***
Утро не задалось. Несмотря на то, что будильник был у каждого, все умудрились проспать. Паника охватила дом: все в спешке собирались, натыкаясь на мебель, косяки и друг дружку. Софи впопыхах, стоя в тесном коридоре перед большим зеркалом, накручивала волосы на плойку, т.к. только здесь была розетка прямо возле туалетного столика. Бенедикт сновал по квартире в одних лишь майке и трусах, которые легко можно принять за летние шорты, растерянно почёсывая вихрастую макушку. Ванда носилась ураганом по дому, сметая всё на своём пути в сумку, чтобы ничего не забыть. Тимоти же был почти готов к выходу в свет, вот только ползал по полу в своих новых брюках, вглядываясь в любую щель в поиске второго носка. — Нет, но Вы только подумайте, господа! — возмущался он с привычной ему долей самоиронии. — Вы только подумайте: какое безобразие! Посеять носок в собственном доме! Прежде, чем сесть в машину, с платьем Софи пришлось повозиться: мешок был слишком большой, а ткань, из которого сделано платье, очень капризной и легко мнущейся, так что даже чехол не справлялся со своим предназначением. Однако, хоть и прижавши Бенедикта к окну, вещь была погружена на «борт». На какое-то мгновение все с облегчением вздохнули. Стоило автомобилю проехать несколько метров, как Тимоти от крика жены в испуге бьёт по тормозам: — Ах, забыли!!! — хватаясь за сердце, внезапно вскрикивает Ванда. — Что?! — казалось, что машина подскочила на месте не от резкого торможения, а именно из-за неожиданности. — Не знаю, — тихо говорит женщина, оглядываясь назад, на дверь квартиры, — но что-то забыли!***
Был ли совместный бал хорошей идеей оставалось только спорить. В начале, в парадном зале, можно было чётко рассмотреть две линии по разные стороны огромной комнаты: «хэрроуцы» оценивающе приглядывались к девушкам, но не рисковали подходить, а выпускницы ДжА застенчиво хихикали, перехватывая любопытные взгляды. Со временем масса смешалась, голоса повысились, музыка менялась ежесекундно, а пунш приобрёл яркое послевкусие горячительных напитков. Бедную мисс Гризеа вытолкали за дверь дружной компанией, не забыв запереться, так что за порядком никто следить не собирался. Не смотря на это, эль лился рекой лишь в «потаённых» местах и кустах на случай, если учителя всё-таки наведаются. Выпуск проходил в лучших традициях молодёжи. Софи скептически осматривалась вокруг, лениво потягивая пунш под осуждающий взгляд Элизабет — так могло показаться. На самом деле, девушка всего лишь следила за тем, чтобы просто на просто не опьянеть раньше времени. Оставаться трезвой, словно стёклышко, в планы не входило, но то, что пьяной голове веселье, ясной — позор. А вот подруге не мешало бы глотнуть… — Да ладно тебе, на выпускном можно себе позволить, на то он и выпускной! — Софи весело отсалютовала бокалом. — Будет, что вспомнить. Взгляд упал на компанию Бенедикта, стоящую чуть поодаль. Парни о чём-то очень активно переговаривались, поглядывая на маленькую группку девушки. Бен всегда называл людей, с которыми общалась сестра, её компанией — компанией Софи. Так было проще ориентироваться. Было как-то неловко смотреть на брата, наблюдая за его нервозностью и замешательством… Наверное, с него уже седьмой пот сошёл от волнения — с девчонками у Камбербэтча было туговато. Софи усмехнулась. Видимо, с пуншем она всё-таки перебрала. Бенедикт любопытно оглядывал выпускниц ДжА, пытаясь решить: за какую же ухватиться. Его компания была одной из тех, кто ещё оставался без девчонок, но они быстро рисковали стать единственными. Остановившись посреди зала, юноши начали торопливо обсуждать все возможные варианты, как подступиться к девушкам. Было непривычно видеть Фи’липпа таким взбалмошным. Обычно этот статный блондин, родственник «шведской короны», такой спокойный, словно удав, особенно перед дамами, а сейчас активно жестикулировал, сбивчиво шептал и постоянно оглядывался. Наверное, Шарлотта — его партнёрша на этот выпускной — где-то рядом. А вот и она, в компании сестры. Такая же взбалмошная. Но, хотя, она всегда такая. Королева ДжА. Юноша уже давно не слушает друга и не пытается поддерживать Джеймса, который вечно норовил свалиться с ног от волнения. Ведь фортепиано рядом нет, а это единственное, что его успокаивает в таких случаях. Ему жизненно важно было отвлечься на клавиши, сыграв какой-нибудь простенький сонет. Софи как-то… необычно любопытно на него смотрит. Впитывает его слабость и готовится салютовать ему острыми комментариями? Нет. Просто… наблюдает? Чувствуется привычная неловкость, но Бенедикт всё равно смотрит на сестру. Почему-то просто хочется посмотреть… понаблюдать. Не стоило пить столько пунша. А ведь знал, на что идёт, только почуяв его запах. — Идём, — Филипп неожиданно хлопает по плечу, и Бен подскакивает на месте. Друг шагает вперёд, к компании сестры, и даже Джеймс выглядит увереннее обычного. Интересно, что он ему сказал? Надо было слушать. Может быть, и ему бы помогло. Минута замешательства. Бенедикт вновь смотрит на сестру и ловит её ухмылку, которая прячется в бокале, и это побуждает его переступить через себя. Секунда. Вдох. Выдох. Твёрдый шаг вперёд, словно на поле для регби. Ещё стакан пунша не помешает. На лице сестры читается удивление. Бенедикт по привычке становится рядом с ней, наблюдая за любезностями Шарлотты и Филиппа. Для чего эта постановка «впервые встретившихся»? Все уже давно знают об их отношениях. На импровизированной сцене ребята дерутся за микрофон, чтобы объявить танец. — Да они уже в стельку пьяные, — всплывает в голове. На мгновение становиться даже завидно — полбала уже прошло, а они — Софи и Бенедикт — до сих пор ясно мыслящие. — Господа, медленный танец! — кричит рыжий парень из класса Камбербэтча, которого со стола стаскивают приятели под громкий смех их партнёрш. Джеймс возникает перед Софи неожиданно. Даже Бен не может вспомнить его по близости в прошлые пять минут. Бокал с пуншем, где эля было настолько много, что напиток стал золотисто-розовым, объяснил его отсутствие до сего момента. А ведь он шёл перед Бенедиктом. И когда он успел упустить его из виду? Юноша на удивление твёрдо стоит на ногах и, протянув свою тонкую руку Софи, ясно проговаривает приглашение на танец. Девушка вопросительно смотрит на брата. — Ты собиралась согласиться, — шепчет он, забирая бокал напитка из рук сестры. — Ох, конечно, Джеймс. Почему бы нет? — девушка тепло улыбается парню, уверенно шагая за ним на «танцпол». Бенедикт, чувствуя некую ответственность, до последнего провожает взглядом пару, пока платье сестры не скрывается за другими яркими юбками. Шарлотта и Филипп давно ушли из зала, пожелав уединиться где-нибудь в другом месте, и Камбербэтч даже не заметил, как остался один на один с повеселевшей Элизабет.***
Джеймс был до тошноты мил. Его рука на талии девушки почти не ощущалась — он боялся положить её, словно Софи была для него фарфоровой куколкой из дорогой коллекции. Девушка усмехнулась про себя. Не будь он таким «серым», она бы дала ему шанс… Джеймс Роудс. Самый тихий и незаметный из друзей брата, всегда пробуждал в Софи жалость к нему. Это было не унизительное чувство, а просто… пряник, которым девушка его баловала: лишний раз подлить чаю, лишний раз предложить кусочек пирога и печенье, которые сама испекла, поздороваться лишний раз и лишний раз улыбнуться. Она просто знала, каково это - быть серым звеном, в тени своих друзей. То, что в конце концов Роудс по уши влюбился в неё, ни для кого не было секретом и новостью, но Софи пожелала это игнорировать. Она согласна была быть его нянькой, но не девушкой. Танцевать с ним было приятно, но Камбербэтч всё равно оглядывалась по сторонам, стараясь убедиться в том, что на них смотрит минимальное количество человек. Не хотелось бы, чтобы пошли слухи. — Ты прекрасно выглядишь, — Джеймс всё-таки смог это выдавить из себя так, чтобы было слышно, и партнёрше не пришлось бы его переспрашивать — музыка перебивала всех. — Спасибо. Этот смокинг делает тебя очень мужественным, — первое, «не банальное», что пришло в голову. Роудс довольно улыбается, и Софи даже чувствует гордость за него — он наконец-то расправил свои сутулые плечи. Даже ростом стал повыше. Он определённо почувствовал себя увереннее. Отлично, теперь осталось найти подходящую девушку для него на весь оставшийся бал. Сквозь музыку Софи слышит звонкий смех Элизабет. Голова инстинктивно поворачивается на звук, и девушка на секунду отказывается верить, что это её подруга. Очевидно, Лиз последовала её совету, глотнув пунша. Пару бокалов пунша. Парень, с которым она танцует, практически держит её на руках, пытаясь танцевать, но даже его пробирает смех от нелепости ситуации. Софи присматривается к партнёру подруги и понимает, что это Бенедикт обнимает её хрупкое тело. — Кто-то сегодня всё-таки лишится девственности, — проносится в голове, и Камбербэтч ясно чувствует, как неприятно колет в груди. — Всё в порядке? — Джеймс останавливается, пытаясь разглядеть эмоции своей пассии, но блики разноцветных ламп мешают. — Что? — Софи не отрывает взгляд от пары. — Что-то не так? — юноша неожиданно крепко прижимает девушку к себе, отчего Камбербэтч словно водой обливают, и внутри назревает возмущение вперемешку с удивлением и неловкостью. — Ты больше не хочешь танцевать? Можем отойти… — Нет, — Софи чувствует, как злость начинает распирать её, но мягко отстраняет Роудса от себя, набирая дистанцию, — всё в порядке. Мы дотанцуем эту песню. Ты ведь этого хотел, не так ли? Только руки… держи при себе.***
Элизабет была более чем навеселе. Теперь Бенедикт понимал, почему у неё такое категоричное отношение к алкоголю. Хотя с другой стороны это было даже забавно. Подруга сестры была сейчас такой… предрасположенной к общению. Обычно Элизабет держится за Софи, редко вступая в контакт с незнакомыми людьми, будь они девушкой или парнем, а сейчас так открыто улыбалась, аккуратно обвив его шею. Чем больше он держал её в своих руках, тем меньше становилась потребность найти себе другую партнёршу на оставшийся вечер. Сестра задала бы ему хорошую трёпку, узнав о его планах секунд пять назад. Кстати о ней. Бенедикт оглядывается в поисках девушки, чтобы убедиться, что всё в порядке, и Джеймс не распускает руки. Если быть честным, то Элизабет была бы для него отличной парой хотя бы потому, что они находятся на одном уровне опьянения. И Роудс уже успел это показать Софи — сестра чем-то возмущена. Становится ясно, что друг позволил себе выйти за рамки дозволенного. Бен приостанавливает танец, собираясь подойти к паре, чтобы расставить точки над «и», но Элизабет настойчиво тянет его в сторону, заставляя продолжить топтание на месте. Приходится наблюдать издалека. Софи что-то говорит Джеймсу, и тот мрачнеет, смиренно кивая. Юноша танцует в нескольких метрах от пары, но физически ощущает напряжённость между ними. Танец испорчен. То, что ещё вчера вечером казалось невозможным, теперь становится вполне рациональным. Бенедикт перехватывает инициативу в танце и под восторженные «ахи» Элизабет стремительно несётся к сестре, совершенно не попадая в такт музыки, но демонстрируя великолепную технику. — Джеймс, — Роудс непонимающе смотрит на друга, который передаёт ему ладонь незнакомой девушки, — позволь. Поверь мне, она то, что тебе нужно, — кидает он напоследок, «утанцовывая» с сестрой. И бедному начинающему пианисту ничего не остаётся, как принять новую партнёршу. Несмотря на достаточно общий круг общения, Элизабет он не знал лично, и это подливало масла в огонь. Если бы это было возможным, Камбербэтч расплавился бы на месте — уж настолько сильно Джеймс чертыхался на друга. — Ты сумасшедший, — шепчет Софи, выглядывая из-за брата, чтобы посмотреть на подругу с новым партнёром. — Не настолько. Элизабет тяпнула слишком много пунша, а Джеймс — эля, так что они пьяны примерно одинаково. — Я не об этом. Ты танцуешь с сестрой на балу! — Простого «спасибо» будет достаточно. Согласись, сейчас лучше я, чем он. Я помогаю избежать тебе ещё больше неловких моментов. — Не правда. Мы бы дотанцевали эту песню, а потом разошлись… — Да, конечно, — усмехается Бенедикт, — безусловно разошлись бы. Он бы бегал за тобой весь оставшийся вечер. — Сейчас это ты бегаешь за мной весь вечер. — Простого «спасибо» будет достаточно-о, — припевает юноша. — Не для тебя, — лаконично отвечает Софи, прокручиваясь под рукой брата. Это самый обычный и типичный для них разговор, но в нём нет ни капельки издёвки друг над другом. Простая непосредственность. Не улыбнуться друг другу просто невозможно. И это так непривычно… Девушка хотела бы съязвить, но на ум ничего не приходит, и она просто отворачивается, вторя движениям брата. В их паре чувствуется некая интимность, подкрепляемая привычным молчанием. Со стороны они выглядят, как… влюблённые. В них нет ярого сходства, присущее родственникам. Разве что один цвет волос и глаз на двоих. Бенедикт необычайно нежно держит сестру за талию и также нежно держит её руку в своей. Никто не смотрит друг на друга. Им это не нужно — они 18 лет прожили бок о бок и знают каждый изгиб и эмоцию. «Lady in red» играет, кажется, целую вечность. В зале стоит непривычная тишина. Но она прервётся, когда кончится танец, поэтому ею стоит насладиться. Вслушиваясь в слова песни, Бенедикт вдруг понимает, что всё это о его сестре. Вот она — леди в красном, танцует вместе с ним сейчас, и кажется, что здесь никого нет кроме них двоих. Софи усмехается про себя, потому что понимает, как символично она смотрится. Она, как никто другой, подходит под слова песни: красные губы, красное платье, девушка даже покрасила подошву своих туфель в красный цвет! Чересчур символично. Становится неловко. Наконец, музыка стихает, сменяясь ритмичной, под которую следует танцевать свинг. Бенедикт и Софи оглядываются вокруг: Элизабет и Джеймса не видно, а Шарлотта и Филипп выплясывают, что есть силы, позабыв о приличиях. — Отлично, — оптимистично отмечает девушка, — кому-то всё же перепадёт, — Софи тихонько похлопывает брата по плечу и удаляется, оставляя его наедине посреди «потерявших крышу» выпускников. Бен не успевает опомниться, как его тут же подхватывают ребята, вовлекая в танец. Хотя скорее это были припадки под музыку. Пунш даёт о себе знать, и юноша быстро ловит волну беззаботного кайфа, вливаясь в компанию. Кажется, эль уже не так важен и вообще не нужен, чтобы отрываться в своё удовольствие. Про потаенные «бары» можно забыть, если про них вообще кто-то ещё помнит.***
Элизабет не было видно подозрительно долго. За это время Софи успела обойти весь зал, пообщаться чуть ли не с каждым человеком и позволила себе выпить ещё пунша, отчего тело стало словно воздушным, а глазам требовалось больше времени, чтобы сфокусироваться на окружающей её картинке. Самое неприятное и подозрительное было то, что она до сих пор не пересеклась и с Джеймсом. Юноша, конечно, ничего возмутительного не сделал, — всего лишь прижал её теснее — но это вызвало в девушке некое… отвращение от близости. Было неприятно, а сейчас очень неловко. Не хотелось бы слушать оправдания и объяснения, а потом промямлить «всё нормально» и продолжать обходить друг друга стороной. Чёртов Джеймс! Неужели держать свои чувства при себе так сложно?! На улице уже была темень, а люди всё танцевали и веселились. Откуда у них столько энергии? Вместо алкоголя стали подливать энергетик? Софи пробиралась сквозь редкие скопления ребят во внутреннем дворе здания, всматриваясь в их лица и приглядываясь к одиноким парочкам, которые рассеялись по небольшой лужайке. Никто не походил на подругу. Было темно, хоть глаз выколи, так что девушка старалась найти её по фигуре или хотя бы по платью. На очередной кочке Софи споткнулась, путаясь в подоле своего платья и проваливаясь острыми каблуками в грунт, но, оказывается, на неё летела та, которую она искала — Элизабет сама нашла её. — Помоги мне, — от былого звонкого смеха не осталось и следа, и сейчас голос Элизабет был хриплым, словно вот-вот пропадёт. Камбербэтч потребовалось немного больше времени, что рассмотреть её — перед глазами всё как-то странно двигалось, и редкие фонарики были единственным источником хоть какого-то освещения. По выражению лица и попыткам подруги дышать как можно глубже и чаще стало понятно, что из неё сейчас просто напросто начнёт выходить пунш. Нужно было найти ближайшую уборную. Местный садовник будет недоволен, если увидит подобное на своих растениях.***
Дотащить Элизабет до уборной было лёгкой задачей, но другое дело — найти эту уборную. Чтобы подруга могла спокойно облегчить свой желудок, пришлось выйти за пределы бального зала. Опасная зона. Может быть, учителя ещё и дают время подебоширить, но здесь наткнуться на них в не лучшем виде проще простого, и тогда лавочку быстро прикроют, не смотря на значимость события. В коридоре всё равно кто-нибудь да ходит из своих, поэтому при приближении угрозы все будут оповещены. Данный туалет, по-видимому, не раз посещался такими же, как Элизабет. Характерный запах содержимого желудка побуждал Софи присоединиться к подруге, поэтому она предпочла выйти. Прохладный ночной воздух отрезвлял, разгоняя мурашки по телу. Девушка, наконец, могла чётко видеть и более менее ровно ходить, так что, если сюда глянут учителя, она встретит их при полном параде. Интересно, как дела у брата? Валяется один где-то в углу или с кем-то? Было бы неплохо. — Утомилась? — голос заставляет Софи подскочить на месте, резко разомкнув потяжелевшие веки. — Дэн? — девушка немного удивлена. Она даже не слышала, как подошёл парень, который сейчас стоял рядом с ней, опираясь плечом о стену, будто находился здесь с самого начала. — Ну, с утра вроде бы был Дэном, да, — юноша оглядывается по сторонам. — Что, ждёшь своей очереди? — весело хмыкает он, кивая на тяжёлую дверь уборной. — Нет, караулю. — Ты вроде бы собиралась танцевать стриптиз на выпускном… Всё уже практически прошло, а я… а мы так и не увидели этого зрелища. — Не сложилось, — Дэн придвигается к Софи плотнее, и она ощущает его тепло даже через толстую ткань пиджака, рефлекторно прижимаясь к юноше, чтобы согреться. — Не отходи, я уже пригрелась. Дэн хмыкает и вновь оглядывается вокруг, следя за компанией, которая вышла из бального зала, громко хлопнув дверью. — Но всегда же можно договориться, — тихо смеётся он, приобняв девушку за талию. — Разумеется. Но это будет очень дорогим договором, — Камбербэтч решает подхватить шутливый настрой, хотя где-то на краю сознания маячила мысль о том, что пора бы искать брата и звонить родителям, чтобы их забрали. — Даниэль, что тебе нужно? — Софи понимает, что всё это не просто так только тогда, когда парень уже склонился над ней, почти соприкасаясь губами. — Ты, — коротко отвечает он, становясь перед девушкой и прижимая её к себе. — Ты пьян! — Софи готова карабкаться вверх по стене, чтобы ускользнуть от рук Дэна, которые красноречиво поползли вниз по длинной юбке платья, начиная задирать её. — Может быть. А может быть и нет. Какая разница? — безразличие в его голосе начинает откровенно пугать. — Даниэль! — паника овладевает разумом. Даже странно: Софи постоянно представляла, что будет мертвецки спокойна с мужчиной, когда придёт время. В самых смелых фантазиях, в своей голове, она никогда не чувствовала страха или смущения. И сейчас понимание того, что фантазия и реальность совершенно разные вещи, хлёстко ударило по ней. Её возьмут в школьном коридоре! Вот уж не думалось, что первый опыт произойдёт так банально — на школьном балу. Где Элизабет?! Неужели не слышит? Это всё происходит прямо под носом, за дверью! Как можно не слышать?! Даниэль очень настойчив. Сила и обстоятельства на его стороне — именно в этот момент поблизости ни души. Софи пытается отбиться, но за место этого слышит, как жалобно трещат шифоновые складки и по ногам крадётся ночной холодок. Юноша удовлетворительно хмыкает, нащупывая кромку чулок и кружевного белья. Он доволен. А вот чувства «партнёрши» его не слишком волнуют. Даниэль долгое время подступался к Софи. Он отлично помнит тот момент, когда впервые увидел сестру Бенедикта — своего одноклассника, с которым периодически сидел за одной партой. Дэн тогда, наверное, впервые оценил красоту девичьего тела. Уж очень Камбербэтч была «аппетитной» по сравнению с другими девушками. Однажды он напрямую заявил ей о своих намерениях — быть с ней вместе ради плотских утех, но Софи, тихо посмеявшись, ясно дала понять, что, как бы ни хотелось, это даже для неё слишком. Друзьями это в дальнейшем не мешало быть, но сейчас юноша был настроен получить своё. Несмотря на то, хочет ли этого его подруга или нет. Софи была готова рыдать. Это страшно. Девушка, как никогда, жалела о том, что надела на себя столь провокационные вещи. Весь её вид говорил о том, что она была готова, что она планировала это, что она, в конце концов, хотела, чтобы праздник закончился для неё именно так. Камбербэтч замирает — холодные пальцы между ног ласкают её сквозь нижнее бельё. Она ничего не чувствует: ни отвращения, ни удовольствия. Только холодный, липкий страх, заставляющий оцепенеть. Софи опускает руки. Будь, что будет. Пусть получит своё, а она потом тихо уйдёт. Она вытерпит, она сможет это перенести. И не такое выпадало. Вдали слышно, как хлопает входная дверь — кто-то вышел из бального зала. Софи смотрит пустым взглядом перед собой, стараясь отстраниться от всего происходящего. Дэн стал медлить. Принял бездействие девушки за согласие и тоже расслабился? Раздаётся возмущённый крик и насильника кто-то резко отдёргивает назад, к противоположной стене. Софи обессиленно сползает вниз. В ушах что-то шумит, перед глазами что-то активно мелькает — она не может сконцентрироваться. Голоса усиливаются и непонятных пятен становится всё больше. Через некоторое время Софи понимает, что кто-то серьёзно сцепился друг с другом и теперь их пытаются разнять. Картинка потихоньку восстанавливается, приобретает резкость, и громкие голоса становятся истеричным криком девушек, а размытые пятна — людьми. Кто-то активно пытается растормошить саму девушку, похлопывая по лицу и дёргая за плечи, но Софи не торопиться отвечать… Кучка ребят постепенно рассасывается. Девушка пытается сконцентрироваться на лицах парней в самом эпицентре, которых сейчас сдерживали рослые ребята. Один что-то очень активно кричит другому, а второй рвётся к нему, протягивая кулаки. Каково удивление Софи, когда в этих двоих она узнаёт своего брата и насильника. — Что тут происходит?! — один грозный, громкий голос заставляет замолчать и остановиться всех. Лавочка прикрывается.***
Бенедикт еле-еле стоял на ногах ни то от усталости, ни то от опьянения. Ужасно хотелось спать и отрываться одновременно. Сегодня он был в ударе — сменил несколько партнёрш за вечер. Сестра не в счёт. Джеймса он, наконец-то, подловил, когда подошёл к столу, чтобы налить очередной стакан пунша. Друг был зол на него. Зол и пьян в стельку. — Не надо было распускать руки! — Я бы всё уладил! Бен, в конце концов, сдался. Не хотелось бы терять друга из-за подобной ерунды. Тем более девушки сейчас такие податливые. Можно подойти к любой, и та согласится на очередной танец, а там и на весь вечер. В какой-то момент юноша почувствовал себя неважно. В зале стало очень жарко и шумно, чем было в самом начале. Начала болеть голова, и, кажется, желудок был не против сбросить балласт. Пришлось выйти из парадной комнаты. На улице уже ночь, воздух остыл, и лёгкий ветерок приятно охладил горячую кожу. В глубине коридора кто-то что-то кричал, но пойди их разбери, что это были за крики. Кричали везде: во дворе, в зале за дверью, вот ещё и в коридоре. Организм ясно дал понять, что неплохо бы посетить уборную. Возвращаться в бальный зал не хотелось, а голова припоминала, что туалет был где-то по коридору. Нехотя оттолкнувшись от стены, Бенедикт шагнул в тускло освещённый проход на поиски. Чем ближе Бен подходил к источнику крика, тем он становился более уверенным, что слышит свою сестру. Голоса резко замолкли. Юноша насторожился. Возле заветной двери кто-то стоял достаточно… в откровенной позе. Девушка пытается отбиться от юноши, который, по-видимому, очень наглый и настойчивый. Свет был настолько тусклым, что лица было очень трудной рассмотреть, но чем ближе подходил Камбербэтч, тем больше он мог видеть: знакомая причёска, знакомое красное платье, знакомые туфли. Туфли… он их видел сегодня утром. Яркая красная подошва выглядывает на мгновение из-под ткани. Стоит насильнику отодвинуться, как глазам Камбербэтча видится безжизненное лицо его сестры. Это, чёрт возьми, Софи! Это она кричала! Это её сейчас возьмёт этот подонок! Разум моментально трезвеет. Бенедикт срывается с места, за считанные секунды подлетая к паре. — Эй! — рычит он и хватает за шиворот насильника, отшвыривая его к противоположной стене. Краем глаза Бен видит, как сестра обессиленно сползает вниз, и уже собирается подойти к ней, помочь, но оборачивается на парня, который старательно оттряхивает пиджак от пыли. Они встречаются взглядами, и Камбербэтч впадает в ступор — да это же чёртов Даниэль, его одноклассник! Возмущение и злость перерастают в одну огромную, слепую ярость, и Бенедикт накидывается на знакомого. На кулаке появляется горячая кровь, а Дэн падает обратно на пол с разбитым носом. — Урод! — свирепо кричит он, нависая над бывшим одноклассником. Кулаки уже саднит, но ярость всё никак не уходит. Бенедикт бьёт ещё и ещё, крича брань в адрес парня. Даниэль пытается отбиться, периодически попадая по рассечённой ранее скуле Камбербэтча. Какая-то компания, возвращающаяся из сада, натыкается на их потасовку. Девушки растерянно кричат, а парни поспешно подбегают к сцепившимся. Шарлотта, пришедшая с этой компанией, с ужасом оглядывается: оба юноши растрёпаны, кулаки Бенедикта в крови, а у Дэна, очевидно, сломан нос. Девушка в шоке подбегает к Софи, которая никак на неё не реагирует. В коридоре сейчас такая свора: одни кричат, другие успокаивают, третьи пытаются разнять, людей становится всё больше, а порядка никакого нет. Шарлотта оглядывает подругу: платье порвано, причёска растрёпанная, а косметика размазалась по лицу. — Дорогая, ты меня слышишь? Ну же, Софочка, посмотри на меня… — приговаривала она, стараясь, насколько это возможно, привести внешний вид подруги в порядок. — Дорогая… — Что тут происходит?! — словно гром среди ясного неба. Директриса ДжА перебила весь гул в коридоре своим басистым голосом. Из-за её спины выглянули ещё несколько учителей, категорично оглядывая происходящее. Женщина грозно смотрит вначале на Бенедикта, потом на Даниэля и уже в последнюю очередь замечает Софи: — Вы, трое, — шипит она, указывая на каждого своим сухим пальцем, — за мной. А для всех остальных: праздник закончен!***
Софи окончательно приходит в себя, когда их троих приводят в директорскую, которая больше похожа на переговорную круглого стола. Мисс Гаатар заботливо прижимала её к себе, прикрыв чем-то похожим на пальто. Девушка была готова расплакаться, но мужественно сдерживалась — к ней и так приковано слишком много внимания. Директора что-то громко говорили, кидая разъярённые взгляды то на Бенедикта, то на Даниэля. Это будет грандиозным скандалом для двух лучших школ-интернатов. — О чём Вы только думали?! — директриса, как свойственно женщине, была возмущена больше всех в этой комнате. Порой доходило до того, что и слова никто не мог вставить, прервав её лекцию о том, как это запятнает репутацию двух лучших школ Британии. — Этот урод пытался изнасиловать мою сестру! — если бы Бенедикта не держал директор Хэрроу, то он бы с удовольствием налетел на Даниэля ещё, на этот раз, ломая челюсть. — Да она сама меня спровоцировала! Я тут ни при чём! — Дэн с трудом мог говорить и дышать — нос и вправду был сломан, и полрта заслоняла грелка со льдом. — Урод, — тихо хмыкает миссис Гаатар, теснее прижимая свою ученицу. — Урод, — думает про себя Софи. Учителя вопросительно смотрят на неё, и она понимает, что они видят не её, а её наряд. Директора и другие взрослые поджимают губы и отворачиваются, по-видимому, допуская и такой вариант событий, или хуже — соглашаются с ним. Хочется возразить, и Софи, наверное, даже делает это у себя в голове, но на деле она молчит. Губы просто не двигаются, а мозг словно отключился. Даже мысли были тяжелы. — Да я за неё ручаюсь! Не может быть этого! Не могла она, не смотря на её вид! — мисс Гаатар была настроена отстоять честь своей ученицы. Не только потому, что она была её своеобразной любимицей, а потому что знала, что сама она, при всём своём желании, не сможет устроить подобного. — Я своими глазами видел! Этот подонок врёт! Разве ему можно поверить? Какой смысл мне врать? То, что она моя сестра, ничего не даёт! — Бенедикт старался донести до остолопых учителей правду, достучаться до них. Неужели правда не очевидна?! Почему взрослые так тупы? — Молодой человек, следите за своим языком. От Вас слишком много брани за последние две минуты, — мисс Гризеа была холодна и скептична, казалось, что её вообще это не волнует. Будто главное для неё — занести данное происшествие в протокол, а кто виноват — неважно. — Да как же… — Да что Вы ему верите?! — Даниэль беспардонно прерывает Камбербэтча. — Она его сестра, он её брат. Он просто выгораживает её! — Хватит! — директор Хэрроу наконец подаёт свой голос, придерживая Бенедикта за плечо, предотвращая тем самым новую драку. — Сейчас за господами Камбербэтч приедут их родители, а Вы, Даниэль, отправляетесь к медсестре и только потом домой. Разговор окончен.***
— Господи, какой позор! — в Ванде смешались все чувства, какие только могли. Когда пришло время забирать детей, она чувствовала радость и предвкушение, когда она узнала, что случилось — шок, волнение и потребность утешить, а когда увидела своих детей — шок и возмущение. Шок и возмущение к Софи. Девушке казалось, что мать сейчас повторяет её директрису, только теперь опозорена семья, а не школа. Софи это отлично понимала. Неловкость и чувство вины поедало изнутри. Она сама уже поверила в то, что спровоцировала Дэна. Отец курил где-то на балконе или на крыльце. Он молчал. А когда он молчит, значит, он согласен. Рыдать захотелось ещё сильнее, но теперь слёзы не выходили наружу, причиняя неимоверную боль. Или это сердце заходилось и неприятно кололо, заставляя всё внутри скручиваться в трубочку. Бенедикта мать потребовала молчать. И он не мог ей перечить. Молчал и слушал, и делил чувства сестры на двоих. Даже он каким-то боком стал виноватым. Всё-таки взрослые тупые. — Что ты на себя напялила? Что?! — женщина была в бешенстве. Желание пожалеть и поставить на место рвали друг друга на части, не собираясь уступать. — Что ты о себе возомнила? Молчи! — кричит она, посчитав, что дочь хочет ей встрять. — Молчи! А Софи и без того молчит. Ничего не хочется говорить. Пусть мать думает, что хочет. Её правде здесь очевидно не рады. Её не хотят слушать. Губы начинают дрожать, в носу неприятно покалывает. Глаза становятся мокрыми, но на этом всё заканчивается. Никаких слёз. Словно их держат на паузе. Девушка по-прежнему сидит в порванном платье, ожидая, когда мать закончит истерику. Становится противно от самой себя. Зеркала поблизости нет, но этого и не надо. Софи понимает и представляет, как выглядит. Сейчас она, как настоящая шлюха, потрёпанная всеми. Бенедикт с жалостью смотрит на сестру, на её безжизненное лицо с пустыми глазами. Он прекрасно знает, что сейчас за этим всем бурно мечутся мысли. Не самые лучшие мысли. Хочется возразить матери, попросить остановиться и выслушать, но будет ли она слушать? Как так можно: дорожить репутацией семьи больше, чем своими детьми? Отец приходит вовремя. Приобнимает жену за плечи, предлагая ей успокоиться, и отводит в сторону, наливая ей стакан воды. Он спокоен, но твёрд. Его взгляд холоден. И эта отрешённость пугает больше, чем тайфун эмоций матери. Тимоти подходит к детям, становится напротив них, думая о чём-то. Бен поднимает взгляд на отца, но Софи не находит в себе желания сделать тоже самое. Не хочется смотреть на отца пустым взглядом. — Идите к себе в комнаты, — твёрдо говорит он. — Завтра всё станет яснее. В доме повисает тишина. Мать всхлипывает на кухне, но стоит уйти — её становится не слышно. Бенедикт поднимается следом за сестрой, вслушиваясь в стук её каблуков. Наполовину оторванный лоскут красного шифона лениво тянется за ней, и юноша подбирает его, чтобы подойти к девушке ближе, чтобы показать, что он с ней, рядом. Софи приостанавливается у двери, поворачивается к брату. Бен протягивает руку, чтобы отдать кусок лёгкой ткани. Жаль платье — оно было прекрасным. — Я… — юноша еле ощутимо прикасается к ладони сестры, чувствуя, как она трясётся, но Софи разворачивается и хлопает дверью прямо у него перед носом. Бенедикт на мгновение прислушивается к звукам в комнате. На душе неспокойно. Странно, на балу его клонило в сон, он и не надеялся встретить рассвет, но сейчас, лёжа в кровати, Камбербэтч не мог успокоиться. Мысли метались, смешивались, порождали новые… Ему не был понятен поступок матери, решение учителей, реакция сестры. Стоило только вспомнить Даниэля, как лицо хмурилось в презрительной гримасе, и кулаки сжимались до побелевших костяшек. Урод. Каков урод! Бенедикт последний раз прислушивается к обстановке. Гробовая тишина. Между его комнатой и комнатой Софи, как казалось, тончайшая стена, но сейчас она не пропускает ни звука. Его сердце сжимается в маленький горошек. В комнате сестры никогда не бывает тихо…