Гламурная чикса

Если и есть в нашей жизни составляющая, способствующая успеху, то она точно не касается работы. Эта сторона медали призвана лишь изматывать все силы и совершать такие немыслимые кульбиты, которые могут запросто вынести мозг. Но до определённого времени я этого не знала и, живя в стране пресловутой американской надежды, мечтала сделать головокружительную карьеру, отдавая этому всю себя. Должна сказать, что я стопроцентная женщина-карьера. Знаете, есть такая классификация, по характеру поведения разделяющая нашего брата на психологические типы: женщина-мать, женщина-хищница, женщина-украшение гостиной, женщина-друг...? Так вот я по ней — женщина-карьера. Для меня ни быт, ни семья не играют особой роли, а любые проявления романтизма я вообще считаю изжившей себя галиматьёй. А вот достижения и деловая хватка — это моя стихия, в которую я погружаюсь с головой. Работаю я в большом важном агентстве, создающем настоящие праздники жизни. Нет, мы не придумываем их по своему усмотрению, не патентуем, не помечаем красным числом в календаре. Они, эти праздники, приходят сами, а мы лишь помогаем достойно их встречать. Годовщины важных событий, рождение детей, юбилеи... Другими словами, значимые жизненные даты — для каждого свои, — которые непременно хочется отметить. И отметить хорошо. Для этого и нужны организаторы торжественных событий, которым я как раз и являюсь. Фирма, в которой я тружусь, — небезызвестная "Best holiday" — лидирует среди себе подобных по всему нашему побережью. Так, во всяком случае, нам без конца говорят. Практически на каждой планёрке. Конечно же, это мотивирует и окрыляет, но в то же время позволяет нашему начальству завышать планку требований к нам. Дескать, мы солидная фирма, а значит работать должны соответственно, с максимальной отдачей. При этом о повышении жалованья никто из них не говорит. Да и кто там что скажет, если шефствует у нас настоящая железная леди, заядлая бизнес-вумен Азур Карбрей — особа жёсткая и эксцентричная, не терпящая слюнтяйства и приемлющая в работе твёрдую дисциплину и беспрекословное подчинение. Думаю, при таком раскладе лишне говорить, что подчинённые её боятся и стараются меньше попадаться на глаза. Но ко мне она относится лояльно. Может, потому что видит во мне такую же карьеристку, которой является сама, — а своих ведь собаки не кусают, — или же потому, что имеет дополнительную выгоду от меня. Дело в том, что у меня есть хобби: я обожаю шить. Не знаю, откуда это взялось, но нагрянуло на меня ещё в детстве, и это отклонение мне так и не удалось перерасти. Помню, все мои куклы обязательно имели сменную одежду — причём их наряды вызывали неизменную зависть у подруг, — а став чуть постарше, я отважилась сшить кое-что для себя. Затем — для других, и в результате теперь, во взрослой жизни, я имела постоянных клиентов, приносящих мне дополнительный доход. В их числе была и миссис Карбрей. Причём не сама, а вместе с дочерью Сансой, семнадцатилетней девчушкой, являвшейся той ещё штучкой. Вообще, как я заметила, у них с матерью были своеобразные отношения, которые мне не удавалось понять. К примеру, Санса иногда заказывала чересчур откровенные фасоны, а мать не только не запрещала, но, напротив, поощряла их. Это казалось мне странным. Нет, доверие между родителями и детьми — это прекрасно, но какие-то рамки дозволенного всегда должны быть. А то ведь доходило до того, что эта девица кое-что заказывала и вовсе тайком. Но как бы там ни было, а с Азур мы соприкасались помимо работы, и, хоть в какой-то мере она была зависима от меня, я, как профессионал, никогда этим не злоупотребляла. Она же в свою очередь особо меня не выделяла, хотя, приехав на примерку, могла доверить какой-то свой личный секрет. Так, к примеру, я знала, что она крутила роман с менеджером по рекламе Полом Зендером, довольно симпатичным мужчиной средних лет, и надеялась получить от него предложение руки и сердца. Словом, мирно сосуществовать на фирме со своим строгим шефом мне удавалось, быть довольной своим положением — тоже; и так бы, наверное, и продолжалось, если бы провидению не придумалось всё это переиграть. А случилось это ничем неприметным осенним днём — сырым и чуть мрачным, — которые чаще всего случаются в начале ноября. Придя на работу, я раскрыла мокрый от дождя зонт и, пристроив его на полу в нашем отделе, юркнула на своё рабочее место. Поудобнее вытянула под столом ноги, сделала глубокий вдох и, откинувшись на спинку кресла, на минуту закрыла глаза. День выдался дождливым, и утром вставать никак не хотелось. И даже дорога до места работы ничего не изменила — всё ещё хотелось спать. — Ты не промокла? — услышала я над собой и, разомкнув веки, увидела лицо Финеллы Брэддок, моей подруги. — Нет. — Не замёрзла? — Не-а. — Тогда почему такой вид? — Спать хочу. На лице Финеллы тут же вспыхнул интерес, и, поддаваясь ему, она подсела ко мне за стол. — Что, кто-то не давал тебе спать? — зашептала с азартом, слегка прищуривая глаза. — Всю ночь напролёт? Признавайся! — Нет, Фин. Ты же знаешь, я одинока. — Знаю. Потому и спрашиваю. Кому же ещё не спать по ночам, как не одиноким девицам? Вот прохиндейка! На что она намекала?! — Нет, — отчеканила я наигранно-демонстративно. — Я ни с кем не была. И всю ночь проспала сном младенца. — Фи! — даже поморщилась та. — Какая ты скучная, Эйвер! Похоже, ты по ночам только и делаешь что спишь. — А что ещё по ним делать прикажешь? Играть с подушками в прятки? — Ну, если ни на что больше не хватает ума... Подруга многозначительно умолкла, не менее многозначительно поглядывая на меня, но я не повелась на её намёки и сохраняла невозмутимость на лице. Слева от нас пролетела мужская деловая сумка и шлёпнулась в соседнее кресло с такой силой, что то даже завертелось вокруг оси. И в тот же миг из-за моей спинки возникла физиономия Лойда Баркуса. — Девчонки, — весело протарахтел он, — как планируете отмечать праздник? — Какой праздник? — не поняла я. При нашей работе их было так много, что я теряла им счёт. — Как какой? Хеллоуин, вестимо! До него уже — всего ничего. Ах, это. Тоже мне праздник! Смесь бесстыдства и идиотизма, который мне никогда не удавалось понять. Честно говоря, я его не воспринимала, всё, что в нём было, глубоко мне претило, и я никогда его не отмечала. И отступать от своих правил не собиралась. Поэтому произнесла: — А никак! — Как это? — недоуменно вытянулось лицо Лойда. — Очень просто. Лично я планирую провести этот вечер дома. Налью себе бокал лимонада, посмотрю какой-нибудь фильм и завалюсь спать. — Как? — мой собеседник удивился ещё больше. — Вот так просто? Тогда как все вокруг будут веселиться? — Почему нет? Проведение праздника — вещь индивидуальная: кто как хочет, так и встречает его. И если все вокруг вдруг станут отрезать себе ухо, это не значит, что точно так же должна поступить и я. Верно? Лойд не нашёл что сказать — мои слова были разумны, — однако и соглашаться со мной не спешил. По глазам Фин я угадывала такие же мысли, а потому решила подбросить ещё аргументик: — К тому же я никогда не понимала, зачем в этот день люди портят так много тыкв. — Так ведь..., — замялся Баркус, — чтоб весело было. — Кому? Тыквам? Превратить мирный овощ в страшное чучело, запихнуть в него свечку и поджечь — это, по-твоему, весело? Тыквы должны забиться в экстазе? — Нет, Эйвер. Ну, что ты утрируешь? — Тогда зачем вся эта канитель? Какая от неё польза? Было бы куда лучше эти тыквы попросту съесть. Для организма полезно. И для фигуры тоже — низкокалорийный продукт. Видя, что переубедить меня не сможет, Лойд опустил голову, слегка ею качнул и, взглянув на Фин, улыбнулся: — До чего же сухой прагматик твоя подруга! В ней напрочь отсутствует дух романтизма. — А где ты эту романтику увидал? — не сдавалась я. — Дома? На улице? Или, быть может, здесь, на фирме? По-моему, ее в наше время не существует. И жизнь доказывает нам это каждый день. Баркус уже открыл было рот, желая что-то возразить, как вдруг его опередил висевший на стене отдела зуммер. До сих пор отрешённо молчавший, он неожиданно встрепенулся и, оповестив о своём оживлении мягким переливом, довольно строго изрёк голосом миссис Карбрей: — Мисс Линфорд, зайдите ко мне! — Ну вот. Как всегда, — проронила я, подтягивая ноги и поднимаясь. — Вот она, твоя хвалёная романтика, Лойд: не успел ты о ней заикнуться, как тебя уже вызывают, — заглянув в зеркало, я поправила воротничок и глубоко вздохнула. — Ладно. Пойду к страшной тыкве, — и, дёрнув на себя дверь, выскочила в коридор. Да, совсем забыла сказать: меня зовут Эйвери Линфорд. Друзья называют меня чуть проще — Эйвер. А иногда и того короче — Эйв. Такая форма обращения не только вполне устраивает меня, но и является настолько привычной, что официальным именем я почти не пользуюсь. Правда, в моём случае его значение не оправдало себя. Ведь в переводе оно значило "эльф", а я на него не походила. Нет, громобойной бабёнкой я не была, и земля от моих шагов не содрогалась, но и с бледной тенью ничего общего не имела — именно такие ассоциации у меня вызывали эльфы. Напротив, я имела яркую и довольно привлекательную внешность: каштановые волосы, миловидное лицо, карие глаза, немного пухлые губы. Прибавьте к этому изящную фигуру, мягкие женственные жесты — и вы получите мой полный потрет, украшенный умением хорошо одеваться. Страшная тыква была у себя. Она не зияла в сторону двери злорадной ухмылкой, не лучилась зловещим оскалом, не сыпала огненными искрами из глаз, а тихо-мирно поливала цветы, щедро озеленявшие подоконник. Она ухаживала за ними сама и никому это дело не доверяла. — Вызывали? — вместе со мной в кабинет вторгся стандартный вопрос. — Да, конечно, — был такой же стандартный ответ. — Проходи, Эйвер. Садись. Послушно проплетясь за стол, я опустилась в стоявшее у него кресло и окинула взглядом миссис Карбрей. Темноволосая голова, слегка склонённая на бок, глаза чуть прищурены, губы крепко сжаты. От колючей строгости сильнее вытянулось лицо, делая его черты ещё более жесткими и сухими. Интересно, чего мне ожидать от этого разговора? — Мне нравится, как ты работаешь, Эйвер, — начала издали она, не отрываясь от своего дела. — Мне импонирует твоя целеустремлённость, твоя ответственность, твой зрелый подход, и я без преувеличения считаю тебя лучшей в своём агентстве. Любой другой дурочке такая похвала наверняка бы выдалась пределом мечтаний — некоторые из подчинённых пытались прыгнуть выше головы, пытаясь её добиться, — но я прекрасно знала цену Азур и потому не велась на подобные речи. С полным самообладанием поглядывала на неё и стремилась предугадать, ради чего она так старалась. — И, как лучшему работнику, я хочу доверить тебе особый заказ. Ага, вот и добрались до сути! Эта тыква решила меня лишний раз поднапрячь. И, хоть мне и не нравилось это, я не могла протестовать: всё-таки это была моя работа. — А что это за заказ, миссис Карбрей? — Празднование Хеллоуина. Чего? Я ощутила невольно ползущее по лицу отвращение, как если бы меня вынуждали съесть гнилой фрукт. Хотя, подозреваю, это было бы куда приятнее того, о чём говорила Азур. — О, нет, миссис Карбрей. Пожалуйста, поручите это кому-нибудь другому. Вы же знаете, как я этот праздник не люблю. — Да ты что, Эйвер? Почему? — Потому, что ведьмы, лешие и прочая нечисть сидит у меня в печёнках. Это тёмная сторона жизни, которую лучше не трогать. Не то последствия могут быть. — Да ну, брось. Не думала, что ты подвержена предрассудкам. Между нами говоря, нет. Но сейчас я готова была использовать любую зацепку, лишь бы этого поручения избежать. — Я слышала, что в этот день они имеют свойство сбываться, — продолжала я подливать масло в огонь. — Поэтому нужно быть осторожной. А ещё лучше и вовсе на эту стезю не вставать. — Глупости! Это всего-навсего безобидное развлечение, устроенное человеком. — Которое имеет тёмный подтекст. А это уже, знаете ли, не безобидно. — Даже если и так, — тыква отставила лейку и подсела за стол, — позволь напомнить, что организовывать праздники — твоя работа. И ты должна её выполнять. — Но, миссис Карбрей, я не единственная в агентстве. Можно кого-то другого к нему приобщить. — Остальные будут заняты тоже — у каждого свой заказ. А ты, как я сказала, лучший сотрудник. Кого ещё мне задействовать для этого, как не тебя? — Да что это за заказ такой особый? — слегка даже возмутилась я, на что Азур отреагировала подчёркнуто спокойно: — Этот заказ мой. Её сдержанность была более чем завидна — казалось, ничто не может вывести её из себя. Однако для меня она выдалась звуком клаксона — неожиданным, пронизывающим, резким, — от которого моё понимание встрепенулось, а нервы ощутимо напряглись. Что-то мне подсказывало, что лучше не испытывать этого зверя и по-хорошему уступить. — Ваш? — слетело с моих губ удивлённо. — Да, лично мой. Я хочу устроить у себя вечеринку. И её нужно организовать по высшему разряду, потому как я планирую пригласить множество гостей, — тыква на миг остановилась и, чуть застенчиво улыбнувшись, добавила: — И Пола тоже. Упоминание о Поле всегда благотворно действовало на миссис Карбрей. Говоря о нём, она менялась в лице и переполнялась мечтательной мягкостью, становясь совсем другим человеком — менее строгим и не таким сухим. А сейчас она даже перегнулась через стол и доверительно мне шепнула: — Кстати, хочу поблагодарить тебя: то бельё, что ты состряпала мне в прошлый раз, способно творить чудеса. Пол просто обезумел, увидев его, и набросился на меня, как голодный волк на овечку. Ничего себе, какую интимную тайну мне доверяли! Я попыталась представить её на месте этого покладистого и безобидного животного. Смиренный нрав, ангельский взгляд, вместо чёрных, как смоль, волос — копна светлых завивающихся буклей. А за этой ширмой — её настоящая суть, отдающая жёсткостью дьяволицы. Нет, этот образ абсолютно ей не шёл. Настолько, что даже воображение против него бунтовалось. — Я рада, миссис Карбрей, что оно пришлось ему по душе. — По душе? Ха! Да оно учинило настоящий переворот, разбудивший в нём зверя. Поэтому тебе придётся потрудиться и на этот раз. И сшить мне на вечеринку такой наряд, который бы тоже его раззадорил. Ну, ничего себе! Вот это азарт! О чём мечтала эта вредная тётка! — Хорошо, миссис Карбрей, я сошью. Любой фасон, облюбованный вами. Но тогда, сами понимаете, я буду занята и не смогу организовывать вечеринку. Поручите это кому-то другому. — Нет, этим тоже должна заняться именно ты. Тут есть один немаловажный нюанс, с которым справиться только тебе под силу. — Какой нюанс? — Видишь ли, среди гостей обязательно должны быть некие парни, которых тебе доведётся как-то завлечь. Чего? Что это значит? Как так завлечь? Что ещё удумала эта вздорная леди? — Какие ещё парни, миссис Карбрей? — Какие-то именитые рокеры. Из группы "Thirty Seconds to Mars". Понятия не имею, кто они такие, но Санса от них буквально лезет на стену. И просто умирает от желания познакомиться ближе. Собственно, ради этого и задуман весь этот сыр-бор. Ах, вот как? О том, что эта маленькая бестия — большая выдумщица, я, конечно же, знала, но что она додумается до такого, даже для меня было в новинку. Хотя я не знала, чему удивляюсь больше: её ли неуёмной фантазии или же слепому желанию матери ей во всём потакать. — Миссис Карбрей, вы не пробовали поговорить с Сансой? Всё-таки приватная вечеринка с участием знаменитостей — дорогостоящее удовольствие. — Я могу себе это позволить. А Сансе я не привыкла отказывать ни в чём. — А если завтра она захочет заполучить, к примеру, статую Свободы? — вырвалось у меня. — Значит, я найду способ втащить её в дом. Нет, ну это слишком! Знала я этот способ! Наверняка напряжёт кого-то из нас, а как это сделать, её не волнует. — Но это неразумно, — позволила себе высказаться я. — Отсутствие каких-либо границ порождает вседозволенность, пропитанную эгоизмом. — Предоставь это решать мне самой, — тыква мгновенно стала суровей. — Санса — моя дочь, и я сама знаю, что для неё лучше. А тебе, позволь напомнить, я плачу. Не за твоё мнение, а за выполнение поручений. Так будь добра их выполнять. — Но это нереально. Вы поставили мне сразу три задачи: организовать вечеринку, сшить вам наряды и заполучить согласие знаменитых музыкантов. Шутка ли сказать! — Ну, дорогая моя, ты же профессионал. Справишься. Да и время у тебя есть: до Хеллоуина почти целый месяц. Вообще-то три недели. Но будь даже и месяц, всё равно этого было бы мало. Ведь праздник высшего уровня — дело непростое, и подготовка к нему требует времени и сил. Да и приглашение на него именитые гости, как правило, принимали нечасто. Ведь если они известны, у них у самих этого времени в обрез. Да и статус, опять же — чаще всего они тусовались в своей именитой среде. С чего же эта тыква решила, что они к ней снизойдут? — Нет, это невозможно, — шепнула я своим мыслям, услышав затем от Азур: — Это не ответ профессионала. И я не хочу его слышать, — она опять нахмурилась и, окатив меня сухим деловым взглядом, перешла на холодный официоз: — Идите работайте, мисс Линфорд. И помните: я жду от вас результат. Вот так. Что ж, по делом мне: не нужно ставить карьеру превыше всего. А то чем больших ты высот достигаешь, тем больше на тебя возлагают надежд. И обременяют порой таким грузом, который ты не в силах влачить. Поняв, что никакие доводы не помогут, я осознала, что разговор окончен, и, поднявшись, направилась на выход. Шагнула за порог, в сердцах хлопнула дверью и, резко выдохнув, мысленно чертыхнулась. Чёрт бы подрал эту глупую тыкву! Лучше б ей сгнить!