После падения

Тинтур думала, что Элрохир отведет ее в зал, замеченный ей накануне, но, выйдя из дворца, он заставил ее миновать множество переходов, спуститься по нескольким лестницам и выйти в небольшой парк, разбитый у торца восточной стены. Здесь находилась скрытая от глаз тренировочная площадка, пол ее был усыпан гравием, а стенами служили стволы окружавших ее деревьев. Когда они оказались в центре этого созданного природой круга, Тинтур достала из ножен меч Леголаса. Металл блестел и мерцал, изгибы, придававшие ему силу, напоминали рябь на залитой солнцем поверхности озера. Вытянув руку, она почувствовала, как клинок лег в ее ладонь, невесомый и ожидающий. Он был гораздо лучше того, чего заслуживало ее умение с ним обращаться. Элрохиру не потребовалось много времени, чтобы установить, что Тинтур фехтовала неважно и легко терялась. После нескольких выпадов он ловко подцепил ее клинок, выбил из ее ноющих рук, и тот, вращаясь, полетел на землю. Элрохир задумчиво хмыкнул — без осуждения или одобрения. Поднял меч, с интересом осмотрел это великолепное, элегантное оружие, предназначенное убивать, но, если и задался вопросом, как оно попало к Тинтур, которая особым положением в Лихолесье не отличалась, то вслух его не высказал. Ступив на учебную площадку, Элрохир отбросил прочь все не касавшееся тренировки. И то, что Тинтур не смогла последовать его примеру, стало поводом для первого замечания. — Ты не собрана. Ты где-то не здесь. Настройся, или ничего не выйдет. Нельзя добиться успеха, если работаешь вполсилы. В настоящей битве ты уже была бы мертва. Тинтур кивнула, опуская глаза. Он прав, ей необходимо поднажать. Бессонная ночь после встречи с Морохиром не может служить оправданием. Ей наконец выпал шанс показать, на что она способна, и если им не воспользоваться, как знать, станет ли Элрохир тратить на нее время и дальше? Сжав зубы, она стала наступать яростнее, стремительнее. Вторая попытка снова обернулась провалом, зато в третий раз Тинтур удалось удержать нужный темп и она с удовольствием отметила, что Элрохир не сразу сумел преодолеть ее защиту. А вот перейти в контратаку так и не получилось. Часы, проведенные с Морохиром, не прошли даром, но ее тело не поспевало за разумом. Понимать, что следует делать, было еще недостаточно, чтобы добиться желаемого результата. Довольно скоро Тинтур начала задыхаться, а меч, казалось, заметно прибавил в весе. Дважды она просила сделать перерыв. Они отходили к траве, усаживались под деревьями и недолго беседовали. Точнее, говорил в основном Элрохир, а она, привалившись к стволу дуба с бешено бьющимся сердцем, пыталась перевести дух. В сознание врывались мысли о прошлой ночи, но тут же накатывала усталость, мешала думать. Морщась, Тинтур терла вспотевший лоб. Наверное, выглядела она при этом довольно жалко, потому что Элрохир в конце концов заявил, что они потренировались достаточно и отправляются на последний заход. Встав в стойку, Тинтур решила, что должна выложиться на полную. А ее новый наставник явно рассчитывал поскорее уложить ее на обе лопатки и на этом закончить. Не дав времени, чтобы подготовиться, Элрохир сделал такой резкий продуманный выпад, что Тинтур едва успела отклониться в сторону. Чувствуя, как его меч проносится мимо, она подшагнула вперед. И тут в ее голове щелкнуло. Почему она должна сдаваться? Он приготовился к тому, что она продолжит драться по правилам, но Тинтур, поднырнув вниз, пнула его по голени — так повел бы себя уличный забияка, а не прошедшая во дворце службу эллет. Элрохир был застигнут врасплох, но всего на одну секунду. Он удержал равновесие, их мечи снова схлестнулись. «Следовало бить сильнее», — с запозданием сообразила Тинтур. Она пообещала себе, что не сбавит напора, несмотря на эту оплошность, как вдруг в следующий миг такая же подлая подножка заставила ее оторваться от земли. Сдавленно крикнув, она повалилась вперед и слишком поздно успела выставить руку, чтобы смягчить удар. Голова все-таки перевесила, гравий слился в сплошное серое пятно. — Так вот, значит, как принято у вас в Лихолесье, — усмехнулся Элрохир, склоняясь на ней, чтобы помочь встать. Тинтур перевернулась на спину, в глазах качнулось низкое небо, пронзенное ветвями деревьев. Правая бровь и часть лба над ней вспыхнули так, будто их опалило огнем. — Ты сказал, что в настоящей битве я уже была бы мертва, — напомнила она, принимая его руку. — Но в настоящей битве я бы ничем не погнушалась, чтобы попробовать выжить. — Ладно, ладно. Для первого раза ты держалась неплохо, — попытался ободрить ее Элрохир. — Но тебе стоит поработать над этим приемом, потому что сейчас и с ним шансов маловато. Тинтур наградила его мстительным взглядом и принялась отряхивать камзол. Они уже собирались покинуть площадку, когда сзади послышались шаги. Она начала было оборачиваться, чтобы посмотреть, кто к ним приближается, но Элрохир, всучив ей платок, порывисто зашептал: — У тебя кровь хлещет. Вытри. Быстрее. Потом тот, кто вышел из-за деревьев, произнес: — Заканчивайте на сегодня. Гэндальф здесь. Они с Элрондом хотят еще раз услышать о побеге Голлума от Тинтур. Узнав голос Леголаса, она поняла, почему Элрохир так переполошился. Но кровь, как назло, не только не оттиралась, а размазывалась сильнее. Она отшагнула в сторону, сделав вид, что направляется за мечом, в надежде выиграть время, однако Леголас каким-то немыслимым образом возник совсем рядом. Обежав ее быстрым взглядом, он надсадно вздохнул. — Проклятье, Тинтур! Что мне сделать, чтобы ты не убила себя до совета? Она не успела и рта раскрыть, как он, выхватив платок из ее разжавшихся пальцев, левой рукой развернул ее лицо, а правой осторожно вдавил ткань в рану. Тинтур зашипела от внезапной боли и инстинктивно дернулась, но Леголас придвинулся еще ближе, не оставляя ей места для маневра. Сердце забилось медленней, тяжелее. Щеки предательски вспыхнули. Поскольку деваться было некуда, Тинтур пришлось поднять на него глаза. — А потом вы получите все ценные сведения, и меня будет не жалко? — спросила она. — Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду не это, — ответил Леголас, не отрываясь от своего занятия. Тинтур недовольно нахмурилась. Знала, что нужно на этом остановиться, но слова сами сорвались с ее губ — неудержимые, яростные, способные лишь расширить разверзнувшуюся между ними пропасть. — Ах да, ведь после совета вы с Арагорном сами отправитесь на верную смерть, и ты уже не сможешь бросать мне такие упреки? Леголас отдернул руку от лица Тинтур так резко, как если бы внезапно вспомнил, что из ее раны сочится смертельно опасный яд. С минуту он смотрел ей в глаза, будто формулируя какую-то мысль, но в конце концов развернулся и зашагал прочь, так ничего не сказав. Леголас никогда не велся на провокации — Тинтур следовало бы запомнить. Но она уже в который раз наступала на одни и те же грабли. Закусив губу, она уставилась ему вслед. И что теперь делать? Идти за ним? Признавать свое глупое поражение? Растерянный взгляд в сторону Элрохира также не принес ответа: тот лишь пожал плечами с отсутствующим видом — мол, сами разбирайтесь. Прошло еще несколько секунд. Тишина на площадке уже стала казаться материальной, когда Леголас, уходивший в сторону дворца, наконец обернулся. — Нас ждут, Тинтур. И снова — такой тон, будто минуту назад не пожирал ее взглядом. Будто все ее неосторожно сказанные слова были не более чем помехой для его слуха. Стиснув зубы, Тинтур вернула меч в ножны. Побрела за ним, спрашивая себя, когда же, когда все это закончится? Но вместе с тем сознавая, что когда закончится это, закончится и все остальное. Потому что потом Леголас уедет, и больше они не встретятся. Никогда прежде расхожая мысль — бойся своих желаний — не расцветала в ее мозгу таким ярким, напыщенным цветом. Леголас шел быстро, и через несколько минут они уже были во дворце. У входа встретили Арвен и Элладана, но задерживаться не стали. Пересекли вестибюль, свернули на лестницу, одолели несколько пролетов, не сбавляя темпа, и, когда до последнего этажа осталось не больше десятка ступеней, Леголас вдруг резко остановился и обратился к ней. — Тебе будут задавать вопросы, Тинтур. Знаю, сейчас не самое подходящее время, но… Та история, после которой тебе пришлось уйти из Лихолесья… — он не договорил, предоставляя ей возможность сделать это самой. Задохнувшись от волнения и нахлынувшего страха, Тинтур молча смотрела на него несколько мгновений. Потом, запинаясь, выдавила: — Леголас, нет… Одно дело поделиться этим с тобой… Но ты не спрашивал, и я не стала вскрывать только зажившие раны. А теперь получается, что мне нужно душу перед всеми вывернуть? — Нет. Просто мне сложно судить, как далеко зайдет предстоящее обсуждение. Я хотел тебя подготовить. Арагорн, Элронд и другие не вдавались в подробности — им хватило моих пространных слов о тебе. Но удовольствуется ли этим Гэндальф, я не уверен, — помедлив, он спустился на одну ступеньку — ближе к ней. — Так значит, мне ты расскажешь? Тинтур вцепилась в перила так, что побелели костяшки пальцев. Потом внезапно вспоминала про козырь в своем рукаве — после встречи с Морохиром она знала секрет Леголаса. И с горечью поняла, что придется им воспользоваться. — Но ты тоже был со мной не до конца откровенен. Приказ найти Арагорна — не единственная причина, по которой ты пустился в странствия. Как и новость о попытке выпустить Голлума — не единственная причина, по которой ты решил не возвращаться домой. Я права? Было странно бросать ему этот вопрос с мерзкой подозрительной интонацией. Тинтур ощутила укол вины. Она лишь сейчас подумала о том, что Леголас, наверное, еще любит Тауриэль и ее слова могут причинить ему боль, всколыхнуть неприятные воспоминания, которые на свет пока лучше не доставать. Но он, к его несгибаемой чести, остался тверд. — «Был не до конца откровенен» — не совсем подходящая фраза, — невозмутимо заметил он. — Те причины, о которых ты говоришь, широко известны в Лихолесье. Но я не собираюсь их обсуждать, потому что это личное. — А может, у меня тоже личное? — выкрикнула она, в отчаянии пытаясь ухватиться за соломинку. Леголас не ответил. Развернувшись, он легко взбежал вверх, вышел в коридор и открыл перед ней дверь, ведущую в зал, где их ожидали. Тинтур осторожно протиснулась внутрь. Ее сознание еще не справилось с оглушительным фактом того, что разговор, которого она так боялась, едва начавшись, оборвался на середине, а впереди уже ждало новое испытание. Набрав в легкие побольше воздуха, она кивнула Элронду, затем Арагорну, который стоял за его спиной, и, наконец, Гэндальфу. Последний оказался высоким, облаченным в серое старцем с густой бородой и серебристыми волосами, но что действительно заслуживало внимания, так это его глаза, напоминавшие угасшие угольки. Иногда они вспыхивали — как в тот миг, когда он впервые посмотрел на Тинтур, — ослепительным, если не испепеляющим пламенем. Это был быстрый, но глубокий взгляд. Взгляд человека, который знает, как упадут игральные кости, до того как они приземлятся. Тинтур сделалось не по себе. Она села за стол напротив него, чувствуя, как начинают дрожать руки. Но Гэндальф улыбнулся по-доброму, располагающе, и тревога отошла на второй план. Он попросил еще раз рассказать о случившемся в тайной пещере и особенно заинтересовался свертком, который Бестия использовала, чтобы устроить взрыв. — Постарайся вспомнить, Тинтур. Все это очень важно. Каким было то вещество? Имелись ли на мешке, в котором оно хранилось, какие-нибудь опознавательные знаки? Меня интересуют любые детали, которые могут пролить свет на природу его содержимого. Она задумывалась, потирая ноющие виски. Разум начал оттеснять неприятные воспоминания куда-то в глубины сознания, и события той ночи всплывали разрозненными урывками. Сдавшись, Тинтур отрицательно замотала головой. — Я не заметила ничего особенного. Это был обычный мешок, из которого тянулся фитиль, пропитанный воском. Единственное, что мне показалось странным, это каким получился взрыв: небольшим и целенаправленным. Я не слышала раньше о подобных технологиях. Своды пещеры не разрушились, упало лишь несколько камней, но, наверное, Бестия неправильно рассчитала количество этого порошка, потому что решетка тоже не пострадала. Стоящий у окна Арагорн развернулся и подошел к столу. — Тинтур, Гэндальф принес плохие известия. Один из союзников, Саруман, нас предал, и сейчас мы пытаемся понять, как далеко простерлась эта измена. Означает ли сказанное тобой, что шпионка не умела обращаться с тем веществом? Можно ли полагать, что она была пешкой в чужой игре и действовала по чьему-то наущению? — Не думаю. Я уже говорила: она знала, что делает. Ей нужно было, чтобы Голлум нашел Кольцо Всевластия. Она сама сказала. Для нее или для кого-то еще — это мне неизвестно. — Нашел Кольцо… Она выразилась именно так? — прищурился Гэндальф. — Нет… — Тинтур порывисто выдохнула, начиная чувствовать себя, как на допросе. — В ту ночь я понятия не имела, что существо в клетке зовут Голлум, что между ним и Кольцом существует какая-то связь. Это мы уже после свели концы с концами. — Иными словами, она могла и сама не догадываться о предмете предстоящих поисков? — Да обо всем она догадывалась! — не выдержав, резко сказала Тинтур. — Она слишком заволновалась, когда не удалась первая попытка. То, что происходило той ночью, имело для нее чрезвычайное значение. Сомневаюсь, что она стала бы так рисковать неизвестно зачем. Ни суматоха в чертоге, ни охранявшие пещеру стражи, ни мой удар по голове — ничто ее не остановило! Она знала, зачем его нужно выпустить, и сделала это! Направив к ней испытующий взгляд, Элронд задумчиво произнес: — Постой-ка… В день нашей встречи ты утверждала, что ушла из пещеры раньше, чем все закончилось, и не можешь точно сказать, обрел ли Голлум свободу. А теперь в твоих словах сквозит уверенность в том, что это произошло. Почему ты пришла к такому выводу? Тинтур замерла, чувствуя, как по спине скользит холодок. До вчерашней ночи она действительно высказывалась куда осторожней, потому что, несмотря на решительный настрой Бестии, надежда на благоприятный исход все еще оставалась, и лишь после рассказа Морохира ее не стало совсем. Но как сообщить им об этом, чтобы его не выдать? Она лихорадочно соображала, чувствуя направленные на себя взгляды. Пауза затянулась слишком сильно. Так ничего не придумав, Тинтур в панике обернулась к Леголасу, стоящему за ее спиной, — он сжал на ее плече руку. Прошло еще несколько мучительных секунд, и Арагорн прервал повисшее молчание. — Никто не пытается в чем-то тебя уличить, Тинтур. Ситуация следующая. Письма от Трандуила мы не получили. Если снова пошлем гонца в Лихолесье, то вернуться до начала совета он уже не успеет, а ждать бесконечно мы не можем. У нас есть только твои слова, и мы хотим убедиться, что правильно все понимаем. — Я считаю, что нужно готовиться к худшему, — Тинтур пришлось приложить не мало усилий, чтобы говорить спокойно. — Что Бестии удалось сбежать, что и она, и Голлум сейчас на свободе. И она не марионетка. Ее опасно недооценивать. Она полноценный враг, который еще доставит кучу проблем. — Спасибо за разъяснение, — поблагодарил ее Арагорн и обратился к остальным: — Выводы делать трудно. Может, шпионка действовала в интересах Сарумана, а может, за всем этим стоит еще одна могущественная фигура, о существовании которой мы не догадывались. Ясно одно: мы должны быть особенно бдительны. Голлум скрывал у себя Кольцо много лет и до сих пор не смирился с его утратой. Для него нет муки страшнее, чем видеть Кольцо в чужих руках и вспоминать, как когда-то сам владел им. Придется отдать должное этой эллет — она верно все рассчитала. Голлум непременно вернется к поискам. Нельзя забывать, как он хитер, алчен и изворотлив. Кольцо следует тщательно охранять даже здесь, в Ривенделле. Гэндальф и Элронд переглянулись, покивали и углубились в дальнейшие обсуждения. Тинтур их больше не слушала. Вжавшись в стул, она проклинала себя за то, что так глупо растерялась. Это заметили все. Когда-нибудь они зададутся вопросом, так ли беспричинна ее паранойя, и ей придется окунуться в водоворот еще большей лжи. Эта мысль была противна, как глубоко вонзившаяся под ноготь заноза. Тинтур с трудом дождалась окончания переговоров. Когда Элронд предложил разойтись, она первой встала из-за стола и удалилась из зала. В коридоре Леголас ее окликнул, но Тинтур стремительно свернула на лестничный марш, притворившись, что не расслышала. Она не могла сейчас говорить. Не могла говорить с ним. Только не перед тем как собирается запятнать себя очередным враньем, направляясь на встречу с Морохиром. Когда Тинтур вышла из трапезного зала, прихватив с собой запасы еды, солнце уже стекало по небосклону в алые облака на горизонте, куда-то за темно-лиловые пики гор. В этот раз в записке Морохира было обозначено другое место — укромный уголок на берегу Бруинена. Идти пришлось дольше, и пространство у реки в это время суток оказалось не таким пустынным, как застывшее в полуночном мраке ущелье, но Тинтур таким выбором осталась довольна. Быть застигнутой здесь означало навлечь на себя куда меньшее число подозрений. Все можно будет выдать за простую прогулку, а Морохира — за случайного прохожего, с которым она только что встретилась на берегу. Вихрем сбежав по тропинке вниз, поплутав между редко растущими деревьями и обогнув залежи плавника, Тинтур вышла к скрытой за сухими ветвями кустов скамье, на которой уже сидел Морохир. Увидев ее, он вскочил на ноги и кинулся к ней через разросшийся боярышник. — Тинтур, я опять слышал дурные вести. Эльфы, среди которых я живу, взволнованы. Я не уверен, что смогу оставаться здесь так долго. Во дворце что-нибудь говорят? Она нахмурилась, разглядывая его обеспокоенное лицо. — Я не совсем понимаю… Еще и суток не прошло с нашей последней встречи. Что могло измениться? — Трудно объяснить, — Морохир развернулся к реке, прошитой последними блестками заходящего солнца. — Сейчас мы укрыты в надежной крепости, но это лишь видимость, потому что вокруг нее уже сгущается мрак. Если начнется война, мне придется вступить в армию Ривенделла, как и остальным. После моих историй об орках будет странно этого не сделать. А я не хочу, Тинтур! Ты была так права вчера, когда говорила, что нам нельзя разлучаться. Я не согласен снова потерять все, что вернул себе с таким трудом! Тинтур растерянно мотнула головой. Она по-прежнему не понимала. Морохир был кем угодно, только не трусом. Пытаясь разобраться в его словах, она прошла к скамье и села, уставившись на видневшуюся меж коричневых стволов воду. — Но война начнется, — наконец произнесла она. — И что ты предлагаешь? Прятаться в шалаше, пока весь мир пылает в ее горниле? — Эру, конечно, нет! Все, что я хочу, — это уехать в Лориэн, где нас никто не знает, вступить в какой-нибудь отряд и сражаться в нем вместе с тобой! Открыто и честно! — Но совет… — А что — совет? Что нового ты узнаешь? О растущей мощи Саурона? Об этом и так говорят на каждом углу. Тинтур нервно поерзала, не желая ему признаваться, но, поскольку найти другой ответ оказалось сложнее, ей пришлось говорить без утаек: — Я обещала Леголасу, что останусь до тех пор, пока что-то не прояснится. Мы условились об этом еще до приезда в Ривенделл. Я не могу просто взять и исчезнуть, ничего ему не объяснив. Это будет сродни предательству. Какое-то время Морохир молчал, недобро сощурив глаза, а потом обрушился на нее с горячим укором. — Что за чушь! Зачем потакать его прихотям? Какая ему польза от того, что ты пробудешь здесь еще месяц? Ты ничем ему не обязана! Нам сейчас о себе нужно думать! — О, вот тут ошибаешься! — рявкнула Тинтур, чувствуя, как внутри зарождается гнев. — Я обязана ему всем! Если б не он, я уже была бы мертва, а если б не я, не случилось бы многих ужасных вещей и он бы находился сейчас там, где и должен быть, — в Лихолесье. Ты, может, и уснул там, в погребе, но я-то все соображала. И мне никогда не искупить вину за свой уход. Никогда! Поэтому если я могу хоть что-нибудь сделать… — Эру, что ты вообще несешь? — прервал ее Морохир, распаляясь все больше. — Забыла, о чем мы вчера говорили? Леголас сам принимал решения! Его ошибки — это его ошибки! И только ему нести их бремя! Тинтур отвернулась, чтобы он не видел ее искривленное мукой лицо. — Ты не понимаешь… Дело не только в той истории с гномами и Тауриэль… — Потому что ты что-то скрываешь от меня. Я ведь чувствую! — Да! — вспыхнула она. Сердце билось уже в районе горла, глаза начало жечь. — И от тебя, и от Леголаса, и от ривендельцев, которые меня приютили без лишних вопросов, не копаясь в моем прошлом! От каждого здесь я что-то скрываю! Я погрязла во лжи! Я скоро в ней захлебнусь! Ты хочешь сбежать в Лориэн! Хорошо! А я хочу закончить начатое, как обещала! И только после этого я поеду с тобой куда тебе будет угодно! Морохир сел на скамью, привлек ее к себе, и Тинтур уронила голову ему на плечо, теряя набежавшие слезы в складках его рубашки. — Я не хочу ссориться, — мягко сказал он. — Просто каждый день риск возрастает. Одна случайная встреча с Леголасом, и мне конец… — Боюсь тебя разочаровать, но он не имеет привычки разгуливать по Ривенделлу, ища среди прохожих твое лицо, — проворчала Тинтур. Морохир судорожно встрепенулся, как будто его передернуло. — Скажешь тоже… — Но ты прав, — подумав, согласилась она. — Нам нужно быть осторожнее. Это хорошее место. Можем видеться здесь и дальше. Только без записок, а то служанка начнет болтать, и нам придется не сладко. И, конечно, не за полночь, потому что по утрам я теперь упражняюсь в фехтовании. — Упражняешься с ним? — Морохир задал этот вопрос таким тоном, словно Тинтур нанесла ему смертельное оскорбление. Она резко подняла голову. — Еще чуть-чуть, и я подумаю, что ты ревнуешь. — Но я ревную! — выдохнул он. — Леголас занял мое место! — Нет, мне помогает Элрохир, сын Элронда, — Тинтур грустно усмехнулась при мысли, что он даже не подозревает, насколько его слова далеки от правды. Небо стремительно наливалось тьмой, и с каждой минутой становилось все холоднее. Закутавшись в плащ, она теснее прильнула к Морохиру, слушая, как учащает ритм его сердце. Деревья покачивались от легких дуновений ветра, Бруниен, тихонько журча, быстро бежал куда-то в непроглядную даль. Тинтур смотрела на воду и размышляла: как могло ее существование в одночасье сдвинуться в другую сторону? Как один клочок свитка мог так все изменить? Но это произошло, и теперь приходилось иметь дело с последствиями. В конце концов, она с самого начала не собиралась оставаться в Ривенделле. Подсознательно чувствовала, что не подходит, не вписывается в эту жизнь, которая после отъезда Леголаса станет еще более бессмысленной и пустой. Значит, решено: она уедет в Лориэн с Морохиром. Но этот план облегчения не принес. Тинтур злилась на саму себя, не в силах понять, почему то, о чем недавно она не осмеливалась и мечтать, теперь не будоражит в душе сильных чувств. Он здесь, рядом — она чувствует его тепло у себя под боком, его дыхание согревает ей лоб. Его объятья — уже не просто объятья, а взгляд — не тот, каким наставник смотрит на свою ученицу. Но почему всего этого так ужасно, так чудовищно мало? Почему одновременно хочется и уйти, и сидеть с ним так всю оставшуюся жизнь? Как бы там ни было, уйти Тинтур не смогла. Они провели за тихими разговорами большую часть ночи и разошлись, лишь когда темнота начала понемногу разламываться, а землю окутала легкая предрассветная дымка. Спать оставалось меньше четырех часов, и два из них Тинтур провела в метаниях: все думала, крутилась на слишком мягком матрасе, то и дело заворачиваясь в одеяло, как в кокон, и путаясь в нем. В конце концов устала от мыслей. Поднялась, превозмогая ломоту в мышцах и тяжесть в голове, — последствия очередной бессонницы, — раздернула занавески и заставила себя забыть о ноющем теле. Но утром Элрохир все равно был ей недоволен. Тинтур не справлялась с координацией, роняла меч, ее постоянно заносило не туда, куда нужно. Советы и замечания не действовали, перерывы не помогали. В итоге тренировка закончилась еще раньше, чем в прошлый раз. Уставшая и взвинченная из-за своих неудач, она побрела во дворец, чтобы присоединиться к Арвен у постели Фродо. В этот день обошлось без переговоров, но, как и подозревал Леголас, Гэндальф сам разыскал Тинтур, чтобы задать несколько вопросов о ее прежней жизни. Все это выглядело, как обычная беседа: она рассказала о своем детстве, об Анорсель и Нимроссе, которые взяли на себя заботу о ней, об узких тропах Лихолесья и скрытых в чащах прозрачно-голубых озерах с ледяной водой. Гэндальф в свою очередь поделился воспоминаниями о походе гномов, о храбром и гордом Торине, Короле Под Горой, неунывающем Бильбо Бэггинсе и знакомстве с Фродо. Никаких намеков об уходе Тинтур из дома, ни одного упоминания о коварной Бестии. Дружелюбный, приятный в общении, Гэндальф странно располагал к себе, внушал почти непоколебимое доверие. И все же где-то глубоко-глубоко, на самых задворках сознания, у Тинтур зрела мысль, что все это неспроста, что, разговаривая с ней, он не только делится историями о прошлом, но также присматривается к ней, исследует, наблюдает, делает выводы. Поэтому когда через день их беседы возобновились, Тинтур это ничуть не удивило. А вот Леголас на контакт больше не выходил и к разговору, начатому на лестнице, не возвращался. Она приняла этот факт спокойно, без эмоций. Стало даже легче — мысль о том, что не придется лишний раз врать и выкручиваться, подействовала успокаивающе. А врать было о чем. Потому что свидания с Морохиром у Бруинена продолжались. Часто возвращаясь под утро, Тинтур научилась выкрадывать время для сна среди дня. К счастью, никто не замечал ее изменившегося распорядка. Тренировки стали приносить первые успехи, и жизнь вошла в привычную колею, но, устойчивая и обыденная, эта колея имела какое-то странное направление. Назревало ощущение, что ведет она не туда, куда следовало бы. Впав в судорожное забытье, Тинтур пыталась сделать все, чтобы об этом не думать. Иногда у нее получалось — когда на отдых остается несколько часов, несложно выбросить тревоги из головы. Но в другие дни, идя по берегу ко дворцу, глядя на отливающие сталью и черным серебром волны, она спрашивала себя: точно ли все так спокойно, как кажется на первый взгляд? Не случится ли нежданного поворота? Не выкинет ли ее жизнь новый кульбит, который разделит ставшее размеренным существование на «до» и «после»? И, конечно же, это произошло еще до совета. Вот только о том, что послужило всему началом, Тинтур было суждено узнать гораздо позднее.