О последствиях вечеринок

На нижнем этаже сделалось заметно тише: как-то само собой сбавило обороты веселье, не звенели больше стаканы и бутылки, не сотрясался смехом воздух, лишь неясные отголоски музыки всё ещё доносились из колонок, прикрученных до минимума. Народ рассеялся по дому, разбрелся кто куда, и в самом эпицентре бывшей тусовки осталось всего несколько человек: молчаливые Чоджи и Тен-Тен, моргающий слипающимися ресницами Рок Ли и сидящий чуть поодаль Гаара. Все разговоры и забавы себя исчерпали, заняться ребятам было откровенно нечем. Гаара вытянул руку перед собой и поймал парящий в воздухе третий глаз, скомкал его в ладони — тот раскрошился сухим песком, рассыпался в пыль. Секундой позже выветрилось и само дзюцу. Привычное зрение возвращалось медленно, через покалывания в нервах, и несмотря на то, что Гаара уже успел убрать пальцы, прикрывавшие опущенное веко, перед взглядом всё ещё стояла завеса темноты. За братом Гаара следить и не планировал, это вышло случайно. Он вообще затеял это лишь для того, чтобы удостовериться, не случилось ли чего с Темари: уж очень надолго она скрылась из виду. Удостоверился, на свою голову. Пока летал вокруг дома и заглядывал в окна, ещё и розовые волосы краем глаза зацепил, и от мельком увиденного до сих пор стоял ком в горле. Уж лучше бы он вообще ничего этого не начинал. Ещё никогда Гааре не хотелось развидеть что-либо настолько сильно. - Что делаешь? - угрюмо поинтересовался плюхнувшийся рядом Наруто — диван уныло скрежетнул под ним пружинами, ощутимо просел. Выглядел Наруто так, будто только с похорон вернулся: серый налёт тоски на лице, взгляд потухший, смурной. - Да вот в глаз что-то попало, - невпопад ответил Гаара, в последний раз моргнул и понял, что зрение его окончательно пришло в норму. - А так ничего. Наруто понимающе хмыкнул, уставился куда-то вниз, заскучав. Разговор не клеился. - Почему один? - негромко спросил Гаара. Без задней мысли, без особого интереса, просто чтобы хоть как-то поддержать беседу. Наруто перевёл на него потерянный взгляд, — Гаара только сейчас заметил, что ресницы у него почти белые и длиннющие, как у девчонки, — неопределенно качнул головой, повёл плечами, улыбнулся как-то совсем бесцветно. И Гаара понял, что вопросом своим попал в точку. Наруто посидел, помолчал с минуту, нервно поболтал ногами, поковырял пальцем поролон, вылезший из-под обивки дивана. А потом его прямо-таки прорвало на откровения. Гаара слушал его терпеливо, не перебивая, не вклиниваясь с уточнениями. И успевал лишь удивляться тому, насколько менялось чужое лицо всякий раз, как звучало имя Хинаты Хьюга. - ...взяла и разревелась, представляешь? - Наруто разошёлся не на шутку: бурно жестикулировал, говорил путано, сверкал глазами, - а этот взял её и потащил... - Она тебе небезразлична? - внезапно оборвал его Гаара, подав голос впервые за всё время чужих разглагольствований. Он и сам не ожидал, что вообще о таком спросит. Может, хмель из головы ещё не выветрился, а может, столь эмоциональный рассказ Наруто задел что-то в его душе: их ситуации показались Гааре отдалённо похожими. Наруто осёкся, задохнулся на полуслове. Опустил медленно руки, почему-то отвёл взгляд. - Наверное, - немного подумав, тихо сознался он. - Так почему ты здесь сидишь? - вскинул невидимые брови Гаара. *** Хината сдавленно всхлипывала, зажав рот мокрой ладонью: слёзы всё никак не хотели иссякать, катились одна за другой по щекам, срывались с подбородка, с кончика носа, падали и разбивались о шифон платья. Киба упорно тянул её куда-то за руку, вёл за собой, и она шла: доверчиво, всплепую, совсем не разбирая дороги из-за непроглядной, размывающей всё кругом пелены. Когда они поднимались по лестнице, Хината с трудом переставляла ноги, спотыкалась через ступеньку, и Киба, быстро замучившийся её раз за разом ловить, не выдержал: сгрёб в охапку и забросил себе на плечо, обхватил под коленями. - Ой, Киба-кун... - неубедительно запротестовала Хината. Висеть вот так, вниз головой, было жутко неудобно во всех смыслах: платье задралось гораздо выше середины бедра, густой румянец затопил всё лицо жарким приливом. - Пожалуйста, поставь меня! Не нужно... Её не слушали, всё несли и несли куда-то в безызвестность, а мир вокруг и не думал переворачиваться обратно. Все спальни оказались заняты. Кибе даже не нужно было ломиться в двери, чтобы это понять: запах стоял такой, что хоть нос зажимай. В тонкостях этого дивного букета Киба предпочёл не разбираться, но пахло отнюдь не целомудрием: идея с подброшенными колёсами, определенно, оказалась удачной. Пустовала одна лишь ванная, однако и это было уже хоть что-то. Всяко лучше, чем торчать на проходе, у всех на виду. Не раздумывая долго, Киба ткнул локтем в клавишу выключателя, внёс Хинату внутрь, сгрузил её на банный коврик, отороченный по краю неровной бахромой из ниток. Хината шмыгнула покрасневшим носом, огляделась по сторонам, неловко подобрала под себя босые ноги. - Может, умыться хочешь? - заперев дверь, Киба опустился с ней рядом, мягко тронул за плечо. Хината не ответила, не убрала его руки, лишь отрицательно мотнула головой. Вид у неё был глубоко несчастный: волосы потускнели в электрическом свете, глаза воспалились, под нижними веками залегли тени. - Иди, Киба-кун, - тихо сказала она, даже не взглянув в его сторону. - Спасибо тебе. Дальше я сама. У Кибы где-то внутри всколыхнулась обида, неприятно кольнуло между рёбрами, в самом центре груди. Но виду он не подал, даже кое-как клыкастую ухмылку из себя выдавил. - Да брось ты, Хината, - отмахнулся беззаботно, - как же я тебя в таком состоянии оставлю? Он ободряюще потрепал её за плечи и увидел, как дрогнули в робкой улыбке уголки чужих губ, словил потеплевший, на мгновение оттаявший взгляд прозрачных глаз. И, словно завороженный, на чистом порыве потянулся к Хинате всем телом, затащил её к себе на колени. Она не издала ни звука, лишь вздрогнула в кольце его рук — тепло дыхания легло Кибе на шею, длинные волосы коснулись концами запястий. Хрупкие ладони упёрлись ему в грудь и замерли в нерешительности. Так, словно Хината очень хотела бы оттолкнуть его, но боялась обидеть. И в этом была она вся. - Киба-кун... Т-ты... - почти беззвучно шепнула Хината. Голос её дрожал, дрожала она сама. И Киба дрожал, но отнюдь не от волнения. - Зачем ты... - Затем, что хочу, - хрипло, раздражённо оборвал её он. И прежде, чем Хината успела что-то сказать или сделать, ухватил её лицо за узкий подбородок, подался вперёд слитным рывком — прижался к раскрывшимся на вдохе губам, раздвинул их языком, собирая соль. У Хинаты не было зрачков, но Киба видел, как серебристый овал бьякугана вдруг сделался матовым, налился темной каймой у самого края. Секунда - и Хината дёрнулась от него, как от прокажённого, неловко качнулась назад, насколько позволяла его хватка; рот её сжался в жесткую полосу, на висках вздулись и тут же бесследно пропали вены. - Н-нет! - выпалила она. И Киба внезапно почувствовал, как разом выбило из его лёгких остатки воздуха, как коротко вспыхнула грудь под чужими ладонями. Если бы он смог выдавить из себя хоть звук, то заорал бы от боли, выжегшей всё внутри. Хината выключила ему сразу с десяток тенкецу, Киба так и не понял, каким таким чудом у него всё ещё не отказали руки. Он просто-напросто озверел тогда. Захлебнулся от злого рычания и неконтролируемого, беспросветного гнева — взгляд его заволокло кровавым туманом. Хината рвалась прочь, ползла на коленях, пытаясь забиться в угол — несчастный коврик между ними поехал по глянцу плитки, сложился гармошкой. У неё не осталось ни сил, ни чакры, её штормило и трясло от медленно наступающего прихода, и Киба отчётливо ощущал её страх, ударивший в ноздри удушливой липкой волной. Он со второй попытки поймал Хинату за ногу, без особых усилий подтащил к себе и, уже совсем плохо соображая от бешенства, кое-как поднялся с пола, вздернул её вслед за собой. Голову моментально повело и накрыло жаром, от резкого перепада высот всё поплыло перед глазами. Тело совершало движения прежде, чем он успевал подумать: каждый раз мысли отставали на два шага. Так, будто он сам вдруг оказался под наркотой. Киба не помнил, в какой именно момент толкнул Хинату на стиральную машину и нагнул её лицом вниз, заставляя вжаться щекой в светлый металл. Не помнил, как завёл за спину обе её руки и сдавил запястья одной своей ладонью под тихий обречённый всхлип. Сквозь истончившуюся красную дымку он видел, как Хината кусала израненные губы, как мелко дрожали её ресницы, слипшиеся от влаги. Её волосы разметались рваными прядями, лицо казалось белее снега, и только едва различимая паутинка нежно-голубых вен просвечивалась под тонкой, как пергамент, кожей на скуле. Киба ещё никогда в своей жизни ничего и никого так сильно не хотел. Это было похоже на какое-то больное помешательство, на злое и страшное, почти звериное желание: разум просто выключился, остались одни лишь голые инстинкты. Его вдруг прошибло сверху донизу холодным потом, футболка облепила взмокшую спину, горло высушило от жажды. Платье Хинаты задралось выше некуда, и Киба не удержался: запустил ладонь под пыльно-розовую ткань, задевая заострившимися ногтями, едва дыша от нахлынувшего возбуждения. Хината издала какой-то непонятный жалобный звук, тело её напряглось, обсыпалось мелкими мурашками — он готов был поклясться, что чувствовал их под своими пальцами. У Хинаты оказалась мягкая, без единого шрама кожа и умопомрачительно тёплые бёдра. - Н-не надо, - взмолилась она сиплым полушёпотом, таращась на него своими огромными льдистыми глазами. - Отп-пусти, прошу... Хината не кричала, не звала на помощь, не пыталась его лягнуть, хотя ей наверняка хватило бы на это сил. Она как будто всё ещё отказывалась поверить в то, что её многолетний друг и напарник, её милый Киба-кун может сотворить с ней такое. А Киба мог. Мог ещё и как. Уж это он очень хорошо осознавал. И если прежде Хината лишь чуть слышно всхлипывала и вздрагивала от его прикосновений, почти не стараясь вырваться, то сейчас она впервые вскрикнула: по-настоящему, пронзительно и хлёстко, с отчаянием. Киба тесно прижался к ней сзади, коснулся твёрдым членом, мучительно и сладко потёрся сквозь бельё. Трусики на Хинате были бежевые, хлопковые, совсем простые. Но одно лишь то, как плотно они облегали, как сместились вверх, почти полностью обнажив бледные ягодицы, сводило с ума. Он украдкой сглотнул скопившуюся слюну и подумал о том, как без спроса отодвинет их в сторону и потрогает, как проведёт пальцами сверху вниз и скользнет ими внутрь. Представил себе, как влажно и горячо будет у неё между ног... Он хотел её трахнуть так сильно, что в глазах начинало темнеть. И, весь погруженный в свои мечтания, не слыша ничего, кроме оглушительного шума собственной крови, Киба очень удивился, когда ему внезапно прилетел удар в лицо. Если бы он тогда не уклонился в последний момент, ему бы запросто свернуло челюсть, а так заряженный чакрой кулак прошёлся по касательной, но его всё-таки откинуло — на ногах он не устоял, рухнул на пол, ободрался о края плитки и обломки выбитой двери. - Отвали от Хинаты! - взревел Наруто, чудом материализовавшийся из пустоты. Он возвышался над Кибой, запыхавшийся, охваченный огненным сиянием, с сумасшедшими яростными глазами. Куртка на нём оплавилась, отвалилась тлеющими кусками: один лишь догорающий рукав остался. - Какого хрена? - только и смог вымолвить Киба, ошалело ощупывая лицо. Щека надулась и оплыла, кожа на месте удара слезла тонкими плёнками. Он заметил, как за спиной у Наруто мелькнуло лицо Хинаты: полуобморочное и испуганное, с отчетливым оттенком в синеву. И это взбесило его окончательно. Киба поднялся, отряхнулся от сора, вытащил вонзившуюся в плечо деревянную щепку и швырнул её, окровавленную, в раковину. Размял шею с хрустом. - Что ты хотел сделать с Хинатой?! - Наруто не говорил, а буквально выкрикивал слова, да так, что в ушах звенело. - Отвечай! - То, чего у тебя ещё не было, - Киба кривовато ухмыльнулся, показав клыки, стёр кровь с угла рта. - Не переживай, ей бы понравилось. - Ах, ты!.. - Наруто рванул вперёд и налетел на него, утянув вниз. Завязалась драка, и они покатились по узкому отрезку пола, сцепившись. На этот раз Киба был в состоянии дать сдачи: вывернулся из захвата и врезал так, что у Наруто отчётливо громко щёлкнули зубы и дважды разбитый нос вновь засочился сукровицей. - Наруто-кун! Киба-кун! - слабо, жалко пискнула Хината. - Прек-кратите! Киба лишь на мгновение отвлёкся на неё и тут же пропустил удар под дых — перед взглядом вспыхнули и погасли звёзды. Он согнулся, временно выпав из реальности, взвыл и, почти ничего не видя, со всей силы отпихнул Наруто ногами, очень надеясь проломить тому грудную клетку. Проломить не проломил, но пнул знатно: Наруто издал пришибленный стон, откатился от него и исчез с концами. Кибе было так херово, что сознание его никак не прояснялось из-за накатившей тупой боли. Он даже не понял толком, сколько прошло времени, прежде чем до него вдруг дошло, что барахтается он теперь один, сам с собой. Он сел и подслеповато озирнулся, выискивая, куда мог подеваться Наруто. Тело его превратилось в один сплошной синяк, надорванный ворот футболки оголил плечо, сбитые локти и колени саднили, а под рёбрами будто бы камень застрял: каждый выдох и вдох давался через неимоверное усилие. - Хин-ната... - послышалось совсем тихо у самого входа в ванную. Киба машинально дёрнулся на звук и внезапно оцепенел, разобрав в севшем голосе Наруто что-то отдаленно похожее на слезы. Когда Киба увидел расслабленное и неживое лицо Хинаты, покоящееся на чужих коленях, у него внутри что-то оборвалось. Он привык видеть на этом милом, знакомом до каждой черты лице смущение или неуловимую улыбку, или радость, или грусть, но теперь Хината обрела покой: и без того бледная кожа лишилась даже следа румянца, крошечная морщинка между бровей разгладилась, на щеки легли тени длинных ресниц, а губы сомкнулись и застыли в неподвижности. Киба похолодел. - Она не дышит, - потерянно прошептал Наруто, крепче сжимая маленькую обмякшую руку Хинаты в своих дрожащих ладонях. И повторил уже совсем тихо, на грани слышимости: - Не дышит, Киба... Киба молчал, подавленный и оглушённый. Все звуки внезапно отсеклись за пеленой тишины, и для него осталось лишь мертвое, бесцветное лицо Хинаты перед глазами и загнанный стук собственного сердца у самого горла. Если бы только он знал, что сердце Хинаты не выдержит, что она вот так вот загнётся от передоза на полу в ванной, на руках у Наруто... Если бы только он знал... Кибе хотелось обхватить голову руками и завыть от горя, хотелось повернуть время вспять, чтобы попасть в тот самый момент, когда он вытащил из своего кармана завёрнутые в полиэтилен таблетки, и двинуть себе же, идиоту, по лицу. Но чем дольше он думал об этом, чем отчетливее осознавал, что это невозможно и что нет на свете такого дзюцу, тем сильнее ему хотелось удавиться: затянуть у себя на шее веревку и повиснуть между полом и потолком, в вечной пустоте, чтобы всё это просто поскорее закончилось. Потому что только он один был виноват в том, что случилось с Хинатой. - Как же так? - глухо проговорил Наруто. Глаза у него были неподвижные, стеклянные, нос распух, запекся коричневой коркой, волосы местами слиплись от крови колючками. - Это из-за меня, - Киба не выдержал, затрясся и накрыл лицо ссаженными ладонями, чувствуя, как под пальцами становится мокро, как слезы отчаяния душат его впервые за много-много лет. Он выкрикнул громко и зло, брызнув слюной: - Из-за меня всё! Это я её довёл, я её угробил! Я! Наруто сжал разбитые губы, медленно перевёл на него темнеющий взгляд: обычно пронзительно-синие глаза внезапно стали вишнёвыми. Киба едва не шарахнулся от него, но потом ему стало вдруг настолько всё равно, что он подумал: пусть убивает, пусть вообще что хочет делает. Теперь уже без разницы. И в то мгновение, когда Наруто, казалось, уже готов был наброситься на него и придушить до смерти, Хината едва заметно пошевелилась, качнула головой и тихо застонала. Киба инстинктивно отпрянул, Наруто тоже потрясённо вздрогнул, но тут же взял себя в руки: подтянул Хинату повыше, устроив её голову на сгибе своего локтя, и склонился над ней, почти коснувшись носом бледной щеки. - Хин-ната?.. - неверяще позвал он, и голос его надломился — на светлых ресницах выступила капля, блеснула и сорвалась вниз, разбившись о настил рассыпанных чёрных волос. Киба сидел ни жив, ни мертв и вообще, кажется, дышать разучился. Он смотрел на Хинату, на её едва-едва порозовевшие скулы, на обмётанный приоткрытый рот, на еле движущуюся от вдохов и выдохов грудь, в которой хрипело. И никак не мог поверить, что всё это реально. Что самого страшного не произошло, что всё действительно позади. Последнее, что он видел — как едва раскрываются белые губы, шепчущие чужое имя. *** Сиреневое небо выцветало, расслаивалось градиентом, становясь отчетливо-розовым на востоке. Мягкий лиловый свет просачивался сквозь ветви, красил истертые половицы террасы и, скользя по очертаниям тонкой фигурки Ино, завернувшейся в белизну простыни, делал её какой-то совсем неправдоподобной. Сотканной из пены и звездной пыли, выдуманной, приснившейся. Канкуро долго смотрел на неё, сонную и молчаливую, с сияющей от бликов кожей, с обнаженными угловатыми плечами и заплетенными в небрежную косу волосами. Смотрел, пока глаза не начало слепить от лучей. Тогда он перевёл взгляд на фиолетовую линию горизонта и подумал о том, что над пустыней таких рассветов не бывает. Cколько ни жди, сколько ни ищи, никогда не увидишь: с наступлением утра барханы неизменно охватывает ярко-красное раскалённое марево грядущей жары. Сейчас, когда они были только вдвоём, он испытывал почти облегчение. Сай остался спать в комнате, он вообще отключился сразу же, как всё закончилось: откатился на край постели, упал лицом в гнездо из подушек и забылся таким крепким сном, что, даже если бы кому-то вдруг вздумалось его разбудить, наверняка не проснулся бы. - Смотри, что нашла, - что-то ткнулось Канкуро в локоть, и нить его мысли оборвалась; он опустил взгляд и увидел, что Ино протягивает ему темный прямоугольник сигаретной пачки. - Шикамару оставил. Думаю, он не обидится, если мы угостимся. - Ты куришь? - почему-то удивился он. - Тебе дело? - раздраженно дёрнула бровью Ино. Канкуро окинул её очень внимательным взглядом сверху вниз, сощурился, но не сказал ни слова. Отобрал пачку из её рук, отщёлкнул большим пальцем картонную крышку. И расплылся в едкой улыбочке: верхний ряд сигарет полностью отсутствовал, зато его место занимала пара аккуратно сложенных и втиснутых в образовавшееся пространство презервативов. - А этот Шикамару не промах, - едва подавив смешок, выговорил Канкуро. Ино покосилась на него с легким недоумением, но почти сразу же отвела глаза, не выдержав встречного взгляда. - Да, он такой, - пробормотала неопределенно, чуть рассеянно. Заправила в косу выбившуюся из плетения прядь. А Канкуро аж поперхнулся, когда на него разом обрушилось осознание, что Шикамару - это тот парень, который весь вечер ошивался возле его сестры. И ему как-то резко стало вообще не до веселья. Морщась от гадких мыслей и подступающего бешенства, он небрежно вытряхнул в ладонь одну единственную сигарету, захлопнул пачку и не глядя швырнул её на плетёный стул. - Эй, а мне? - громко возмутилась Ино. - Тебе и половины хватит, - осадил её Канкуро, огляделся в поисках случайно завалявшейся на террасе зажигалки или коробка спичек. - Давай сюда уже, - Ино страдальчески закатила глаза и выхватила у него сигарету, каким-то чудом не сломав её. Пощёлкала пальцами, высекая искру. Канкуро даже и не догадывался, что она владеет огненными техниками. Рядом с Ино он вообще слишком часто удивлялся: никогда не знал наверняка, оттолкнёт она его в следующий момент или же жарко притянет к себе для поцелуя, согреет смешинкой в прозрачном взгляде или окатит льдом равнодушия. Наверное, в глубине души он любил её и за это. Ино затягивалась долго, с наслаждением, так, что мелко дрожали опущенные веки. Канкуро, доселе не горевший желанием курить, совершенно бессознательно потянулся за сигаретой, перенимая ее из чужих холодных пальцев, и опомнился лишь когда легкие наполнил терпкий дым. - И что дальше? - выдохнул он. Вопрос повис в воздухе вместе с серым облаком. - В смысле? - не сразу отозвалась Ино. - Ну, с нами, - Канкуро повернулся к ней всем корпусом, скользнул взглядом по бледному, абсолютно нечитаемому лицу, вернул сигарету. И, помедлив, все же нехотя добавил: - С нами всеми. С полминуты Ино не отвечала: делала бесконечно долгую затяжку, сбивала щелчками пепел, всматривалась в размытую розово-фиолетовой акварелью даль. А потом вдруг повела плечами так неопределенно и так небрежно, что Канкуро стало почти физически больно от этого жеста. Отмотай он время назад на несколько часов, верни он тот момент, когда между ними все ещё было относительно несложно, он безо всяких сомнений ухватил бы её за локоть, не грубо, но настойчиво притиснул бы к себе, обнял бы за эти непокорные, обманчиво хрупкие плечи. И был бы уверен в том, что Ино всё это понравится. Но сейчас... Он уже не чувствовал над ней власти. Более того, он осознавал, что любое резкое движение, любой опрометчивый шаг с его стороны может разрушить то немногое, что ещё осталось. Обрывки тумана растворялись в утренней заре, сигарета путешествовала от руки к руке в затянувшемся молчании. - Пойдёшь за меня? Ино закашлялась посреди вдоха, посмотрела на него с искренним удивлением в слезящихся от дыма глазах. - Ч-чего? В смысле?! – переспросила хрипло. - Замуж?! В Суну что ли? Канкуро поймал её запястье, крепко сжал поверх пульса. Ино вздрогнула. - Да хоть бы и в Суну, - проговорил он негромко, и лицо его сделалось совсем серьёзным: - Я бы дом купил. Всё равно жалование не на что тратить. Ино уставилась на него ошарашенно, когда до неё наконец дошло, что он не шутит. - Я буду о тебе заботиться, - сказал Канкуро. - Со мной тебе будет хорошо. Наверное, впервые за всё время Ино смотрела прямо на него: не сквозь, не искоса, не смазанно-скучающе - внимательно, глаза в глаза. Так, словно видела намного дальше внешней оболочки из кожи, так, будто хотела снова влезть ему в голову. Её зрачки сузились до толщины иголок, и на мгновение Канкуро даже показалось, что в чужом пронзительно-бирюзовом взгляде сверкнула влага. Время замерло, тишина летнего утра стала звенящей. - Я бы, может, и пошла, - подумав, осторожно ответила Ино, - вот только как я тут мать одну оставлю? Зачахнет же совсем. Ну, не могу я так. - А мы и маму заберём, - расщедрился Канкуро, погладил большим пальцем тёплый сгиб кисти. Ино слабо, блекло улыбнулась ему дрогнувшими губами. И от этой печально-вымученной улыбки у него что-то болезненно сжалось внутри. - Согласится она, как же, - Ино поднесла ко рту едва тлеющую сигарету, вдохнула и выдохнула, спрятав потускневшее лицо за дымной завесой. Молча вернула жалкий окурок, Канкуро принял его не глядя. Горло внезапно сдавило, тупая боль в груди начала разрастаться, ползти ниже, оплетая жалящими щупальцами. И в какой-то момент к Канкуро пришло понимание: это всё. Ничего не выйдет, нечего больше спасать. Между ними всё кончено. Его всего тут же окатило волной липкого холода, аж зубы застучали. Чужое лицо размылось перед глазами, он не узнавал больше ни единой его черты: принялся потерянно моргать, а потом и вовсе уставился куда-то себе под ноги. Как дурак последний. - Я навещать тебя буду, - виновато заговорила Ино и почти сразу добавила ободряюще: - Хочешь, хоть в следующем месяце приеду! Ну, хочешь? Как раз сезон песчаных бурь закончится и... Канкуро мрачно посмотрел на неё исподлобья - Ино осеклась, вмиг стушевалась под тяжестью его взгляда. - Херня это всё, - припечатал он. - Бегать от деревни к деревне, записками перебрасываться, в соколиную почту играть? Серьезно? Очнись, Ино! Нам же не по десять лет. Канкуро почувствовал, как напряглась, сделавшись жесткой и неподатливой, чужая рука в хвате его ладони. Самого его неслабо потряхивало, каждое слово давалось с трудом. Во рту горчило, в глаза будто горсть песка швырнули. - Не надо меня лечить, - очень тихо проговорил Канкуро. - И жалеть не надо. Нахрен всё это, себе оставь. Ино вскинула на него свои глаза, - замутнённые, покрасневшие от усталости, но все такие же бездонные, - и они долго смотрели друг на друга, не моргая, боясь даже шелохнуться. Это не было похоже на их привычное противостояние. И наверное, впервые за всё отмеренное им время они действительно понимали друг друга. Потому что думали об одном и том же, просто никто из них не решался это озвучить. - Значит, всё? - наконец, нарушила скорбное молчание Ино. - Всё, - подтвердил Канкуро, сдержанно кивнув. Губы у Ино задрожали мелко-мелко. Она едва слышно всхлипнула, украдкой стёрла катящуюся по щеке мерцающую слезинку. Канкуро не вынес этого зрелища, отвернулся. - Замёрзла? - спросил первое, что на ум пришло. И, не дожидаясь ответа, онемевшими руками стянул с себя плед, набросил его на поникшие девичьи плечи. Сам остался с голым торсом и, зябко поёжившись, переступил босыми ногами по дереву половиц. - Мне жаль, - прошептала Ино. Канкуро поморщился. Он только сейчас вспомнил о почти докуренной сигарете у себя в пальцах и от души затянулся, жадно глотнул дыма. - Не поверишь, мне тоже, - выдохнул он и немного помолчал, набирая в легкие как можно больше свежего воздуха. Он решил, что лучше сказать ей это сейчас: оставить все слова здесь, чтобы не пришлось нести их с собой обратно в Суну. Чтобы больше никогда сюда не возвращаться. - Знаешь, я ведь правда на тебе жениться хотел, - хрипловато выговорил Канкуро. - После войны много думал: о жизни, о семье, о всяком таком. О тебе... Мне волосы твои снились. Будто помешался... Голос внезапно перестал его слушаться, и он замолчал, буквально оборвав себя на полуфразе. Он понял, что наболтал какой-то скомканной фигни, что так и не сказал самого важного, но злился на себя не из-за этого: из-за того, насколько неуместно и глупо прозвучали даже те немногие слова, что он успел оторвать от сердца и произнести. Они, все до одного, теперь были ничтожны. В них больше не было смысла. Канкуро повернулся и опять столкнулся взглядом с Ино: в её глазах читались такое смятение и такая тоска, что он едва не передернулся, настолько гадко защемило под рёбрами. В глубине души он до последнего ждал, что она что-нибудь скажет, хоть как-то ответит, но Ино не проронила больше ни звука. Просто молча стояла рядом: одновременно такая близкая, - на расстоянии вытянутой руки, - и совсем далекая. Словно отделенная от него стеклом параллельного мира. Канкуро запрокинул голову и посмотрел в бескрайнее летнее небо. Подставил лицо дуновению ветра и мягким сиреневым лучам, льющимся с высоты. Сигарета в его руке догорела до фильтра - жар коснулся пальцев, но он этого не почувствовал. Как жаль, что над пустынями не бывает лиловых рассветов.