После падения

Едва они вышли, Нимросс спросил: «Тинтур, ты готова?» Она сразу ответила «да», потому что именно это он и хотел услышать. Когда Морохир интересовался после очередной тренировки: «Ты как, в порядке?», Тинтур тоже всегда говорила «да». Это было неправдой, он слишком наседал, требовал от нее непомерно много, изнурял ее так, что встать на следующий день получалось далеко не с первой попытки. Но ведь он не был виноват в том, что Тинтур оказалась такой слабой, верно? Как и Нимросс не был виноват в том, что глобальные перемены внушали ей запредельный ужас. И вот Тинтур снова пришлось солгать. Она знала, что не совсем готова. И никогда не будет в должной мере готова к тому, что они собирались сделать. Но, так или иначе, ответ Нимросса удовлетворил. Кивнув, он повел ее во дворец самой короткой дорогой — через лес. Там, под пологом листвы, было гораздо тише, и Тинтур обрадовалась тому, что наконец сможет задать не дающие ей покоя вопросы. — Ты так и не сказал, где я буду прятаться, — заметила она, убирая под капюшон мокрые, липнущие к щекам волосы. Они шли уже с четверть часа, и дождь за это время только усилился. Тяжелые, словно налитые свинцом облака, которые изредка удавалось разглядеть за кронами вековых вязов, говорили о том, что дальше будет только хуже. — Ты не представляешь, как долго я об этом думал, — Нимросс брел впереди, расчищая путь от сухих веток, постоянно прислушивался и напряженно вертел головой, пытаясь сделать все, чтобы встреча с патрульным отрядом не стала для них полной неожиданностью. — Я перебрал кучу вариантов. С одной стороны, место должно быть у всех на виду, чтобы никому в здравом уме и в голову не пришло искать там беглых эллет. С другой — ему следует находиться в отдалении от оживленных территорий замка. Оно не должно быть под постоянным надзором стражи. И в то же время должно быть защищено от визита случайных гостей. Немыслимо такое найти, правда? — он усмехнулся, глядя куда-то под ноги, словно там, внизу, можно было увидеть что-то кроме прелой листвы и бурой грязевой жижи. — Но оно есть. Почти идеальное место. — Удиви меня! — выпалила Тинтур, не уверенная в том, что идея ей понравится. — Мы спрячем тебя в покоях принца. Он уехал сразу после битвы у Эребора и не вернется в ближайшем времени. Тинтур почувствовала, как ее челюсть медленно ползет вниз. — Ты не серьезно! — она замотала головой, будто старалась выбросить из нее слова, сказанные Нимроссом. — Ты не можешь предлагать мне такое! Но какая-то часть ее сознания уже понимала, что он не шутит. Только не Нимросс. Только не при таких обстоятельствах. Тинтур хватило одного его взгляда, чтобы еще раз в этом убедиться. — Сначала я расскажу тебе обо всем поподробнее, а потом начнешь паниковать, — он схватил ее за плечо и легонько встряхнул, пытаясь вывести из ступора. — А лучше вообще обойтись без истерик. «Не паниковать. Конечно. Ведь это так просто. Вот возьму и не буду!» — зло усмехалась Тинтур, вместе с тем позволяя уводить себя дальше, вглубь леса. С каждым шагом идти становилось труднее. Казалось, дыхательные пути сжались до размера игольного ушка, и воздух в легкие почти не проникает. А на горизонте уже маячила стена, окружающая дворец. Совсем скоро, буквально через десять ярдов, им предстоит взять правее, чтобы выйти к тропе, плавно переходящей в мост, переброшенный над узкой речушкой. За ним высились тяжелые, украшенные плавным узором двери, ведущие в самое сердце Черного леса. Сообразив, как близко они успели подойти, Нимросс начал торопливо объяснять: — Принц не вернется, это точно. Трандуил не заходит в его покои, даже когда Леголас живет во дворце, а уж ежели он в отъезде, не войдет и подавно. Стражи в том крыле почти не бывает, потому что Леголасу она не нужна. А самое главное, у меня есть ключ… — Где ты его взял? — дрожащим голосом перебила Тинтур. — Подкупил служанку, которая убирала покои принца. Не волнуйся, теперь она далеко отсюда и нас не выдаст. Вышла замуж и переехала в Ривенделл. — Но ей ведь нашли замену? Кто-то заступит вместо нее, войдет к Леголасу, чтобы протереть пыль, и… найдет там меня? — Успокойся, этого не произойдет, — терпеливо произнес Нимросс. — Анорсель работала на кухне, помнишь? В те дни ей приходилось много общаться с прислугой, с кем-то и по сей день сохранилась связь. Через старых подруг ей удалось узнать, что служанок сейчас не хватает. Чтобы поддерживать чистоту, которая устраивает Трандуила и остальных вельмож, девушкам приходится вкалывать с утра до ночи. Само собой, они устают, начинают халтурить и убирают покои, в которых никто не живет, не так тщательно, а со временем и вовсе появляются в них все реже. Я смог выяснить, что покои Леголаса убирали вчера вечером. Это значит, что в ближайшую неделю никто из прислуги там точно не появится. Тинтур остановилась, не заметив, что стоит по щиколотку в луже, чувствуя себя самой большой дурой в Средиземье. Как давно Нимросс это спланировал? Раздобыл ключ, даже подключил Анорсель… Пока Тинтур сидела у них в подвале, сходя с ума от собственных мыслей, эти двое готовились к побегу, который ее погубит! Почему, Эру, ну почему она пошла с ним, ничего не спросив! Сердце сжалось в груди, дыхание участилось. Тинтур потребовалось долгих десять секунд, чтобы поднять на Нимросса взгляд. Однако стоило сделать это — и страх стал терпимее. — Тинтур, я знаю, как это звучит, — сказал он мягко, будто извиняясь. — Но ты должна понимать: я ни за что на свете не втянул бы тебя в это, если б не был уверен, что план сработает. Поверь, я хорошо все продумал. И я не Морохир — мне есть, что терять. «А мне вот нечего», — мелькнула мрачная мысль, и, как ни странно, именно она принесла Тинтур облегчение. — Что, если недели не хватит? Ты говорил, неясно, как долго мне предстоит прятаться во дворце. Что, если это займет, скажем, дней десять? Прислуга придет ко мне рано или поздно, все же это покои принца, — Тинтур обошла Нимросса, намеренно задев его плечом, и направилась к зарослям, миновав которые, можно было выйти к тропе, переходящей в мост. — Нет-нет, недели должно хватить, — уверенно прозвучало за ее спиной. — Хорошо, допустим, ты убежден в обратном, но что, если все-таки не хватит? — Тинтур, нельзя учесть абсолютно все… — Проклятье, Нимросс, просто скажи, что со мной будет, если потребуется больше времени! Он поравнялся с ней, раздвинул ветви кустов, и они оба как завороженные уставились на дворец, тонущий в сизой туманной дымке. — Тогда тебе придется импровизировать. Где-то над их головами громко крикнула птица, взмахнула крыльями и взвилась ввысь, раскачав ветвь с наполненными влагой листьями. Холодные капли заструились по их щекам, как слезы, хотя дождь успел незаметно кончиться и повис в воздухе, превратившись в противную мелкую морось. — До дверей рукой подать… — пробормотала Тинтур, буравя взглядом резные узоры. — Ты специально заставил меня так быстро собраться и ничего не объяснил, пока мы не подошли к стене почти вплотную, чтобы у меня не было путей отступления? — Я заставил тебя так быстро собраться, потому что сегодня вход на лестницу, ведущую на этаж Леголаса, охраняет мой знакомый, который легко нас пропустит. Тинтур вздохнула, пряча лицо в ладонях. Хотелось закрыться от всего мира, хотелось ничего не решать и не предпринимать важных шагов, но… Сейчас это было невозможно. Она заставила себя выпрямиться, набираясь храбрости, поправила промокший до нитки плащ и сказала: — Ладно, веди — я готова. Кажется, теперь эти слова были правдой. Но потом Тинтур опустила глаза вниз, не зная, что именно надеется увидеть, а лишь поддаваясь какому-то смутному, безотчетному порыву. Она смотрела на свои руки. Одна из них касалась ножен кинжала, который подарил ей Нимросс, вторая была сжата в кулак. Обе дрожали. И дрожали, увы, не от холода или ветра. Тинтур до скрежета стиснула зубы. Ну вот, опять…

***

Леголас безотрывно глядел в огонь, наблюдая за тем, как яркие искры костра вспыхивают и гаснут на фоне бескрайнего бархата ночи. Лицо жгло от тепла, плывущего в воздухе зыбкими волнами, но он не спешил отодвинуться или пересесть подальше, потому что по сравнению с тем, как сердце в его груди жгла ненависть, это было совсем не больно. В последнее время он стал испытывать это мерзкое чувство очень уж часто. Он ненавидел отца, ненавидел Тауриэль, ненавидел себя, ненавидел этого ублюдка, что расселся напротив, за которым он бегал по лесам и болотам сквозь ветер и дождь, по колено в грязи, с руками, до крови изрезанными стеблями тростника, которого все же нагнал и сразил в честном бою, но который так и не сказал ему ни слова о Страннике. Не сказал даже под страхом смерти. Пожалуй, этот факт вызывал уважение. Поэтому Леголас его не убил. Хотя, возможно, и следовало… — Над чем задумался, остроухий? — хриплый голос вырвал из забытья, приковав взгляд к черным как смоль глазам его обладателя. — Над тем, не зря ли сохранил тебе жизнь, — буркнул Леголас и снова уставился на огонь, всем своим видом показывая, что вести беседу не намерен. — Меня, кстати, Эйнар зовут, — не унимался разговорчивый незнакомец. — Должен признать, твои боевые навыки меня впечатлили, хоть там, откуда я родом, страсть к сражениям младенцы впитывают вместе с молоком матери. Знаешь, что означает мое имя? Одинокий воин. Меня обучали военному ремеслу с раннего детства. Но из нас двоих, кажется, именно ты родился с мечом в руках. Леголас коротко глянул на него из-под сведенных бровей. — Я тронут до глубины души. Но Эйнар пропустил мимо ушей эту остроту. — Ты не серчай, что так вышло. Ты сделал все, что мог. Я бы в любом случае ничего не сказал, ни при каких обстоятельствах. Ты сильнее и искуснее меня, ты дрался как лев и едва меня не убил, хотя можешь попробовать снова (на этих словах Леголас усмехнулся с мыслью: «Ты не представляешь, как сейчас прав»). Я вижу, ты готов пойти на многое для достижения цели. Но все равно я открыто признаюсь тебе в том, что не скажу, где его найти. Я просто не могу этого сделать. Эта тайна важнее, чем обе наши жизни вместе взятые. Леголас оживился, чувствуя, как просыпается интерес к разговору. — Думаешь, я ищу Странника, чтобы причинить ему вред? Думаешь, я собираюсь его убить? — Нет, конечно, — ответил Эйнар, откидывая назад темные всклокоченные волосы. — А зачем ты его ищешь? — Мой король отдал приказ, — Леголас понурил голову, борясь с гневом, который охватывал его при каждом воспоминании об отце. — Я не имею права ослушаться. — И ради этого ты бродишь по опасному северу, постоянно рискуя жизнью? Ты так предан своему королю? — Не меньше, чем ты предан Страннику. — Да, — Эйнар усмехнулся, достал из-за пазухи флягу и сделал жадный глоток. — Мы с тобой всего лишь преданные вассалы, — затем протянул емкость Леголасу. — Хочешь? Он отпил, поморщился, пытаясь сообразить, чем его угостили, отпил еще, но так и не сообразил. Вернул флягу Эйнару, подбросил в костер сухих веток, помешал угли и произнес: — Я понял, что мне не добиться от тебя, где его найти. Но хотя бы озвучить его имя ты можешь? Эйнар упрямо замотал головой. — Имя — это слишком много. Если придет день, когда ты явишься ко мне и назовешь его имя, клянусь, я не просто скажу тебе, где он, — я сам тебя к нему отведу. — Если придет день, когда ты снова встретишься мне на пути, он будет для тебя последним, — мрачно пообещал Леголас. На мгновение их взгляды встретились, высекая искры. Прошла секунда. Две. Три. Потом оба рассмеялись. — Ты не сказал, как к тебе обращаться, — заметил Эйнар. — Леголас. — Зеленый лист с синдарина, ведь так? — Знаешь синдарин? — Я много чего знаю. Но речь не обо мне, — Эйнар подсел ближе к костру, и его черные глаза вспыхнули яркими искрами. — Скажи, Леголас, кто она? Он уже расстелил себе плащ, улегся, подложив руку под голову, и устремил взор к ночному небу, как вдруг этот нежданный вопрос заставил резко приподняться на локте. — Ты это о чем? — Не о чем, а о ком, — поправил его Эйнар. — О даме твоего сердца. О той, из-за кого ты такой нервный. — Единственное, что заставляет меня быть нервным, — это мысль о Страннике, которого невозможно найти, Моргот бы его побрал, — проворчал Леголас. — Нет, не единственное, — возразил Эйнар, аккуратно сворачивая темно-серый плащ, чтобы сделать из него что-то вроде подушки. — Все же мне лучше знать, — отрезал Леголас, отворачиваясь. Прошло несколько долгих минут, прежде чем тишину, нарушаемую лишь треском костра, прервал хриплый голос. — Убеждай себя в этом и дальше… К счастью, после этих слов Эйнар наконец умолк и почти сразу провалился в глубокий сон, оставляя Леголаса наедине со своими мыслями. Сам он уже не умел быстро засыпать, даже когда сильно устанет. В пору походов и сражений это очень полезный навык, позволяющий отдохнуть и набраться сил в короткий срок, но Леголас окончательно утратил его после Битвы Пяти Воинств. Странно, но до того, как его отряд схлестнулся с пауками в борьбе за жизнь гномов, его собственная жизнь казалась Леголасу простой и понятной. Он точно знал, чего хочет, и почти всегда — как этого достичь. А сейчас… Сейчас он даже не был уверен, что сможет вернуться в родной лес. Понимал, что гордость ему не позволит, если поручение Трандуила так и останется невыполненным. Если же все сложится удачно, он явится во дворец, только чтобы передать отцу «привет» от Странника, и сразу уйдет, скорее всего, навсегда. Потому что не найдет в себе сил, чтобы со всем этим справиться. И дело даже не в слухах, которые о нем, должно быть, распускают на каждом углу, нет… Леголас печально усмехнулся, ловя себя на мысли, что Эйнар, который при знакомстве обратил внимание на значение его имени, наверняка оценил бы то, как подходяще назвали Тауриэль. Дочь леса. Да, она была именно ей. И если когда-нибудь он вернется домой, она будет ждать его там. В каждой травинке, в каждой капле росы, в каждом порыве ветра. И это сведет его с ума, потому что, Эру свидетель, он и сейчас близок к этому. Леголас с силой зажмурил глаза, пытаясь отогнать от себя беспокойные мысли. Сон почти подкрался к нему, но вмиг отступил, как только на ум пришли слова, сказанные отцом при их последней встрече: «Отправляйся на север, найди дунэдайн. Среди них есть молодой следопыт. Познакомься с ним. Его отец был хорошим человеком, а сам он однажды сможет стать великим. На Пустошах он известен как Странник. Но его настоящее имя… Его настоящее имя ты должен будешь узнать сам». Леголаса мучил вопрос, в прямом смысле не давал спать по ночам, заставляя спрашивать себя снова и снова: почему же отец не сказал ему тогда? Неужели он знал, что, не располагая информацией об этом проклятом имени, Странника будет не найти? Неужели просто хотел посмотреть, как его никчемный сын прибежит во дворец, поджав хвост, признавая собственное поражение? Нет, Леголас не хотел в это верить. Не мог. Как не мог и до конца избавиться от этой навязчивой мысли. Но усталость была сильнее, веки налились свинцом, и он начал медленно погружаться в сон, в котором еще долго не находил себе покоя, мечась между отцом и Тауриэль, то позволяя волне жгучей ненависти накрыть себя с головой, то ощущая холодный прилив стыда за темнейшие из своих порывов. Когда забрезжил рассвет и горизонт окрасился розовым, он проснулся, не чувствуя себя отдохнувшим. С усилием встал, затоптал тлеющие угли и принялся собираться в дорогу, изредка поглядывая на Эйнара, чтобы решить: будить его или все же не стоит. Решил разбудить и вмиг пожалел об этом, потому что вместе с тем, как открыть глаза, тот открыл рот. — Вы, эльфы, всегда так рано встаете? Кругом тьма непроглядная, а ты уже на ногах. Что ж, наверное, это одна из причин, почему ты такой злой, — на одном дыхании пробубнил он, поправляя помятую после сна одежду. — Мне, конечно, льстит, что ты поднял меня ни свет ни заря, надеясь, что мы проедем вместе еще много лиг, но, боюсь, этому не дано свершиться. У меня своя дорога. — Не помню, чтобы я говорил, куда собираюсь ехать, — нахмурился Леголас, вскакивая в седло. Эйнар покрутился по сторонам, оглядывая место ночлега на предмет забытых вещей, и, ничего не обнаружив, последовал его примеру. — Можно подумать, ты это знаешь. — Нет, — качнул головой Леголас, понимая, что лгать, отрицая очевидное, глупо. — Я больше месяца странствую по Пустошам, но за это время ты был единственным из встретившихся мне, кто знал хоть что-то о Страннике. Впрочем, и это мне ничем не помогло. Эйнар улыбнулся уголком губ — печально и понимающе. — Знаешь, здесь неподалеку есть поселение, — он махнул рукой куда-то на запад. — Найдешь рядом трактир. Публика там не особо вежливая, если ты понимаешь, о чем я. Но если нужно с чего-то начать, это вариант неплохой. Поспрашиваешь у местных, когда они будут навеселе, может, кто и сболтнет лишнего. — Ты говоришь мне это, точно зная, что я и там не найду зацепки? — Ты не понял, Леголас, — Эйнар успокаивающе потрепал по шее коня, который в нетерпении бил землю копытом. — У меня нет цели вставлять тебе палки в колеса. Даже напротив, было бы очень любопытно, если бы ты встретился со Странником. Он из тех, кто может изменить мир к лучшему, но я вижу, что и ты не промах. Пожалуй, вместе вы смогли бы совершить много хороших дел, но… Я не могу быть тем, кто укажет тебе к нему путь. Я дал клятву, которая… — Которая важней двух наших жизней вместе взятых, — закончил за него Леголас. — Звучит малость бредово, если честно. Эйнар пожал плечами, задумчиво склоняя голову набок, будто бы спрашивая: «Так ли это на самом деле?» И после минутной паузы произнес: — Ну что ж… Прощай, Леголас Зеленолист. Эру даст — свидимся, — он сжал бедрами бока коня, собираясь пустить его вскачь, как вдруг обернулся, таинственно улыбаясь. — Хочешь узнать что-то о Страннике? Вот тебе интересный факт: вы с ним во многом похожи. Глаза у него холодные и пронзительные, как твои. Но сердце доброе, как твое. Вы бы неплохо поладили. Сказав это, Эйнар умчался вдаль, а Леголас постоял еще пару мгновений, невидящим взором уставившись в горизонт и размышляя над тем, что же за человек этот Странник.