После падения

Она замерла, обмякнув в ветках низкорослого дерева. Возможно, это были кусты или густая трава, доходившая ей до груди, — разобрать что-то во тьме, когда от волнения перед глазами все плыло, а сердце гулко билось о ребра, не представлялось возможным. Ясно было одно — Тинтур застряла, запуталась и окончательно выбилась из сил. Густые заросли обступили ее, и лупить по их буйной листве со всей дури уже давно не имело смысла. Тинтур до скрежета сжала зубы. Хотелось взвыть от отчаяния. Пусть пещера осталась позади, Бестия рано или поздно найдет ее здесь, беспомощную, загнанную в угол, заблудившуюся в трех соснах, и уж тогда Тинтур точно не поздоровится. Эру, ну почему, почему она не ударила рыжую шпионку еще раз? Почему не сняла с тела убитого стража сигнальный рог и не протрубила в него? И почему этот проклятый меч такой тяжелый?.. Тинтур медленно, как во сне, опустила взгляд на свою правую руку. Меч! Как же она могла забыть? Тинтур не слышала звуков погони, но лес шумел, качая кронами вязов, и чувство, что оторваться все-таки удалось, могло оказаться ложным. Она принялась расчищать себе путь. Не знала, куда хочет пробраться, но продолжала рубить каждую мешающую ветку с тупым остервенением, пока глазам не открылась дремлющая в тумане поляна. Прорвавшись сквозь кусты, Тинтур словно шагнула в другой мир, где не было ни ветра, ни дождя, ни пугающих силуэтов сухих деревьев. Где далеко-далеко скользили, едва касаясь земли, стройные тени, облаченные в темно-синие мантии, плыли в волнах предрассветной дымки, направляясь к границе, чтобы, возможно, на целые сотни лет покинуть опасные земли Лихолесья. Возвращались домой. В край сновидений. В Лориэн Цветущий. Сперва Тинтур восприняла увиденное спокойно, без эмоций. Потом ей захотелось заорать от досады, но вместо крика с губ сорвался безумный хохот, который она слышала от себя впервые. Продолжая смеяться, она присела на одно колено и оперлась на воткнутый в землю меч принца. Руки дрожали, горло судорожно сжималось, горячий воздух со свистом входил в легкие и выходил из них, паника накрыла ее с головой, снова, раз десятый за ночь, и теперь сердце так бешено колотилось в груди, что Тинтур казалось, эту атаку ей не пережить. Отдышавшись, она с усилием встала, беспомощно оглядываясь по сторонам. Идти было некуда. О том, чтобы примкнуть к лориэнцам в изорванном и грязном платье прислуги, не стоило и мечтать, в одиночку границу ей не пересечь, да и в лесу не укрыться надолго — если не Бестия, то ее найдут гигантские пауки, как после первого побега из дворца, когда ее чудом спас Нимросс, а потом притащил к себе в подвал, полный их маленьких собратьев. Ждать непонятно чего, сидя на старых шкурах… Тогда ей это казалось невыносимым. Вечная тьма, раздражающие шаги Анорсель, ночные кошмары, и вода, всюду вода, которая капала с потолка, струилась по стенам, ужасная, ненавистная — как та, что несла на свободу гномов… Тинтур закрыла лицо ладонями. Зашептала, судорожно сжимая эфес меча: — Прости меня, Морохир, я так тебя подвела! Эру, да как же это… Слезы текли по щекам, скатывались по шее, затекали под воротник платья. Она стирала их запачканными в грязи рукавами. Вдруг резко развернулась и зашагала туда, где несколько мгновений назад исчезли силуэты лориэнцев. — Ладно, найду патрульный отряд. Сдамся добровольно. Я ведь должна ответить за то, что натворила, так? Она прошла, не сомневаясь в своем решении, всего пару ярдов. Потом разум очистился от сумбурных мыслей, и Тинтур смогла сказать себе правду: — Да кого я обманываю? Я ведь никогда, никогда этого не сделаю! Такой смелости мне за всю жизнь не набраться! — она вздохнула, опершись плечом на ствол дерева, и горько усмехнулась: — Уже сама с собой разговариваю… А что же в темнице будет? — Ты этого не узнаешь, — раздался за спиной чей-то голос. Тинтур почти физически ощутила, как сердце срывается куда-то вниз. От неожиданности она едва не вскрикнула, но рот заблаговременно зажали рукой. — Это я, глупая. Вопить не надо. Не веря своим ушам, Тинтур медленно обернулась. Перед ней стоял Нимросс. — Ты не узнаешь этого, потому что не попадешь в темницу, — улыбаясь, пояснил он. — Ну, по крайней мере, сегодня. — Ты здесь… — выдохнула Тинтур, бросаясь в его объятья. — Нимросс, как это возможно?.. — Я раздобыл плащ и пришел, чтобы вывести тебя из дворца вместе с гостями из Лориэна. Дверь в покои Леголаса была открыта, я увидел разобранную постель, следы борьбы на полу, кровь… — он взял ее ладонь в свою, задерживая взгляд на изодранных ногтях, — очевидно, твою. Когда вышел, стража уже металась по коридору. Я знал, что если ты сможешь от них ускользнуть, то кинешься в лес. А как здесь тебя нашел и сам не знаю. Наверное, повезло. Тинтур отстранилась, поднимая на него серьезный взгляд. — Я страшно устала, заснула на кровати Леголаса как убитая. Но потом… Потом она меня схватила. Шпионка. Она заставила меня ей помочь. Совершить нечто странное. Я должна сейчас же все рассказать, ведь… — Нет, — мягко перебил Нимросс, — у нас мало времени. Нужно нагнать лориэнцев до того, как они подойдут к границе. — Нимросс, послушай! — взмолилась Тинтур, отчаянно сопротивляясь его попыткам ее увести. — Там, в чаще, есть пещера, в которой держат непонятное существо. Она пыталась разрушишь решетку, чтобы его освободить! Я думаю, это может быть важно! Не знаю почему, но я чувствую! Нимросс поморщился, явно не воспринимая эти слова всерьез. — Я не слышал ни о какой пещере. Впрочем, если ты так беспокоишься, я поспрашиваю во дворце. А сейчас нам пора идти. Он потянул ее за собой, но Тинтур снова вырвалась и воскликнула срывающимся голосом: — Обещаешь? Нимросс посмотрел на нее совершенно пустым взглядом, с каким обычно убеждал Анорсель, что постарается вернуться со службы не поздно, заранее зная, что этого не случится. — Обещаю. Тинтур нехотя кивнула. Взяла протянутый им лориэнский плащ и накинула поверх заляпанного платья. Они направились к тайной тропе, надеясь срезать путь и догнать лориэнцев. Шли молча. Размокшая земля чавкала под ногами, туман ускользал, но идущей к границе колонны все еще не было видно среди деревьев затихшего леса. Тинтур засомневалась, смогут ли они успеть, и робко взглянула на Нимросса. Тот достал какой-то конверт и протянул ей. — Вот, возьми. Анорсель тебе передала. — Мне? — она с удивлением пробежалась пальцами по старому пергаменту. — А что в нем? — Не знаю. Но Анорсель бы не хотела, чтобы ты открыла его сейчас. Она сказала, придет день, когда ты сама поймешь, что должна это сделать. Когда тебе будет казаться, что все кончено и надежды на лучшее нет, когда от отчаяния захочется лезть на стену, ты вспомнишь про этот конверт. — Иными словами, мне стоит подождать до завтра? — попыталась пошутить Тинтур. Нимросс печально усмехнулся. — Я знаю, вы с Анорсель не были близкими подругами. Да что уж там, вы вообще подругами не были. С ней порой непросто ужиться, да и характер у нее не сахар… Но, поверь мне, у нее есть причины, чтобы так себя вести, — Нимросс замедлил шаг и внимательно посмотрел на Тинтур. — Анорсель наделена особым даром, который с годами стал проявляться ярче. Видеть то, что другим не под силу. События, которые только должны произойти. Ты понимаешь, о чем я? Тинтур не была в этом уверена, однако кивнула. Нимросс продолжил: — Это тяжкое бремя. Видения смазаны и обрывочны, нужно много терпения и стараний, чтобы уловить в них суть. — И в этом письме она написала о том, что когда-то случится со мной? — Пожалуй, она смогла что-то разглядеть. Это как-то связано с тобой или будет связано в будущем. Сбывается не все, примерно восемь из десяти. Так что тебе решать, как с ним поступить, — Нимросс указал взглядом на конверт. — Можешь последовать ее указаниям, а можешь сжечь или выбросить. Тинтур, не раздумывая, спрятала конверт за пазуху. — Почему вы столько лет об этом молчали? — Решили, так будет лучше. Видишь ли, ее мать тоже обладала этим даром. Она, как и мы, служила во дворце, пока не… — Пока что?.. — в нетерпении спросила Тинтур. — Пока не предсказала смерть королевы, — закончил Нимросс упавшим голосом. — Но ее не спасли… — Вот я и говорю: тяжкое бремя. То ли дар, то ли проклятье. Непонятно, как с этим жить и есть ли от него какая-то польза. Да, нелегко пришлось Трандуилу, подумала Тинтур. Знать, что твоей любимой грозит смерть, и не суметь ничего сделать. А Леголас? Слышал ли он о пророчестве? Если слышал, значит, та же боль гнетет и его? Каково это? И почему вдруг нечто похожее коснулось Тинтур, жалкую преступницу, которая пряталась за бочками, пока единственный друг и наставник держал ответ перед разгневанным владыкой? Вопросы роились в мозгу, как назойливые мухи. Она пыталась от них отмахнуться, скрыть зарождавшуюся мысль от самой себя, но та успела пустить корни и, как буйный росток, яростно рвалась наружу. Что-то происходит уже сейчас. Ты стала его частью, хотела или нет, но ты стала. Подслушанный разговор в покоях Леголаса, существо, которое пыталась высвободить Бестия, загадочное письмо Анорсель — подумай, не слишком ли много ты знаешь? После всего этого ты сможешь просто взять и уйти, начать новую жизнь за пределами Лихолесья? — Тинтур! — голос Нимросса прозвучал у самого уха, вырывая ее из омута спутанных мыслей. — Тинтур, ты в порядке? Мы почти их нагнали! Вон, смотри, — он указал на крошечные силуэты, скользящие к окраине Черного леса. — Да… отличная новость, — пробормотала она, растерянно хлопая глазами. — Нимросс, пока мы не расстались на веки вечные, скажи, что тебе известно о Леголасе? — Последнее время все о нем только и говорят. Но сколько в этих разговорах правды, я судить не возьмусь. А почему он вдруг тебя заинтересовал? — Не знаю, — пожала плечами Тинтур. — Наверное, я слишком долго скиталась по лесам и подвалам, а теперь, когда впереди ждет прощание с домом, вдруг почувствовала, что многое упустила за это время. Просто хочу напоследок расставить все по своим местам. Ты говорил, он не вернется. Почему? — Когда закончилась Битва Пяти Воинств, они с Трандуилом сильно повздорили, и король вроде как отослал его на север, к дунэдайн, под видом какого-то задания. Там еще эта неприятная история с девушкой, наши-то сразу судачить принялись, а он ведь кронпринц, да еще гордый, как отец, будь они оба неладны… В общем, есть мнение, что его поход затянется на неопределенный срок, а может, и вообще навсегда. «Какая девушка?» — захотела было спросить Тинтур, но они уже подошли к лориэнцам так близко, что времени на пустую болтовню не оставалась, а более важный вопрос, тот, ответ на который помог бы ей решить, что делать со своей судьбой дальше, все еще не был задан. — Нимросс, — осторожно начала Тинтур, — я ведь Леголаса толком не знала, а тебе приходилось иметь с ним дело по долгу службы. Мне просто любопытно узнать… Ты ведь читаешь души более умело, чем Анорсель черпает тайны грядущего из видений. Как ты считаешь, Леголас достойный принц? — Достойнейший из достойных, — с уверенностью ответил Нимросс, а в следующий миг его глаза с подозрением сузились. — Все-таки почему ты о нем спрашиваешь? Тинтур не успела и рта раскрыть — колонна лориэнцев была совсем близко. Лихолесье всегда наводило страх на непривыкших к его опасным красотам путников, а потому весь путь от дворца эльфы прошли в молчании, настороженно оглядываясь по сторонам и держа клинки наготове. Теперь же, почуяв аромат пряных трав с полей, раскинувшихся у Дубовой рощи, лориэнцы заметно оживились, начали переговариваться между собой и даже сбавили ход, когда пограничный форт выступил из-за исполинских стволов красных кленов. Лучшего момента, чтобы примкнуть к колонне, быть просто не могло, и Нимросс, потянувший Тинтур за собой, явно думал о том же. Не дойдя до шагающего в арьергарде лориэнца каких-то сто ярдов, они присели за большие, покрытые мхом камни. Тинтур снова почувствовала, как по венам расползается липкий страх, но, глянув на Нимросса, попыталась взять себя в руки. Скорее всего, это последние секунды, когда она может сидеть рядом с ним, смотреть на него вот так близко. Надо было что-то сказать, что-то очень важное, ведь именно этот миг она будет вспоминать, скитаясь по опаснейшим землям в одиночку. Но Нимросс ее опередил, передавая книжку в кожаном переплете, в которой Тинтур мгновенно узнала свой дневник. — Нашел в покоях Леголаса после твоего исчезновения. Не знаю почему, но я решил, что это может быть важно. — Да! Очень! — горячо прошептала Тинтур, и слезы благодарности навернулись на ее глаза. Протерев их дрожащими пальцами, она протянула Нимроссу меч Леголаса. — Он принадлежит принцу. Думаю, Трандуил хотел бы, что этот клинок оставался в его покоях. Нимросс мгновение любовался изящной гардой, сверкающей в первых лучах рассветного солнца, затем вернул меч Тинтур. — Нет, оставь у себя. Это очень хороший клинок. Такому место в бою, а не на полках с реликвиями. Они крепко обнялись. Нимросс надел на нее капюшон и сказал, едва шевеля губами: — Спрячься вон за теми кустами. Я попробую их отвлечь, пущу орочью стрелу в ствол дерева у главы колонны. У тебя будет пара минут. Воспользуйся суматохой и смешайся с лориэнцами, — он выпустил ее из кольца своих рук. — Удачи, Тинтур. Поторопись. Кивнув, она кинулась к месту, на которое указал Нимросс. Сердце забилось в груди загнанной птицей, но где-то в глубине души Тинтур знала, что в этот раз все пройдет хорошо. У нее была цель — та, ради которой стоило рисковать. Потому что теперь это касалось не только ее или ее близких — всего Лихолесья.