Жнец

      - Давайте закончим первую часть концерта этой композицией? - кивает Камиджо, наблюдая за тем, как Хизаки всматривается в какие-то бумаги в своих руках.       - Что с залом?       - Все уже собрались. Теру, ты скоро?       Мужчина возле зеркала вздрагивает и с улыбкой оборачивается.       - Да, конечно.       Гитарист сжимает в пальцах овальный кулон, внутри которого вставлена фотография Жасмин Ю во всем его великолепии. Он прячет кулон в ладонях от взгляда остальных.       - Еще немного, верно? - тихо спрашивает Юки, склоняясь к плечу Хизаки, чтобы тоже пробежаться взглядом по тексту на бумагах. Гитарист неопределенно кивает.       - Продолжать дальше нет смысла. Камиджо отворачивает лицо, сплетая затянутые в перчатки пальцы в замок так крепко, что кожа на них тихо скрипит. Два года работы с новым басистом... а они так и не смогли привыкнуть к нему. У Версаль было будущее вместе с Жасмин. Множество планов, проектов, идей, желаний. Вместе с Масаши его не было. Мучить себя и ни в чем неповинного басиста больше нельзя.       Самого же Масаши в комнате не было.       - Это было здорово, работать с вами, - грустно улыбается Теру и отворачивается обратно к зеркалу, вновь опуская взгляд на маленькую фотографию в своих руках. Группа потеряла свое очарование и таинственность с уходом из жизни всегда доброго и улыбчивого Кагеямы. Мир Версаль рассыпался на глазах, как рассыпается карточный домик при легком колебании воздуха.       Когда прочный дворец Лестата пошатнулся и стал таким хрупким? Как-то же они продержались эти годы. И все же, Теру не привык чувствовать спиной присутствие нового басиста. Раньше, когда возле него стоял Жасмин в ослепительных платьях, он ощущал себя счастливым...       Теру быстро зажмурился, чтобы не дать волю слезам перед концертом.       «Теру, ты должен быть уверен в себе, ведь в тебе много прелести!»       Эти слова спасали из любой неприятной ситуации, вытаскивали из любой депрессии. Больше их некому говорить. Два года... Прошли, будто смазанный в одну длинную полосу сон.       Они старались. Они держались. Они начинали заново. Так долго! И все же... У них больше не было сил продолжать. Мечты и надежды, планы и цели, выстроенные вместе с Кагеямой, потеряли всякое значение без него.       - Теру. Теру! - рука Камиджо тронула плечо гитариста. - Ты плачешь.       Мужчина вздрогнул и тут же кинулся искать платок. Вокалист, поджав губы, молча стоял у зеркала.       - Прости, Юджи-сан... Сейчас все исправлю.       Камиджо медленно закрыл глаза.       - Не волнуйся так. Не сильно испортил макияж, - Юджи развернул к себе гитариста, забрав платок из его пальцев и принявшись сам вытирать чуть потекшую косметику под влажными глазами. Он и сам до сих пор не мог спокойно говорить о бывшем басисте Versailles. Он и сам порой хотел вот так же выплеснуть всю горечь из тела, но понимал, что это вряд ли поможет. Уничтожить свою группу - единственный способ избавиться от чувства вины и предательства, владеющего им из-за того, что они так быстро нашли замену Жасмин и продолжили делать то, что без него было невозможно.       - Вот, - кивнул Камиджо, приведя Теру в порядок и возвращая платок. - Это наш последний концерт в качестве Versailles. И мы должны отработать его, как никогда хорошо. Возьми себя в руки, ради него.       Мужчина кивнул. Его мальчишеское личико поднялось к лицу Юджи, и в больших глазах мелькнули те самые сочувствие и сожаление, которые разделяли все четверо музыкантов. Сейчас Теру был похож на подростка. Юджи всегда помнил то теплое отношение Юичи к гитаристу, которое бывает между старшим и младшим братьями. В любом случае, Теру всегда мог рассчитывать на Кагеяму. Спросить совета, попросить поддержки или просто подержать его за руку - все это он мог спокойно взять у Жасмин, который всегда был готов помочь гитаристу, да и остальным участникам тоже. У них были доверительные отношения. Ни к кому другому Теру не тянулся так сильно, как к Юичи.       Резко вдохнув, Камиджо отвернулся и быстрым шагом отправился прочь из гримерной.       - Ты куда? - обернулся Хизаки. - Скоро на сцену.       - Пять минут, - бросил дрогнувшим голосом вокалист, захлопнув за собой дверь.       Поспешно по коридору - к большому окну, распахнуть его, закурить дрожащими пальцами и опустить голову, молча разрыдавшись.       - К черту макияж. Я больше не могу. Это тяжело, Ю. Посмотри на нас и посмейся над нами. Я разрушаю группу, я распускаю ребят. Я хочу стереть все это, я не хочу больше винить себя за то, что все еще пою с этим составом... Я больше не могу просыпаться по ночам с тяжестью в груди. Нашим мечтам уже не суждено сбыться. Твой Лестат пал.       На плечо вокалиста опустилась теплая ладонь Хизаки. Он сбивчиво дышал, и Юджи не надо было оглядываться, чтобы понять, что гитарист тоже плачет. На днях они объявили миру о прекращении своей деятельности, как группы Versailles. Это решение было тяжелым для всех, но в другой миг давало музыкантам надежду на то, что им станет легче после ухода, и что их друг, уже три года как покинувший их, простит своих товарищей за все их ошибки.       - Юджи. Нам скоро на сцену.       Вокалист крепко сжал пальцами край подоконника, еще ниже опуская голову.       - Хизаки, мы ведь поступаем правильно?       Рука гитариста дрогнула на плече друга. Юджи развернулся и притянул его к себе, обнимая за плечи и давая выплакаться. Хизаки ткнулся лицом в его грудь, закрывая глаза, чтобы вокалист не увидел всех его страданий.       - Я не знаю... Я не знаю, Камиджо.       Сердце вокалиста сжалось. Он ткнулся в макушку музыканта носом, зажмурился, и на светлые локоны Хизаки закапали слезы.       Три года прошло, а скорбь живее их самих. Жасмин Ю больше нет в этом мире. Он больше никогда не откроет двери репетиционной, никогда не развеселит их шуткой, никогда не поддержит в трудных моментах и не упрекнет в усталости. Никогда не сожмет их руки, смотря на них с неизменным теплом карих глаз.       Этот фарс закончится с наступлением две тысячи тринадцатого года. И Версаль исчезнет вместе с ее басистом навсегда.       - Я возвращаю тебе то, что ты потерял, Юичи-кун. Сохрани эту сказку. Только тебе я могу доверить ее...       Юичи медленно шел по длинному коридору, скрыв глаза солнцезащитными очками. Выходя на улицу и в последний раз бросая взгляд на большое здание, где начинался концерт Версаль, он замер, смыкая уставшие веки.       - Юичи-сан! - знакомый голос рядом заставил Жасмин повернуть голову. - Ты здесь? Один?       Басист кивнул, сжав дрогнувшие губы.

***

      Я запнулся, чувствуя, что что-то не так. Молчаливый Жасмин - как непохоже на него. И тут мне вспомнились слова музыканта о том, что он узнал о распаде своей группы. Я отвел взгляд в сторону, сглотнув. В этой ситуации ничего нельзя сказать. Если бы The Gazette распались из-за меня, я бы просто умер от горя.       - Ютака-кун?       Я вскинул голову к Жасмин. По лицу будущего ангела катились крупные серебряные слезинки.       - Отвези меня. Куда-нибудь. Отвези подальше...       Мой мотоцикл, сейчас скрипучий и старенький, торопился обогнуть неповоротливым корпусом машины, встречающиеся нам на дороге. Я ехал, не думая о том, куда именно направляю руль. Сидящий позади меня Жасмин молчал, его пальцы были сжаты в замок, обвивая мою талию, сжаты крепко, до боли и неестественной белизны кожи. Я чувствовал за ревом мотора, как слезинки срываются с его ресниц вниз по щекам.       Оказывается, не все души лишены возможности выплакаться.       Мы ехали долго, колесили по всему Токио, бесцельно и бездумно. Просто так. Пока мой байк не закашлял от усталости и не остановился сам по себе, измученный непривычно долгим путешествием.       - Прости, Юичи-сан, - шепотом говорю я, боясь оглянуться. - Кажется, приехали.       - Ничего страшного, - улыбается мой спутник, тоже не двигаясь. И мы еще час просто сидим на мотоцикле у обочины, молча и тихо, не замечая снующих мимо людей и машин.       - Никакой я не Ангел-Хранитель. Не смог уберечь самое дорогое, - наконец едва слышно выдыхает Жасмин, и я поджимаю губы, закрыв глаза.       - Не правда. Ты сделал для них все, что мог. К тому же... Ангел защищает душу человека, а не его дело. Земные дела не важнее жизней.       Юичи тихо усмехается. Но после поднимает голову, снимает очки и быстро вытирает слезы со щек.       - Спасибо, Ютака-кун. А теперь давай к делу.       Я бросил удивленный взгляд через плечо.       - Что-нибудь еще вспомнил? - Жасмин слезает с байка и устремляет на меня внимательный взгляд.       Я отрицательно качаю головой. Уже два дня прошло с тех пор, как я вернул диск ребятам, но воспоминания не возвращались. Я даже ушел из квартиры на второй день, чтобы подумать, но явившийся, как снег на голову, Тэтсуя не дал мне возможности осуществить мои планы. И вместо поиска ответов я весь день то и дело отцеплял его от себя.       Жасмин задумчиво огляделся.       - Пойдем-ка со мной, - вдруг говорит он, и я с удивлением поднимаю на него глаза. - У тебя осталось пятнадцать дней, верно?       Я мрачно кивнул, слезая с мотоцикла и направляясь по темнеющей улице вслед за мужчиной. Тринадцать дней сейчас казались мне парой часов, вдруг пролетевших мимо меня самого. Мой взгляд коснулся клочка серого неба - наконец-то Токио дождался этих тяжелых мрачных туч.       - И даже тот цветок, что распустился среди хлама, все равно завянет...*       Жасмин тихо усмехнулся.       - Это новая песня? У Руки-сан такая богатая фантазия, - ответил он на мое бормотание. Я лишь беспомощно смотрел на асфальт под ногами, наблюдая, как об него разбиваются первые капли дождя. И остановился.       Почему его тексты, ранее едва ли понятные мне, теперь обретают смысл? Я всегда считал, что Руки отрицает реальность. Он прекрасный человек, но он всегда в каком-то другом мире или измерении. Понятном только ему одному. Когда ты пытаешься заглянуть в его душу, ты попадаешь в иную, жуткую реальность, созданную Таканори Матсумото. Она искажена кривыми зеркалами, наполнена водоворотами странных, почти нечеловеческих чувств и обернута в блестящую упаковку, скрывающую собой всю глубину и безумие лирика. Таканори всегда был для нас недосягаем и далек. Входя в репетиционную с блокнотом в руках, он не выходит из своего измерения. Он и рядом, и далеко. В своих мыслях, отличных от наших, странных и порой пугающих. Вспыхивающие в его мозгу образы делают его взгляд отстраненным, застывшим и нервно прыгающим. Его демоны, охраняющие этот мир, окружают его темными одеждами и рождают дикие видения перед густеющим взглядом хозяина. Этот человек был самой большой загадкой для меня, и я решил, что разгадать его тайну не под силу даже мне.       Но теперь каждая песня, которая я прокручиваю в своей голове, вдруг раскрывается передо мной этой синеватой тьмой, впуская в чужой мир. Мысли Таканори уже не кажутся мне странными, а тексты песен - безумными. Смысл его слов проявляется, будто изображение на фотобумаге, обретает черты. Его реальность кажется мне страшной. Реальность, в которой живет Руки, в которую он заключен. Кто ты, Матсумото Таканори?       "Искажение. Куда же оно меня заведет?"       Я невольно вздрагиваю, возобновляя движение вперед.

***

      - Ты помнишь, помнишь это? - Таканори хватает меня за руку. Он спокоен, он уравновешен. Он погружен в иную реальность. Я медленно киваю, и вокалист поворачивается к блокноту, его пальцы скользят по свеженаписанным строкам. Такого Таканори видим только мы. Он передает мне блокнот, и я начинаю вчитываться в только что появившийся из-под его руки текст. Я не понимаю его. Хотя он так прост. Внимательный темный взгляд скользит по моему лицу, я невольно представляю себе мелодию.       - Откуда в тебе все это? - не замечаю, что говорю вслух, садясь за барабаны и стараясь уловить уже возникший в голове ритм. Это странно, но его искаженная реальность влияет и на нас тоже. Увидев его тексты, услышав мотив, на ум сразу приходит мелодия. Мы привыкли к этой необъяснимой, пугающей поначалу ауре. У нас никогда не было проблем с написанием музыки на изложенное на листке видение.       - Это я сам, - спокойно отвечает Таканори, и я вздрагиваю, поднимая на него взгляд. Темные глаза с неестественно расширившимися зрачками смотрят на меня в упор.       Нет, Таканори не псих. Он просто другой.       Я вынимаю из кармана мобильный телефон.       - Аой-сан, прости, я тебя разбудил?       Сонный голос мычит в ответ что-то грубое. Аой зол, недовольство его выражается в нежелании говорить.       Ему бы выспаться, ему бы отдохнуть, ему бы хоть немного отвлечься, но...       - У нас есть текст.       - Уже еду, - следует твердый ответ.       И он приезжает. Приезжает и Уруха, в честь выходного слегка подвыпивший, срывается из дома и Рейта. И едва взгляды ребят пробегают по тексту, гитара в руках Аоя уже находит нужные ноты. Кою мгновенно трезвеет и подсаживается рядом, улавливая мелодию с нескольких нот и продолжая ее. Рейта изучает текст дольше остальных, зато за это время успевает вникнуть в звон струн рядом с собой.       - Ты помнишь это? - я беру барабанные палочки.       Да, я помню это, Таканори.       Помню...

***

      Я помнил нечто "это", когда был жив, но не сейчас.       - Это здесь.       Я останавливаюсь, будто пораженный молнией, чтобы не налететь на Кагеяму. Потерявшийся в воспоминаниях, я не заметил, что мужчина замедлил ход. Он смотрит вверх, и я тоже поднимаю взгляд, игнорируя капли воды с неба.       - Что? "Профессиональный макияж"? - читаю я вывеску над дверью. Юичи мрачнеет.       - Да.       - Что мы тут делаем? - я оборачиваюсь на музыканта. Тот медленно закрывает глаза.       - Имя.       - Имя?       - Прочти имя.       Я вновь всматриваюсь в вывеску. Она действительно кажется мне знакомой. Шагнув ближе к дверям, я стараюсь прочесть приклеенный к стеклу лист бумаги, но свет фонарей, отражающийся на гладкой поверхности, и темнота в закрытом помещении скрывают от меня содержание объявления. Пока первая за сегодня вспышка молнии не освещает его своим резким голубоватым светом. Я распахиваю глаза, чувствуя, как мою голову пронзают новые воспоминания, будто стрелой.       Юичи поймал меня под руки, не давая упасть. Его взгляд, коснувшийся моего лица, стал еще серьезнее. Приступ боли повторился, и я забился в руках басиста, не сдержав громкого крика, слившегося с заглушившим шорох дождя раскатом грома.       - Вспоминай, Укэ Ютака! Вспоминай свою жизнь!