Где бы ты ни прятался

      Когда Криденс приходит в себя, он обнаруживает, что лежит на кровати в небольшой комнате. Довольно темно. Сколько прошло времени, он не знает, но вряд ли больше нескольких часов: до сих пор саднит левый бок, который прошило выстрелом. Криденс садится на кровати. На нём что-то вроде больничной робы. Опустив ноги на пол, Криденс с трудом встаёт и ковыляет к двери с маленьким окошком — оттуда и проникает свет. Дверь плотно и, видимо, надёжно, заперта. В окошко виден кусок белого коридора, и только. Заметив на стене выключатель, Криденс щёлкает им, оглядывает обстановку. Комната, как и коридор, выкрашена в белый. Кровать. Забранное решёткой окно под потолком. Ага, ещё дверь… туалет.       Больница? Тюрьма? Всё равно.       Приподняв край робы, он осматривает место ранения, но никакой раны нет; есть только небольшой кусочек пластыря, под которым оказывается невразумительный синяк с красной точкой по центру. Значит, это была не пуля… какой-то транквилизатор…       В глазах темнеет, и Криденс снова опускается на кровать. Что-то не так. И дело не в головокружении.       Чувство опустошения. Вот что это. Чувство тотального опустошения.       В голове снова звучит выстрел. Грейвз падает прямо в лужу, хватает ртом воздух, а потом глаза его стекленеют, и что-то внутри Криденса, что ещё сопротивляется, но уходит всё глубже и глубже, чувствует, как жизненно важная составляющая Грейвза невидимым облаком вырывается из тела, оставляя за собой только… оболочку…       Криденс подбирает ноги и упирается подбородком в колени. Убит.        Криденс раскачивается. Убит, убит, убит.        Криденс зажмуривается. Глаза начинает щипать. Убит.       Белизна стен действует на нервы, но уже нет сил, чтобы встать и выключить свет.       Криденс заваливается на бок и собирается в комочек.              ***              Сколько проходит времени с момента его первого пробуждения в комнате?       Уже не важно.       Должно быть, он снова заснул.       Что же его разбудило? Что-то произошло…       Какой-то шум… Нет. Голос.       — Криденс. Кри-иденс…       Он!       Неожиданная ярость не встречает никакого подкрепления в обычной тёмной волне, захлёстывавшей Криденса в подобные моменты. Внутри пусто. Это настолько обескураживает Криденса, что ещё какое-то время лежит, не двигаясь, не меняя позы, прислушиваясь к ощущениям внутри. Где ты?..       — Кри-иденс… — рука опускается на плечо, разворачивая его к говорящему. Ну, конечно, кто бы сомневался. Гриндевальд. И даже без очков. Что, впрочем, не производит особого впечатления. Не сейчас.       «Где ты?» — Криденс продолжает искать.       Гриндевальд улыбается:       — Вот ты и здесь, Криденс. Какая замечательная встреча!       Криденс слушает вполуха. «Где ты?»       Наконец, он обнаруживает это: крошечный дрожащий осколок, чёрная точка. Никаким образом не реагирующая на его призыв.       Гриндевальд что-то говорит. Что-то… погодите-ка…       — …пришлось, к сожалению, временно подавить твои выдающиеся способности…       «Временно»?!..       — Временно — это на сколько? — Криденс неожиданно зло смотрит на мужчину. Тот улыбается довольно, как змея, проглотившая мышь. Или даже несколько.       — Пока ты не станешь послушным, Криденс, — тошнотворно мягко говорит Гриндевальд. В следующий момент Криденс оказывается в сидячем положении и, притянув Гриндевальда за футболку, приблизившись к самому его лицу, шепчет на редкость убедительно:       — Я не стану послушным, ты, урод.       Тот нимало не смущён ни выходкой, ни словами. Не отводя взгляда, аккуратно высвобождает ткань из пальцев Криденса.       — А это мы ещё посмотрим.       Двое здоровенных мужиков, непонятно откуда взявшихся, словно по команде, оттаскивают Криденса от Гриндевальда и профессионально привязывают его к кровати. «Как в сумасшедшем доме,» — приходит в голову Криденсу, который слишком быстро понимает, что сопротивляться бесполезно.       Гриндевальд наклоняется и треплет его по щеке.       — Ты станешь послушным. Все становятся послушными, Криденс. Рано или поздно…       — Убийца, — взгляд, полный ненависти. — Ты будешь гореть в Аду.       Ответом служит лишь смех.              Минутой позже Гриндевальд выходит из комнаты.       Жаль, пришлось сделать ещё одну инъекцию. Но мальчик слишком упрямый…       Ничего. У него есть всё время мира.       И магия.              ***              Дни похожи как две капли воды. Если Криденс «ведёт себя хорошо», его не трогают. Если «ведёт себя плохо» — его привязывают к кровати, и Гриндевальд делает укол в предплечье, от которого Криденс становится вялым и инертным. На периферии памяти звучит красивое гитарное соло, которое запомнилось ему по последнему прослушанному «Чёрному Часу» в компании «The Hangman’s Joke» — в песне был что-то про… как же там… «комфортабельно онемелый»*…       Криденс пытается понять, в чём смысл его содержания здесь. Это явно какой-то эксперимент. Похоже, убивать его не собираются. Но «быть послушным»? Зачем?..       Впрочем, в какой-то момент ему надоедает положение буйно помешанного. Когда ты не привязан сутками к кровати, ты, по крайней мере, можешь сходить в туалет. Естественным способом.       Модести больше не приходит. Криденс вообще не ощущает её присутствия. Как будто часть чувств атрофировалась. То, что было когда-то внутри, было неотъемлемой частью, отошло на задний план, сжалось в точку, создало непривычный вакуум вокруг. Пустота. Нет больше чёрных волн. Нет защиты. Нет силы.       Сначала он хотел отказаться принимать пищу, но Гриндевальд пригрозил начать кормить его внутривенно, а от вида иголок Криденса уже просто мутит.       Постепенно Криденсом овладевает апатия. Он целыми днями лежит на кровати, бездумно глядя в потолок. Иногда, словно ударом по лицу, его оглушают воспоминания о нескольких днях его жизни — последних днях перед этим белым адом — самых чудесных днях, таких, которые он бы раньше и представить себе не мог. И все эти люди — Тина, Куинни, Якоб, Эйприл и Холли, Джон Константин (даже он), странный Хеннесси, музыканты из The Hangman’s Joke — Мо, Текс и Брайон, и Эрик… и Стив с Духом… Дух сказал ему: «Не бойся» — чего не бояться?.. скоро ему станет просто всё равно.       Нет, всё равно ему не станет. Только не при мысли о Грейвзе. Грейвз. (Всё-таки, какое же у него имя?..)       Как он мог! Как он мог убить его!..              Криденс пытается проникнуть через вакуум, расшевелить чёрное зёрнышко, заставить его снова раскрыться. Он всё глубже уходит в себя, всё меньше реагирует на происходящее вокруг, снаружи.       Гриндевальд может говорить и делать, что угодно. Криденсу плевать.              Недавно, когда он спал, ему приснился Грейвз. Его присутствие. Лёгкое, но ощутимое. Такой хороший сон.       На следующую ночь (или это был день?) — снова. Но теперь Грейвз с ним заговорил.        «Я здесь,» — сказал он, — «Совсем рядом. В одной из комнат.»       И ещё: «Я вернулся, Криденс. Я…» — сон оборвался настолько внезапно, что у Криденса мелькнула мысль о насильственно прерванной трансляции.       А если предположить, что это не сон?       Если Грейвза, как и Криденса, подстрелили вовсе не пулей?       Если после того, как он тогда потерял сознание, происходило ещё что-то?..              Зёрнышко внутри слегка дёрнулось. Сквозь микроскопическую трещинку просочился крошечный клочочек чёрного дыма…