После падения

Боромир шагал по лесу размашистой походкой, за которой Тинтур, к ее замешательству, никак не удавалось поспеть — она все время оказывалась на полшага позади, как бы быстро ни шла. Она почти жалела, что ввязалась в эту охоту. Но Кольцо теперь было у Боромира — Гимли продержался еще четыре дня и отдал его сам, без напоминаний, — а Тинтур казалась неправильной одна только мысль, что тот, кто его носит, будет бродить по чаще в одиночку. Леголас и Арагорн, как ни странно, махнули на это рукой. Сейчас их больше волновал переход через реку Гландуин, которая раскинулась по южной границе Эрегиона. Раньше берега соединял мост, но он оказался разрушен, и они ушли вверх по течению искать более более подходящее место для брода. Тинтур умирала от голода, и ее желудок не забывал напоминать о себе недовольным урчанием. От запасов ривенделльской еды осталось лишь несколько кусочков лембаса — их Гэндальф предложил не трогать на случай крайней нужды. Теперь приходилось охотиться раз в пару дней, а поскольку поджаренная на костре дичь в отряде надолго не задерживалась, она, как и все остальные, постоянно ощущала недоедание. — Стой! — внезапно скомандовал Боромир. Тинтур навострила уши. Они застыли посреди еловой чащи, которая обступила их со всех сторон. Тихий скрип ветвей напоминал говор каких-то затаившихся чудовищ, над головами задувал ветер. Где-то вдали что-то щелкнуло, потом еще раз. И еще. — Похоже на глухаря, — шепнула Тинтур, после того как они спряталась в зарослях остролиста. В спину уткнулось несколько иголок, но она не пошевелилась. Еще минуту назад она пребывала в полной уверенности, что проку от этой охоты не будет, и теперь, когда выяснилось, что шанс вернуться с добычей все-таки есть, Тинтур сказала себе, что стойко вытерпит и гораздо большие неудобства. Боромир вцепился в ее плечо, пытаясь бесшумно привстать и выглянуть на прогалину. Обзор ему загораживали часто растущие стволы деревьев, и никакого успеха эти потуги не возымели. — Попробуй лучше ты. Тинтур осторожно подалась вперед, перенося вес на кончики пальцев. Еловые лапы закачались над головой, вцепились в волосы. Кожистые листы падуба прочертили царапину над ключицей тоненькими шипами. Она продвинулась еще на два шага, изо всех сил напрягая зрение. Снова раздалось сдвоенное щелканье. Наконец на глаза попалась пара бурых птиц с охристыми вершинами перьев. Затаив дыхание, Тинтур переместилась назад к Боромиру. — Ага, есть. Видела двух. Сидят вон на той ели, ближе к прогалине. — Тебе придется их вспугнуть, — вполголоса сказал он. — А я выстрелю. Тинтур кивнула, выжидая. Когда пение глухарей возобновилось, она взбежала вверх по мшистым буграм, прыгая с кочки на кочки и на этот раз не заботясь о том, чтобы не шуметь. Птицы рванули ввысь с тревожными криками. В воздухе одна за другой просвистели выпускаемые Боромиром стрелы. Через несколько минут он вышел на прогалину, неся под мышкой убитую дичь. — Попал только в одного. Сразу как вернемся, напомни мне сказать Леголасу, что в следующий раз охота за ним. — Ты же знаешь, он сейчас постоянно занят разведкой, — Тинтур невольно взглянула в ту сторону, где, по ее предположениям, должен был находиться Мглистый хребет. — Планы орков не дают ему покоя. Боромир повесил лук на плечо. Они развернулись и зашагали прочь от чащи. — Заниматься разведкой может любой из нас, а меткостью Леголаса обладает не каждый. Будь он сегодня здесь, у нас бы было как минимум две птицы. К тому же эти их с Арагорном вылазки… Я не уверен, что… — он прервался, выдерживая паузу. А потом вовсе не стал договаривать. — Не останавливайся, раз начал, — отозвалась Тинтур. — Забудь. — Ну уж нет, теперь я хочу услышать. Боромир снова шел своей размашистой походкой, устремив взор прямо собой. Она видела только половину его лица, но даже с этого ракурса по плотно сжатым губам и залегшей на лбу морщинке можно было понять, что он сопротивляется, пытаясь не ляпнуть того, о чем пожалеет. Тинтур знала, что его сильнее остальных тяготит этот поход, и подозревала, что на самом деле он не хочет сеять раздор в отряде, из раза в раз напоминая о бессмысленности происходящего. Просто не может себя сдержать. Видимо, его жизнь в Гондоре была совсем иной. Более спланированной и определенной. — Я просто не могу не думать о некоторых вещах, — наконец признался Боромир. — И, если честно, не совсем понимаю, как это удается тебе. Этот поход, Кольцо… После налета кребайнов ты говорила, что оно заставляло тебя нас выдать. Арагорн знал это и все равно не сказал, как Кольцо пыталось влиять на него. Он допрашивал Гимли, а о себе умолчал. Неужели тебе не показалось это странным? Тинтур нахмурилась, глядя себе под ноги. Конечно, она думала об этом по меньшей мере раз двадцать за последние дни и пришла к выводу, что причина всех странных поступков, которые совершались в отношении Кольца, в самом Кольце и заключалась. — Ты не доверяешь Арагорну, поэтому ищешь подвох, — ответила она. — В конце концов, может, он хотел нас защитить? В этом походе все шло не так с самого начала, враги слишком быстро прознали наши планы, мы сами себя постоянно накручиваем, мало спим, едим теперь тоже мало и вечно куда-то торопимся. Дело не в Арагорне. Мы все ведем себя странно, потому что Кольцо влияет на всех нас. Просто на того, кто его носит, оно влияет сильнее. Боромир негодующе фыркнул. — Ты ведь в курсе, что это так себе объяснение? — Какое есть. Он мотнул головой, отводя в сторону еловую ветку. — Меня это не устраивает. Все, чего я хочу, — это быть уверенным в тех, с кем я иду в Мордор, то есть практически на смерть. А с такими недомолвками этого никогда не получится. — Арагорн рисковал жизнью, чтобы этот поход продолжался. Тебе мало? — Тинтур заправила за ухо упавшую на лицо прядь волос, однако внезапный порыв ветра тут же вернул ее на прежнее место. — Да, он умолчал о Кольце, но я думаю, что и Гимли бы умолчал, если бы я не подошла к нему тогда на привале. — В том-то все дело. И Леголас, может быть, тоже сказал в тот день не совсем правду, — задумчиво произнес Боромир. — Чушь! Тинтур так возмутила эта мысль, что она уже собиралась, не щадя выражений, растолковать ему, как ее сводит с ума эта навязчивая, ни на чем не основанная подозрительность, но то, что она увидела справа, среди зарослей, когда повернулась к Боромиру, заставило ее замереть на месте с открытым ртом. Темное пятно от костра на траве. Разбросанные угли. Сухие поленья для розжига, которые почему-то остались нетронутыми. Воткнутый в землю маленький охотничий нож. — Чей это был лагерь? Не орочий ведь? — Тинтур схватилась за локоть налетевшего на нее Боромира, подсознательно переходя на шепот. — Как мы могли проходить рядом и ничего не заметить? Он медленно свернул в ту сторону, оглядел ветки кустов, сломанные явно не ветром, потом поднял нож с такой опаской, словно тот мог внезапно атаковать. Рукоять была отделана черной изрядно пообтрепавшейся кожей, а лезвие — Боромир проверил подушечкой пальца — остро заточено. — С чего ты взяла, что не орочий? Кому бы еще что-то понадобилось в этом Эру забытом месте? У Тинтур засосало под ложечкой. Она подошла ближе, надеясь отыскать любую зацепку, которая бы подтвердила ее предположение, но поиск не принес результатов. — Ну, а следы? Мы сумеем по ним определить, откуда они пришли и куда ушли? — Нет, — качнул головой Боромир. — Судя по кострищу, это место оставили пару дней назад. Погода была плохая. Мы, конечно, можем попробовать, но это будет пустой тратой времени. Лучше вернуться к отряду и убраться от этих мест как можно скорее. Тинтур подняла глаза ввысь. Верхушки елей покачивались в последних лучах дневного света. Близились сумерки. Кивнув Боромиру, она все равно зачем-то шагнула к куче дров. Внезапно ее дыхание ускорилось, кожу у корней волос защекотал выступивший пот. Тинтур очень хотела ошибиться в том, что сейчас видит. Однако, пошарив среди поленьев, она достала черную орочью стрелу, а не какую-то обугленную палку, как сперва надеялась. — Пойдем, — Боромир потянул ее за рукав. — И так уже все понятно. Они вышли из зарослей и быстрым шагом двинулись дальше. Тинтур оборачивалась назад до тех пор, пока сухие, торчащие во все стороны ветви кустов окончательно не загородили место лагеря от ее взгляда. Мысль о том, что враг опять их опережает, противно скребла по нервам. После захвата перевала ждать можно было чего угодно, и Эру свидетель, они ждали. Леголас каждый день просыпался затемно, чтобы посвятить разведке как минимум час, но ни разу не столкнулся ни с чем, что позволило бы судить о скором приближении орков. Гэндальф полагал, что сейчас они крадутся вдоль Мглистого, взгорья и изгибы ущелий которого позволяют им продвигаться вперед даже днем. По всему выходило, что в Эрегионе отряду ничто не угрожает. И тут — как гром среди ясного неба — эти следы от костра, нож, стрела с черным древком… Тинтур остановилась у замшелого валуна, чтобы перевести дух. Дорога теперь взбиралась на холм — значит, до опушки осталось совсем недолго. Обернувшись, она посмотрела на Боромира. Тот глотал воду из фляги, вытирая со лба пот. От быстрой ходьбы Кольцо высвободилось из-под его камзола и издевательски поблескивало в свете заходящего солнца. Тинтур ощутила в себе неодолимое желание подбежать, сорвать его с цепочки, зашвырнуть в кусты и никогда за ним не вернуться. Очень жаль, что проблемы не решались так просто. Она вздохнула, переминаясь с ноги на ногу. Этот лес начинал ее тяготить. Хотелось уже выйти из-под его покрова, но Боромир, как назло, медлил. Прошла еще минута, и Тинтур поняла, что он только делает вид, будто ему необходим отдых, — а на самом деле, опустив подбородок, самозабвенно пялится на Кольцо. Беспрестанно донимавший ее гвоздик страха вдруг стал неожиданно острым. Она сделала шаг, и в этот же миг Боромир вскинул голову. На его лицо вернулось привычное выражение. Он спрятал Кольцо под рубашку, растягивая губы в горькой усмешке. — Вот видишь, это то, что я имел в виду, говоря о Леголасе. Тинтур секунду тупо смотрела перед собой, не понимая, кто из них бредит: она или он. — Причем тут вообще Леголас? — Притом, что я еще сутки его не ношу, а оно уже во второй раз пыталось заставить меня себя надеть. У Леголаса оно было дольше. Если это не обошло Арагорна, не обошло Гимли и не обошло меня, то подумай сама, каковы шансы, что он сказал правду? В пустом желудке Тинтур гадко заныло. Она с трудом могла поверить, что Кольцо так рано начало испытывать Боромира на стойкость. — Ты… ощутил призыв? — Очень смутный. Сначала вообще не понял, что происходит. Но да, я его ощутил. Черная стрела, нож, Кольцо, эти дурацкие подозрения — все было настолько странным, что она окончательно запуталась в том, что сейчас испытывает. Казалось, воздух застыл над ними неподвижным куполом. Тинтур мечтала, чтобы порыв ветра коснулся ее лица, но, когда он наконец подул, не почувствовала прохлады. Еловые ветки поплыли перед глазами. Отворачиваясь, она произнесла то единственное, в чем не могла сомневаться: — Леголас бы не стал лгать. Боромир снисходительно рассмеялся ей в спину. — О, Эру! Тинтур, ты вся — одно сплошное сердце! Ты даже Голлума пожалела. За Арагорна заступаешься, Леголаса оправдываешь, хотя все факты говорят против него. А ты уверена, что он станет так же тебя защищать, когда ты совершишь ошибку? — Может, да, может, нет. Какая разница? Тебе будет трудно в это поверить, но обычно я говорю или делаю что-то, как сама считаю правильным, а не из расчета, что в какой-то гипотетической ситуации Леголас обойдется со мной так же! Тон получился слишком резким — Тинтур не смогла себя сдержать. Конечно, правота Боромира не стала для нее внезапным откровением: Леголас никогда не верил в нее так, как она в него, и, что уж греха таить, причины у него на это были. Еще в Ривенделле их отношения стали напоминать соломинку, гнущуюся под шквальным ветром. Беда состояла в том, что если ветер достаточно сильный, любая, даже самая крепкая соломинка сломается. — Ты мыслишь так же, как и все подобные тебе добряки с душой нараспашку. Так же, как и мой брат. Осторожней, Тинтур. Когда-то такой подход причинит тебе немало боли. Не ответив, она двинулась вперед. Через пару мгновений по мху зашуршали тихие шаги Боромира. Весь путь из леса они шли молча. Настроение испортилось окончательно, хотя после лагеря с орочьей стрелой и игр Кольца казалось, что хуже уже не будет. Внезапно Тинтур поймала себя на том, что ей бы сейчас помогло поговорить с Анорсель. Интересно, что бы она сказала по поводу ситуации с Леголасом? Впрочем, и так ясно — то же самое, что Морохир. «Не привязывайся. Держись от него подальше». Именно так он предостерегал ее в Ривенделле, а она, дурочка, пребывала в полной уверенности, что все держит под контролем… Тинтур раздраженно тряхнула головой. Эти мысли — последнее, что ей сейчас нужно. Она ускорила шаг, с облегчением замечая, что Морготов лес наконец начал редеть. Через десять минут в прогалах между стволами стала угадываться покрытая туманом долина, затем показались Мглистые горы: высокие, черные, в белых шапках и с белыми бородами, словно хмурые седовласые воины. Боромир все же нарушил молчание, посетовав, что на охоту они убили уйму времени. Тинтур хотела было отмахнуться, мол, да наши из разведки еще не вернулись, но в следующий миг разглядела у подлеска темную фигуру Арагорна, который сразу бросился к ним со словами: — Эру, где вы пропадали?! Мы уже начали волноваться, и я пошел вас искать! Она с досадой прикусила губу: Леголас, видимо, волновался не так сильно, раз предпочел остаться с Гэндальфом и Гимли. — Пришлось немного задержаться, потому что в чаще мы нашли это, — выйдя вперед, Боромир протянул ему охотничий нож. — И это, — Тинтур показала стрелу, которую зачем-то взяла с собой. Арагорн напряженно свел брови, перекатывая на ладони черную рукоять. — Прямой угрозы нет? — Утверждать сложно, — пожала плечами она. — Но в лесу все было спокойно, и мы не заметили чужого присутствия, кроме этих следов. — Ладно. Тянуть с переходом на другой берег в любом случае нельзя. Мы нашли место для брода. Леголас уже, наверное, привел туда Гэндальфа и Гимли, так что идем сразу к ним. Об остальном расскажете по дороге. Пока Боромир подробно описывал, как они обнаружили лагерь, Тинтур пыталась предугадать: упомянет он о призывах Кольца или нет. Сама она была уверена, что не упомянет. Так или иначе каждый, кто побывал хранителем, начинал что-то утаивать о влиянии Кольца, словно все это было какой-то игрой, где выигрывал тот, кому удалось продержаться неразоблаченным дольше всех. К тому времени, как они миновали долину и вышли к темному галечному пляжу, который спускался к реке, на небо уже взошел неполный диск луны. Тинтур увидела вдалеке силуэт Гэндальфа: он стоял у самой кромки воды, спиной к ним, глядя на Гландуин. Рядом показались Гимли и Леголас. Вскоре Тинтур уже могла разобрать, о чем они говорили: Гимли громогласно восхвалял сытные яства, которыми угощали у него на родине. Леголас явно слушал его вполуха, а потом и вовсе не выдержал, обрывая на полуслове: — Мне просто интересно, ты хоть иногда думаешь о чем-то кроме еды? — Да, например, о своей пятой точке, которая почти стерлась из-за твоего жутко неудобного седла! — Значит, я его сниму, и посмотрим, как ты тогда запоешь. Гимли тут же надулся, со значительной миной подходя к Леголасу. — Эльф не смеет угрожать гному! Только не в отношении вещей, которые ставят под вопрос успех нашей миссии! — заметив приближающегося Боромира со всего одним глухарем, он резко изменился в лице. — Охота, как я посмотрю, не задалась? Такой скудный рацион, между прочим, тоже ставит под вопрос успех нашей миссии! Тинтур возмущенно нахмурилась, махнув рукой в сторону леса. — Так вперед, Гимли. Попробуй сам кого-нибудь там поймать. Может быть, ты даже успеешь это сделать до возвращения орков. Леголас, от чьего внимания не укрылась ни черная стрела в ее руке, ни царапина над ключицей, шагнул к ним с таким видом, который обычно не предвещал ничего хорошего. Последовала череда утомительных вопросов и ответов о следах и покинутом лагере. В результате Арагорн, глядя на Гландуин, произнес: — Я не хочу идти вброд в темноте, но, похоже, выбора нет. Ночевка здесь подвергнет нас новому риску. Даже если это была случайная группа орков, которой ничего не известно о нашем походе, лучше обезопасить себя от любых возможных угроз. Река скроет наши следы, и мы продолжим путь незамеченными. В последнее время мы и так делали слишком много задержек. Не хватало еще, чтобы отряды, которые сейчас крадутся вдоль Мглистого, вышли нам наперерез. — Все правильно, — кивнул Гэндальф, выпуская облачко табачного дыма. — Это самое неглубокое место, что нам удалось найти, — продолжил Арагорн. — Но дно здесь каменное и скользкое. Лучше перебираться на другой берег пешком. Я пойду первым, а Леголас замыкающим. Тинтур посмотрела на черную гладь, в которой отражались деревья и горы, неподвижные и величественные, еще более темные, чем наверху. Хрусткая галька зашуршала под сапогами. Арагорн, ведя Гнедого под уздцы, ступил в воду. За ним последовали Гэндальф и Серогрив. Наблюдая, как они удаляются от берега, как река обступает их сперва по щиколотку, затем по колено, Тинтур передернула плечами. Ночью в это время года стоял такой холод, что вода, должно быть, была ледяной. Однако выбирать не приходилось, поэтому, морщась и поеживаясь, она сделала первый шаг. В ногу будто впилась сотня острейших игл, тело пробрало дрожью. Рядом, ругаясь себе под нос, проковылял Гимли. Поднятые им волны добежали до безмятежных деревьев и неподвижных гор, разбив их на танцующие фрагменты. Тинтур потянула поводья, понукая свою лошадь, и вошла глубже. — Здесь под водой холодное течение, — предупредил Арагорн. — Еще более холодное? Так бывает? — фыркнул Боромир. Он постоянно проверял, на месте ли цепочка с Кольцом, поэтому продвигался вперед рывками. — Холод имеет замечательное свойство прояснять разум, друзья мои, — философски заметил Гэндальф, который воспринимал необходимость топтаться в ледяной реке как мелкое неудобство. — Он помогает понять, что важно. Притягивает внимание вовнутрь. — Ну, нам-то задаваться такими вопросами нужды нет, — отмахнулся Гимли. — И так ясно: донести ту зловредную штуку, что болтается на шее у Боромира, до Роковой горы. Тинтур посмотрела на расходящуюся вокруг нее водную рябь, внезапно вспоминая, что во время того разговора Боромир так и не признался Арагорну, что Кольцо тоже пыталось заставить его себя надеть, причем уже дважды. Но больше всего ей не давало покоя то, что она даже не понимала, есть ли реальные причины беспокоиться, и если есть — когда пора начинать бить тревогу? — Зато мы не обсуждали другие важные вещи, — поразмыслив, сказала она. — Например, ты, Гэндальф, как-то упоминал, что Кольцо может влиять на всех по-разному, но мы не знаем подробностей, не понимаем, в чем это должно проявляться. Как мы сумеем определить, что кому-то из нас нужна помощь? Где та грань, после которой станет понятно, что Кольцо проникло в чью-то голову? Что, если оно прямо сейчас пытается кого-то поработить, а мы об этом даже не подозреваем? Гэндальф задумался, но с ответом не торопился. Вместо него заговорил Гимли: — Кстати, нужно договориться о последствиях. Что мы будем делать, если один из нас, находясь под чарами Кольца, попытается сорвать нам всю миссию? Разумеется, мы всеми правдами и неправдами будем стараться этого не допустить. Но вот, предположим, у нас не вышло. Что тогда? Тинтур чуть не споткнулась о поросший скользкими водорослями камень, удержав равновесие в последний миг. Вода теперь была ей по пояс, а Гимли — почти по грудь. — Какой толк от этих обсуждений? — проворчал Боромир. — Мы как блуждающие в лабиринте слепые котята. Все делаем наугад. Тут не ясно, что будет завтра, а ты в такие дебри полез. — Тоже верно, — кивнул Гимли. — Отсюда все наши проблемы. Будь у нас больше понимания, как вести себя с Кольцом, дела бы шли куда проще. Договорив, он пытливо воззрился на Гэндальфа, который во всеобщем представлении был единственным, кто мог внести в ситуацию какую-то ясность. Однако тот такому повороту не обрадовался и, остановившись на середине реки, обратился сразу ко всем: — Вы ждете от меня ответов, хотите, чтобы я огласил вам правила, — но их нет: ни ответов, ни правил. Кольцо — это сосредоточение силы, воли и магии его Властелина. Никто не скажет вам, чего от него ждать, к каким хитростям оно способно прибегнуть, чтобы вернуться к своему хозяину. Вы — хранители, и вам придется самим с этим разбираться. Для вас нет никаких обходных путей, если вы этого еще не поняли. — Звучит не очень обнадеживающе, — буркнул Боромир. Гэндальф, который как ни в чем не бывало снова пошел вперед, обернулся к нему через плечо. — А я здесь не для того, чтобы вас обнадеживать. Я тот, кто не носит Кольцо и трезво оценивает происходящее, — задумчиво качнув головой, он продолжил: — Вам страшно, я это понимаю. Но вы должны создать в своем мозгу коробочку, положить туда свой страх и запереть его на замок, иначе, видит Эру, Кольцо до вас доберется. Повисло тягостное молчание. Все угрюмо топтались на месте, пока Арагорн, посмотрев на другой берег, не напомнил, что река сама себя не перейдет. Тинтур остановила за локоть проходящего мимо Леголаса, дождалась, когда Гимли и Боромир отойдут от них достаточно далеко, и тихо спросила: — Ты можешь мне кое-что пообещать? Он перевел на нее взгляд всего на одну секунду, но это был очень внимательный взгляд, смотрящий в самое сердце. — Конечно. О чем речь? — Это касается того, о чем говорил Гимли. Если когда-нибудь ты почувствуешь, что Кольцо имеет надо мной слишком большую власть, если я начну вести себя неадекватно и все зайдет слишком далеко, ты должен быть тем, кто меня остановит, даже если я буду сопротивляться. Тинтур выдохнула, делая паузу. Она не хотела, чтобы Леголас как-то превратно ее понял. Ее слова не были продиктованы паникой после высказываний Гэндальфа, и она не нуждалась в ободрении. Просто, сложив все, что они уже знали о Кольце, она пришла к выводу, что есть вещи, о которых лучше условиться заранее. — Я не думаю, что Гэндальф что-то упустит, — добавила Тинтур. — Но он слишком далек от Кольца. Он может… — Не сразу обратить внимание, — договорил за нее Леголас. Какое-то время оба молчали, глядя на черную успокоившуюся воду, в которой почти можно было разглядеть их отражения. Потом он сказал: — Знаешь, я соглашусь на это, если и ты кое-что пообещаешь. Ты должна поступить так же в отношении меня. Особенно если я буду сопротивляться. Тинтур энергично закивала. Трудно было описать, как много для нее значило, что он тоже ее об этом попросил. — Значит, договорились? Она протянула ему руку, и когда Леголас ее пожал, тепло от его прикосновения распространилось по всему ее телу. Было странно стоять так ночью, посреди реки, глядя глаза в глаза, чувствуя, как его ладонь крепко сжимает ее ладонь, и давать такие серьезные обещания, — но Тинтур понравилось, даже несмотря на то, что ноги уже подкашивались от холода. Она знала, что запомнит этот момент… который Гимли, конечно же, испортил, крикнув: — Ну вы там как, идете? Они направились к берегу. Луна светила все ярче, отбрасывая на водную гладь серебристые блики. Внезапно поднявшийся ветер пробирал до костей. Тинтур была уверена, что уже все себе отморозила, но, к счастью, брод подходил к концу. Когда уровень воды снова стал по щиколотку, Леголас забрал у нее поводья и сам вывел лошадей на берег. Она без сил побрела за ним, с трудом переставляя окоченевшие ноги. Дыхание участилось, с каждым вздохом изо рта вырывалось облачко пара. Уперев руки в бока, Тинтур уговорила себя на последний рывок. Потом опустила глаза вниз и увидела, как на галечном дне что-то сверкнуло. Сердце пропустило удар. Первая промелькнувшая в голове мысль была о Кольце — Боромир мог обронить его или… оно само каким-то неведомым образом сорвалось с цепочки. Но нет — предмет выглядел больше и имел другую форму. Нагнуться за ним на онемевших ногах казалось невозможным, но Тинтур попробовала. Полы плаща, которые она тщательно обмотала вокруг себя, расправились и соскользнули в воду. Моргот… Она повозила рукой по скользкому дну, проклиная все на свете. Наконец удалось нащупать что-то металлическое. — Очень умно было промочить плащ, — едко прокомментировал Гимли, наблюдавший за ней с берега. Тинтур не ответила. Выпрямившись, она смотрела на пряжку с мужской портупеи, которую подняла из реки. Ее рамка была выполнена в лихолесском стиле, и в целом все в ней выглядело до боли знакомым. Тинтур рассеянно уставилась в сторону Леголаса. И снова нет. Она поняла это сразу, как только нащупала вмятину на левом краю. Она не могла ошибиться, потому что сама ее там оставила. На тренировках они с Морохиром дрались затупленными клинками, но Тинтур как-то раз умудрилась парировать выпад так, что лезвие ее меча уперлось ему в грудь с такой силой, что металл на застежке покорежился. А он еще месяц, смеясь, припоминал ей, как она его чуть не убила… Когда суть происходящего окончательно отпечаталась в ее мозгу, Тинтур прошиб ледяной озноб, который был в сто крат сильнее предыдущего. Перед глазами мелькнуло пятно от костра, черная стрела, воткнутый в землю охотничий нож. Пряжка не могла упасть в реку сама по себе. Нет. Только не это… Мысли в голове лихорадочно завихрились. Морохир говорил, что собирается в Лориэн. Однако перевал, который вел в те края, они давно прошли. Почему его планы изменились? С чего вдруг он оказался здесь, на границе Эрегиона? Сердце Тинтур забилось медленно и гулко. Она терла виски, тщетно пытаясь что-то сообразить. Ни тел, ни следов борьбы они в лесу не заметили. Это вселяло надежду. Уж кто-кто, а Морохир выживать умел. Но стоит ли на это рассчитывать, когда орки рыщут буквально повсюду? Как бы он справился с ними совсем один? Тинтур с силой зажмурилась, убирая пряжку в карман дрожащими пальцами. Ладно, ничего еще не известно. Завтра утром она сходит в разведку, и только после этого можно будет делать какие-то выводы. Когда, замерзшая и разбитая, она подбрела к берегу, Леголас, ждавший ее у кромки воды, спросил: — Ты что-то заметила в реке? Тинтур неопределенно повела плечами. — Мне показалось, там было Кольцо. Боромир с удивлением посмотрел на нее, доставая цепочку из-под камзола. — Но оно здесь, у меня на шее. — Знаю. Говорю же, мне просто показалось. Повисла пауза, в течение которой Леголас успел дойти до ее лошади и вернуться обратно с мешком вещей. Тинтур вяло подумала, что теперь они, наверное, будут считать ее сумасшедшей, но с учетом последних событий ей было совершенно на это плевать. Внезапно разболелась голова. Стук капель, стекавших с ее одежды, отдавался в мозгу ударами пульса. Эру, как она ненавидела этот звук! — Это был долгий день. Ты устала, — Леголас передал ей вещи, потом подошел ближе, расстегнул фибулу и снял с нее намокший плащ. — Переоденься в сухое. Скоро мы найдем место для ночлега. Ты поешь и отдохнешь. Остаток ночи прошел для Тинтур как в тумане. Они снова куда-то шли, снова о чем-то спорили, суетились в темноте, пока танцующие языки пламени не озарили лагерь переменчивым светом, и долго жарили на костре мясо, которое шипело и плевалось соком. Лечь удалось, лишь когда первые рассветные лучи пробились сквозь облака за деревьями. После нескольких часов беспокойного сна Тинтур разбудила Леголаса, чтобы вместе отправиться на разведку. Рассказать о причинах своей тревоги она не могла — пришлось изобразить беспокойство из-за найденных во время охоты с Боромиром стрелы и ножа. Они прочесали берег реки и все ближайшие заросли, но не обнаружили того, чего она ожидала и боялась увидеть: ни крови, ни бездыханных тел, ни следов битвы, ни каких-либо случайно забытых вещей. Утром следующего дня все повторилось по новой и опять не принесло результата.