Времена меняются, время жжет, здесь от взрывов воздух кирпично-желт, на груди химический злой ожог, свет течет в голодный провал окна. То ли плач за стенами, то ли вой, я пробитый, сгорбленный, но живой, обнуляю время, я — нулевой. Первый год и ядерная весна. [...] Мне семнадцать, двадцать и двадцать пять, никогда не старше — устав считать, я пустил пробитое время вспять, не оставив здесь ничего святого. И когда дом рухнет, я рухну с ним, нас затопит ночь, поглотят огни, и взлетит труха, земляная гниль в синий свет Вавилова-Черенкова.
Конец учебного года совсем не отличался от предыдущих, и это было почти оскорбительно. Жизнь других вернулась в привычное русло: выпускники готовились к экзаменам и празднику, все остальные просто погрязли в книгах и зубрёжке перед итоговыми тестами, но объединяло их всех одно — их мир был цельным. Его же мир по-прежнему лежал в руинах, и пусть он был там не совсем один — у него были Барт, Джейсон, Стеф, чёрт, даже Дэмиен — это не помогало отстроиться заново. Что вообще могло помочь, когда каждая книга, каждый фильм и каждое место в городе напоминали о Тиме? Решение пришло неожиданно, но лишь потому, что закономерностей не всегда ожидают. Кон сидел на уроке химии и слушал учителя вполуха, то и дело переводя взгляд на окно. За ним на ветру прыгали ветки деревьев, усеянные мелкими листьями. Листья эти были совершенно неземного цвета — свежие и яркие. «Тим бы захотел сфотографировать», — подумал Кон, и сердце его болезненно сжалось. Он отвернулся и стал украдкой рассматривать одноклассников — и никогда прежде, даже во время дня святого Валентина они не казались такими чужими. Мысль о том, чтобы провести с ними ещё год, была невыносимой. Это не касалось Барта, конечно же — их дружба становилась только крепче с каждым годом, и никто, пожалуй, не принял его так легко. Кон с лёгкостью мог вспомнить их знакомство: когда он пошёл в школу, он не знал там никого. У него не было общего детства с ними в том смысле, в каком оно бывает у детей из крохотного городка. После смерти родителей и переезда в Парквилль он почти не выходил из дома — этого Кон не помнил, но Кларк рассказывал ему. В то время он много возился с новообретённым младшим братом, хотя прежде видел его лишь раз или два. Да и сам тогда был подростком. Кларку не жаль было времени и не лень было читать с ним, играть с ним, говорить с ним. Он сам помог обустроить комнату для Кона — так, как это может только другой мальчишка. Коннер по-прежнему считал, что у него не могло быть брата лучше. Именно Кларк отвёл его в школу в тот первый день, и отпустил его руку только тогда, когда шустрый и громкий, огненно-рыжий Барт остановился перед ним и затараторил: — Привет, я Бартоломью, но никто меня так не зовёт, а ты тоже первый день, да? Я слышал, что в городе новенький, это ты, наверное, я тебя не видел раньше. У нас хорошо, только Оуэн задира, а Питер просто странный. Как тебя зовут? Кон растерялся сперва от такого напора, а потом пробормотал тихо, едва удерживаясь от того, чтобы снова вцепиться в ладонь Кларка: — Коннер Кент. Меня зовут Коннер Кент. — Слишком длинно, — сморщил нос Бартоломью. — Но твоё имя даже длиннее! — Поэтому меня никто им не зовёт! Хочешь, я тебе всё покажу? Я, конечно, тоже первый день сегодня, но я всё знаю! Кон посмотрел на Кларка, и тот кивнул, улыбаясь. Так началась их дружба — и Барт всегда оставался этим вихрем, способным перевернуть всё с ног на голову. Он вытянулся в средней школе, и тогда же у Кона село зрение, а до того у обоих были вечно разбитые коленки и ссаженные ладони. Кон никогда не был шумным — Барт громким оставался всегда. Все удивлялись их дружбе, тому, как вообще могли такие разные люди оказаться настолько крепко связанными. Сейчас, спустя месяцы, Кон мог с уверенностью сказать, что с Тимом у него было гораздо больше общего всё это время. Но может, в этом и заключался смысл. Они давали друг другу то, чего каждый из них был лишён. Барт ко всему прочему оставался удивительно старомодным. В то время как все вокруг предпочитали использовать смартфоны даже на уроках, он продолжал кидать бумажные записки. Благо сидели они рядом. У Кона скопилась целая библиотека на клочках бумаги, которые он не выбрасывал с тех пор, как в его жизни появился Тим. Эта въедливая привычка собирать всё, что написано, казалась его дурным влиянием, но и здесь был лишь сам Кон — только его характер и ничего кроме. Будто Тим открыл его однажды, и теперь он никак не мог закрыться по-настоящему, сочась болью и мыслями, как незаживающая рана сочится кровью, лишь изредка подсыхая на солнце. Он записал бы всё это, но не мог найти слова, вот и собирал всё, складывал в коробки. Тим не солгал. Он действительно придумал проблему, но вот Коннер не был способен и не хотел облекать её в текст. Барт кинул на его тетрадь очередной крохотный квадратик бумаги. Кон дождался, пока учитель отвернётся к доске, и развернул записку. «С-я 20 Х ДжСтДэ?» В общем, вот поэтому Барт никогда не опасался, что его записки кто-то перехватит. Он будто импульс отсылал, а не нормальные слова, но Кон за столько лет научился понимать. Никто другой не понял бы, наверное. Скорее всего нет. Барт просто спрашивал, как насчёт пойти на восьмичасовой сеанс «Людей Икс» с Джейсоном, Стеф и Дэмиеном. Кон показал ему поднятый большой палец и спрятал записку в тетрадь. Конечно, он не мог отказаться. Да и не хотел.***
Смотреть на Барта и Стеф было совсем не больно, разве что немного тоскливо. Им было хорошо вместе — оба почти что светились, и Кон был за них рад. Но мысль о том, как было бы, если бы сейчас с ними был Тим, оказалась настойчивой, упрямо билась изнутри в черепную коробку и не желала уходить. Он вообще не был в кино ни разу с тех пор, как Тим исчез. Смутное ощущение тревоги нарастало постепенно: с того момента, как он увидел перед входом Джейсона, дразнящего Дэмиена, и они дождались Барта со Стеф (Барт ухитрялся всегда опаздывать) — всё плотнее и гуще с каждой минутой весь сеанс. Конец фильма он практически не запомнил, потому что сами эти чувства — инородности, отверженности, будто ничто его здесь больше не держит — толкали его к решению. Хотя конечно, в этом городе у него оставались родители и Барт. Но что Барт? Он собирался уехать после школы. Родителей Кларк мечтал забрать из Парквилля уже давно, и озвучивал мысль неоднократно. Кон не понимал, зачем ему дожидаться окончания школы. Именно поэтому, когда они шумно вывалились из зала, и когда Стеф и Дэмиен начали спорить из-за сюжета, а Джейсон и Барт с ухмылками слушали их и делали ставки, стукнет ли Стеф младшего брата или он устроит сеанс презрительного молчания, Кон откашлялся и заговорил. — Я должен вам кое-что сказать. Он думал, что произнёс это тихо, но настоящая тишина воцарилась после. На него уставилось четыре пары глаз: цепкий взгляд Стеф, настороженный — Барта, напряжённый — Джейсона, и Дэмиена — просто недоумевающий. — Я… Я думаю, я уеду сразу, как закончится учебный год. Тишина давила на барабанные перепонки и затекала в ноздри, душила.***
Родители отреагировали удивительно легко. Ма Кент сказала, что Кларк со средней школы грезил Метрополисом, а па только пожал плечами. До конца учебного года оставалось всего чуть больше месяца, но Коном овладело странное ощущение свободы, будто всё это время она была рядом, лишь руку протяни — и кто-то помог ему это сделать. Жаль только, что этот кто-то не мог воспользоваться собственным билетом. Когда Коннер собрался звонить Кларку, впрочем, он замешкался, не вполне понимая, нужен ли вообще брату там. В конце концов, он был младше, ему придётся найти школу, и пусть это он мог бы сделать сам, но. Но Кон даже не знал, есть ли у Кларка подружка. К тому же он не собирался оставлять Бесс у родителей. Впрочем, Кларк взял трубку раньше, чем Кон успел бы передумать, а номер он набрал раньше, чем вообще задумался о деталях, так что… Так что разговор состоялся. Судя по тону, Кларк был действительно счастлив. Он заговорщицки вещал: — Чувак. Это будет грандиозно. Мы найдём тебе лучшую школу поблизости. Чёрт, этот город огромный, ты вообще что угодно сможешь сделать, — тут он осёкся и продолжил через паузу, озадаченный: — хотя я даже не знаю, о чём ты мечтаешь. Прости. Судя по рваному вдоху, он ещё что-то собирался сказать, но Кон прервал его, выпалив неожиданно даже для себя: — Я хочу писать. — Писать? — переспросил Кларк. — Да. Писать. Книги. — Я не вполне понимаю, мне жаль, что я ничему не смогу тебя научить, или я рад, что не выращу себе конкурента. Кон тихо рассмеялся в трубку, и они говорили о чём-то ещё: вещи, собака, школа, родители, но всё это время в голове билась мысль о том, что рассказав о мечте кому-то, кроме Тима, он помог ей оформиться до конца. Как будто дал обещание. Может, он дал его тогда, давно, когда они вдвоём стояли у окна, когда он вдыхал запах табачного дыма, ещё не успевший выветриться или осесть, когда он потянулся к чужим сухим губам. Такие обещания не взять назад. Прощался он с лёгкой душой — ощущая остро, полно, что наконец всё делает правильно. Делает то, о чём его просил Тим.***
Уэйны оставались в городе до конца лета — ничего сложного в том, чтобы вернуться в старую школу, для Стеф и Дэмиена не было, а их отец, кажется, хотел воспользоваться возможностью укрыть детей от пристального внимания прессы. Барт радовался этому безмерно, и хотя явно успел расстроиться из-за отъезда лучшего друга, он быстро повеселел снова. — Ну, ничто не будет отвлекать меня от учёбы в выпускном классе, — жизнерадостно заявил он, хлопнув Коннера по плечу. — Да и день рождения твой мы успеем отметить. Не то чтобы Кон собирался, впрочем, но он кивнул. Вспоминая запоздалый разговор с Тимом и знакомство со Стеф, Кон нахмурился и спросил её: — Джейсон заканчивает школу. Кто тебя будет теперь защищать? Дэмиен так возмущённо посмотрел на него через стол, что даже сам он не удержался от улыбки. В общем и целом, он понимал, что одна Стеф там не останется. Но невозможно было не думать о том, что у неё мог, нет, должен был быть старший брат в школе — а теперь его нет и не будет. Что теперь вообще много чего «не будет», и что Кон, кажется, почти был готов это принять. Рой в ответ на новости только горестно вздыхал о том, что с друзьями так не поступают, но при этом по нему всё равно было видно, как он рад. А потом он переменился в лице и прошептал: — Бесс, чувак, а как же Бесс! Джейсон издал какой-то странный сдавленный звук на грани между смешком и всхлипом. — Ну, — Кон пожал плечами, — надеюсь, ей понравится в большом городе, но будет порядком сложно научить её вообще не гулять без поводка первое время. — Я в тебя верю, — серьёзно произнёс Рой. Потом вздохнул: — Чёрт, жаль, что у авиакомпаний все эти дурацкие стандарты… Я бы сделал ей такую клетку для переезда, что Элтон Джон обзавидовался бы. — Ты хотел сказать, его собаки обзавидовались бы? — вставил Джейсон. — Нет, — Рой мотнул головой, — сам сэр Элтон Джон. — Не сомневаюсь, — рассмеялся Коннер. Конец учебного года его нисколько не тревожил — тесты он сдавал, почти не готовясь. Всё стало легче теперь, когда он знал, куда собирается двигаться, даже если правильнее было сказать «откуда». В конце концов, вышло так, что выпускной Джейсона и Кори занимал его мысли куда больше собственного переезда, не говоря уж о дне рождения, который он так и не стал отмечать. Было что-то ироничное в том, что Кори и Джейсон пошли вместе — уже как друзья, а не пара, хотя Кону казалось, что Рой не волновался бы, даже если бы они именно парой и шли. Кон не то чтобы много общался с Кори, но подготовка к балу захватила и его. В конце концов, он точно не жаловался на необходимость вместе со Стеф уговаривать Джейсона надеть костюм. И серьёзно, кто бы мог подумать, что Джейсон «я-мрачный-крутой-красавчик-трепещите» Тодд может ныть. Но он ныл. Всё то время, что они выбирали ему бабочку, и до этого у портного, а потом ещё немного накануне бала. Вообще-то в жизни Кона прежде в принципе не было столько занудных комментариев, капризов и выпендрёжа. Ладно. Выпендрёж был. Но Тим выделывался без вреда для нервной системы окружающих. Поймав себя на том, что снова думает о Тиме так, будто он вот-вот вернётся из путешествия, просто откроет дверь и войдёт, и пошутит о бутоньерке, и точно получит по лицу от Кона за то, что так всех напугал, а потом будет крепко им обнят — так, будто Тим жив и здоров, просто слишком далеко от семьи и Коннера, тот ужаснулся. Но одёрнул себя, понимая, что этому, возможно, стоит радоваться. Вряд ли Тим рад был бы вернуться и увидеть, что Кон навсегда застрял в своих шестнадцати. У него не было выбора, кроме как двигаться вперёд, и делать это с меньшей болью было не худшей перспективой. Так он думал, когда Стеф осторожно коснулась его плеча, а потом смахнула со лба прядь, упавшую от того, что он склонил голову, вперяя взгляд в пол. Кон улыбнулся уголками губ, и она едва заметно кивнула, поднимаясь на ноги и всплёскивая руками. — Ну, хватит уже! — она поправила лацканы пиджака, и удивительно, как Джейсон, будучи выше на голову, ухитрялся смотреть на неё исподлобья. Впрочем, Кон точно знал, что для детей Уэйна невозможного просто не было. Или он хотел надеяться на это. Разница была не столь существенна.***
В то время, как Джейсон и Кори веселились на выпускном, Стеф и Барт пришли в гости к Кентам. Кон и Дэмиена бы позвал, не будь так уверен в том, что он откажется — Стефани его догадки только подтвердила. — Откажется, а потом пожалеет, так что будь милосерден, не давай ему выбора. — Я с тем же успехом его мог бы связать и в мешке домой притащить. — Нет, не мог бы, — безапелляционно заявил Барт, жуя пирог ма Кент. — Ты слишком добрая душа для этого. Мухи не обидишь. К тому же, Дэмиен мог бы оказать активное сопротивление. — Кон бы просто притащил Бесс. Дэми в ней души не чает, так что ни за что не устоял бы. Он бы даже не услышал, куда его ведут. — Ну хватит уже, — сам Кон никак не мог просмеяться. С ними было хорошо, с ними было уютно. С ними он чувствовал себя дома, и на мгновение его сердце сжалось тоскливо: возможно, именно так они собрались в последний раз. Куда бы ни поехали они после: Готэм, Централ-Сити, Метрополис, собраться снова в кухне дома Кентов в Парквилле им не удастся никогда. Просто за плечами всегда будет больше, чем сейчас. Кон моргнул, сбрасывая оцепенение, и улыбнулся, обхватывая кружку пальцами. Он не мог притвориться, что впереди его ждёт счастливое светлое будущее, но зато он точно знал, что будет в нём искать. Кого.***
— Я могу тебя отвезти. Кон поднял взгляд от книги. — Что? — Я говорю, я отвезу тебя в аэропорт. — Э… Спасибо, конечно… — Но? — Но? — Такой тон обычно предполагает «но». Коннер задумался. — Да в общем-то, ничего. — Вот и славно, — пропел Джейсон, — я одолжу семейную машину у Альфреда. Кон помнил её, места там точно хватило бы и для вещей, и для клетки, и для самой Бесс. Возможно, они даже па и ма Кент смогли бы взять с собой, но он уже твёрдо решил, что попрощается со всеми здесь. Уходя — уходи, и этому ему было у кого учиться. Наверное. Впрочем, Джейсон за рулём минивэна представлялся фигурой почти комической, как немного жутковатый клоун или что-то вроде этого. Джей пощёлкал пальцами у него перед носом. — Земля вызывает Коннера Кента, земля вызывает Коннера Кента. — А? — Я говорю, собери самое важное, остальное тебе можно будет почтой выслать. В большом городе Бесс одуреет от шума и запахов, так что лучше бы тебе поменьше занимать руки всякой ерундой. — О, ну ты ещё составь мне список того, что не надо брать. — Я думаю, ты достаточно большой мальчик, чтобы самостоятельно решить этот вне всякого сомнения очень сложный вопрос, — крайне серьёзно ответил Джейсон, отчего его захотелось немедленно стукнуть.***
Хотя в общем-то, список у Кона действительно был, он будто всегда знал, что ему нужно будет брать с собой. Не так много, на самом-то деле: Бесс, единственное фото с Тимом, ноутбук, кое-какая одежда и ворох карандашей. Писать он любил именно карандашами, не вычёркивать, а стирать, думать, пока точил их, давать себе отсрочку. Запах графита, шершавая от ластика бумага. Он не пытался набирать текст в редакторах, не такой личный. Ему казалось, что личное должно быть плотным, осязаемым. Даже вещей «для души» он взял не так много: а ведь в этот список попали все открытки, письма, а главное — блокноты Тима. Всё это казалось жизненно необходимым минимальным набором, ведь без этого — без этого он не смог бы найти следов. О своей уверенности в их существовании Кон предпочитал молчать. У них оказалось слишком мало времени вместе, чтобы теперь память о нём занимала много места в физическом эквиваленте. Но памяти вообще было безгранично много, и всей шкурой Кон ощутил это, когда за несколько дней до переезда просто пошёл прогуляться с собакой по городу. Казалось, что в Парквилле нет места, с которым не связано что-то очень личное: здесь Тим сделал снимок обвалившегося карниза, а здесь они кормили птиц, здесь катались на санках, а вот тут Джейсон подхватил их, когда они возвращались с Хэллоуина. Везде что-то было, но ноги сами принесли Коннера к реке. Здесь было тихо, листья и трава уже утратили весенний светлый оттенок и стали густо-зелёными, тяжёлыми, полновесными. Все ощущения были нестерпимо яркими: цвет неба, запах леса, звуки неостановимого потока. Возня Бесс, которая крутилась у самой кромки воды, не решаясь поплыть и не находя сил вернуться к Кону. Он больше не питал к реке ненависти, но и наслаждаться никак не получалось. Она просто была здесь — была здесь прежде и останется после, пока время не изменит её течение, не высушит или не превратит во что-то иное, иное новое. Кон опустился, садясь прямо на песок, и Бесс наконец приняла решение, укладываясь рядом и прижимаясь боком к его бедру. Кон рассеянно почесал её за ушами и продолжил просто слушать Миссури. Несмотря на привычный шум, ему казалось, что вокруг было оглушительно тихо.***
Накануне дня Икс Кон так погрузился в сбор вещей, что не замечал ничего вообще. Бесс не облегчала процесс, то и дело утаскивая что-то, но в итоге уже после захода солнца он утомлённо опустился на постель и провёл ладонью по лицу, будто снимая маску усталости. Список не помогал, потому что казалось, что в сам список он забыл внести что-то важное. Тем не менее, Кон решил подумать об этом с утра — не было ничего, в конце концов, что нельзя было отправить почтой, а в Метрополисе он намеревался найти подработку на лето, так что и с тем, чтобы что-то докупить. Так что он спустился к ужину с семьёй. Родители были одновременно грустными и весёлыми — казалось, что происходит просто то, что должно происходить. Они говорили обо всём — о планах на колледж и о летучих мышах, которые к тому моменту плотно обжили свои новые домики, и об урожае, и о том, что к Рождеству они с Кларком приедут в гости. Или пригласят их в гости к себе — это Кон воткнул почти робко, но сопротивления не встретил и выдохнул облегчённо. Может, и правда получилось бы когда-нибудь забрать их из отравленного города. Утром Джейсон, как и обещал, приехал за ним. Приехал даже немного раньше, что однозначно было им на руку, потому что с родителями Кон прощался долго. Ма Кент то и дело утирала проступающие в уголках глаз слёзы, но улыбалась всё равно, а па смотрел на него с грустной, но довольной улыбкой. После крепких объятий и попыток заставить Бесс сидеть рядом с чемоданом и переноской более или менее смирно они наконец поехали в аэропорт. Ехать туда на машине было гораздо приятнее и быстрее, чем вышло бы, попробуй Кон добраться на попутках, к тому же Джейсон не давал ему возможности замкнуться и засомневаться — они говорили без остановки. Кону казалось, что между выходом из дома и тем, как машина завернула на парковку перед аэропортом, времени прошло всего минут пятнадцать от силы. Джейсон сам достал чемодан и переноску, а Кон уже привычно перехватил Бесс, которая норовила проскочить мимо него, выпрыгивая из машины. И лишь после этого он наконец заметил у входа в терминал знакомые лица. Дик, Рой, Барт, Стеф и даже Дэмиен приехали его проводить. Кон был рад и был смущён — и не знал даже, что больше. Но когда вещи и собака, накормленная успокоительным, отправились в багажное отделение, когда он обнял всех — и попрощался со всеми, когда шасси самолёта оторвались от взлётной полосы — он был определённо спокоен. Всё шло своим чередом, и хотя он не знал, куда, он чувствовал, что всё делает правильно. Делает то, чего хотел бы для него Тим.