***
— Ай! Из платяного шкафа вывалилась куча вещей, погружая Гермиону в сугроб из собственной одежды. Но она лишь прикрыла рот ладонью, в надежде на то, что её никто не услышит. И мысленно себя выругала, потому что в собственной комнате она имеет право вести себя так, как хочет. Будто она виновата, что чёртова комната Малфоя находится прямо за её стеной! Проклятое стечение обстоятельств. Это было бы банально до закатывания глаз, если бы не было так… возмутительно? Но, видимо, недостаточно, чтобы что-то предпринять. Оставалось слушать только его тихие шаги босой ногой по каменному полу. А ещё звонкую тишину от заглушки, которую он ставил довольно-таки часто. Живоглот запрыгнул на кровать, устраиваясь поудобнее для сна. Гермиона тихо выдохнула, сбрасывая одежду на мягкий ковер, а после плюхнулась рядом. Усталость растекалась тягучим бальзамом по всему телу. Первые дни в Хогвартсе утомили её, и она даже боялась предположить, что будет дальше. Ведь даже сейчас, субботний вечер она должна проводить в компании слизеринца, а потом вернуться в свою гостиную, которую она тоже разделяет вместе со слизеринцем. Мерлин, неужели еще год назад она могла бы подумать, что в её жизнь будет так напористо заползать мерзкие змеи, в лице этих… слизняков? Неужели она могла думать, что они смогут стать частью её жизни? Нет, не в кардинальном смысле. А в том, что теперь они просто есть. И сейчас, за такой короткий срок, она сказала им больше слов, чем, наверное, за всю учёбу в Хогвартсе. Как это неправильно. Как спонтанно и стихийно. Будто это всё происходит не с ней. Будто это другая Гермиона Грейнджер, которая стала более смелой. Более заметной. Часы пробили ровно пять, и Гермиона вскочила с кровати. Рыжий кот дёрнул ухом, когда Грейнджер начала стремительно перерывать свои вещи, в поисках нормального наряда — идти в школьной форме было бы слишком солидно. Отрыв что-то более-менее подходящее, она собрала всё в кучу и засунула в шкаф, захлопнув ногой и мысленно пообещав, что приберется тут же, как вернётся. А после напялила на себя оставшееся и, схватив сумку с ранее положенными вещами, выбежала из комнаты. …Массивная дверь отнюдь не вселяли уверенности. Напротив — казалось, что многочисленные крохотные кусочки дерева, из которых она состояла, сейчас впивались микроскопическими занозами по всему телу, пробуждая эту неприятную взволнованность. Само помещение библиотеки встретило её прохладой, перемешанной с запахом ветхих книг. И светом — О, Мерлин — этим прекрасным, заглушенным желто-оранжевым светом, исходящим от факелов. Её дыхание сравнялось; волнение — почти улетучилось, оставляя лишь твердый фундамент сосредоточенности и строгости. Кажется, нерушимый. Она обвела взглядом всё помещение и, резко остановила голову, когда заметила стоящую профессор Вектор. Её положение тела было почти неподвижным, руки плотно зажаты в замок перед собой, лишь указательный палец то и дело дергался. Гермиона снова опоздала. Снова заставила ждать. И снова залезла в собственные дебри непростительного. Забини сидел за столом напротив. Что-то устало чиркая на пергаменте. Девушка решила не обращать на него внимание. — Простите за опоздание, профессор, — она опустила взгляд вниз, чувствуя, как к мозгу приливает кровь и краснеют щеки. Вектор обернулась, подняв брови, а потом нахмурилась. — Ничего страшного, мисс Грейнджер. Вам я это, пожалуй, прощу, — она снисходительно растянула уголки рта. — Но, если быть честной, вы оттянули исполнение некоторых моих планов, поэтому, присаживайтесь; мы сразу начнем инструктаж. Гермиона неуклюже села за стол, на край скамьи подальше от Блейза, а потом испуганно посмотрела на профессора, открыв глаза шире. Её оставят наедине? Наедине с этим ужасным юношей, который, чёрт возьми, её тогда чуть не задушил? Вопиющая несправедливость, граничущая с полным сумасшествием. — … Поскольку, мисс Грейнджер твёрдо отстояла свои права на эту книгу — и я, кстати говоря, не имею ничего против — нам придется устроить занятия, так сказать, на нейтральной территории. Снова стыд ударил брызгами по всему телу. Гермиона сжала губы. Сейчас в её голове лишь был образ Блейза, который обиженно жалуется на то, что у него отняли книжку. Фу, как мерзко. — К сожалению, я не смогу его контролировать. Но, я очень надеюсь, что разум мистера Забини будеть выше его чувств, и он не позволит себе чего-то… непростительного, — она подняла бровь, строго смотря на юношу. — Мерлин упаси, профессор, — сказал он, даже не оторвавшись, а после поднял голову и усмехнулся: — Мне не нужны проблемы из-за этой, — он кивнул в сторону девушки, а после сквозь зубы прошипел: — Старосты. Гермиона ухмыльнулась, подняв бровь и не понимая, к чему он упомянул её должность. Тем не менее, стало ясно, что сегодня, скорее всего, будет мирное занятие. — Отлично, — констатировала Вектор. — Ваше занятие единственное, и вам придется очень плотно поработать; материала немало, а времени порядком два часа. — И, кстати, надеюсь увидеть ваши работы в понедельник, — она натянула улыбку. А после вытащила из кармана часы, внимательно впиваясь взглядом в стрелку циферблата. — Что же, мне пора, — она убрала часы обратно и окинула взглядом учеников. — Удачи. По большей степени это было обращено к Гермионе, и она это почувствовала. А потом вдохнула и выдохнула, понимая, что неправильно близко будет находиться рядом с Забини. Ты боишься… Слова, сказанные им тогда, крутились в круговороте воспоминаний, отдаваясь эхом. Сейчас она не боялась. Лишь предвкушала, что будет дальше. От усталости и отчаяния захотелось закатить глаза. Она краем глаза заметила наглый взгляд слизеринца на себе. А после повернулась к нему полностью, хмуря брови и не понимая, чем обязана такому вниманию. — Ты книгу принесла? Или она нам не нужна вовсе из-за твоего невероятного ума и памяти? Он поморщился. Видимо, когда понял, что произнес «нам». Гермиона фыркнула и, засунув руку в сумку, вытащила оттуда дряхлую книжку. — Мерлин, и из-за этой чепухи я должен просиживать с тобой два часа. Странно, но она подумала точно так же. Она аккуратно положила книгу на стол, а потом почему-то посчитала нужным что-то ему ответить: — Я надеюсь, что ты не будешь плеваться и не лезть на стену, из-за того, что рядом с тобой грязнокровка, — она грустно усмехнулась, не понимая, к чему это сказала. — Как, допустим… — Как Малфой? — он перебил поднимая бровь. — Хочу сразу разъяснить одно: я — не Малфой. Мои взгляды хоть и не в корень, но отличаются. Я презираю грязнокровок, но, чёрт возьми, живите вы с миром, мне на вас плевать. Отвращения не было. Лишь безразличие. А потом его протянутые к потертой книге руки, и пальцы, перелистывающие её. Гермиона этого, мягко говоря, не ожидала. Она всегда считала, что все до единого слизеринцы ненавидят таких, как она. Её это не обижало. Просто давало цель: держаться от них подальше и не обращать на них внимания. — То есть, ты не поддерживаешь взгляды Малфоя? — она удивилась. Блейз устало усмехнулся, про себя удивляясь, что она не боится продолжать разговор. — Я не его собачка. Я его… сокурсник. Времена правления Малфоя факультетом давно прошли, хоть я и никогда не был под его влиянием. Сейчас трудно поддерживать его взгляды. У этого человека в голове сплошная каша. Он мечется, словно потерянный, не зная, за что ухватиться. Его выражение стало вмиг грустным. И… заботливым? — Насчёт тебя — да, я презираю тебя, но не так сильно, как Малфой. Это презрение, скорее всего, привилось мне с того самого момента, как я оказался на этом факультете. Это было необходимо, Грейнджер. Её это еще больше удивило. И оставило крошечный осадок где-то внутри. Блейз сжал губы. Будто жалел о том, что сказал. Будто приоткрыл какой-то клапан, и из него вырвалась часть. Часть Блейза. Часть слизеринца. И кому?.. Гриффиндорской грязнокровке. Она выдохнула, доставая пергамент и перо. Наверное, ему было бы тяжело продолжать разговор, да и весь лимит его добродушного разговора она, наверное, исчерпала. — Я надеюсь, что ты никому не расскажешь, что мы с тобой говорили об этом, — тихо проговорил он, не отрываясь от доклада. — Не скажу. Он кивнул. Она собралась с духом и поставила первый крючок на пергаменте. — И, кстати… Мерлин, этот разговор затянулся. Он положил перо. — Я бы хотел объяснить, что было тогда, — он посмотрел ей на переносицу. Гермиона прекратила писать, впиваясь пустым взглядом в желтоватый лист перед собой. Оборачиваться она не хотела, было немного не по себе смотреть в его глаза. — Не надо, Забини, — прошептала Гермиона, чувствуя, как уровень неловкости зашкаливал. — Я уже забыла, и просто давай не будем вспоминать, ладно? Блейз отвернулся, сжимая губы. — Ладно, — он задумался. — Спасибо, Грейнджер. Он обхватил перо пальцами и продолжил писать. Она последовала его примеру, облегченно выдыхая. Формальности позади, и теперь, она надеялась, они продолжат работу молча. Так и было. Необходимость разговора больше не возникала, разве что по работе. А так — они мирно сидели рядом, конспектируя. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно. Но, как оказалось, даже и на войне есть минуты перемирия.***
Зачем? Этот вопрос закрутился у Малфоя с бешеной скоростью, почти сразу, как он уселся на кожаный диван напротив душного камина в гостиной старост. Он не знал, как атмосфера одиночества могла зародить этот вопрос, но… Зачем? Зачем Люциус Малфой исчез из жизни его семьи? Почему? Эти два месяца его отсутствия — что это было? Перезагрузка сил? Выработка нового плана? Нападения?.. Малфой терялся в собственных предположениях, утопая в этой полупрозрачной неизвестности. Писем от матери не было, и от этого становилось еще хуже. Ближайшая их встреча — через месяца три, а пока он должен медленно умирать в этих пытках предположений. Естественно, его не посвящали ни в какие дела. Естественно, он не имел никакого значения для Тёмного Лорда. Драко просто был в его поле зрения. Был сыном его слуги. И теперь обязан становиться таким же. Выбор — к черту. Он никогда не узнает что это, проживая всю жизнь в жалком существовании, которое зависит от Тёмного Лорда. Жертва. Зависимая жертва. Он — ничто. Даже в своей собственной жизни. Звонкий стук камней вытащил из мыслей. Малфой не повернул голову, прекрасно понимая, что это Грейнджер. Боковым зрением он заметил, как она опешила, а после продолжила свой путь в комнату, гордо подняв голову. — Стоять. Шаги прекратились. Послушная грязнокровочка. А потом, кажется, осознала. И фыркнула, не поворачивая головы: — Пошёл к черту. Снова сделала шаг, и снова остановилась, когда услышала: — Мне надо поговорить. Она повернулась к нему, замечая, как он обходит диван и опирается руками на спинку. Кожаная обивка скрипит, заставляя нос Гермионы дёрнуться. Страх, словно рыбья кость засел в горле. — Я не хочу с тобой разговаривать, — прошипела, подняв голову. — Тем не менее, остановилась, — поднял бровь. — Не хочу проснуться с подожжённой дверью. Она фыркнула, прищуриваясь. — Боишься? Закатила глаза, демонстративно показывая свою смелость. — У меня дела, Малфой. Либо говори, что хотел, либо я ухожу. Он ухмыльнулся, подавляя желание съязвить ещё. — Как прошло с Забини? — У него и спрашивай. Это всё? — и, не дожидаясь ответа: — Доброй ночи. Она уже развернулась, когда её тонкое запястье обхватила крепкая рука Малфоя. Обижигая кожу, заставляя сердце разламывать ребра от ускоренного сердцебиения. Секунда. Вторая. И она почти задыхается. А потом оборачивается к нему, заглядывая в глаза. И только сейчас замечая, что его цвет глаз намного теплее, чем она думала. Он с отвращением отпускает её руку, делая шаг назад. — Грейнджер, — рычит сквозь зубы. — Не раздражай меня. Я задал вопрос. Как. Прошло. С Забини. Она опустила взгляд на запястье, наблюдая, как белые следы исчезают с её кожи. И постепенно возвращается в реальность. — А я ответила: спроси у него. Сжал челюсть. — Твоя грёбанная гриффиндорская упёртость меня раздражает. — Что тебе от меня надо? Вопрос Грейнджер показался немного жалким. Но она готова была переступить свою гордость. Лишь бы поскорее отсюда убраться. Драко выдохнул. — Мне нужно, чтобы ты исчезла из моей жизни. И не трогала. Ни Забини, ни мой факультет. Ни меня. Удивленно вскинула бровь, поднимая голову. — Ты нормальный, Малфой? Я терпеть тебя не могу, как и всё, что с тобой связано. — Тебя слишком много, — сжал губы. — Это твои проблемы, — злость ударила по вискам, а после она произнесла то, что влетело в её голову настолько мгновенно, что она даже не успела осмыслить: — Ты не имеешь право указывать мне. Я буду общаться с тем, с кем захочу. Даже с Забини. Рывок вперед, и она уже могла пересчитать своими позвонками камни, из которых состоит стена. На этот раз он её даже не трогал; она сама прижалась к стене, чувствуя опасность. — Ты дерьмо, Грейнджер. Маггловское дерьмо, — почти рычал, хрипел, раздирая ей ухо шершавым тембром. Костяшки почти прорезали кожу. Глаза сверкали неимоверной злостью; зубы сомкнулись до скрипа. Ярость, прожигающая дыру в груди. Такая горячая, жгучая. Заставляющая почти шипеть, когда она соприкасается с его льдом. — Лучше стать магглом, лишь бы не стоять в одном ряду с такими тварями, как ты. Почти выплюнула, пытаясь бороться со страхом. — Если ты сделаешь ещё шаг, я закричу. — Пошла вон! Он почти замахнулся, но повернулся к ней спиной, чтобы побороть это желание. Непреодолимое желание сорваться. А потом услышал торопливый шелест за спиной, после — хлопок двери. И — тишина. И далёкая мечта — зарыться в шершавую темноту, чтобы убежать. Убежать от смерти, которая с каждым днём становится реальнее.