О последствиях вечеринок

Утро Сакуры началось несколько странно. Внутренние часы подсказывали, что проспала она всего ничего, каких-то два с половиной часа. Ресницы слипались, голова гудела и кружилась от похмелья, безумно хотелось пить, но поход на кухню за стаканом воды представлялся чем-то из области фантастики: даже пошевелиться не было сил. Сзади недвусмысленно прижалось чужое крепкое тело: прильнуло горячей кожей, опалило дыханием плечо, щекотнуло волосами шею. - Я сплю, - проинформировала Сакура, не открывая глаз. - Спи, - согласился Саске за её спиной. Широкая, чуть шершавая ладонь накрыла бедро, огладила бок и начала настойчиво смещаться ниже. Сакура сжала ноги и протестующе застонала. - Ты издеваешься? - обреченно промычала в подушку она, предпринимая вялую попытку увернуться от прикосновений. - Это уже даже не смешно. Ты обещал, что прошлый раз был последним! - Я передумал, - тихо сознался Саске, стягивая с неё одеяло. - Ну а мне-то что сделать?! - уже с отчаянием воскликнула Сакура, стремясь отползти на самый край постели. - Не ёрзай, - как-то уж очень буквально понял её вопрос Саске. - И ноги расслабь. Между ними завязалась возня, сопровождаемая скрипом кровати, шорохом простыней и возмущённым сопением. Сакура сопротивлялась и отпиралась до последнего, но в какой-то момент Саске всё же затащил её под себя, придавил сверху обнаженным большим телом. - Пусти! - вскинулась в бессильной злости Сакура, пихнула его в грудь слабыми ладонями. Если бы ещё вчера ей кто-нибудь сказал, что Саске сам будет искать её компании (а особенно - в таком извращенном формате), она бы точно рассмеялась этому человеку в лицо. И даже сейчас, когда Саске лежал на ней, вполне себе реальный, весь встрепанный и помятый, немного небритый, но от того ничуть не менее красивый, Сакуре с трудом верилось, что всё это происходит с ней на самом деле. Саске перевёл на неё темный, тягучий, какой-то почти голодный взгляд - и Сакура забыла, о чём только что думала: поплыла. Ему ужасно шёл такой расхристанный, разрушенный вид: и зачатки румянца на высоких скулах, и глаза эти полубезумные, и едва пробившаяся щетина на подбородке, и... Сакура залипла на чужих губах: каких-то припухших, будто бы искусанных. Выматывающий, жадный взгляд по-прежнему жёг кожу, от него сердце заходилось быстро-быстро, а щеки и уши горели так, что, казалось, могли спалить к чертям подушку. - Не смотри так, - не выдержала и мотнула головой Сакура. - Как? - глухо спросил Саске. - Так! - выделила голосом она, попыталась закрыть ладонями пламенеющее лицо. Саске перехватил её руки и отвёл их в сторону, прижался теснее, окончательно подмяв Сакуру под себя. И, едва она открыла рот, чтобы снова запротестовать - поцеловал в раскрытые губы, толкнулся внутрь мокрым языком. В груди сделалось тесно и горячо-горячо, ледяные пальцы протеза коснулись между ног - и этот невозможный контраст вышиб все мысли: в голове образовалась волшебная пустота. Саске нетерпелось. Быть может, он и пытался сохранять самообладание, но Сакура-то видела, как его привычное непробиваемое спокойствие облетало чешуйками, словно со змеи - старая кожа. Он тяжело, загнанно дышал, сжимал её в объятиях чуть сильнее, чем нужно, вены на его шее напряглись. Ещё секунда - и Саске жарко притянул её к себе за бедро, навалился и двинулся так резко и глубоко, что Сакуру на мгновение ослепило яркой вспышкой боли, выгнуло в неконтролируемом спазме. Измученное за ночь тело оказалось к такому не готово, запротестовало каждой своей клеточкой. Саске окончательно себя отпустил, толкнулся сильнее, жёстче - и Сакура всхлипнула: её так скрутило от острого дискомфорта и усталости, что сил терпеть это просто не осталось. - Постой, - простонала она в поцелуй, бездумно вцепилась ногтями в чужие твёрдые плечи. - Погоди же! Саске весь будто бы окаменел. Он кое-как выровнял сбитое дыхание, отстранился нехотя, через явное усилие, заглянул ей в лицо - и Сакура едва на месте не подскочила, увидев шаринган: сумасшедшее вращение запятых поверх алого свечения. - Да что не так? - немного раздраженно спросил Саске. По виску его сбежала капля пота. - Больно, - едва дыша, выдавила Сакура, закусила губу. И добавила ещё тише, пряча глаза: - Не знаю... Может, натерло. Стыд накатил удушливой волной: лицу стало так жарко, словно в него кипятком плеснули. Неловкая тишина, повисшая в комнате, всё длилась и длилась. А потом Саске заторможенно моргнул - шаринган пропал без следа, сменился чернотой сильно расширенного зрачка. И Сакуре вдруг показалось, что на самом дне его мелькнуло разочарование - горло неприятно царапнуло, по рукам побежали зябкие мурашки. Саске подался назад, вышел из неё и, не сказав ни слова, откатился на свою половину постели. Так, будто ему от неё, от Сакуры, с самого начала требовалось лишь одно, и, не получив этого, он сразу потерял к ней всякий интерес. В тот момент Сакура практически ощутила, как разбивается её сердце. Поначалу она ещё пыталась держать лицо, не подавать виду и не раскисать, но вряд ли ей это удавалось. В конце концов не вытерпела, сдалась: бесшумно потянула на себя одеяло, чтобы накрыться им с головой. Чтобы уже там, вне досягаемости для жалящего взгляда Учихи, уткнуться лицом в ладони и крепко-крепко зажмуриться. Вот сейчас Сакура чувствовала себя по-настоящему отвратительно. И уязвимо, и униженно, и раскрыто перед другим человеком. Которому была совершенно не нужна. Что ж. Она хотела Саске - она его получила. Разве не чудесно? - Эй, - негромко позвал её Саске. Сакура не шелохнулась. Глаза запекло, на нижние ресницы набежали слезы обиды. Только этого не хватало. *** Сакура вела себя странно. Опять. Саске даже толком не понял, что такого он ей сделал на этот раз. Нормально же всё было. Ну, больно ей стало, ну, слез он с неё, не насиловать же, правда. Особенно когда в запасе оставалось ещё столько способов сделать друг другу хорошо, и все их хотелось опробовать. - Ты чего спряталась? - Саске придвинулся ближе, приподнял самый край одеяла, заглянул под тканевый купол. И очень удивился, разглядев в полутьме чужие слёзы и обиженно поджатые губы. - Теперь-то что? - озадачился он. Сакура встрепенулась: откинула прочь одеяло, порывисто смахнула слезы с пылающих щёк, украдкой пригладила наэлектризовавшиеся волосы. - Теперь - ничего, - бросила она неопределённо, приводя Саске в ещё большее замешательство. А затем подцепила с пола мятое платье и, отвернувшись, принялась одеваться. Саске словил дежавю. Он рассматривал поникшие, чуть дрожащие плечи, пялился на тускло-розовые волосы, к которым ещё недавно мог прикоснуться, облизывал взглядом трепетный изгиб талии, мягкие очертания бёдер и испытывал острое желание сию же секунду вернуть Сакуру на место. В идеале - под себя. Или на себя... Саске сглотнул, выдохнул с присвистом. В комнате стало душно, и от этой духоты шумело в голове. Член стоял крепко, подтекал крупной мутной каплей, возбуждение достигло той критической точки, когда само уже не рассосётся: до боли в пальцах хотелось себе отдрочить. Сакура приподнялась, обтягивая платье: повела ткань вниз прямо по голой коже, не надев белья. Саске прошиб холодный пот, его всего буквально затрясло: он вспомнил, как ещё вчера порвал на Сакуре трусики, как втрахивал её в постель, как сладко и тесно сжималась она на его члене, как стонала, хватаясь за его руки. Картинки с распаленной, доведенной почти до истерики Сакурой стояли перед глазами, всё ещё казались слишком четкими, были словно вырезаны на сетчатке. - Ты куда? - еле шевеля пересохшими губами, спросил Саске. - Домой, - Сакура встала. Нагнулась, чтобы застегнуть босоножки. И это стало последней каплей. Когда Саске хватает её за локоть и настойчиво, неотвратимо тянет к себе, Сакура удивляется, но уже не сопротивляется. Саске не говорит ни слова, но то, как он к ней прикасается, как целует, какими глазами на неё смотрит, внезапно прогоняет всю боль и обиду, заставляет сердце в груди снова трепетать и замирать. Когда всё заканчивается, то схлынувшая было усталость наваливается с новой силой, затягивает в вязкую дрёму - и Сакура начинает отключаться. Она засыпает в объятиях Саске, на его невозможной широкой груди, но снится ей отчего-то совсем не он. Ей снятся чужие руки, мягко сжимающие её талию и уверенно ведущие в танце. Ей снится застывшее время, тёплый ветер дыхания на шее и серебристые переливы диско-шара, медленно скользящие по бледному лицу. Сакуре снится шелест песка и короткий, смазанный поцелуй в темноте. Поцелуй, которого не должно было случиться. Сакуре снится Гаара. *** Киба не помнил, как его вымело из ванной. Он брёл, будто в тумане, цепляясь за стены трясущимися руками, пошатываясь от шока и ноющей боли во всем теле. Едва не навернувшись с лестницы, он спустился на нижний этаж, кое-как доковылял до дивана. - Ой-ей... - только и смогла вымолвить Тен-Тен, завидев полуживого Инузуку. - Киба! Что с тобой случилось? Заскучавшие было ребята тут же встрепенулись, обступили его, рухнувшего на подушки, полукругом, принялись пытать вопросами. - Что это был за грохот? - Ты ранен? - Может, аптечку притащить? - заботливо предложил Чоджи. - Это Наруто тебя так отделал? - сияя огромными глазами, полюбопытствовал Рок Ли, с искренним восхищением оглядел чужую рваную одежду, множественные кровоподтеки и синяки. - Кто ещё кого отделал! - огрызнулся Киба, более-менее успевший прийти в себя. С остервенением содрал с себя жалкие лохмотья, некогда бывшие любимой майкой, скомкал их в грязный клубок и швырнул в окно. - О, Шино, - удивился он, приметив вдруг молчаливого напарника среди прочих, - ты что тут... И сразу же прикусил язык, сообразив, что за всей этой предпраздничной суматохой просто-напросто забыл передать Абураме информацию о времени и месте всеобщего сбора. - Вновь пригласить меня не потрудились вы, - прошелестел в своей манере Шино, укоризненно сверкнул очками на бывшего сокомандника: - Не ожидал такого я предательства от друга. - Ой, хоть ты-то не нагнетай! - раздраженно отмахнулся от него Киба, - и без тебя тошно. - Да-а-а, многое же ты пропустил, - сочувственно протянула Тен-Тен. После её слов Шино, кажется, помрачнел ещё больше. - И всё же, - не терял надежды докопаться до истины Чоджи, - что там наверху произошло? Киба развёл руками. - Ничего не произошло, нормально там всё. Выбитая дверь в ванной и ноль проблем. Дело закрыто, господин детектив! Блестящее расследование! - он поплескал в ладоши, изобразив поддельный восторг. Тен-Тен прыснула от смеха, сверкнула на него темными глазами, полными озорства. Киба слегка удивился её реакции: вроде бы, не особенно смешная шутка была. - Ну, - сказал Чоджи, поочерёдно протянув ладонь для рукопожатия сначала Ли, потом Шино, - тогда я пойду, пожалуй. Круто вам повеселиться, передайте мои извинения всем, кого не застал. - Как? Ты домой уже? - вмиг загрустила Тен-Тен. - Может, побудешь ещё? Чоджи забавно замахал своими огроменными ручищами в трогательных складочках. - Не-не-не, и так засиделся. Пойду. - Давай, - Киба кивнул на прощание, хлопнул пятюню, - счастливо. - Пока, - расстроенно оглянулась ему вслед Тен-Тен. Не успел Чоджи скрыться за дверью, как Рок Ли потянулся, встав на носочки, потёр глаза кулаками и вкусно зевнул. - Я спать! - объявил громко. - Ты?! Спать?! - Тен-Тен уставилась на него во все глаза, - это что-то новенькое. - Ну да, - пожал плечами Рок Ли и сходу пустился в объяснения: - Я много тренировался сегодня, да и уроки танцев отняли кучу сил. Это оказалось не так просто, как я думал! Зато я отточил своё коронное па! Показать?! - Нет!!! - почти хором взмолились Киба и Тен-Тен, в то время как Шино предпочёл просто распылиться жужжащим облаком и заново собраться где-нибудь подальше от Рока Ли и его па. - Иди уже спи, танцор, - вздохнула Тен-Тен. - Спокойной ночи! Вернее, уже утра! - Ли подмигнул им, послав ослепительный лучик, и в мгновение ока взлетел вверх по лестнице. Воцарилась долгожданная тишина, и Киба внезапно осознал, что они с Тен-Тен остались вдвоём. Он выдохнул было от облегчения, но тут же стиснул зубы в оскале: боль внутри груди всколыхнулась с новой силой, рана на предплечье воспалилась и теперь мерзко саднила. - Боже, Киба! - ужаснулась Тен-Тен, - ты же весь в крови! - Пустяки, - он попытался спрятать порез, зажав его дрожащей ладонью, - всего лишь царапина. - Ничего себе царапина! - почти рассердилась Тен-Тен, каким-то образом очутившаяся рядом с ним на диване, - так и помереть недолго! Давай посмотрю. Она взялась чуть повыше его локтя, чтобы повернуть больную руку к свету - и Киба едва не заорал от внезапного прострела: скорчился, хлопнул себя по колену, сморгнул выступившие слезы. - Без аптечки тут точно не обойтись, - завершив беглый осмотр, постановила Тен-Тен. - Нужно хотя бы повязку наложить. - Класс! Ну хоть не руку ампутировать, и на том спасибо, - невесело пошутил Киба, всё ещё пытаясь отдышаться. *** - Она должна быть где-то здесь, - бормотала себе под нос Тен-Тен, хлопая дверцами кухонных шкафов, один за другим выдвигая и задвигая гремучие ящики. В поисках аптечки Киба предпочёл не участвовать и взял на себя роль стороннего наблюдателя: наспех расчистил одну из столешниц от горки немытых тарелок, небрежно сгрузив их в раковину, а сам уселся на освободившуюся поверхность. Его немного отпустило, и вся эта ситуация с Хинатой не казалась теперь такой уж страшной. Он тогда дико перенервничал, весь испсиховался, готов был наложить на себя руки, и, скорее всего, у него в голове сработала какая-то защитная реакция, направленная на самосохранение: сейчас сознание подавляло тревожные воспоминания, всеми силами гнало их прочь. Киба догадывался: потом непременно будет хуже, потом снова накроет, затянет, придавит... но это будет потом. Не сейчас. - Бинго! - обрадованно воскликнула Тен-Тен, извлекая с высокой полки увесистый контейнер, начинённый лекарствами. Зашелестела надорванная упаковка бинта, звякнула бутылка - в воздухе остро запахло спиртом. - Доктор, это излечимо? Я буду жить? - с наигранным трагизмом в голосе вопросил Киба, моргнул совершенно щенячьими глазами. Тен-Тен улыбнулась, спрятав взгляд. - Будешь, если перестанешь меня отвлекать. - Всё-всё, молчу. Как скажете, док, - обезоруженно поднял ладони Киба, и тут же зарычал от пекучей боли, взорвавшей предплечье: - Ауч, бля!.. Он стиснул клыки, проглотив часть ругательства. Смоченная алкоголем ткань холодила и жгла кожу одновременно, но касалась краёв раны осторожно, почти нежно. Киба сам не понял, как нашарил трясущейся рукой бутылку и приложился к ней, жадно отхлебнув. Водка стекла жидким огнём, начала моментально согревать изнутри. - Мне кажется, или рана была больше? - с легким недоумением спросила Тен-Тен. - Тебе не кажется, - Киба вытер пылающий рот, сощурился на неё сверху вниз. - На мне заживает, как на собаке. - Везёт, - почти завистливо вздохнула Тен-Тен, убрала гадкую пекучую примочку и потянулась за мотком бинта. Киба наконец-то расслабился, привалился спиной к плитке кухонного фартука и едва сдержал стон наслаждения: прильнуть горящей кожей к этой восхитительной прохладе оказалось настоящим кайфом. Ещё больше доставляли мимолётные прикосновения точь-в-точь таких же прохладных пальцев к плечу. Руки Тен-Тен ловко сновали туда-сюда, кружили вокруг его раны с бинтами: повязка ложилась слой за слоем, идеально ровно, как по медицинскому учебнику. От нечего делать Киба принялся рассматривать Тен-Тен: её открытое сосредоточенное лицо, чуть нахмуренные брови, почти детские ямочки на щеках и, на очередном контрасте, - чувственные, пухлые губы. Наверное, Тен-Тен каким-то женским чутьем ощутила на себе его прямой наглый взгляд, потому что взмахнула вдруг длинными ресницами, подняла свои темные, почти чёрные от расширенных зрачков глаза. И в тот момент Киба готов был поклясться, что видел, как в них сверкнуло что-то похожее на торжество. Нужно было срочно разрядить обстановку. - Ну, рассказывай, что интересного я пропустил, пока был наверху? - он отпил ещё и почувствовал, как алкоголь мягко ударил в голову. На нервяк и пустой желудок шло отлично. Тен-Тен посильнее затянула бинты и на мгновение задумалась, поднесла палец к красивым губам. - Да как-то и рассказывать нечего. - призналась она. - Без тебя скучно было. - Да? - Киба удивился. - Серьёзно? Услышать это оказалось неожиданно приятно, он прямо-таки весь засветился от удовольствия. Не думал ведь, что его отсутствие вообще хоть кто-то заметит. - Угу, - немного смущённо кивнула Тен-Тен. А затем выхватила откуда-то снизу кунай, провернула его на пальцах и обрезала бинт, едва коснувшись кромкой лезвия: Киба офигел оттого, насколько отточенным и непринужденным движением она это сделала. Пока он сидел и завороженно пялился на её руки, Тен-Тен быстро вернула кунай в набедренные ножны и завязала бантиком лохматые концы бинтов. - Принимай работу, - сказала с улыбкой. - Ага, - только и вымолвил Киба, окинув невнимательным взглядом свежую повязку, - супер. Спасибо. - Пожалуйста, - засияла Тен-Тен. *** Киба смеялся. После алкоголя голова стала легкой, как воздушный шарик: он потерял счёт времени и не мог даже приблизительно сказать, ночь сейчас, утро или уже день. Их с Тен-Тен так закружило водоворотом пьяной эйфории, что он и не заметил, как они успели поменяться местами: теперь она сидела на столешнице, а он стоял чуть ли не между её разведённых ног. Её гульки расплелись, длинные волосы спадали на плечи, струились и переливались, взвивались вверх, когда она мотала головой, давясь от беззвучного смеха. Киба нёс всякие глупости, его шея пылала, ноги и руки сделались невесомыми и гибкими. От ломоты в теле не осталось и следа, он чувствовал себя так свободно и так чертовски, безумно хорошо... Потому что всё, что происходило сейчас, было лучшим событием на этой гребаной вечеринке. Тен-Тен что-то увлечённо, сбивчиво рассказывала, путалась в словах. А Киба делал вид, что слушает, а сам не мог отвести глаз от её улыбки, от крохотных морщинок в уголках губ, от голубого коктейльного зонтика, заправленного между прядей волос. - Подожди, дай... - Тен-Тен еле отдышалась и потянулась за их общей бутылкой, случайно накрыла его пальцы, сжимающие горлышко - и Кибу от её прикосновения словно током ударило. Голова закружилась, картинка перед глазами дернулась, утратила на мгновение чёткость. Чтобы не потерять равновесие, он вцепился в край столешницы, пару раз моргнул, перевёл взгляд вниз. И перестал дышать. Тен-Тен сидела, беззастенчиво широко разведя ноги, подол её юбки подвернулся, обнажив загорелое бедро с дерзкой подвязкой-ножнами. И Киба почувствовал, что чисто физически не может прекратить смотреть. Внутри ширилось и росло возбуждение, отдавалось пульсацией внизу живота. Гнетущее и предельно концентрированное, оно становилось похожим на пожар: расползалось с немыслимой скоростью и сметало всё на своём пути. Киба осознал, что если не отведёт сейчас взгляд, то просто не удержится, потеряет над собой контроль. Он тряхнул головой в попытке отогнать так некстати нахлынувшее желание, посмотрел украдкой на чужое лицо и понял, что всё. Пропал. Тен-Тен пила с наслаждением, запрокинув голову, выставив напоказ точёную шею. Тёмные волосы стекали гладью, зажмуренные глаза трепетали ресницами, губы обхватывали бутылочное горлышко так тесно и так сладко, что у Кибы внезапно намокли ладони и начали колени слабеть. Голову наводнили пошлые мысли, дышать стало невозможно: воздух будто бы загустел, сделался вязким, как глицерин. Тен-Тен шумно сглотнула, двинулась - маленький зонтик выпал из её волос, тонкая прозрачная струйка полилась мимо губ, потекла по подбородку, по шее, закапала на голые ноги... И Кибе начисто башню снесло. Он буквально набросился на Тен-Тен: притянул её к себе за бедра, припал губами к беззащитной шее, провёл языком по мокрой коже, жадно собирая потёки. Тен-Тен тихо, едва слышно ахнула, выпустила бутылку - та перевернулась в падении, облив Кибе руку по локоть, оглушительно звякнула о столешницу и откатилась прочь. Во рту горчило от спиртного, а на задворках сознания билась одна единственная мысль, что Тен-Тен его сейчас оттолкнёт, что вот-вот выхватит из ножен кунай своим восхитительно легким, отточенным движением и всадит ему в печень. Возможно, поэтому Киба едва ли поверил, когда чужие ноги сцепились за его спиной, а пальцы судорожно вплелись в волосы, потянули, привлекая ещё ближе. И прежде сильное возбуждение теперь накрыло такой волной, что он просто-напросто не смог бы уже выплыть. Припертая к стене Тен-Тен рвано, шумно вздыхала, льнула к нему бёдрами, подставляла шею под влажные укусы. Киба хватался за неё, как за соломинку: его неслабо развезло, руки тряслись не то от нетерпения, не то от выпитого. Перед глазами словно разноцветное конфетти рассыпалось. Он чуть пошатнулся и, уже совсем плохо соображая, повёл языком выше, к чужому рту: поцеловал на грани грубости, очень жадно, до саднящих губ и сталкивающихся зубов. Ладони Тен-Тен соскользнули ему на плечи, принялись гладить, трогать мышцы, обводить контуры ключиц... и это было так волнующе и так невыносимо хорошо, что Киба просто плавился от кайфа. Чужая кожа горела под его пальцами, спутанные волосы лезли в лицо, переплетение запахов сводило с ума. Напряжение в паху из сладкого становилось болезненным, и в какой-то момент он не выдержал этого томления: задрал на Тен-Тен юбку, кое-как сдвинул в сторону насквозь мокрую ткань её трусиков, прижался вставшим членом. И, захлёбываясь от мучительного наслаждения, надавил, пропихивая внутрь, прямиком в тугую горячую влажность. Тен-Тен дёрнулась, застонала ему в губы, сжала колени на его боках так, что стало больно рёбрам, и Киба только сейчас увидел её глаза: широко распахнутые, сумасшедшие, обрамленные слипшимися острыми ресницами. В этот миг его как будто оглушили. На долю секунды разум прояснился, пьяная пелена слетела со взгляда, и Кибу накрыло осознанием происходящего. Он ощутил, как ледяной пот стекает по его спине. Что же он, мать его, наделал?.. - Ну же, - жарко шепнула Тен-Тен, затягивая его обратно в наваждение, - давай... Она вцепилась в его плечи, двинула навстречу бёдрами - и грязное удовольствие пронзило Кибу насквозь: он забыл обо всём на свете. Когда они выпустили друг друга из объятий, задыхающиеся от изнеможения, все мокрые от пота и разлитого алкоголя, то Кибе уже было всё равно. Не осталось ни сил, ни мыслей, ни чувств. Да и какая разница, если раскрытый голубой зонтик теперь лежал в его ладони?