Так узнаешь из утренних новостей, что можно убрать пирог и не ждать гостей, но стоит проверить прочность бетонных стен, потому что в твой город ночью пришёл торнадо.
Коннер редко просыпался до будильника, но в этот раз его разбудили касания. Кто-то тряс его за плечо. Он попытался открыть глаза, но в комнате было темно, так что даже часов он не увидел. Будил его отец, но в дверях он заметил Джейсона. Выражение лица было не разглядеть, но тревога висела в воздухе плотной дымкой, так что сон спадал с него клочками, быстро и рвано. — Что случилось? — спросил Кон севшим голосом. — Брюс внизу, — отозвался Джей. — Нам всем надо поговорить. Когда Коннер спустился, в гостиной действительно сидели Брюс и ма Кент. Отец Тима вблизи казался огромным, неуместным на их небольшом диване, хотя Кларк при схожей комплекции размещался на нём с комфортом. Мистер Уэйн ссутулился и весь выглядел помятым, подавленным, но когда он поднял взгляд на Кона, тот почувствовал себя так, словно он стоит в зале суда. Брюс моргнул, и ощущение пропало, но уютнее не стало. Он спросил: — Когда ты видел Тима последний раз, Коннер? — Вчера вечером, около восьми. Я был у вас в гостях несколько часов, потом мы попрощались, я отправился гулять с собакой. — Вы не говорили больше? — Написали друг другу пару сообщений около полуночи. Что случилось? Мистер Уэйн промолчал. На вопрос ответил Джейсон: — Тим пропал. Его нигде нет, телефон на столе, вещи не тронуты. Альфред заметил, потому что окно в комнате открыто нараспашку. Коннер очень пожалел о том, что остался на ногах. В глазах потемнело, и кожа головы будто загорелась; он цеплялся за надежду, хотя и понимал, что если отец Тима здесь, то сомневаться в серьёзности происходящего не приходится. — А он не мог, ну… выйти погулять? — вопрос его прозвучал жалко, и голос к тому же дрогнул почти панически. Брюс устало, но не раздражённо посмотрел на него: — Он никогда не уходил без предупреждения. Я прокурор, Коннер. Моей семье слишком часто угрожали, чтобы убегать тайком из чистого упрямства. Джейсон вздрогнул и болезненно скривился, но все проигнорировали это, в то время как он быстро продолжил: — И открытое окно. Альфред вставал и заметил, что сквозняк слишком сильный. Тим, уходя, плотно закрывает окна. Не было ни записок, ни сообщений. Кажется, он и с собой ничего не взял. Он говорил тебе что-нибудь? Ну, знаешь, странного? — Джей держал кулаки сжатыми, но речь его оставалась твёрдой и быстрой. — Он… мы обсуждали кличку для собаки, и ещё он сказал, что закончил со своими историями. Просто болтовня, как обычно. Коннер сам не заметил, как нетвёрдо прошёл к креслу и сел напротив Брюса, запуская пальцы в волосы и дёргая короткие пряди. — Что нам делать? Вы звонили в полицию? Брюс протянул руку и сжал его запястье, вынуждая поднять взгляд и посмотреть на себя. — Да. Местная уже у нас дома. Утром приедет Дик. Тебе придётся поговорить с ними, скорее всего несколько раз, но я решил, что первым должен спросить тебя. Я знаю, что… у Тима, кроме тебя, не было… друзей, — Кон вздрогнул всем телом, но Брюс продолжил, не останавливаясь: — Подумай хорошенько и расскажи полиции все подробности. Всё может оказаться важным. Ты понимаешь меня, Кон? Он кивнул, чувствуя жёсткую, твёрдую хватку на своей руке. — Да, мистер Уэйн. Я понимаю. Тот молча отпустил его и поднялся на ноги. Джейсон потрепал его за плечо, но прощаться не стал, словно знал, что им ещё предстоит увидеться в тот же день.***
Никто не пришёл перед школой, так что Коннеру всё же пришлось отправиться туда и попытаться не сойти с ума от беспокойства. Школа походила на гудящий улей: конечно же, все уже были в курсе причин, по которым полиция осаждала особняк, все обсуждали происшествие, выдвигали свои версии. Варианты были самыми разными, порой откровенно безумными: кто-то говорил, что Тим сбежал, кто-то, что его похитили, а кто-то травил байки про военный полигон при университете. Кто-то считал, что его забрала огромная летучая мышь, но на деле это звучало как очередная дурацкая шутка про их небольшую компанию в чёрном. Некоторые — это Кон услышал от Барта — считали, что тому следовало бы находиться не в школе, а за решёткой. Коннер даже не задумывался об этом, пока не услышал. Барт пересказывал ему вообще всё. — Что за чушь? Кто это сказал, Мерсер? Это был не Мерсер, но он бы мог, в этом Кон не сомневался. Он едва удерживался от того, чтобы позвонить, как будто думал, что Тим может вернуться за телефоном. Или что Джейсон ему ничего не скажет. Джея в школе не было, как не было Стеф и Дэмиена. Это было понятно, но Кону казалось, что он должен быть с ними. Точно не мучиться от неизвестности, пока весь его класс обсуждает горячие новости так, будто Тим не с ними учился. Будто не в их небольшом городе пропал подросток. После школы домой Кон отправиться не мог, хотя вернее было бы сказать, что не хотел. Он собирался было пойти сначала к Уэйнам, но Джейсон уже звонил ему и сказал, что новостей пока нет, и что он свяжется с ним, как только что-то поменяется. «Как», не «если». Не то чтобы это сильно обнадеживало. Так что Кон сам не заметил, как уже стоял перед дверью в кабинет Нассера. Он постучал и вошёл. Мистер Нассер сидел, склонившись над тетрадями, но поднял голову, когда Коннер остановился перед его столом. С минуту они молчали, даже не здоровались, пока Кон не поник и не сгорбился, спрашивая беспомощно: — Что я могу сделать? Мистер Нассер вздохнул и стянул очки, потирая пальцами следы на переносице. — Жди. Это трудно, но придётся ждать. Кон кивнул, рассеянно глядя на край стола. Он весь был щербатый, мебель в школе вообще давно не меняли. — Это вы во всём виноваты, — неожиданно для себя сказал он. Нассер вскинул бровь, сжимая очки в кулаке. — Что ты имеешь в виду? — Я познакомился с ним в библиотеке, когда готовил доклад для вас. Пальцы Нассера разжались, и дужки скрипнули. Он усмехнулся коротко. — Сообщите мне, если узнаете что-то, ладно? — Хорошо, Коннер. А пока иди домой, уже почти стемнело.***
Выходить из школы одному было непривычно. Не хватало щелчка зажигалки, и тепла плеча через слои ткани, и тихого смешка, и запаха дыма, и вскинутой саркастично брови. Не хватало Тима, и не хватало его зло, остро. Просто страшно. Тем не менее, Кону действительно пора было идти — солнце уже село. Он вяло передвигал ноги, шагая по обочине, когда из окна дома поблизости высунулся мальчишка, на год младше его, кажется, того звали Гарт, и прокричал: — Твоего Дрейка нашли у реки! Мёртвого! Кон не успел уйти далеко от поворота к берегу, так что едва до него дошло услышанное, он сразу сорвался на бег. Он бежал, даже когда уже увидел одинокую полицейскую машину. Это выглядело неправильно, наверное, кругом сейчас должны были быть скорая, собаки, куча людей… Но была только одна машина и жёлтая оградительная лента, протянутая между стволами тонких молодых деревьев там, где через пару метров уже начиналась вода. Его бы не пустили к берегу, но рядом с машиной стоял не просто полицейский. Коннер видел Дика Грейсона всего один раз и издалека, но не запомнить его не мог, а вот как его узнал сам Дик, осталось для него загадкой. Тем не менее, он позвал его, обернувшись на скрип снега под подошвами зимних ботинок. — Коннер? Коннер Кент? Подойди ко мне. Напарник Грейсона неодобрительно смотрел на них из машины, пока тот доставал из бардачка ещё один фонарь и отдавал Кону. Вдвоём они подошли ближе, и хотя молчали всё это время, Коннеру это казалось очень правильным, будто тот просто понял, что ему нужно, и не видел смысла мешать, только был рядом на случай, если он решит совершить какую-то глупость. Ближе к середине реки открытой раной зияла полынья, абсолютно чёрная на фоне яркого от света звёзд снега. Лучи двух фонарей скользнули, очертив край. Лёд между берегом и полыньёй был покрыт следами, снег оказался утоптан. Здесь было много людей, и вполне очевидно стало, что никого они не нашли. Дик положил ладонь на плечо Коннера: — Я отвезу тебя домой, а потом мы поговорим, хорошо? Кон кивнул, не поворачиваясь, не в силах оторвать взгляд от чёрной воды и жёлтого пятна света.***
По тому, как Дик поздоровался с его родителями, Кон понял, что днём тот уже был у них. Он попросил разрешения поговорить в его комнате, и в то время как Коннер лишь кивнул безучастно, родители с лёгкостью согласились. Оставив его наверху, Дик спустился вниз, чтобы вернуться со стаканом воды. Когда он вошёл, Кон сидел на постели, невидяще глядя на собаку, которая радостно облизывала его руки и просила ласки. Он точно знал, что не сможет теперь смотреть на неё, не думая о том, что Тима нет рядом. С каждым часом надежда увидеть его снова таяла, как рассветная дымка. Дику он повторил свой рассказ, и он остановил Кона, когда тот дошёл до историй. — Блокноты? Сколько их было? — Я не знаю точно, но целая куча. Двадцать пять, может, тридцать… — Мы не нашли их. — Что? — Блокнотов не было. Никаких «историй» или чего-то такого. Ни в комнате, ни в библиотеке, ни на реке, нигде. Что бы ни произошло, эти записи у него с собой. — То есть… — в горле стало больно, будто колючей проволоки натолкали. — Он всё-таки ушёл сам? — Или его забрали вместе с блокнотами. Продолжай. Расскажи о них всё, что помнишь, всё может быть важно. И Кон рассказал. Он рассказал обо всём, кроме их шифра, но у самого Дика информации было не так много, и она точно не обнадёживала. У полыньи нашли одежду Тима, разложенную так, будто человек лежал лицом вниз на снегу, раскинув руки и глядя в воду. К ней вела одна цепочка следов, и никакие следы не вели обратно или в другую сторону. Обувь, оставившая их, тоже лежала рядом, у самого края брючин. Глубина тоже соответствовала. Дик покачал головой в ответ на незаданный Коном вопрос. — Ты сам знаешь, он не такой. Но полиции будет плевать на это: они просто назовут произошедшее самоубийством и закроют дело, а с этим я ничего не смогу сделать законно. — Он жив, — горько проговорил Коннер. — Он жив, слышишь. В ответ Дик приобнял его за плечи, как будто и ему он был старшим братом, но что более вероятно, он просто не мог солгать в ответ, и ударить беспощадной логикой тоже не мог. Собака свернулась на полу у их ног, грея тёплым боком Коновы лодыжки. Имени у неё не было по-прежнему. — Он обещал придумать ей кличку. Он всегда сдерживает обещания, значит, он должен ей имя. Он просто не мог умереть, понимаешь? Понимаешь ты? — Кон сорвался на крик, и собака вздрогнула, испуганно заскулив. — Понимаю, — ответил Дик. — Я всё понимаю. Потом он снова расспросил его о блокнотах: цвет, размер, формат бумаги, чернила ручек, которыми Тим писал. Они оба промолчали о том, что в характере Тима было бы просто бросить их в огонь, потому что работа была закончена. Страсть к красоте деструкции — не то, о чём ты хочешь думать, когда твоя надежда тает с каждым часом. Вообще не то.***
Ночью Коннеру не снились кошмары или Тим, только книга с пустыми страницами. Он листал её, надеясь найти подсказку, но там не было ничего, и никто не пришёл, никто не отозвался, даже когда выпавший из его рук том гулко стукнулся корешком об пол, раскрываясь на середине, сияя белизной разворота. Фильмы, песни, сюжеты мировой литературы — всё твердило, что для того, чтобы пережить утрату, нужна сила. Проснувшись, Кон долго сверлил взглядом проём окна, будто ожидая чего-то, и думал, что на самом деле работает только слабость. Он не хотел мириться с фактами, и потому не понимал, как можно просто собираться в школу, просто гулять с собакой, просто здороваться с Бартом. Последний смотрел на него взволнованно, но не затрагивал в разговоре Тима. Значит, ничего нового у Барта не было. Весь день Кон сторонился одноклассников, и чернокнижников тоже, предпочитая прятаться в библиотеке. Он даже не брал книг, но библиотекарь не пытался прогнать его. Учителя на уроках тоже не обращались к нему, будто он разом превратился в призрака, бесплотного и невидимого. После школы он снова отправился к реке. Некоторые ученики ехали на машинах, но он не хотел присоединяться ни к кому, а Джейсона, Стеф и Дэмиена на занятиях по-прежнему не было. Он не знал, потому ли это, что они заняты, или потому что мистер Уэйн теперь волновался о детях особенно сильно, но так или иначе, даже Барт не смог бы его поддержать. Он предложил пойти к реке вместе с ним, но Коннер только покачал головой. Барт поджал губы, но кивнул всё равно, чуть сжимая подвижными пальцами его плечо. Когда Кон спустился к реке, он увидел, что даже полыньи уже нет. Полиция выставила заграждения, потому что любопытствующих было слишком много. Экскаватор разбил лёд рядом с полыньёй и дальше, ближе к середине реки. Несколько человек в красных куртках уже спустили лодки на воду и шестами изучали дно. Кто-то сказал, что они собираются вскрыть весь лёд. Коннер надеялся, что так они и сделают, но ещё кто-то заметил, что к утру река замёрзнет снова. Этого не произошло, и поиски продолжались весь следующий день, но ещё через два дня лёд сковал чёрную воду. К вечеру пошёл снег, заградительные ленты убрали, и спасатели больше не приходили. Когда Коннер в очередной раз отправился к реке после школы, она выглядела так, словно ничего не произошло: ровная и белая, она ничего больше не могла рассказать о случившемся. Она ничего больше не могла в себе таить. После этого школьный шкафчик Тима стал практически памятником. Коннер не знал, сговаривались ли ученики, но многие ставили незажжённые свечи, складывали цветы и записки. Это распространялось даже на тех, кто не упускал случая съязвить в адрес Тима. Джейсон, Стефани и Дэмиен вернулись в школу к этому моменту, и Коннер совсем перестал с кем-либо говорить, кроме них и Барта. Да и с ними особенно не получалось — новостей не было по-прежнему. Во время большой перемены они стояли чуть в стороне и смотрели на то, как сторож перекладывает эту гору подношений в коробку — директор потребовал не загромождать проход и не нарушать этим правила пожарной безопасности. Для коробки выделили место возле его кабинета. Толстым маркером на боку было написано: «Т. Дрейк». — Он всё это выкинет, когда вернётся, — сказал Коннер. Джейсон покосился на него и положил ладонь на плечо, но вслух ответил: — Да, это точно. До последней свечки. В этот же день жители Парквилля устроили бдение на берегу. Не только ученики, но и взрослые спустились к реке. Тело по-прежнему не нашли и сказать, что Тим утонул, было нельзя. Но полицейские старались не пускать никого на лёд всё равно. Опасались, что кто-то может провалиться. Кон отправился туда вместе с Джейсоном, остальных Альфред забрал на машине: Дик уже уехал в Канзас-сити, а Брюс теперь настаивал на сопровождении младших. Они не слишком возражали. Коннер взял с собой и собаку: она наконец начала привыкать ходить на поводке, и он был более или менее спокоен. Джей посмотрел на неё, безостановочно лающую и обнюхивающую его брючины и ботинки: — Кажется, она скучает по Титу. — Или по Тиму. — У неё всё ещё нет клички? — проигнорировал ремарку Джейсон. Кон пожал плечами: — Тим даст ей имя. Джей посмотрел на него едва уловимо сочувственно, и вся дорога до берега прошла в молчании.***
Люди как будто ждали кого-то из семьи Тима, они расступились при виде них. Кон увидел множество горящих свечей и разложенные на льду цветы. Он был уверен, что это Тим не оценил бы. Они ничего о нём не знали. Мерсер выступил вперёд и прошёл к Джейсону, который, казалось, рефлекторно сдвинулся, чуть закрывая Коннера собой, хотя тот был не намного ниже и едва ли уступал ему в телосложении. Так или иначе, Кон, пожалуй, был благодарен. Оуэн заговорил громко и явно на публику: — Я просто хотел заверить Уэйнов, что мы с ними, надеемся и ждём возвращения Тима. Сам тон звучал так, что становилось понятно: он говорит не обо всех этих людях, только о себе. Он собирался сказать что-то ещё, что-то, по всей видимости, призванное вдохновить, Кон подумал, что и от него ждут какой-то речи, но Джейсон шагнул вперёд, нависая над Мерсером, и практически прорычал в ответ: — Послушай, маленький лицемерный говнюк. Я знаю, как ты относился к Тиму, и это он у нас был, — короткое слово, сказанное именно им, полоснуло по сердцу тонким лезвием, — дипломат, а я не такой. И я вижу. Тебя. Насквозь. Завязывай с этим цирком и не втягивай всех остальных, понял меня? Его руки сжались в кулаки, но Кон не успел остановить его или что-то сказать. Это сделала дёрнувшая поводок собака, просто выскочила перед ним и залаяла. Джейсон вздрогнул и развернулся резко, слегка касаясь плеча Коннера. — Идём отсюда. Среди людей пронёсся лёгкий шелест шепотков, едва они оба оставили их позади. Когда Кон собрался поворачивать к себе, Джей фыркнул: — Не глупи. Пойдём к нам, поужинаешь, собака поиграет с Титом. — Но… — Кон. Ты был с Тимом. Тебе рады в нашей семье, даже если сейчас его нет. Идём. Ему не осталось ничего, кроме как согласиться. На самом деле он никогда не ужинал со всей их семьёй за большим столом, потому что они в принципе редко за ним собирались, кажется, даже за завтраком не всегда. Ужинали все в разное время, но теперь, судя по всему, пользовались каждой возможностью собраться вместе. Счастье никогда не сплачивало людей, только горе. Когда они вошли в столовую, мистер Уэйн поздоровался с Коннером из-за газеты, а потом его пальцы сжались на краях, так что он едва не порвал бумагу. — Ты только посмотри, что этот ублюдок вытворяет, — пророкотал он и отдал газету подошедшему Джейсону. Кон совсем обнаглел и заглянул ему через плечо, Джей покосился и подвинул её левее, чтобы ему было удобно читать. На первой полосе была фотография Тима: на ней он был одет в строгий костюм и не накрашен, видимо, снимок был старый или новогодний. Что-то с официального мероприятия, вероятно. Он здесь был не настоящим, подумал Кон, и тут же в его голове снова прозвучали слова Тима: «А если это и есть я настоящий?» Стало неуютно и стыдно. Заголовок гласил: «Трагедия в семье Уэйнов». Джейсон ткнул пальцем в колонку справа. Она начиналась с фотографии Ра’са аль Гула и содержала в себе велеречивые пассажи, суть которых сводилась к одному: он выражал глубочайшие соболезнования семье по поводу произошедшего и заверял, что готов оказать любую помощь, если потребуется. «Тимоти был прекрасным, талантливым юношей, и я хотел бы работать бок о бок с ним, а не против. Я хочу, чтобы его семья знала, что может рассчитывать на мою поддержку». Коннера обожгло яростью, хотя он не мог точно понять, что должен чувствовать. Ему хотелось указать на то, что если бы не аль Гул, то Уэйны вообще не переехали бы в Парквилль. Но тогда они вовсе не были бы знакомы, и такой расклад он точно не мог назвать хорошим. Так или иначе, всё это выглядело попыткой подстраховаться и обелить себя. Кон достаточно общался с Кларком, чтобы понимать, каким лакомым куском сейчас стал прошлый скандал, приведший к переезду из Готэма: вот подросток взламывает базу данных в высшей степени медийного персонажа, вот персонаж подаёт на него в суд, вот поместье осаждают журналисты, вот вся семья вынужденно переезжает из мегаполиса в крохотный городок в глуши, и вот подросток… топится, да, газеты точно это так выставят, топится в реке. Ра’са аль Гула должны были сожрать с потрохами. Джейсон всё-таки порвал газету и отошёл к камину, чтобы бросить туда клочки. К этому моменту спустились Стеф и Дэмиен, и после молчаливой трапезы Брюс, отложив приборы, обратился к Кону: — Коннер, я хотел бы, чтобы ты поехал с нами в Готэм на несколько дней. — Зачем? — он чуть не начал заикаться от неожиданности, но на деле всего лишь забыл о вежливости, не добавив к вопросу ничего. Мистер Уэйн не обратил на это никакого внимания и вообще говорил так, будто каждое слово ему самому давалось с трудом. — Нам нужно провести похороны. Похоронить Тима. Все взгляды были обращены на Кона, но он ни слова не смог произнести в ответ.