После падения

Тинтур уже два часа терзала себя назойливыми мыслями, лежа на спине и заложив руку за голову. Глаза начало жечь от того, что она слишком редко моргала, не переставая пялиться в одну точку, но она не собиралась их закрывать — нужно было дождаться, когда уснут остальные и при этом не уснуть самой. На часах стоял Гимли, что было как нельзя кстати. При ком-то другом, особенно при Леголасе, ей вряд ли бы удалось улизнуть в лес тайком, а улизнуть этой ночью ей было необходимо. Прошло три дня с тех пор, как к отряду присоединились Тирон и Морохир, но возможность поговорить с последним с глазу на глаз все время от нее ускользала. Спокойствия не добавлял и тот факт, что все это время Арагорн беспрестанно донимал ее вопросами. Новоприбывшим он сказал, что Боромир привез на совет неутешительные вести о растущей мощи Саурона, поэтому отряд направляется в Гондор, чтобы самостоятельно оценить положение, помочь наместнику выстроить грамотную защиту и договориться о союзничестве с Роханом. С тех пор все придерживались этой версии. Тинтур почти успокоилась, а вот терпение Морохира, напротив, начало иссякать. Этим утром она обнаружила в складках плаща записку, в которой он просил ее прийти к ночью к ручью. Сперва Тинтур обуял гнев — зачем он сделал это снова? Времена, когда ему приходилось вызывать ее на разговор путем подсунутых под дверь обрывков пергамента, к счастью, давно прошли. Потом она поняла, что тянуть действительно больше некуда. При остальных они вели себя так, будто не были хорошо знакомы, на самом же деле внутри обоих росли горы переживаний и чувств, которые нужно было облечь в слова. По крайней мере, у Тинтур имелось, что ему высказать. И, как показывал ее недавний опыт, лучше раньше, чем позже. Она снова скосила взгляд на Гимли — тот в обнимку с секирой почти клевал носом, сидя у затухающего огня. Дыхание остальных было тихим и спокойным. Минуту-другую Тинтур продолжала лежать, собираясь с духом, затем встала, нашарила на земле плащ и, набросив его на плечи, шагнула через кусты. Заросли сомкнулись за спиной тихим скользящим шорохом. Свет от костра сквозь них почти не проникал, и непонятные очертания, зловещие тени обступили ее со всех сторон. Застыв на месте, Тинтур с неудовольствием уставилась во тьму. Вспомнился вечер в низине — запах болота и прели, призрачный свет наползающих сумерек, орочья лапа, мелькнувшая между стволов… Кажется, до начала атаки там было так же тихо… «Придержи эти мысли, — мрачно сказала она себе. — И пошевеливайся. Потому что, зная упрямство Морохира, если ты не отреагируешь на эту записку сегодня, он подбросит вторую, если пропустишь вторую — подбросит третью, и так будет продолжаться до тех пор, пока на них случайно не наткнется тот, кому они не предназначались». Тинтур решительно зашагала вглубь леса, безжалостно сминая клочок бумаги в кармане. Моргот, как же все это напоминало Ривенделл. Те дни, в которые она как припадочная металась меж двух огней и о которых хотела забыть. Еще тогда она просила Морохора быть осторожнее с проклятыми записками, но не прошло и трех дней с момента их встречи, как он снова это сделал. Вот только сейчас они находились на виду у остальных двадцать четыре часа в сутки, а значит, риск попасть в неприятное положение был нешуточный. Тинтур обернулась через плечо, проверяя, не следует ли за ней кто-нибудь из отряда. Вокруг было так же тихо, лишь гулко ухнул филин с ветки сосны, блеснув желтым глазом. Она ускорила шаг — поскорей бы с этим разобраться и вернуться в лагерь. Конечно, Леголас уже все знал, и в отношении него терять было больше нечего, но мысль о том, что он застукает ее с Морохиром, вдвоем, в глуши, все равно покрывала тело холодными мурашками паники. Добравшись до ручья путанным кружным путем, Тинтур опустилась на корточки, зачерпнула пригоршню воды, но так и не успела донести ее до рта — внезапно на мелкой ряби проступил искаженный призрак чьего-то отражения. Она резко вскочила на ноги, расцепляя ладони и оборачиваясь. Морохир шагнул к ней навстречу, а потом прижал к себе с такой силой, что у нее перехватило дыхание. — Тинтур… Ты не представляешь, как я ждал этого мига. Я так за тебя беспокоился… Она попыталась высвободиться, но Морохир обнимал ее слишком крепко, стоял к в ней вплотную, не оставляя места для маневра. Его лицо дюйм за дюймом приближалось, пока его раскрытые губы не прижались к ее раскрытым губам. Нет… Нет! Это было уже за гранью. Тинтур дернулась снова, и наконец ей удалось от него отпрянуть. Пришлось отступить назад и черпнуть сапогом воду из ручья, однако удивленное выражение, появившееся на лице, определенно, этого стоило. — Так беспокоился, что решил бросить меня еще в Ривенделле? — выпалила она, потрясая в воздухе вынутым из кармана клочком бумаги. — Ты даже не попрощался, ты оставил проклятую записку, Морохир! И сегодня тебе хватило ума провернуть это снова? Клянусь, если увижу еще одну, то я… я даже не знаю, что тогда сделаю! Он беспомощно повел плечами. — Разве ты не понимаешь, почему я так поступил? — Нет, — холодно отозвалась она. — Просвети меня. — Я видел, что ты была не готова. Ты колебалась каждый раз, когда мы виделись. А в тот день, когда я сказал, что уходить нужно завтра… Моргот, да все было написано на твоем лице! Только не говори, что если бы я тебя дождался, то ты бы ответила по-другому. — Ну, теперь ты никогда не узнаешь, что я бы ответила, потому что ты решил уйти не прощаясь! — оскалилась Тинтур. — Эру, ну вот опять… Из тебя бы вышел худший карточный игрок во всем Средиземье, — печально усмехнулся Морохир, осторожно подходя ближе. — Я оставил тебя в Ривенделле, потому что не хотел на тебя давить. Не хотел ставить тебя перед сложным выбором. Не хотел причинять нам обоим лишнюю боль. Но все, что я делал после… я делал исключительно для того, чтобы мы встретились снова. Тинтур замотала головой, опять отступая назад. Теперь она двумя ногами стояла в ручье. От лодыжек растекался ледяной холод, но, возможно, он-то сейчас и был ей нужен, чтобы хоть как-то остудить ее пылающий рассудок. — Нет, я не верю. Не верю ни единому слову. — Тинтур, ты имеешь право злиться. Я все понимаю. Но клянусь тебе, когда, уже будучи в Лориэне, я услышал, что после совета из Ривенделла выдвинулся отряд, я сразу вступил в ряды в стражей, чтобы быть среди тех, кто его встретит. Я помнил, как ты бредила этим советом, как не хотела уходить до того, как он состоится, и все равно не был уверен, что в отряде будешь ты. Однако я рискнул. Рискнул, потому что не мог иначе. И вот после всех испытаний мы снова вместе. Тинтур с сомнением заглянула ему в глаза и не увидела в них ни намека на ложь. Конечно, Морохир был прав: из нее действительно вышел бы ужасный карточный игрок, но не только потому что сама она блефовала так себе, но еще и потому, что не всегда могла распознать блеф других. А возможно, дело было в том, что в последние месяцы она так много юлила и выкручивалась, чтобы ее тайна не всплыла на свет, что сама почти разучилась кому-то верить. — А зачем тебе все это было нужно? — с подозрением спросила Тинтур. — Потому что ты важна для меня. Разве ты этого не видишь? Разве не чувствуешь того же? Морохир протянул руку, чтобы помочь ей выбраться из ручья, и Тинтур приняла ее, надеясь, что он в своей голове не проведет параллель между этим действием и своим вопросом и не воспримет ее жест как ответ. Однако он больше не старался приблизиться или обнять ее. Они просто стояли друг напротив друга, обмениваясь взглядами. Тинтур пришлось признать, что он тоже много для нее значит. Не совсем в том смысле, в каком бы, наверное, хотелось ему… И тем не менее он был важен — она ничего не могла с этим поделать. — Когда ты обо всем рассказала Леголасу? — нарушил затянувшееся молчание Морохир. — Недавно, — буркнула Тинтур. — И очень своевременно, потому что через несколько дней появились вы. — Он не создаст проблем? Ведь, как я могу догадываться, воспринял он эту историю не особенно хорошо. И нашей встрече, мягко говоря, не обрадовался. Она хмуро сдвинула брови. Морохир был последним из всех живых существ, с кем ей бы хотелось обсуждать то, как отреагировал Леголас. — Ты слишком беспокоишься на его счет. Он ничего не рассказал остальным ни обо мне, ни о том, как познакомился с тобой. И он понимает, что те события остались в прошлом. Гномы уже совершили побег, ты посидел за решеткой вместо меня, мы оба покинули Лихолесье, Бестию поймали и заточили в темницу. Все. Дальнейшего развития не будет. Пора и нам с тобой поставить на этом точку. Морохир покачал головой, переводя задумчивый взгляд на раскидистые лапы елей. — Тинтур, я беспокоюсь, потому что у меня есть основания. В таких обстоятельствах, как сейчас, мы все друг от друга зависим, и любая мелочь может плохо на нас сказаться. Ты надеешься, что после этого он когда-то сможет нам доверять? Нет. Это просто нонсенс. Я же предупреждал тебя, что он не из тех, кто прощает чужие ошибки. Тинтур думала об этом сотни раз, и все равно его слова задели ее за живое. — Он совсем не такой, как ты себе возомнил! — в сердцах выпалила она. — Откуда такая уверенность? — Морохир подозрительно сощурился. — Почему ты продолжаешь так о нем говорить? Разве он отнесся к тебе с пониманием после того, как ты ему во всем призналась? — Потому что я знаю его, ты слышишь? За то время, что мы путешествуем вместе, он раз десять спасал мою жизнь, рискуя собственной! И спас ее снова, не промедлив ни единой секунды, уже после того, как узнал правду! Вот какой он на самом деле! Морохир как-то странно на нее посмотрел. На его лице смешивались беспомощность, гнев и полное отрицание. — Ты… ты что же, в него влюбилась? Тинтур чуть не задохнулась от возмущения. Несколько секунд она судорожно хватала ртом воздух, прежде чем нашла в себе силы выкрикнуть: — Что за вздор! Не неси ерунды! Тебе прекрасно известно, кто я, кто он и кто его отец! Как в твою голову вообще мог прийти этот бред?! Морохир с шумным вздохом опустил плечи. Теперь в его глазах промелькнуло облегчение. — Хорошо, если так. Потому что, видит Эру, в противном случае все бы очень плохо закончилось. А я для тебя такого не хочу. Тинтур с раздражением заправила выбившуюся прядь за ухо, чувствуя, что сердце в груди продолжает колотиться как заведенное. — Почему мы все еще это обсуждаем? И вообще… Пора возвращаться. Не хватало еще, чтобы наше отсутствие заметили. Она развернулась, собираясь уйти, но Морохир схватил ее ладонь, останавливая. — Подожди. Я просто хочу, чтобы ты знала: теперь все будет по-другому. Тогда, в Ривенделле, не получилось. Нам обоим нужно было распрощаться с прошлым, искупить вину, поставить точку. Все это привело нас к тому, где мы сейчас. Но вот точка поставлена — ты сама сказала. Когда этот поход закончится, мы будем свободны. Дай мне шанс снова доказать тебе, что ты можешь на меня положиться. Мы через столько прошли вместе, и это не должно вот так исчезнуть. Я просто хочу, чтобы между нами все было как прежде. Как когда я учил тебя фехтовать в Лихолесье. А там, дальше, сама решишь. У Тинтур болезненно сжалось сердце. Она ведь тоже этого хотела. И, если честно, три назад для нее было огромным облегчением узнать, что он жив. Эру, да что тут было думать? Она знала его с детства. После того, как там, в винном погребе, он спас ее от темницы, приняв гнев Трандуила на себя, он заслужил с десяток таких шансов, даже несмотря на случившееся в Ривенделле. Тинтур кивнула, поднимая на него взгляд, и Морохир мягко сжал ее руку, перед тем как ее отпустить.

***

Следующим утром она почувствовала, что в отношениях между ними что-то изменилось, — Морохир держался не так отстраненно, как раньше. К счастью, действовать он решил постепенно. Сперва он начал чаще с ней заговаривать, спустя день стал активнее учавствовать во всех делах отряда, а еще через двое суток Тинтур поняла, что Морохир вертится где-то поблизости чуть ли не половину своего свободного времени. В нем кипела странная энергия, которой она прежде не замечала, и, надо сказать, направлял он ее в нужное русло. Было видно, как он старается: он первым брался за любую работу, стоял на часах чуть ли не вдвое дольше, чем остальные, и никогда не вступал в ссоры, даже когда его поддевал Гимли. Он вел себя настолько безукоризненно, что Тинтур начало снедать беспокойство. Она боялась учуять какой-то подвох, но, похоже, за его поведением действительно не крылось ничего предосудительного. Однажды он совсем сбил ее с толку. В тот день отряд разбил лагерь на небольшой поляне возле леса за пару часов до наступления сумерек. Морохир вызвался идти на охоту вместе с Тироном, но прежде чем в самом деле уйти, подсел к ней на ствол поваленного дерева и вдруг заявил: — Я думаю, мне нужно поговорить с Леголасом. Ну, ты понимаешь, один на один. Тинтур обернулась к нему как ужаленная, едва не выронив оловянные миски, которые что извлекла из дорожной сумки. — Не смей! — Почему это? — Морохир театрально приподнял брови, изображая невинное изумление. — Зачем тебе это нужно? — Он еще не слышал историю из моих уст. Это неправильно. Я понимаю, что его дурного отношения ко мне, скорее всего, уже ничем не исправить, но право высказаться у меня ведь есть? Даже не знаю… — сказал он, глядя в землю. — Возможно, это прозвучит странно, но я постоянно ощущаю от него какую-то подозрительность, почти враждебность, и мне это порядком надоело. Тинтур фыркнула, незримо уставившись на груду поленьев, приготовленных для костра. — Поверь, это твоя паранойя и только. Леголасу нет до тебя никакого дела. — Да, скорее всего, так и есть, — внезапно согласился Морохир. — В последние дни я наблюдал за ним и пришел к выводу, что, возможно, ошибался на его счет. Но прояснить некоторые моменты мне бы все равно хотелось. Так, для очистки совести. Мгновение Тинтур сидела с отвисшей челюстью, не в силах поверить услышанному. Морохир вел себя настолько непредсказуемо, что она уже не знала, каких еще открытий стоит от него ждать. — Ты сейчас серьезно? С чего вдруг такая лояльность? Он задумчиво пожал плечами. — Я лишь прислушался к твоим словам и стал замечать то, что не замечал прежде. Тинтур с сомнением качнула головой, отворачиваясь. Она начала блуждать взглядом по окрестностям, ища Леголаса среди остальных. Почему-то сейчас было очень важно его увидеть. Спустя пару мгновений Морохир, нагнувшись к ней, подсказал: — Его там нет. Ушел куда-то с Гимли четверть часа назад. Тинтур с досадой сжала зубы. Вот оно. Наверняка он не первый раз пытался ее подловить, и наконец ему это удалось. Да, ей внезапно захотелось посмотреть на Леголаса. И что с того? Это никак не могло быть подтверждением домысла, которое он высказал в ту ночь, когда запиской вызвал ее на разговор. Проклятье, да ей претило даже думать на эту тему! Тинтур снова развернулась к Морохиру, мысленно подбирая слова, чтобы его упрекнуть, как сзади послышался голос Тирона: — Морохир, ты идешь? Хлопнув себя по колену, тот бодро вскочил на ноги. Тинтур поднялась следом за ним. — Не говори с ним, — настойчиво произнесла она. — Леголас из числа тех, чье расположение можно заслужить делом, а не словом. Пустая болтовня ни к чему не приведет. — Вот я и пытаюсь, — ухмыльнулся Морохир, демонстрируя ей зажатый в руке лук. Он развернулся, чтобы уйти, но она, остановив его за локоть, еще раз заглянула ему в глаза. — Пообещай мне, что ничего не испортишь. — Ну разумеется, — серьезно заверил ее тот. Попрощавшись с ним кивком головы, Тинтур направилась в сторону раскидистого вяза, под кроной которого Арагорн и Боромир бурно обсуждали какой-то важный вопрос. Гэндальф стоял чуть поодаль, у самого ствола дерева. Струйки дыма неспешно выплывали из его рта и таяли в воздухе. Его лицо скрывалось под полами шляпы, но Тинтур странным образом почувствовала, что его взгляд направлен прямо на нее. В такие моменты ей казалось, что Гэндальф видит ее насквозь, знает все ее тайны. Он оценивал ее в Ривенделле и продолжал оценивать сейчас. От этой мысли по спине пробежал холодок, и Тинтур невольно дернула плечами. Потом до нее донеслись слова Боромира, и она навострила уши в ту сторону. — Почему мы не можем сказать дунландцам, что направляемся в Минас Тирит? — спрашивал тот. — То есть, по сути, то же, что Морохиру и Тирону. Они на дух не переносят роханцев. Может, они недолюбливают и гондорцев, но не испытывать страх перед мощью королевства они не могут. Как по мне, это единственное объяснение, которое хотя бы звучит правдоподобно. Между бровей Арагорна залегла озабоченная морщинка. — Боромир, мы об этом уже говорили. Как только они узнают, что ты сын наместника, будет сразу понятно, на чьей мы стороне, а нам сейчас важно сохранить нейтралитет. — Хорошо, — нахмурился тот, меряя шагами поляну перед вязом. — Как ты им объяснишь состав нашего отряда? Моргот, разве для того, чтобы два человека, четыре эльфа, волшебник и гном путешествовали вместе, может найтись какая-то «нейтральная» причина? Тинтур замерла на расстоянии в паре шагов, но они, кажется, вообще не заметили ее присутствия. Арагорн, потирая виски, качнул головой, задумчиво уставившись куда-то себе под ноги. Боромир резко развернулся и горячо выпалил: — Как по мне, выдумывать небылицы — далеко не лучшая идея! К этому делу нужно подходить осторожно. Правды должно быть столько, чтобы ответить на вопрос, но не столько, чтобы выдать что-то в самом деле важное. Только так они нам поверят! И только так мы сможем обратить их на свою сторону! Арагорн бросил на него испытующий взгляд из-под сведенных бровей. — Ты ведь не думаешь, что мы в самом деле отправимся в Гондор? — О, я вообще не уверен, что после перехода через Гриву Рохана, у нас будет какой-то выбор! — оскалился Боромир. Тинтур открыла было рот, чтобы как-то предотвратить надвигающуюся ссору, но Гэндальф ее опередил: — Терпение, друзья мои, — мягко произнес он. — Правда — вещь сложная, полная неясных исходов и сомнительных ставок. А дунландцы народ бесхитростный, хоть порой и враждебный. Они любят, когда все просто. Черное и белое, добро и зло. Чтобы они могли сделать выбор и сказать себе, что они правы. Возможно, именно на этом делал упор Саруман, пробуждая в них былые обиды на Рохан. Но если мы не можем вести переговоры с позиции силы, что нам тогда остается? Повисло молчание. Несколько минут все напряженно размышляли над его словами, потом Боромир досадливо махнул рукой. — Гэндальф, если ты думаешь, что нам стало понятней, то спешу тебя заверить — все в точности наоборот. Нет бы хоть раз прямо сказать: поступайте так-то и так-то. Зачем вечно закручивать? Мы и без твоих риторических вопросов не представляем, что нужно делать! Гэндальф усмехнулся, выпуская клубы едкого голубоватого дыма. Никаких пояснений он, конечно же, не дал. Однако в следующее мгновение рядом с Тинтур возник Леголас, который решительно заявил: — Я скажу, что нам нужно делать. Подоспевший за ним Гимли, хватаясь за левый бок и жадно вдыхая воздух, сбивчиво забормотал: — Мы отошли на пол-лиги… не больше, и… вы не поверите, что мы… там видели… — Всего лишь пастбище с парой-тройкой овец, — произнес Леголас, за что тут же был вознагражден укоризненным взором — мол, разрушить такую интригу! — Но это значит, что… — Поселение дунландцев совсем близко, — продолжил за него Арагорн. — Нужно идти в разведку этой ночью. Леголас кивнул, затем, посмотрев на темнеющий горизонт, тут же мотнул головой. — Лучше прямо сейчас. Тинтур не могла точно сказать почему, но ей это не понравилось. В груди зашевелилась смутная тревога. Внезапное желание их остановить было таким сильным, что она едва удержалась от порыва схватить Леголаса за руку. Немой озабоченный взгляд — вот все, что она могла сейчас себе позволить. Но он даже не покосился в ее сторону. — Постойте-ка, — вмешался Гимли, поворачиваясь к Арагорну. — Вы, конечно, можете идти в свою разведку, никто вас не отговаривает. Но Кольцо все же придется оставить. Мало ли что. Ну, вы понимаете. Тинтур подавила тяжелый вздох. Все как тогда, на пути к Багровым воротам. Только Кольцо тогда отдавал Леголас, а не Арагорн. А потом они оба вернулись ранеными… Нет, это не должно повториться! Она ступила вперед, не совсем понимая, что собирается сказать или сделать. Проницательный взгляд Гэндальф снова прожег ее насквозь. Тинтур застыла под ним всего на мгновение, но за это время произошло сразу несколько действий. Гимли сдвинулся с места, протягивая ладонь. Арагорн осмотрелся по сторонам, убедился, что Тирон и Морохир не вернулись раньше времени, и снял цепочку со своей шеи. Порыв ветра пронесся по кронам деревьев, однако Тинтур, завороженно наблюдавшая за перемещением Кольца, не услышала его звука. И тут случилось нечто очень странное. Кто-то сдавленно вскрикнул — ей понадобилось меньше секунды, чтобы сообразить, что голос принадлежал Гимли. Остальные тут же засуетились, обступая его со всех сторон, и Тинтур пришлось приложить недюжинное усилие, чтобы втиснуться между плечами Леголаса и Арагорна. Когда она наконец поняла, что было всему виной, панический страх будто ударил ее под дых, выбив весь воздух из легких. Гимли держался за запястье свой правой руки — той, что он протягивал Арагорну. Рука мелко подрагивала. Его ладонь была в перчатке из толстой кожи, однако Кольцо — Кольцо, которое не перенимает тепла от прикосновения с телом и остается ледяным, даже если бросить его в огонь, — прожгло перчатку насквозь и успело добраться до живой плоти. Прошел один невыносимо долгий миг, прежде чем Боромир, первым стряхнув с себя оцепенение, заорал: — Снимай ее, живо! Все, включая Тинтур, сгрудились над рукой Гимли, пытаясь помочь ему избавиться от перчатки. Тот, стиснув зубы, сквозь пот, градом катившийся с его лба, молча смотрел на эту возню, не спеша предпринимать никаких действий. Воздух наполнился отвратительным запахом паленой кожи. В какой-то момент Боромир случайно дотронулся до Кольца, и оно обожгло и его, оставив красный пылающий след на подушечках пальцев. Мрачно переглянувшись, они продолжили стягивать перчатку, но толку по-прежнему было немного — та оставалась на месте, словно повозка, у которой на каждом углу запряжено по лошади. — Так, спокойно! — наконец, шумно выдыхая, произнес Арагорн. — Отойдите все, я один попробую. Тинтур попятилась назад, нервно кусая губы. Время тянулось мучительно медленно. Гимли, весь бледный, отчаянно скрежетал зубами. Она боялась представить, что он чувствует, когда по обожженной до мяса ладони скользит грубая поверхность перчатки, вместе с которой движется и Кольцо, оставляя новые ожоги. И тем не менее, у Арагорна получилось ее снять. Испустив вздох облегчения, Гимли медленно опустился на корточки, положив дрожащую израненную кисть себе на бедро. Кольцо выскользнуло из дыры в перчатке и упало в траву. Тинтур не смогла удержаться от искушения взглянуть на него. Оно источало такую ненависть, такую бешеную, искаженную злобу, что ее тотчас сотрясла пробежавшая по всему телу волна слабости и тошноты. Потом на ум пришла совсем бредовая мысль — Тинтур показалось, что Кольцо знает, что она на него смотрит. Вдруг стало очень тихо: ни шелеста травы, ни единого дуновения ветра. Ровный глухой стук крови в ушах — вот все, что она слышала. Однако спустя мгновение к нему добавилось что-то еще. Тинтур несколько раз мотнула головой из стороны в сторону, прежде чем поняла, что этот новый звук издает Кольцо и что никто, кроме нее, этого не замечает. Он походил на невообразимую смесь жужжания и потрескивания, и единственное, с чем она могла его сравнить, был омерзительный стрекот тысячи насекомых. Он то набирал силу, начиная давить на барабанные перепонки, то ослабевал, делаясь не громче шепота. В конце концов истерзанные нервы Тинтур не выдержали, и она зажала уши ладонями. — Что ты слышала? — внезапно спросил Гэндальф, схватив за ее предплечье. Тинтур невольно отпрянула, озираясь вокруг. Сердце тяжело стучало в груди. В голове будто что-то щелкнуло, и окружающий шум вновь нахлынул на нее, как волна на прибрежные камни. На поляне под вязом царил полный хаос, все что-то говорили, о чем-то спорили, куда-то шли и возвращались обратно. В отдалении испуганно ржали кони. Ветер штормовыми порывами трепал макушки деревьев. Бессвязные мысли кружились в голове, совершая немыслимые пируэты. — Я не знаю! — в панике вскрикнула Тинтур. Меньше всего ей сейчас хотелось отвечать на его вопросы. Нервы уже были натянуты настолько, что она едва сдерживалась, чтобы не удариться в истерику. Но Гэндальф, видимо, не собирался на этом останавливаться. — Ты слышала голос? Голос Темного Властелина? — Эру, нет! Говорю же, я не знаю, что слышала! Где-то поблизости пробормотал Гимли: — Кто-нибудь мне объяснит, какого Моргота здесь происходит? Леголас, внезапно оказавшийся рядом, потянул Тинтур в противоположном от Гэндальфа направлении. — Потом с этим разберемся. Кольцо все еще лежит на земле. Это сейчас куда важнее. Втроем, не сговариваясь, они посмотрели в ту сторону. Металл Кольца маняще блеснул в лучах выглянувшего из-за облаков солнца. Не зная всего, можно было подумать, что в траве валяется кем-то оброненная красивая безделушка. Однако еще никогда прежде оно не казалось Тинтур таким опасным, как в эту минуту. Они вернулись к остальным. Арагорн и Боромир заканчивали перевязывать руку Гимли, который, уставившись на желтовато-красное пятно, проступающее сквозь бинты, недоуменно произнес: — Ни разу ничего подобного не случалось. Почему вдруг сейчас?.. Гэндальф приставил палец к губам и снова задумчиво покосился туда, где лежало Кольцо. — Что-то ему не понравилось. — Не понравилось? — вспыхнул Гимли. — Моргот, да это всего лишь кусок выплавленного металла! Как ему может что-то нравиться или не нравиться! Ладно, допустим, оно и наделено какой-то там волей! Но за секунду нагреться так, чтобы прожечь руку, — это уже перебор! Гэндальф едва слышно вздохнул. — Оно не хотело, чтобы ты его забрал. Гимли презрительно поморщился на словах «не хотело», но вслух ничего не сказал. Тинтур тоже было тяжело принять такое положение вещей, однако потом она вспомнила, как ей почудилось, будто Кольцо почувствовало на себе ее взгляд, и эта мысль уже не показалась ей такой уж бредовой. — Меня оно тоже обожгло, — напомнил Боромир. — Выходит, и я чем-то не угодил? Арагорн резко мотнул головой. В глубине его глаз плеснулся бессильный гнев. — Так, стоп! Его все равно должен кто-то нести. Других вариантов просто нет. До того, как я передал его Гимли, никаких проблем не было. Я просто попробую снова его взять, вот и все. — А если оно и тебе не дастся? — с сомнением нахмурилась Тинтур. — Тогда каждый из нас попробует. — А если… — она хотела спросить: «А если не дастся вообще никому из нас?» Однако Арагорн тут же осек ее хмурым взглядом. — Мы все равно его понесем, — тихо, но твердо повторил он. Когда он развернулся, чтобы пойти за Кольцом, Леголас внезапно преградил ему путь. — Подожди. Возможно, дело вот в чем. Ты взял его первым, потом каждый из нас передавал его по кругу. Закончилось на Тинтур, которая опять отдала его тебе. Новый круг начался так же, как предыдущий. Что, если оно каким-то образом запомнило тот порядок и намерено его сохранить? После тебя Кольцо носил я, а не Гимли или Боромир. Значит, это я сейчас должен его забрать. Гэндальф медленно покивал, соглашаясь. Тинтур знала, что Леголас, скорее всего, прав, и знала, что если он что-то решил, то в любом случае его уже никак не остановить, поэтому молча, с замиранием сердца наблюдала за тем, как он направляется к Кольцу, протягивает к нему руку и, наконец, дотрагивается до него. На миг сердце пропустило удар, потом забилось спокойно и размеренно. Ничего не произошло. Оно позволило ему к себе прикоснуться. — Порядок, — сказал Леголас, оборачиваясь к остальным с Кольцом, лежащим на его ладони. — Хвала Эру, — угрюмо буркнул Гимли. Боромир, устало стерев со лба капельки выступившего пота, кивком головы указал в сторону леса. — Смотрите. К ним направлялись вернувшиеся с охоты Тирон и Морохир. Оба несли подстреленную дичь и, судя по всему, пребывали в прекрасном расположении духа. Тинтур напомнила себе, что для них все идет своим чередом, и попыталась придать своему лицу расслабленное выражение, но, должно быть, получилось у нее не особенно хорошо, потому что, едва приблизившись, Морохир посмотрел на нее, затем обвел взглядом остальных и тут же спросил: — Что-то случилось? Леголас пожал плечами, направив взор выше его головы, куда-то в сторону Мглистого. Небо окончательно скрыла серая пелена, с гор дул ледяной ветер. — Ничего, о чем стоило бы беспокоиться. Тирон, заметив, что ладонь Гимли перевязана, озадаченно нахмурился. — Что стряслось с твоей рукой? — Поранился о собственную секиру, — нехотя выдавил из себя тот. — Никогда такого не было — и вот на тебе! Даже признаваться как-то неловко. Повисло долгое, напряженное молчание. Разговор иссяк, так толком и не начавшись. От ощущения какой-то незавершенности становилось не по себе. Тинтур уставилась в траву, изучая водянистую рябь бликов от проступившей росы. Потом ее взгляд наткнулся на перчатку, в сердцевине которой зияла прожженная дыра в форме Кольца, и она поспешила отвернуться, чтобы не привлекать к ней внимание. Через несколько минут Арагорн снова завел речь о разведке, и Боромир тут же предложил отправиться вместе с ним — всем, разве что кроме новоприбывших, было очевидно, что Леголас пойти теперь не сможет. Пока они спорили о времени, через которое нужно будут выдвигаться, Тинтур осторожно покосилась на Морохира. В его глазах по-прежнему читались тревога и сомнение, но он ничем их не выразил. Все эти дни они с Тироном из кожи вон лезли, чтобы доказать отряду свою полезность, и высказывать подозрения о том, что им что-то недоговаривают, было явно не в их интересах. И тем не менее в ее сознании начала формироваться неприятная мысль, что они чувствуют, что недоверие к ним связано с каким-то немаловажным обстоятельством, просто пока не могут догадаться, каким именно. Нет, все же ее жизнь принимала интересные обороты: сперва вместе с Морохиром приходилось что-то скрывать от Леголаса, потом вместе с Леголасом — от Морохира. Интересно, скоро ли придет тот день, когда ей вообще не нужно будет хранить никаких тайн? Тинтур поняла, что не может быть уверена даже в том, что такой день вообще когда-либо наступит. Тем временем Тирон и Морохир обменялись с остальными еще парой фраз и направились в сторону лагеря. Когда они отошли достаточно далеко, Тинтур подобрала перчатку Гимли и быстро спрятала к себе в карман. — Правильно, — кивнул Арагорн, проследив за ней взглядом. — Не нужно, чтобы кто-то, кроме нас, ее видел. Боромир, задумчиво потирая подбородок, произнес: — Этим трюком Кольцо вгоняет нас в совсем узкие рамки. Впереди и без того тяжелое сражение. Что мы будем делать, если тот, кто должен носить его следующим, будет ранен? Или… — он помедлил, кусая губы. — Погибнет? — Надеюсь, нам не придется это выяснять, — угрюмо буркнул Гимли. — Но Боромир прав, — заметил Арагорн. Тинтур было очень непривычно слышать от него такое сочетание слов. — С этого дня мы должны быть предельно осторожными. То, что оно сегодня сделало… Это не какая-то минутная уловка, чтобы сбить нас с толку и подставить под удар, — теперь так будет постоянно. Оно повышает ставки. И нам нужно как можно скорее приспособиться к новым условиям. Иначе… Саурон победит. Над кругом, которым они стояли, скрестились взгляды, исполненные тревоги. Тинтур остро почувствовала, что все они, все шестеро, ощущают примерно одно и то же. Невыразимое словами, непередаваемое ничем, а только молчанием перед лицом этой пугающей, необозримой мощи Кольца, в плену которой они оказались.