Изначально, реальность — это совокупность случайностей, которую мы называем судьбой.
— Нет. Таль отступила на шаг назад, предупреждающе положив руку на рукоять меча. Она прекрасно понимала, что это прозвучало как приговор, и Беара, болезненно привязанная к человеку, в котором этого самого человека почти не осталось, так просто это не примет. Тем более не сейчас, когда, по её мнению, появилась возможность всё изменить. Вот только не было этой возможности. И человека тоже не было. Был полуразумный клинок, проклятый, осквернённый магией Потока, дорвавшийся до чужой силы и желавший получить ещё. И плевать ему и на чувства сына, и на больную привязанность одной девчонки. Но чтобы это понять, нужно было не просто смотреть, нужно было видеть. Так, как учил девушку Илис, а его учил Эйл. Распутывать паутину наносных слоёв, убирать всё лишнее и видеть самую суть — то, что прячется на глубине. Но куда им... Куда Роану, которого пожирали изнутри собственные демоны, разглядеть чужих, куда Эшу и Беаре, которым родственные чувства застилали глаза, увидеть, что с ними до сих пор разговаривал не Император, а его Солнечный меч? От феноменального в своей глупости поступка Таль спасла не только полюбившаяся ей философия фалмари, но и то, что Тихая гавань всегда была маленьким самостоятельным мирком, и о существовании Империи и её правителя они задумывались постольку-поскольку. Будь девушка чуть более патриотична, наверняка согласилась бы передать часть сил, не задумываясь о последствиях. — Ты не можешь так поступить! — Беара сорвалась с места в попытке то ли ухватить Таль за руку, то ли ещё зачем, но девушка, подспудно ожидавшая от названой сестры Эштара какой-нибудь фееричной выходки, отскочила назад воздушным шагом, активируя спавшую на земле рунную цепочку. В первое мгновение яркий кроваво-алый змееподобный дракон взвился в воздух, но спустя несколько секунд уже плотной широкой лентой обвивал Беару, не давая ей ни сотворить какое-либо заклинание, ни сдвинуться с места. А спустя ещё несколько ударов сердца, змей со слабым хлопком рассыпался полуночными брызгами, отправляя и Беару и Роана с Императором в царство снов Феи Альбиоки. Модифицированный тёмный «Рунический барьер», одно из самых манозатратных и сложных в применении заклинаний, подаренных Куроми своим жрицам, сработал без осечек. Таль устало вздохнула и скрестила на груди мелко подрагивавшие руки, мельком подумав о том, что когда весь этот кошмар закончится, стоит поблагодарить Джинрена за доступ к личной библиотеке и, переборов свою неприязнь к алкоголю, распить-таки с ним знаменитую лисью «Лиловую звезду». — Таль, пожалуйста... От тихого, бесконечно усталого голоса девушке захотелось взвыть. Пожалуйста, что, Эш? Досрочно развеять заклинание на Беаре и Роане — запросто. Помочь, поддержать, подставить плечо (заткнуть глупое сердце, заходившееся в припадке в твоём присутствии) — можешь даже не просить. Поделиться милостью Рэна с существом, которое в попытке добраться до артефактов Богов разрушило многие судьбы и погубило бессчётное количество жизней — нет. Ни за что и... — Никогда, — хрипло выдохнула Таль. — Но он мой отец! Он всё, что осталось от моей семьи! — Эштар, словно в полусне, медленно подошёл к девушке и, положив руки ей на плечи, несильно встряхнул. — Я прошу тебя! Я... Внезапно Эш запнулся и замолчал, и девушка, напуганная неожиданной паузой, обхватила его лицо ладонями и приподняла низко опущенную голову, пытаясь поймать взгляд. А когда ей это удалось, Таль не смогла сдержать дрожь: очень-очень давно такими же глазами на неё смотрел пьяный отец, когда обвинял в гибели матери. — Ты чего-то хочешь взамен, да? Я дам всё, что пожелаешь, но пожалуйста... Тогда мир только начинал рушиться, крошиться и осыпаться мелкими камушками. Сейчас же он рухнул. Окончательно. Предательство ударило под дых, погребая девушку под обломками разваливавшейся вселенной. Сжав зубы, Таль болезненно ухмыльнулась — безумно хотелось разрыдаться и залепить Эштару пощёчину. В последнем она не стала себе отказывать. Рука неприятно заныла, поэтому девушка не стала отталкивать Эша, как собиралась изначально. Наоборот, сделала шаг вперёд, сокращая дистанцию до минимума, и ядовито зашипела в лицо: — Какая же ты тварь! По себе всех ровняешь? Настолько привык к вашему астерионскому серпентарию, где каждый стремится ужалить другого побольнее, что даже не рассматриваешь другие варианты? Только подкуп и, в перспективе, шантаж? Неужели после всего что было, ты действительно подумал, что я так поступаю просто потому, что шкурный интерес для меня важнее жизни человека? И как же давно, если не секрет, я превратилась в твоих глазах в безнравственного торгаша? Щека продолжила болезненно алеть, но сам Эштар мертвенно побледнел, а черты его лица искривились как у человека, в котором всё сломалось, стёрлась последняя защитная рунная цепочка, взорвался последний магический кристалл-накопитель. — Человек, спящий сейчас у костра — не твой отец, — протянула Таль, с нажимом помассировав переносицу. — Я вообще не уверена, что в нём осталось хоть что-то от прежней личности. Но, даже если и осталось, передача сил не только не поможет, но и ещё больше усугубит ситуацию. Ты же атумов гений, ставший Императором в неполные шестнадцать, подумай головой. Когда самый простой вариант стал самым верным? Эш как-то особенно хрипло вздохнул и, завалившись вперёд, уткнулся лбом девушке в плечо. А Таль устало и вымученно улыбнулась, впервые за несколько недель чувствуя, как внутри неторопливо раскручивалась туго сжатая пружина неопределённости, а мир начал собираться из кусочков, и, устроив руки у Эштара между лопаток, принялась осторожно передавать чистую целебную магию. — Почему ты это делаешь, я не понимаю. — Лечу тебя? — чуть насмешливо спросила девушка, одной рукой продолжая поддерживать непрерывный магический поток, а второй перебирая чернильные пряди на макушке, казалось, пригревшегося Эша. — Я предал отца, когда не успел остановить тот ритуал. Предал Беару, когда исчез, свалив на неё и ректора Лао свои обязанности. А сейчас предал тебя... Что бы я ни делал, как бы ни действовал, что бы ни говорил, все мои попытки, хорошие попытки, из искренних, добрых побуждений, приносят, в конечном счёте, окружающим лишь боль. Иногда мне кажется, что мне лучше просто исчезнуть. Не уйти, и не попрощаться, а именно исчезнуть. Но ты меня не отпускаешь. И этого я понять не могу. — Я, помнится, говорила некоторое время назад, — Таль мягко отстранилась, но лишь для того, чтобы на мгновение прижаться губами ко лбу Эштара, а затем, заглянув ему в глаза, совершенно серьёзно продолжить, — что ты идиотина. Которая отчего-то решила, что интересна и важна окружающим исключительно как политическая фигура. Так вот, я поняла что ошибалась: дело тут не в глупости. Дело всё в том, что ты недолюбленный в детстве ребёнок, которому не объяснили, что если ты любишь человека, то любишь его любого. Со всеми его причудами, капризами, амбициями, симпатиями и антипатиями, страхами, слабостями, болезнями, глупостями и умностями. И предательство любимому человеку ты тоже прощаешь. Прощаешь сотни, тысячи раз. Угадай с одного раза, почему я дам тебе столько попыток, сколько тебе понадобится, и ответь на вопрос: «Это проблема?».✽✽✽
— Ты сошла с ума. — Большое спасибо, Илис. Это именно то, что я хотела услышать. Так ты позволишь провести ритуал очищения или мне придётся искать другое место? — Ты осознаешь, что твои шансы пережить церемонию примерно равны шансам выпадения трёх шестёрок подряд в кноттском Парке? — Это значит «да»?Мы не можем её предугадать.