Слова, которые сказаны, всегда что-то означают.
Кларк приехал в Парквилль всего на пару дней накануне Рождества, но и они с журналистской работой были практически непозволительной роскошью, так что жаловаться не приходилось. Родители были совершенно счастливы, разговоры не смолкали ни на минуту, но чем дальше, тем больше Кон волновался. Когда они остались вдвоём, Кларк несильно пихнул его кулаком в плечо и сказал: — Эй. Ты почему нервничаешь? Часом ранее он предложил всем вместе сходить в боулинг — отдохнуть и познакомиться с «тем самым загадочным парнем». Тим согласился сразу, а четвёртым Кларк решил позвать Барта. Кон в очередной раз порадовался тому, что перед друзьями им не нужно особенно следить за собой и своими словами, и хотя брат ясно дал понять, что всё в порядке, у него было абсолютно ноль идей, как он отнесётся к, ну… Это ведь был Тим. Не просто какой-то там парень. Так что Кон честно признался: — Ну, ты знаешь, он… необычный. — Но тебе он нравится? — Очень. — Значит, всё отлично. У него может быть слоновий хобот вместо носа, но если тебя это устраивает, то всё прекрасно. Коннер не был уверен, что хуже, слоновий хобот или Дэмиен Уэйн в младших братьях, но на душе всё же стало немного полегче — ровно до того момента, пока они не встретились у входа в боулинг. Улыбка Кларка не померкла ни на секунду, когда он увидел Тима — всё-таки он умел профессионально держать лицо, но от Кона не укрылось замешательство вкупе с замысловатым восхищением, когда он протянул ладонь для рукопожатия. — Окей, ладно, признаю, братец, ты не перестаёшь меня удивлять. К Тиму Дрейку я готов не был. — К Тиму Дрейку нельзя быть готовым, — буркнул Кон в ответ, но заметно расслабился, не услышав в чужом голосе напряжения. Барт топтался чуть в стороне, и нарочито лениво и медленно повернувшийся Кларк быстро дёрнулся вперёд и сгрёб его в охапку. — Господи, Барт чёртов Аллен, ты когда-нибудь сбавишь эту чудовищную скорость? Ты уже почти с меня ростом! — выпустив его, он снова обратился к Тиму. — В детстве он был совсем мелким, особенно рядом с Коннером, а теперь погляди. Тим улыбался, а Кон простонал: — Боже, только не вечер, полный неловких историй из детства, зачем я в это ввязался. — Затем, что жизнь ничему тебя не учит. И вообще. Спорим, Тим знает о тебе только самое лучшее, а меж тем он должен быть готов ко всему! Ко всему остальному, я имею в виду.***
Обувь для боулинга смотрелась на Тиме просто смешно, но вёл он себя неизменно так, будто всё идёт точно как он и задумывал, так что и всем остальным начало казаться так же. Коннер иногда думал о том, что Тим везде будет смотреться уместно, даже на приёме у британской королевы или в кабинете президента, или среди апачей, если его откинет назад во времени, и при этом ему даже не придётся переодеваться. Тим выглядел очень уверенно — всегда. Когда Кон сказал ему об этом, тот рассмеялся и покачал головой: — В этом и суть. Пока ты выглядишь уверенно, никому в голову не придёт пытаться тебя смутить. Даже если под всем этим ты страшно нервничаешь. — И часто ты «страшно нервничаешь», мистер самоуверенность? — Достаточно, — улыбнулся Тим. — Первая неделя в новой школе была адской. Я думал, меня стошнит после занятий в первый день. Кон ему не поверил тогда, а сейчас просто смотрел на то, как расслабленно он болтает с Кларком и Бартом и, пожалуй, немного завидовал. И гордился. Гордился, конечно, гораздо больше. Когда они выбирали шары, Коннер для разнообразия взял совершенно чёрный, а вот Тим вопреки ожиданиям взял малиновый. На вопросительный взгляд он пожал плечами, поднёс его к лицу и глянул поверх: — Дело не в цвете. Дело в идее. Пока Кон пялился на собственный шар и думал о концепции черноты, Тим сделал пробный бросок. Он вышел удачным, и они разбились на команды. В первой игре Кон и Тим победили Кларка и Барта, во второй Кон объединился с Бартом, и они всё равно победили. Барту и Тиму они с братом проиграли, но в сущности, всем было плевать — это оказалось слишком весело. С Кларком всегда было весело, но в последнее время Кон почти начал забывать об этом. Он подумал о том, что здорово было бы правда поехать в Метрополис после школы — впервые эта мысль явно оформилась, но теперь он не знал, произойдёт ли это. Он не знал о планах Тима и думал, насколько вероятно уговорить его поступать в университет в Метрополисе тоже. Кон решил, что это можно будет обсудить ближе к весне, когда останется всего один год до выпуска. Когда пришло время отправляться по домам, Кларк отвёз Тима и Барта, так что обратно они ехали в тишине. Коннер смотрел на школу, мимо которой они проезжали, и неожиданно для себя спросил: — Когда ты учился здесь, у вас были ученики вроде Тима? — Симпатичные парни? — Кларк притормозил у школьных ворот и повернулся к Кону. — Ты понял, о чём я. — У нас все были. Заучки, спортсмены, готы, рокеры, дегенераты, наркоманы и пассажиры школьного автобуса. Я никого не забыл? — И кем был ты? — Я? Дегенератом, полагаю. Да, пожалуй, что так. — Тебя это беспокоит? — Ты шутишь? Тогда, наверное, меня это заботило, но теперь… Скажем, никто из спортсменов, с которыми носился весь город, отсюда не уехал. Восходящие звёзды, популярные ребята, я даже не вспомню имён сейчас. И все они, скорее всего, остались здесь, но ты сам знаешь, в каком городе живёшь. Я бы хотел забрать родителей отсюда, но они не соглашаются. Может, согласятся, когда ты переедешь? Кон пожал плечами. Кларк продолжил: — Послушай, оставаться или уезжать — это может быть самым важным решением для тебя на данный момент, и прими его самостоятельно. У тебя пока есть время. Ты можешь даже приехать летом просто погостить. Взять с собой Тима. Я оплачу дорогу. Реши для себя, а с остальным мы разберёмся. Хорошо? — Хорошо. — Хочешь повести? — Что? — Садись за руль. — Но я пока так себе водитель. — Брось. Всё в порядке, ведь отец учил тебя, я знаю, потому что меня он научил, как только я начал доставать ногами до педалей. Давай. Кон хмыкнул и вышел из машины, обходя её и меняясь с Кларком местами. Ему не хватало таких мелочей, брат подталкивал его вперёд, ненавязчиво, но настойчиво, так всегда было, и оставалось по сей день. Коннер подвинул сидение, поправил зеркала и плавно вырулил на пустую полосу. — У тебя отлично получается, я в первый раз на полноценной асфальтовой дороге собрал мусорные баки миссис Фрост. Вокруг, конечно, сейчас никого, но всё равно не забывай про поворотники, а то потом переучиваться… Кон выкрутил руль, объезжая школу и направляя машину к ферме. — А я не буду мешать тебе, если приеду? — Что?.. Ты шутишь, я же сотню раз тебя звал, я только за! Я часто задерживаюсь на работе допоздна, так что никто никому не помешает. И я не буду тебя третировать. — Ты вообще не умеешь третировать, не смеши меня. — Я многому научился в Метрополисе, братишка!.. — А я там родился! Тебе меня не напугать. Какое-то время они шутливо переругивались и смеялись, пока не подъехали к дому, и позже Коннер всё никак не мог выкинуть его слова из головы, пока паковал рождественский подарок для Тима. Он решил, что не будет дожидаться весны, чтобы поговорить о будущем. В конце концов, он даже не знал, надолго ли Уэйны приехали в Парквилль — просто боялся спрашивать до этого дня. Сейчас он не стал смелее, но у него появились веские причины планировать.***
Утро Рождества началось для Кона немного раньше, чем он рассчитывал, и точно не так спокойно. Он проснулся от ощущения влажного и горячего на лице, и когда открыл глаза, тут же сел, сбрасывая и сразу рефлекторно подхватывая руками круглолобого щенка. Щенок норовил облизать и руки тоже, радостно размахивая хвостом. На краю постели сидел Тим, а обернувшись, Кон увидел Кларка, стоящего в дверях. Даже без очков Кон видел, что улыбался он, глядя на них, очень глупо. Коннер снова повернулся к Тиму. Хриплым спросонья голосом он спросил: — Ч-что?.. На более осмысленные формулировки отчаянно не хватало слов. Тим заулыбался, не так глупо, как Кларк, но тоже не походило на образец интеллекта, что было совсем уж непривычно. — Твой подарок. Это девочка, — заметив, как у Кона округлились глаза, он поспешно уточнил: — с твоими родителями я поговорил, они не против. И брось, я видел, как ты смотришь на Дэмиена с Титом. — Я не об этом, как тебе вообще удалось их уломать? — Я был очень убедительным? — Надо думать, — ответил Кон, прижимая к себе собаку. Та немедленно вернулась к вылизыванию его лица. — Спасибо, чёрт, спасибо, только мне теперь кажется, я ерунду какую-то тебе приготовил… — О, нет, мне пора, — встрял Кларк и засмеялся тому, как вздрогнул Коннер. — Не задерживайтесь и спускайтесь к завтраку. — Хорошо, — ответил Тим за обоих. Дверь с тихим хлопком закрылась, и Кон умиротворённо прикрыл глаза. Потом распахнул их резко, отдал щенка Тиму и начал выпутываться из одеяла, чтобы закопаться в шкаф и достать завёрнутый в плотную бумагу подарок. — Меняемся, — сказал он, возвращаясь к кровати и протягивая свёрток. Пока Тим распускал ленту и шуршал упаковкой, Коннер наблюдал за ним украдкой, и конечно, от него не укрылись ни удивление, ни радость. Тим улыбался, как умалишённый, любовно поглаживая обложку, с которой на него смотрел Гудини. — Ты охрененный, — произнёс он наконец, открывая страницу наугад. Собака коротко тявкнула, будто соглашаясь. В книге были собраны афиши выступлений разных лет — красивые и полноцветные, хроника грандиозного трюка. Тим листал её какое-то время, пока разомлевший от тяжёлого живого тепла на руках Кон не потряс головой и не сказал: — Пора вниз, а то нас ждут наверняка. Рождество же. Его надо начинать с сем… — он осёкся. Тим отмахнулся: — Не парься. Дик ещё не приехал из Канзас-сити, Брюс с утра работает, а Стеф занята тем, чтобы проложить мостик взаимопонимания между Джейсоном и Дэмиеном. У неё ничего не получится, но она каждый год пытается, и я ей обычно только мешаю. Но вниз пойдём, если Альфред узнает, что переданный им пирог успел остыть, он будет… Будет… — Зол? — Он будет расстроен. Я тебя уверяю, это хуже раз в миллион. Его даже Брюс боится расстраивать. Идём. Кон не стал переодеваться, так и отправился в пижамных штанах и серой футболке. У нижней ступеньки он опустил проснувшегося щенка, который тут же удрал на кухню. Ма Кент уже накладывала кашу в здоровую плошку, которую, кажется, быстро переназначили миской. Собака, конечно, стала и главной темой и центром внимания на этот день, а возможно и на пару следующих недель. Па Кент рассказывал, что у отца Коннера тоже был лабрадор — чёрный. И все хотели поскорее узнать — или посоветовать — имя. Вот только Кону ничего не шло в голову, хотя думал он много, и за завтраком, и после, сидя в комнате на полу и глядя на то, как Тим поднимает лицо, чтобы щенок не слизнул карандаш с его глаз. — Она тоже хочет увидеть тебя без этого. Тим вскинул брови, не опуская головы, и закрылся от слюнявых собачьих поцелуев ладонью. — Она может отравиться. Очень вряд ли, но она же маленькая. Так что ты думаешь об имени? — Я не придумал ещё. Мне кажется, я не буду спешить. — Только умоляю, не называй щенка Щенок. Я знаю, что на самом деле у тебя всё в порядке с фантазией. — Я подожду, пока в голову придёт что-то стоящее. — Не затягивай. — Куда ты всё торопишься?.. В каком-то смысле, ответ на свой вопрос Кон получил уже через самое большее — десяток дней, но много раз он, возвращаясь в мыслях к их шутливым перепалкам о спешке, думал, что лучше бы никогда не узнавал. Кларк уехал в аэропорт Канзас-сити вечером, чтобы утром попасть на работу. Тим до самой ночи пробыл у Кентов, читая лекции о содержании крупных пород собак, а ещё о псах войны, песьеглавцах и Святом Христофоре. Под конец дня Кон уже ни за что не сказал бы, был Христофор лабрадором, или они произошли от людей, или Шекспир писал об армии маленьких святых, зато точно знал, что не хочет, чтобы Тим уходил. И он не ушёл. Следующим утром, впрочем, он всё равно как всегда оказался на ногах раньше, и Кон разочарованно застонал в подушку — ему никогда не удавалось поймать Тима умытым, как будто он был супергероем, которому нельзя снимать маску. Он подумал, что если до лета ничего не выйдет, нужно будет уломать его пойти купаться на реку. Или столкнуть в неё. Зависит от ситуации. Представив себе эту строгую птицу в чёрном мокрой и взъерошенной, Кон глухо засмеялся, обнимая подушку и косясь на Тима, а тот вскинул бровь и помог собаке забраться к Кону. Толстые лапы пока работали не слишком эффективно для этой цели, но у них всё было впереди — и у лап, и у Коннера, и у Тима. Так Кону казалось.***
На новый год в особняке Уэйнов устроили званый ужин — не для элиты, какая элита могла оказаться в их провинции, кроме разве что университетских преподавателей — а просто для горожан. Несмотря на то, что Парквилль был и оставался крошечным городком, в зале яблоку негде было упасть. Коннер не был приглашён в широком смысле этого слова, но валялся с книгами в комнате Тима, пока собаки — его и Дэмиена — носились по закрытому крылу. Альфред сказал, что волноваться за них не стоит, а Кон привык верить ему на слово. Он дочитывал «Повелителя мух», когда в комнату влетел раздражённый Тим, на ходу развязывая галстук. Он глухо выбранился сквозь зубы и прочесал пальцами волосы, растрёпывая их, что-то проворчал про снобство, не имеющее границ за пределами головы, и стряхнул с плеч пиджак, не сразу обращая внимание на то, как Кон на него уставился. А Кон не просто уставился, он застрял взглядом и не мог отвести глаз. Тим был совсем другим — в красной рубашке с расстёгнутой верхней пуговицей, теперь встрёпанный, как всегда, это верно, но без неизменного чёрного карандаша. Из-за этого казалось, что он будто припорошен мукой, как призрак в детском театре. Белая тень на фоне тёмного дерева двери. Тим нахмурился и замолчал, но не отвернулся, только глядел настороженно, пока Кон, путаясь в ногах, вставал и шёл к нему — несчастные два шага показались вечностью. Тим, обычно стоящий чуть сутуло, сейчас развернул плечи, выпрямился, и выглядел при этом так естественно, сбивал с толку своей инаковостью. Коннер обхватил его лицо ладонями и заставил повернуться к свету. Тим сперва поморщился, но подчинился, устало смотря на него. Кон же запоминал, впитывал каждую черту, и цвет глаз, которые казались сейчас не синим океаническим льдом с рисунка в атласе, а прозрачной морской водой. Он не выглядел блёклым или тусклым, он выглядел чистым, естественным, таким правильным для себя, что Кон не удержался, склонился вперёд, прижимаясь губами сначала к морщинке, пролегшей между бровей, а затем покрывая поцелуями веки. Тим рассмеялся, но напряжённо: — Так тебе нравится больше, да? Коннер отстранился и уставился на него удивлённо. — Так мне нравится тоже. Просто рад увидеть настоящего тебя. Тим дёрнулся, как от пощёчины, и отвернулся, сбрасывая его руки. — Но откуда ты знаешь, какой я настоящий? Кон растерялся сперва, но затем обхватил его за плечи, заставляя снова посмотреть на себя. Он не собирался оставлять Тима наедине со своими домыслами. — Хэй. Я знаю тебя. И я просто хочу, чтобы ты, ну, знаешь, делал при мне и со мной только то, что хочешь. Не поддерживал образ или что-то в этом духе. Я — не вся наша чёртова школа, Тим. Я не все остальные. Тим молча глядел на него, словно высматривая в глазах что-то. Видимо, результат его удовлетворил, потому что он усмехнулся и сам подался вперёд, касаясь губ, улыбаясь в поцелуй. Потом отстранился и начал закатывать рукава этой невозможно яркой, как закатный всполох, рубашки. — Снобы везде одинаковы, — проговорил он, возвращаясь к тому, с чего начал. — Пять тысяч человек, пятьдесят тысяч или пятнадцать миллионов — неважно, среди какого числа людей они слывут уважаемыми и важными. Брюс говорит, нам нужно уметь находить с ними общий язык. Я не спорю, я с ним согласен, — он вздохнул, отводя волосы назад. — Но от этого не легче. Тим потянулся к шкафу над столом и достал бутылку вина. И две кружки — одну с лягушонком Кермитом, и одну вовсе без рисунка. Открыл вино, разлил его и протянул Кону чистую, а потом подтолкнул к окну. Молча посмотрел на луну, выглядывающую в прореху между облаками, а потом покосился на часы над дверью и сказал: — Год на луне длится двадцать семь с лишним суток. Наши жизни там были бы совсем короткими. Живи так, как будто каждый месяц — год, и за этот год нужно успеть столько всего. Он легонько чокнулся с ним кружками, и Кон понял, что полночь уже наступила. Они так и стояли, пока облака лениво ползли по небу, то обнажая, то пряча рябое лунное лицо. Вино на пустой желудок немного ударило в голову, и он хотел спросить о планах Тима на после школы, но не успел — тот потянул его к кровати и легко толкнул, роняя спиной и садясь сверху. Двигался он удивительно ловко, как по мнению Кона, но жаловаться не приходилось. Прохладные пальцы забрались под футболку и пробежались по животу. Ладонь скользнула за пояс джинсов привычно, но на самом деле привычки так и не было до сих пор — каждый раз оказывался, как первый, так что Кон выгнулся, судорожно вдыхая. Тим улыбнулся и склонился, легко покусывая его шею, и из головы окончательно исчезли все мысли, даже самые простые, осталась только чистая, невозможная эйфория. Он чувствовал себя так, как будто может всё. Он мог всё. И ни до, ни после не ощущал себя таким счастливым.***
Первого января Кон и Тим отправились к реке, к тому безлюдному месту, которое они нашли ещё осенью. Тим осторожно ступил на лёд и взмахнул руками, будто бы он был канатоходцем, готовым сделать первый шаг. — Гудини, — начал он, — исполнял не все свои трюки. Например, у него был запатентованный трюк, в котором он должен был быть вморожен в лёд. Перед ним стояла задача выбраться, не повредив его. — А себя? — поинтересовался Кон, настороженно глядя, как Тим скользит по льду. Ему казалось, что он недостаточно крепкий. Тим издал сдавленный смешок. — Если бы Гудини думал об этом, он бы не стал мастером мистерии. Впрочем, если бы не думал, то не дожил бы до пятидесяти двух. Иди сюда. Он отошёл от берега уже метров на десять, не меньше. — Ты уверен, что это хорошая идея? — Ты вообще часто бываешь уверен в том, что твоя идея — хорошая? — Никогда? — Вот и не задавай дурацких вопросов. Пойдём. Кон вздохнул и послушно пошёл по его следам. Собаку с собой они брать не стали — слишком холодные стояли дни — и он порадовался этому, вот уж кто не стал бы осторожничать. — Вода под нашими ногами утечёт сначала в Миссисипи, а потом в Мексиканский залив. Ты понимаешь, что топчешь будущий океан? — Бывший и будущий. Думаю, он не в обиде, Тим. Тот рассмеялся, протягивая руку медленно приближающемуся к нему Кону. Ухватил за запястье, потянул к себе. Под тонким пальто Коннер чувствовал ладонями этот подрагивающий, клекочущий птицей, запертой в грудной клетке, смех. — Если кто-то хочет сбежать, вряд ли найдёт место лучше, чем Атлантический океан. — Слишком сыро, — улыбнулся Кон, прижимаясь губами к горячему виску. — Я бы выбрал Гавайи. — Тим фыркнул и потёрся носом об его воротник. — Ты замёрз. Идём домой. Тим не ответил, просто стоял, обняв его, какое-то время, а потом молча отпустил и пошёл к берегу.***
Дойдя до особняка, Тим промёрз окончательно, так что Альфред растопил камин, и вдвоём они убедили его сесть на ковре поближе к огню. — Изверги, — пробормотал он, заворачиваясь в олимпийку Коннера, сидящего рядом с ним. — Зато ты не заболеешь. — Я и так не заболею. — Действительно. Когда Альфред ушёл, Тим повернулся к камину боком и вытянул ноги, утыкаясь холодными пальцами в бедро Кона. — Кстати, я закончил. — Что?.. — Истории. Дописал всё, что хотел. — Круто? Нет, правда, круто. Может тебе в университет их отдать? Можно было бы попросить мистера Нассера найти кого-нибудь, мне кажется, они помогли бы медикам… Тим помотал головой: — Нет. И не говори о них Нассеру ничего. — Почему ты его так не любишь? В смысле, он вроде хорошо к тебе относится. Тим пожал плечами и повернул голову к огню. — Просто не говори ему, и всё. — Ладно, — Коннер отзеркалил его движение. — Ну… и? Что ты будешь записывать дальше? — Всё? Ничего? Я придумаю что-нибудь, об этом не беспокойся. — Конечно, ты придумаешь, — он улыбнулся, а потом повернулся резко. — Помоги мне с именем для собаки, вот что. Тим рассмеялся. — Но это твоя собака, Кон. Тебе и давать ей имя. — Я доверяю тебе. Сделай это для меня, пожалуйста. Мне приятнее считать, что она и твоя тоже. — Ладно, — он закусил губу. — Я подумаю. Они грелись, лениво перекидываясь репликами, ещё пару часов. Было хорошо сидеть так и просто ничего не делать, но Коннеру пора было возвращаться домой, гулять с щенком. Когда они прощались, Тим обнимал его очень долго, и целовал очень нежно, а разрывая поцелуй, проговорил: — Передаю тебе ключ. — Какой ключ? — Так иногда делают ассистентки фокусников. Передают с поцелуем ключ от оков. — Забавно, я не почувствовал никакого ключа, — просмеялся Коннер. — Ну. Может, позже? — улыбнулся Тим, и остался стоять на пороге, провожая его взглядом.