. — Никому! — Что ж, тогда я возьму в жёны несчастную, страдающую от тирании отца, принцессу, — с благородной готовностью предложил свою кандидатуру Натаниэль Хоу. — Даже не думай об этом, — отрезал Алистер, едва тот успел договорить. — Почему? Я буду заботиться о ней с нежностью. Я смогу её защитить. У меня есть титул. — А я вообще принц, — вдруг шутливо вспомнил Себастьян Ваэль, но тут же об этом пожалел. — Вы бы там помалкивали, Ваше Высочество, — в один голос сказали Натаниэль с Зевраном и пустили в его сторону такие острые взгляды, что хоть бери их вместо лезвий и брейся начисто. — Ещё не родилась, а уже столько претендентов, — вздохнула Авелин, глядя на Героиню почти сочувствующе. — Я же сказал! — взревел Алистер. — Никто не получит мою принцессу. Так и знайте. Никто! … Стоянка бочек была переоборудована в зону отдыха. На них сидели, на них опирались и по ним карабкались, чтобы забраться повыше. Неудивительно, что деревянно-округлое это гнездо, в конце концов, облюбовали пары и парочки, как-то одновременно решившие побыть там, где потише. — А что случилось с твоими сквозными приёмчиками? — спросил Карвер у Фенриса, одной рукой придерживая Мерриль за талию, чтобы та не скатилась ненароком с его коленей. И тот ответил, отвлечённо водя пяльцами по руке обнимающей его сзади Хоук: — Та ещё история. Если так интересно, спроси у Мерриль, как мои клейма стали бесполезны, а в Тедасе стало на одно древнее существо больше. — То есть, конец трюкам? — не обращая внимания на вторую часть Фенрисовой фразы, чуть наклонился вперед младший Хоук. — Теперь мы сможем сразиться в равной схватке и узнать, кто из нас лучше владеет мечом! У нас же одинаковый размер, верно? — У, одинаковый размер? Честно, что ли? — выросла из-за бочек вездесущая Изабелла, как будто долго пряталась в одной из них, только и поджидая какой-нибудь пикантной подробности. — Мы о мечах, Изабелла. О мечах. — Если собираетесь устроить состязание двуручников, — сказала Её Величество, нехотя отлипая щёкой от плеча мужа, чтобы удобнее было произносить слова, — то позовите и Стэна с Огреном. Уверена, они… — С пьяненькими мальчишками махаться? — послышался где-то неподалёку голос Огрена и странное журчание. — Да ты глянь, Страж, как их обоих уже раскиселило. Они сейчас даже мокрым порткам в состязании проиграют! — Вот и неправда! — повысила голосок Мерриль, даже не подозревая о поистине сложном отношении гнома к разного рода штанам. — Я знаю, что Карвер очень сильный и способный. Он вам покажет свои $#%&* и @$%$ и сразу всех победит! Повисла тишина. Где-то Огрен глухим стуком уронил вниз свою верную флягу и теперь даже не спешил поднимать. Изабелла закрыла лицо ладонью. — Что? — с непониманием оглядела присутствующих Мерриль. — Его этим приёмам Зевран научил. — … Прости, Фенрис. Мне нужно поговорить с братцем, — вышла из-за спины эльфа Хоук. — А мне с Зевраном, — присоединилась к карающей миссии Героиня Ферелдена. А Изабелла, оставшись безнаказанной, вздохнула с облегчением и наконец-то в голос захохотала, застучав по бочке кулаком. — Хм, — предпочёл не замечать её припадка и потёр подбородок Алистер. — И всё же… что такое $#%&* и @$%$? Никогда не слышал о таком стиле боя. И Изабелла, уже сползая под бочки, расхохоталась ещё сильнее. … Он смотрел на людей. И люди ему непривычно нравились. Возможно, всё дело было в предлагаемых напитках или… — Скучаешь, Стэн? — голос его кадана звучал отчетливо, хотя облик её немного смазывался. — Наверное, всё, что тут сейчас происходит, кажется тебе странным? Прежде, чем ответить он закрыл и открыл глаза для сосредоточения: — Нет. Не слишком. Я привык. Хоть это и немного… — Немного что? — Немного… много. Все хотят… говорить со мной. Шутят неоднозначные шутки. И предлагают участвовать в играх. — Даже так? — Эта Хоук, что сразила Аришока, подходила ко мне и просила побегать за ней по кругу, чтобы что-то проверить. А та, кто называет себя капитаном Изабеллой, предложила сыграть в игру «Аришок и пиратка, укравшая писание Кослуна». — Оу. Надеюсь, ты отказался. — Нет. Она сказала, что играют в неё один на один в каюте и уже глубокой ночью. И что награда стоит стараний. Мне интересно, что это за награда. И на это Её Величество ничего уже ему не сказала. Только тихонько отошла от Стэна стороночкой, не мешая ему озадаченно размышлять вслух: — Возможно, пироги? Нет, это должны быть пироги. … … А потом Лелиана поспорила с Натаниэлем, что стрелы её точнее и смертоноснее. (Некроманту в последний момент удалось убедить Монки в нелепости этой затеи и снять с его головы полусгнившее яблоко, найденное на корабельных задворках). Они стреляли по мишеням, вином кое-как нарисовав на бочках неровные круги. Шли ноздря в ноздрю — исход спора зависел от последнего выстрела. Лелиана задержала дыхание. И отправила стрелу прямо «в яблочко». — Прости, Х. Хоу. Но это было очевидно с самого начала, — уже празднуя победу, уперла руки в талию Сестра Соловей. — Тебе нужно поработать над чувством направления. Да и стрелу ты слишком долго оттягиваешь. Ответом ей стал короткий свист и деревянный хруст. Натаниэль прицельным выстрелом поразил мишень в самое сердце, и стрела Лелианы, пропуская сквозь свою деревянную плоть чужой наконечник, раздвоилась, разошлась под ним двумя ровными завитками. — Даже не знаю, миледи, — поравнявшись со своей оппоненткой, тихо, но нагловато сказал ей на ухо Хоу. — Если ничья тебя не устраивает, мы можем продолжить наш спор где-нибудь в другом месте. Заодно поработаем над моим чувством направления и проверим, как долго я умею оттягивать. … Небо светлело. «Двуглавый» давно уже шёл по Минантеру сам по себе, потому что стоять за штурвалом даже для вида всё равно было некому. Они уходили в каюты или засыпали один за другим прямо на палубе, укрывшись дырявыми сетями и обнявшись с бочками. Лишь бродила бессонно Шейла. Героиня проверяла, дышит ли рухнувший без чувств Огрен. Да Алистер сидел на одном из корабельных носов и сонно обнимал одной рукой счастливого мабари: — Вот послушай. Веришь или нет, но меня вырастили собаки… Вскоре Королева нашла его и умилилась. И обняла крепко-крепко, опустившись рядом: — Насколько я помню, летающие собаки. И выпивохи те ещё. — Ну, с этими выпивохами их всё равно не сравнить, — сказал Алистер с улыбкой, неопределенно качнув головой куда-то назад. — Это было здорово. Муки Андрасте, я даже буду по ним всем скучать. Ну, или, может быть, по всем, кроме Зеврана и Изабеллы. Они оба ужасные. Её Величество тихонько засмеялась, дыханием щёкоча его шею. — Что ты смеешься? С тобой дела обстоят ещё хуже. Я буду не только по тебе скучать — я буду переживать, изводиться, видеть тебя во снах и плакать по ночам. Видишь, ты тоже ужасная! — Просто монстр. — Если бы. Так бы у тебя хоть когти были и какая-нибудь непробиваемая шкура. Эх-х. — Ты слишком сильно обо мне беспокоишься. — Конечно. Ты — мать будущей принцессы Ферелдена! Нам с тобой её ещё воспитывать и отваживать от неё всяких… разных… Королева по-доброму усмехнулась. Пёс тихо поднялся и пошёл куда-то, стуча лапами. Когти у него, в отличие от Героини, были. Реку было почти не слышно. Уснувших тоже. Даже Огрен, кажется, не храпел. Они ещё долго сидели в тишине и наслаждались мечтами, стараясь как можно дальше отогнать от себя мысли о Море. И о том, что даже если они оба выживут, а скверна в их крови позволит им иметь детей… Даже если это произойдет, они вряд ли смогут правильно объяснить им, почему мама и папа уходят, услышав какой-то глупый Зов. Алистер проиграл этим мыслям первый: — Да. С самого начала мы знали, что нам не суждено состариться вместе, но… — Тш-ш, — перебила его легким коротким поцелуем Её Величество. — Тогда давай как можно дольше оставаться молодыми? И сейчас пойдём спать, но спать не будем, м? … Было утро. Едва-едва потянуло запахом близкого города. «Двуглавый» не боялся сесть на речную мель — он бы просто прорыл дно носами и прополз по нему двухголовой экзотической ящерицей. Сверху топали. Кто-то громко искал «чего пожрать». Кто-то на что-то жаловался, кто-то смущенно смеялся. Удивительно, что столь многие вообще проснулись в такую рань. В каюте с соломенным настилом тоже не спали. Но и вставать им не хотелось. А хотелось валяться, гладить, трогать, целоваться. Собирать волосами соломинки. Там, снаружи, Старкхевен, вновь расходящиеся пути и много, много Мора. А тут — они. Только они и всё. — Знаешь, я даже скучаю по тем временам, когда у тебя были клейма. Ты так возбуждающе дёргался от любого прикосновения. — В тебе всегда было что-то садистское, Хоук. — А в тебе — мазохистское. Скажешь нет, вечно страдающий эльф? Он приподнялся и сел к Хоук спиной; не для того, чтобы показать оскорбленность, а просто так — потянуться. Хоук осталась лежать. Голова у неё была тяжёлой. Фенрис в этом деле больше был закалён: запасы из поместья магистра хорошенько подготовили его к прошедшей ночи. — Первый Страж в Антиву отправляется с тамошним королем и принцами толковать, — сказала Хоук, потому что скоро это всё равно пришлось бы сказать так или иначе; почему бы не сейчас, — Мы с Изабеллой на «Двуглавом» в Ривейн поплывём. Постараемся ситуацию с пиратами решить. Всё-таки у нас в рукаве Корсар — их король из легенд, — и выдержав паузу, спросила у Фенриса осторожно. — Ты с нами? — Я думаю принять предложение Стража и Шейлы, — не оборачиваясь, отозвался Фенрис. Хоук хотела было громко удивиться его решению, но сдержалась. Слишком хорошо она его знала: начнёт сомневаться в нём или станет упрашивать остаться — всё равно сработает «метод противодействия». Всем этим она только подтолкнёт его на шаг ближе к Тевинтеру. По корабельной стене ломаной змейкой ползла лириумная вена. Впервые за всё время, проведенное в этой каюте, она показалась ей вдруг омерзительным отростком, который тянется к Фенрису. — Значит, опять расстаёмся? — Хоук закрыла глаза, чтобы выглядеть расслабленной. — Наверное, это даже хорошо… Хорошо, что мы научились… справляться друг без друга. Мор, война… кто знает, чем это всё может… Она не договорила: открыла глаза и неожиданно близко увидела его лицо. Напряжённый, но почти привычный взгляд исподлобья. Белая прядь волос, падающая Фенрису на глаза — хмурые, но не злые. — Знаешь, что я вчера хотел сделать? — Мне казалось, что мы вчера сделали тут всё, что хотели и даже больше, нет? — как-то нервно зачем-то попыталась пошутить Хоук. Фенрис не отпрянул от неё ни на дюйм. Так и замер над ней, схватив её взглядом, как схватывает зубами хищник сбитую с ног косулю: — Я хотел забросить тебя на плечо, притащить к Изабелле и сказать ей: «Пожени нас». — Ничего страшного! Зато потом можно было бы говорить всем, кто косо на нас смотрит: «Ах, оставьте! Мы были молоды и пьяны!». — Нет. Серьёзно. Хорошо, что я сдержался от подобной глупости. Хоук со смешком схватилась за сердце: — Ай, как-то даже больно слышать такое. — Нет, Хоук, я… — и вот тут-то он отстранился смущённо. — Если это от меня зависит… Я хочу, чтобы всё было как надо. — А как надо? В церкви? — Нет, — он задумчиво смотрел вниз. — Не знаю… Но всю дорогу в Тантерваль Мерриль твердила, что хочет свадебные костры и цветы в волосах. Я подумал… Ты разве не хотела бы цветы в волосах, Хоук? … На верхушке старкхейвенского маяка горел огонь. Его всегда зажигали, когда Принц покидал город. Таким трогательным тёплым образом горожане — и особенно советница Тайгейрин Бетти — выказывали о нём заботу, в надежде, что даже в самоё тёмное время свет маяка покажет Себастьяну путь домой. Принц вернулся и занялся обещаниями. Как и грозился, предоставил снаряжённые припасами и командой корабли. И теперь они стояли в порту наряду с «Двуглавым» в готовности отправиться во все концы Тедаса. В Тантерваль и Киркволл, в Ферелден и Орлей, в Пар Воллен, в Тевинтер, в Антиву… Хоук глядела, стоя у фальшборта, как величественно справа и слева вздымаются белые коридоры парусов. Внизу, в ветреных объятиях порта, их большая ночная компания уже собралась для последних рукопожатий. Пора было спускаться и прощаться. Самая сложная часть. Хоук тянула время. Щурясь от солнца и придерживая волосы, растормошенные ветром, к ней подошла ещё не успевшая сойти с «Двуглавого» Героиня и оперлась на фальшборт свободной рукой. Она тоже тянула время. — Долг зовёт, да, Ваше Величество? — протянула ей Хоук, всё ещё как будто разморённая долгим, сладким сном. Первый Страж улыбнулась уголком губ: — Да. Жаль, что у нас нет… третьего. Такого же сумасшедшего, как мы, который бы сказал: «Да, конечно, я объединю их всех, возглавлю и решу все проблемы. Ерунда. Плёвое дело». — Ага. И прискакал бы он к нам на помощь на боевом наге. — Хотя кто знает, в этом мире возможно всё. Белокаменный Старкхевен жил. И жил белопарусный порт. Торговцы совали под нос странникам обереги в долгое плаванье. Детвора бесстрашно облепила Стэна. Река тихонько качала корабли. Солнце падало на лицо Алистера, и ветер играл у Фенриса в волосах. … И всё это — страны и города, моря и небо, люди и не люди, солнце и ветер… Всё это — мир, который они стараются защитить. Героиня посмотрела вниз, а потом куда-то далеко, зная: до краёв, которые она хочет увидеть, её взгляд всё равно не в силах дотянуться: — Земля, где жили наши родители. Где мы родились… Мир, где одинаково сильно можно влюбиться в принца, и в раба. Мир, где все они есть… И все они с нами… Наш дом. Наш мир… И улыбнулась очень уверено, прогнав из души последнюю тоску и сомнения: — Сколько бы их ни существовало, могу поспорить — наш Тедас самый удивительный из миров. — Лучший из миров, — шепнула Хоук. И вместе с Героиней сделала шаг к нему навстречу.