С красной строки

      Единственное, что Микаэль и Джотто успели сделать до ужина, это немного пофамильярничать и таки поиграть с Жаком, на которого наткнулись в саду. Парень сокрушался, что не смог побыть с девушкой наедине, но никого в этом винить, и уж тем более такого прелестного ребенка, не собирался. Тем не менее, садясь за стол с уже поданными яствами, Примо мог смело отметить, что отвлечься ему все же удалось. Признаться, поначалу блондин подумал, что Кварто попросит организовать отдельный ужин, чтобы обсудить все детали еще раз и решить, кому следует отправиться со своими людьми к судьбоносной точке на карте. Однако он не учел того, что мужчина давным-давно привык решать подобные вопросы в одиночку, поэтому за ужином Джотто, Микаэль и Альберто только лишь выслушали итоги, к которым Адьюкато пришел за последний час. Судя по реакции хранителя Солнца, он так же слышал все впервые и добрую половину ужина сидел с непонимающим лицом, осмысливая все минусы и плюсы задумки босса. Суть решения заключалась в том, что отправиться следовало именно Адьюкато Кварто и его свите по одной единственной причине: задумка с альянсом семей принадлежала ему. Вонгола ожидал такого хода мыслей, раз мужчину он знал как человека ответственного за свои поступки. Однако было то, что вызвало сомнения и у него, и у сидевшего в стороне хранителя, так и не съевшего с тарелки ни кусочка. Вероятно, все ставили себя перед мыслью, что возможной главной целью нападавших была именно главенствующая семья Адьюкато. Так вот следовало ли так спокойно, положа руку на сердце, плясать под дудку врагов? С другой стороны, местонахождение особняка Адьюкато, как и остальных больших и известных семей, ни для кого тайной не являлось. По слухам, даже у верхов правительства Королевства Обеих Сицилий была формальная карта с распределением территорий — это учитывая, что точные границы владений не обговаривались даже самими боссами семей. Поэтому нужно было принимать во внимание, что, если бы целью нападавших была исключительно Адьюкато, они добрались бы сразу до особняка. Да и тогда нападение на Алауди было бы просто неуместным, если хранитель Облака Вонголы не полез в драку сам. Примо нервно сглотнул и по неосторожности поперхнулся воздухом, когда хотел вставить свое слово.       Сошлись на том, что решение верное, но на этом итоги Кварто не закончились, и примерно в тот же момент он объявил о временном переезде Микаэль в особняк Каваллоне. Со стороны хранителя Солнца послышался обреченный вздох, и Джотто понял, что Альберто подсознательно ждал этих слов. Сама же девушка лишь удивленно перевела взгляд на отца, не зная, радоваться ей или грустить, и не понимая, несет ли это какую-то обязательность в себе. Впрочем, после заключения отца об отправленном в дом Каваллоне письме, вопросы отпали. Вонгола слегка нахмурился, отодвинув в сторону пустой бокал, содержимое которого он так и не распробовал. Это решение Адьюкато он сразу счел правильным. Во-первых, если босс семьи и его люди покинут дом, защита ослабнет, и совершенно нормально, что глава семейства не хочет подвергать дочь опасности. Во-вторых, вероятно, гораздо более важный фактор, место, в которое Кварто хочет отправить младшую дочь, и место, где сейчас находится ее старшая сестра, — одно и то же. Даниэль уже наверняка была введена в курс дела Оливьеро, а, кроме как ей, вряд ли кому-то удастся полностью успокоить и отвлечь Микаэль.       Если задаться вопросом, почему вторая причина была несколько важнее, то ответ придет пусть не молниеносно, но и долго ждать себя не заставит. Кварто, не по слухам знающий отношение Микаэль к мафии и конфликтам и ее яркие переживания по поводу любой мелочи, стремился обустроить жизнь младшей дочери на данный период времени как можно более безболезненно для ее нервов. Как бы мужчина не старался вести себя холодно и насколько бы он не пытался быть нейтральным к девушке, она была человеком, за которого Адьюкато нес ответственность. Она была последним напоминанием о любимой женщине. Она была его дочерью. И если бы не необходимость находиться Микаэль рядом с сестрой, Кварто бы оставил бы дочь дома. И ей не грозила бы опасность извне, просто потому, что Кварто отдельную часть прислуги дома отбирал собственноручно, и половина персонала точно была обучена не только за господами убирать и за чистотой в доме присматривать; а пара личностей в доме вообще наемники в прошлом.       После всего Джотто повел бровью в сторону девушки и с облегчением заметил, что она старательно держит на лице внимательное и понимающее выражение. Наверное, у нее было много возражений и недовольств, но то ли она отчетливо понимала, что быстрые действия необходимы, то ли не решалась перечить отцу — наверняка Примо этого узнать не удалось, ибо эта тема не поднималась им, когда парень был с младшей Адьюкато. Хотя, к своему счастью, проблеск радости в глазах девушки парень заметил: новость о скором воссоединении с сестрой свое дело сделало.       В висок резко ударило, уже когда ужин был закончен и Вонгола находился на террасе, под еле слышные всхлипывания со второго этажа вспоминая о своей просьбе Наклу зайти к нему вечером. Хранители поймут и обижаться на отсутствие босса не станут, а оставить Микаэль в таком состоянии он считал неправильным. За ужином она именно «держала» спокойное выражение лица, как маску, скрывая панику, злость, непонимание и все, что накопилось у нее с утра. И с чего Вонгола вообще взял, что после встречи с мисс Микаэль ему станет легче? Да, было то минутное расслабление, но в итоге паршиво и ему самому и ни в чем неповинной леди, которая вообще не желает иметь дело со всем этим. Джотто чувствовал себя последним подонком, сидя в кресле, ему не принадлежащем, и не представляя, как ему следует поступить, чтобы всем было лучше. Со стороны конюшни послышалось ржание лошадей, и парень сильнее сжал переносицу, уже, кажется, мазохистски наслаждаясь своим состоянием.       Дверь сверху хлопнула, и тихие всхлипы стали громче. Это подтвердило и без того ясный факт, что террасу накрывает именно балкон из комнаты Микаэль. Парень на мгновение задумался и отметил, как оттуда хорошо просматривается двор и начало леса, но тут же тряхнул головой и прислушался. Ангельский характер и дьявольское терпение, да? Но даже так, человек не может хранить в себе переживания вечно. Обычно такие люди, как Микаэль, предпочитают срываться на определенного человека, выкладывая накопившиеся переживания в крике, или рыдать в гордом одиночестве, утыкаясь в подушку, словно выбрасывая все лишнее в этот мешок с перьями. Не так много времени прошло с их знакомства, но парню казалось, что он знает о девушке все. Интуиция ли сыграла злую шутку или эти двое, действительно, очень много общались все это время — он не знал, но предпочитал сочетать оба варианта. Вонгола проникся симпатией к человеку, который не должен принадлежать этому жестокому миру постоянных конфликтов. Такой резкий, но справедливый вывод Примо сделал совсем недавно и именно в тот момент дал себе слово защитить этого человека, зная, что отказаться от него не сможет: ни как от друга, ни как от… в общем, пока только «как от друга», ибо ничего большего не было.       … Однако. Примо цыкнул. Под тихий шепот, которого парень не разбирал из-за звона в ушах, он достал из кармана перчатки. После нескольких секунд их детального рассматривания, он обе натянул, зацепив ткань зубами и потянув к запястью. Элегантно прищелкнув пальцами и не поняв сделанного жеста, Джотто зажег пламя и бесшумно поднялся с кресла. Чуть позже он будет жалеть о задуманном и, вероятно, отчитываться перед Кварто, как дворовой негодник тупя взгляд в пол, но сейчас его это волновало в последнюю очередь. Вонгола часто вспоминал слова Сепиры: «Кольцо будет следовать твоей истинной воле, даже если сам ты будешь упрямиться», — как-то так, кажется? Это были времена, когда Вонгола еще не считалась мафиозной группировкой. Джотто на мгновение прикрыл глаза, приложив правую руку с кольцом к груди, и одними лишь губами произнес короткую молитву, вознося ее к бродящей по небесам душе хорошей знакомой. Какова же была его истинная воля, раз он так беспардонно рвал шаблоны привычной жизни? Когда-нибудь, поздней ночью, он подскочит на своей кровати в холодном поту, и ответ на этот вопрос снизойдет к нему, как озарение; но не сейчас, когда он бьется невидимыми рогами в стену условных предписаний, словно молодой баран. Не сейчас, когда он явственно противоречит самому себе и притворяется ничего не понимающим дурачком.       Два широких шага вперед, сопровождаемые цоканьем широких каблуков мужской обуви, и парень оторвался от земли, выпустив из рук мягкое пламя. Микаэль, насколько это возможно, замолкла еще после звука соприкосновения каблуков и каменной плитки, а после появившегося из неоткуда сгустка света пораженно отпрянула от перил. Когда глаза привыкли к яркому пламени среди вечерней темноты, девушка увидела уже знакомые янтарные глаза, и удивление растворилось, словно его и не было. Оставшийся страх был не настолько сильным, но Адьюкато, сидевшая на балконной плитке в полной растерянности, отползла чуть в сторону и сжалась, обнимая свои плечи.       — Как Вам нравится заставать меня в столь ужасном состоянии? — девушка уткнулась лицом в коленки и не заботясь о состоянии платья. — Я хочу побыть одна, оставьте меня!       — О, прошу, — Джотто приземлился так же бесшумно, как и оторвался от земли минуту назад, и присел перед девушкой на одно колено, чуть опустил голову, будто пытаясь заглянуть в ее глаза и отдать Микаэль часть янтарного тепла, — не нужно мне лгать. Твое желание остаться одной ровно такое же, как и мое уйти, — нежно произнес блондин, улыбнувшись.       Девушка затаила дыхание и проглотила очередной за этот вечер крик. Сердце сжималось от стыда за себя же, эхом отдавая боль в горло. Она хотела сказать, что Джотто ужасен. Рядом с ним она не может держать под контролем свои чувства. Не может спокойно дышать. Мирно жить. Но стоит ей сейчас поднять на него взгляд, и она не сможет вымолвить и слова. Кровь застынет в жилах и в следующий момент теплом прильет к щекам. Микаэль потянет ближе и не факт, что в этот раз она сможет удержать дистанцию — Адьюкато не хотела этого: не так, не в этой обстановке. Да о каком ангельском характере может идти речь, если она просто упрямая девчонка? Дьявольское терпение? Да что там! Ее максимум — показательное выступление перед публикой, за которым последует череда страданий и упреков. Странно таки, что с Примо этого особо не проявлялось: настроение девушки было более чем стабильным, пусть она этого и не признавала, увлеченная ежедневным ожиданием новой встречи.       Два — именно столько раз Микаэль ловила себя на мысли, что встреча с Вонголой Примо на помолвке старшей сестры была если не ошибкой, то неловкой случайность. Четыре — столько говорила себе, что Джотто притворщик и пытается воспользоваться девушкой. Больше десяти — такое количество раз она оправдывала и их встречу, и Джотто, совершенно не понимая, как она может клеветать на столь статного и приятного молодого человека, которого признал и ее отец, и сестра, и даже она сама по первому взгляду. Девушка, на самом деле, где-то глубоко в душе всегда осознавала, что все ее плохие мысли — это просто накручивание плохого настроения на изящную спираль бытия для того, чтобы одним часом выплеснуть все. Поэтому она всегда возвращалась к светлым и чистым мыслям, которые кружили молодую голову.       — Проницательность — не всегда хорошее качество, — охрипшим голосом произнесла русоволосая и чуть развернула голову, чтобы одним лишь глазком увидеть лицо этого человека. — Люди не ценят слишком придирчивых и настойчивых.       — Но, кажется, я не ошибусь, если скажу, что тебе это нравится? — Примо как-то удивленно качнул головой, еще до конца не осознавая, какую на самом деле ересь он несет.       На удивление обоим, Микаэль вспыхнула и полностью выпрямилась, силясь что-то сказать. Но тут же ее покрасневшей от слез и смущения щеки на мгновение коснулись горячие пальцы Джотто. Это было прикосновение через ткань перчаток, не более секунды, но девушка почувствовала такой странный прилив энергии одновременно с появляющейся слабостью и так сладостно подалась вперед, что упустила момент, когда ее лба коснулись не менее горячие губы.       Какое просто телодвижение, и какая многообещающая реакция. Организм девушки и она сама быстро сообразили, что смущаться дальше некуда, и Адьюкато удалось остаться спокойной. Прилив энергии был секундным, и сейчас по телу все еще разливалась сладкая слабость вместе с неоправданной умиротворенностью. Это было так странно, но так приятно. В голове крутились мысли, что аккуратный поцелуй в лоб ничем фактически не отличается от поцелуя руки — одинаковое ощущение, разве что гораздо больше тепла. Она думала об этом, когда утыкалась носом в его шею, вдыхая терпкий аромат мужского парфюма и чувствуя биение его сердца. Когда эмоции неожиданно угомонились, Микаэль не спрашивала себя, что она делает, а просто делала это — то, что ей хотелось. И в отличие от Джотто, сейчас она пообещает себе не сожалеть об этом и сожалеть не будет. Руки поневоле обняли блондина за плечи, ища тепло и забираясь под согревающую ткань хорошо знакомой мантии, а глаза неуверенно закрылись, словно предоставляя возможность парню делать все, что его дурной воле угодно. Микаэль ни в чем сейчас не была уверена, но откуда-то знала, что они с Вонголой хотели одного и того же. И сейчас все плохие мысли о Примо казались такими смешными, такими неправильными, что некоторое «я» внутри девушки укоризненно грозило ей длинным пальчиком и хмурилось, как это делают недовольные своими детьми мамы.       Вонгола пользовался ситуацией, действительно, как хотел, принимая данную ему символическую власть. Небольшой фокус, провернуть который Джотто изначально побаивался, прошел успешно, что успокоило и самого блондина, и шумно дышащую ему в шею русоволосую. Он чувствовал, как мокрые от слез ресницы касались и щекотали его кожу. Примо еле заметно улыбнулся, подхватил Микаэль за талию и почувствовал, как под прикосновениями девушка прижалась к его груди сильнее. Когда парень обнимал ее в вечер их похода в театр, он просто не обратил на это внимания, но сейчас ему удалось отчетливо прочувствовать хрупкость и легкость этого прекрасного создания. В такие моменты даже он, считавший себя довольно утонченной и бережной личностью, боялся навредить. Чувства обострились, но это касалось и чувства ответственности.       — Держись крепче, пожалуйста, — тихо попросил он и вновь выпустил из свободной руки теплое пламя.       Пока что он не понимал, что собирается делать дальше. Он не понимал, что следовало бы делать еще тогда, когда сидел внизу и с содроганием сердца слушал глухие всхлипы. Хотелось так много, а ставшие штыками в сердце вопросы все еще не желали разрешаться и давать полную свободу, теперь уже заботясь не о правилах, а о том, как бы не принести Микаэль неудобства. Джотто слишком упрям для того, чтобы доставить удовольствие себе и убедить в этом удовольствие окружающих. Джотто был слишком неопытен. Но, как буря в незакрытое окно, к нему ворвалась простая и примитивная идея о молчаливой прогулке. Именно о молчаливой, потому что Вонгола сомневался, что сможет сейчас разговорить леди на простые темы, а касаться происходящего и внушать, что беспокоиться пока еще не о чем, он резко перехотел. Тем более, Микаэль лично присутствовала при части его разговора с Кварто, и сама могла решить, было ли из-за чего волноваться или нет. Да и каждый человек устроен по-своему. Если за несколько лет жизни в постоянном напряжении и рабочем состоянии Вонгола легко находил и утешения, и пути решения определенных проблем, и положительные стороны конфликтов; то Адьюкато за все свое простое время препровождение в особняке, не видевшая собственными глазами подобного и при этом жутко не любившая стычки, была полностью подавлена. И естественно, что у нее был полный вагон поводов волноваться, еще и под давлением знания о смерти ее матери.       В действительности, страх потерять близких — это самое страшное, но невероятно складное ощущение, которое способно развести человека на любые эмоции: на рост и падение. К примеру, волнение Примо за друзей подняло его однажды на ноги, он решил, что должен сам всех защитить. В итоге так и вышло, причем он стал защитником не только своих друзей и родных, но и людей, совершенно к нему не относящихся. Потому что чувство долга перед людьми, которые, пусть и единожды, но одарили его доброжелательным взглядом, было сильнее всяких неуверенностей. Оттуда отходили цепи: у каждого доброжелателя есть другой доброжелатель; у него еще один, и так до бесконечности. Это вылилось в желание защитить всех мирных жителей, отстоять их права и поспособствовало появлению Вонголы. А вот на Микаэль смерть матери, которую она даже не помнит, влияла отрицательно. Она не была той, кто опустил руки после печального известия; скорее той, кого просто поставили перед фактом того, что ничего не поделаешь, в прошлое не вернешься. И девушка просто продолжала отвергать названного ей виноватого, живя с ним плечом к плечу. Чужая среди своих? Джотто горько усмехнулся.       — Мне страшно… — голос Адьюкато был все еще охрипшим, но слезливости больше не было. Признаться, Вонгола совершенно не заметил, как поднялся от крыши особняка на высоту еще одного этажа, и он, наверное, продолжил бы подниматься, если бы Микаэль не вернула его в реальность. Все еще крепко держа ее, немного отпрянувшую, парень осмотрелся в поисках конюшни и с удивлением заметил, что поместье было гораздо больше, чем ему казалось, даже когда он видел его при свете дня изнутри. В заборе, который ограждал сад, была еще одна калитка, на которую раньше парень не обращал внимания. От калитки шла тропинка, еле-еле освещаемая, но видная в темноте с высоты и расстояния, и вела она к другому двору, не настолько огромному, больше похожему на очередной сад.       — Ты боишься высоты? — аккуратно поинтересовался Примо, медленно спускаясь к ровному участку крыши и вдыхая в себя запах волос девушки.       — Просто это слишком удивительно, — она боязливо посмотрела вниз и сразу сощурилась, поджав под себя ноги. — Я испугалась, когда поняла, что не могу встать… Вы хотите, чтобы я совсем с ума сошла? — нервно выговорила Микаэль, кладя голову на плечо парню и пустым взглядом всматриваясь в темный горизонт.       — Не совсем точная формулировка, — со всей нежностью выговорил Вонгола, находя в этом нечто забавное.       Первым на поверхность крыши встал парень, инстинктивно опасаясь, что она вполне себе может быть неустойчивой, что, в принципе, было глупым суждением. Следом, так же глупо страшась, на ноги встала и русоволосая. Она медленно отпустила плечи Джотто и длинными пальчиками вцепилась в его предплечье, от чего он проронил снисходительную улыбку, и только-только сделала шаг в сторону, больше опираясь на мысль, что если будет падать, то исключительно вместе с Вонголой, нежели именно на него. Она почувствовала себя шкодливым ребенком, убежавшим от родительского наказания прятаться на крышу. И причем это было не то чувство, которое она, еще будучи девочкой, испытывала давным-давно, когда обиженная убегала от слуг в библиотеку или в сад. Тогда она осознавала, что рано поздно ее найдут. Сейчас же Микаэль почувствовала себя по-настоящему свободной, укрытой огромной мантией с гербом Вонголы, и была этому безумно рада. Нерешительно она отпустила руку парня, когда удостоверилась, что крыша под ее ногами обваливаться не собиралась, и сделала небольшой шажок ближе к краю. Блондин старался держать дистанцию, отчего-то понимая, что она сейчас необходима, но, в то же время, предполагая худшее, не отходил дальше расстояния вытянутой руки. Девушка стояла к нему спиной, и ее непривычно длинные взлохмаченные волосы, не собранные в прическу, отдавали блеском от света луны и развевались на ветру. Ее платье было помято, полы еле заметно потемнели из-за недавнего сидения на плитке балкона, но это не вызывало никаких отторжений в сердце молодого человека. Даже развязавший прежде пышный бант внизу корсета, спускавшийся двумя широкими лентами из-под волос, совсем не выглядел неопрятно и отталкивающе.       — Я… я очень боюсь всего происходящего, — внезапно начала Микаэль, но ее слова приглушились внезапно сильным порывом ветра. Девушка кокетливо придержала платье, чтобы оно сильно не поднялось, и корпусом развернулась к блондину, смотрящему в ту же даль, в которую мгновение назад вглядывалась она сама. — Неужели некоторые люди настолько глупы, что… — русоволосая осеклась и внезапно замолчала, вновь отвернувшись.       А Примо словно забыл о молчаливой прогулке и сразу же подхватил:       — Дело не в глупости, — меланхолично начал он. Его пламя раздувалось ветром, и со стороны касалось, что оно обволакивает его целиком. — Некоторые люди хотят слишком многого, даже при том, что имеют все. Я не вправе их осуждать, потому что сам имел грех пользоваться силой ради исполнения мелких прихотей; но и не могу их оправдывать. Проблема в человеческой морали, которая у каждого, хоть, в целом, и одинаковая, отличается какой-то одно мелочью, которая способна уничтожить все, — Джотто перевел нежный взгляд на девушку и сделал шаг к ней, в то же время сняв с себя мантию и накинув ее на плечи Микаэль. — Осмотрись… Все это — то, что создавали твои предки, чтобы лучше жилось тебе и следующим поколениям. Каждый из них что-то привносил сюда, вкладывал душу с мыслями о будущем. И каждый делал это своими методами. Кто-то воевал, кто-то работал, кто-то просто думал. И так везде: большинство подчиняется этим принципам и идеям, заботясь о жизни дорогих ему людей.       — Некоторым это не нужно, — сердито отрезала Микаэль, — они заботятся только о себе и рушат то, что было подано им готовым!       — Несомненно, — он как можно добрее улыбнулся, — но я не о том. Каждый человек сам для себя решает, как легче, как правильнее и как выгоднее ему поступить для достижения цели. Да, здесь я могу сказать о глупости, но… знаешь, люди — существа, которые не поддаются быстрому пониманию, — Джотто скорбно опустил взгляд, вспоминая все безумные на вид поступки, последствия которых до сих пор служат народу верой и правдой. — Мы можем делать правильные вещи, не задумываясь, что со стороны они могут походить на сумасшествие. А может делать глупости, думая, что это наивернейшие из решений всей нашей жизни.       Девушка опустила голову, не находя подходящих слов, чтобы возразить, но и не решаясь согласиться. А как же поступки, которые изначально неправильны и осознаны? Микаэль, конечно, считала слова Джотто истиной, но проблема состояла в том, что это было лишь частью всего, что можно было сказать. И вся эта речь выглядела, как оправдание сегодняшней ситуации и врагов. С другой стороны, они такие же люди, возможно, преследующие цель именно оговоренную Примо. Однако Адьюкато все равно сердилась. Одна лишь мысль, что может произойти что-то совсем плохое, что кто-то может пострадать, пробуждала такое количество эмоций, что от них хотелось скрыться. Микаэль была слабым человеком, она воспитывалась на сентиментальных романах, в которых всегда все было хорошо; вдали от мафиозной суеты, с подсознательным страхом такой жизни. Пусть все ее «прелести» обходили еще девочку и уже девушку стороной, но она это ненавидела. И Микаэль всегда искренне хотела, чтобы это и дальше проходило мимо, как плохой сон, и ее саму, и ее близких; чтобы все продолжали жить спокойной жизнью. Она так желала этого, но такая роскошь непозволительна.       А Джотто, конечно, сказал не все, отчего русоволосая сейчас активно размышляла. А всякий мыслительный процесс может несколько улучшить настроение, когда человек самостоятельно дойдет до какого-либо вывода и мысленно начнет кого-нибудь осуждать. Примо предполагал, что сейчас этот кто-то именно он. Блондин знал о внутренней борьбе Микаэль и, на самом деле, очень хотел, чтобы победила миролюбивая сторона. Чтобы победила та, кто сейчас стоит перед ним. Такая потрепанная, с красными от слез глазами и от смущения щеками и кристально чистым взглядом, смотрящим внутрь тебя. Потому что, если она такая проиграет, появится холодная ко всему дама. Сейчас никто из знающих мисс Микаэль близко никогда не зарекнется о том, что такое возможно, но если девушку поглотит мафиозная пучина, ее нынешней не станет. Появится такая же женщина, как и те, с которыми Джотто очень часто имел честь разговаривать на деловых приемах. Грустно, на правдиво. Примо очень не хотел, чтобы она проигрывала эту битву с собственным страхом. Есть сражения, которые ни в коем случае нельзя проигрывать, хотя проиграть было так легко, так сладко.       Это была странная и опасная вещь, о которой думать не хотел прежде всего сам Вонгола, но его разум был настолько занят, что мысль пролетали совершенно незаметно.       — Я хочу спуститься, — попросила Микаэль и, словно вжимаясь в накинутый на нее плащ, отступила от края.       Эффектная пауза свое дело сделала, блондин ласково улыбнулся.       — С твоего позволения, — он, извиняясь, присел на колено и вытянул руку.       Вслух он в этом, конечно, признаваться не собирался, но держать девушку под талию в полете оказалось весьма неудобно. Он то и дело боялся, что она выскользнет. Упасть парень бы ей не дал, но шоковую терапию ему провести бы удалось, и не факт, что Микаэль после этого не показала бы грозно и оскорбленно Джотто на ворота с территории поместья.       — Если Вы меня уроните, я Вам этого не прощу, — Адьюкато смутилась и, действуя по принципу «хозяин — гость», сделала так, как было предложено. Все же не ей было говорить, как удобнее летать по небу с грузом в виде живого человека.       — Я себе тоже этого не прощу, — засмеялся Вонгола, чувствуя, как пальчики крепко впиваются в его плечи.       И Микаэль почему-то в ответ засмеялась вместе с ним, хотя этот смех больше напоминал смех отчаяния и безумия перед неизбежным.       Не мудрено, что девушка боялась: таких полетов раньше не случалось в ее жизни. Но сидеть чуть ли не верхом на великом Вонголе Примо еще и не такого стоило. Русоволосая находила это очаровательным, но никакой лишней мысли не пропускала. Она, несмотря на смешанные чувства, с огромной ответственностью и серьезностью восприняла то, что Джотто показал ей свою силу или, правильнее, то, из чего исходит, даже если это была всего лишь ее собственная маленькая прихоть. И как бы фантастически все это не выглядело, как бы не сводило с ума, Микаэль не хотелось ни размышлять над странными обстоятельствами, ни обдумывать симптомы собственного нахальства, которое отчаянно нашептывало девушке, что она этого достойна. Зачем забивать голову всякой ерундой, когда можно смотреть на все с высоты птичьего полета? Можно было еще поднять голову в небо и увидеть зеленоватый диск полной луны в чернильном небе, осыпанном яркими звездами.       Недолгий полет закончился тем, что Джотто прямо в полете усадил девушку на своего белого коня. Адьюкато упустила момент, когда с плавного спускания вниз к земле парень поменял направление и направился на второй двор поместья. Ей даже пришлось удивиться, откуда он про него знает, но удивление быстро отступило, когда девушка вспомнила, как хорошо просматривалась округа не то, что свысока, просто с крыши дома. Микаэль осмотрелась, подвинулась чуть ближе к седлу, оставляя место блондину, и погладила животное по гриве. Примо спешно потушил пламя и отвязал единственного белого скакуна во всей конюшне, достал ему из ведра яблоко и так же заботливо погладил коня по голове.       — Вы не будете против провести со мной еще немного времени? — кокетливо уточнил блондин и, не дожидаясь ответа, забрался в седло.       — Вы так без спросу меня сюда усадили, что у меня просто нет другого выбора, — с наигранной обидой произнесла Микаэль. — Моя обувь совсем немного не подходит для того, чтобы в ней спрыгивать откуда-либо.       — Это может означать лишь то, что, пока Вы беспомощны и не спрыгнете, я могу увезти Вас туда, куда захочу, — задумчиво протянул он, слегка шлепнув коня, чтобы он медленно вышел из конюшни.       — Вы жестокий и совершенно необходительный человек, — с наигранным разочарованием вздохнула Адьюкато и посмотрела вперед, продолжая пальцами возиться в пышной гриве.       — Конечно, я очень плохой человек, милая мисс Микаэль, — согласился Джотто, ускоряясь. — Держитесь, пожалуйста, крепче. А то я серьезно боюсь…       — А Вы меня не поймаете? — все еще с легким удивление после первой фразы, спросила Микаэль и начала шустро искать, куда деть руки в таком неудобном для езды положении.       Примо попытался состроить искренне недовольное выражение лица, потому что фраза девушки могла бы и послужить своего рода оскорблением мужского достоинства, но закончилось все лишь смехом.       Прогулку вела мисс Адьюкато. Джотто сразу сдал позиции, когда узнал, что довольно-таки большая местность за особняком принадлежит поместью, и Микаэль ее очень хорошо знает. Сама она совсем расслабилась за разными историями, на которые то и дело ее подбивал Вонгола, пытаясь как можно сильнее отвлечь внимание леди если не на него самого, то на вещи более простые. И Примо слушал с таким упоением, что, казалось, представлял все, о чем Микаэль говорит; однако он постоянно отвлекался, осматривался, будто за ними кто-то следил. Джотто чуть ли не на каждом повороте чувствовал злые намерения, витающие в воздухе и словно пропитавшие атмосферу. И несколько раз ему приходилось взволнованно останавливаться и задумываться, а не вышли ли они за пределы той самой территории особняка, о которой говорила девушка. Парень давно перестал смотреть за дорогой, когда путь начала указывать Микаэль, и со временем его внимание было рассредоточено между рассказами девушки и окружающей обстановкой.       — Мисс Микаэль, — неожиданно начал блондин, перебивая русоволосую на полуслове и обращая ее внимание на себя, — пообещайте мне, что боле вы не будете так расстраиваться, — сейчас Джотто уже узнал местность: из-за толщи деревьев виднелся свет окон поместья, а на расстоянии десятка метров была заметна дорога.       Леди сначала не поняла такого внезапного перевода темы, да и самой ей казалось, что она уже успокоилась, и это должно было быть видно. Оказалось, что нет. Все это время, отдаваясь воспоминаниям и россказням, она лишь заглушала остатки переживаний, которые и без того рядом с Джотто словно исчезали. Микаэль все еще убеждала себя, что Вонгола Примо ужасный человек и никому с ним спокойно не живется, стоило ему появиться в чьей-то жизни, но это было утверждение в хорошем плане, как бы смешно это не выглядело и не звучало.       Она умиротворенно улыбнулась, и в оранжевом тумане дорожных фонарей, когда лошадь заняла место на краю дороги и медленным шагом направилась к особняку, Джотто эту улыбку заметил и счел за положительный ответ. Краснота в глаз уже сошла, а плечи перестали изредка подрагивать, то ли от холода, то ли от нервов, что, несомненно, парня порадовало. Признаться, сейчас его радовало буквально все: от пропажи того самого странного чувства, до близкого присутствия Микаэль рядом с ним.       — И не в тягость Вам присматривать за мной, как за маленьким ребенком? — посмеялась девушка, заправив прядь волос за ухо и обратив изумрудные глаза, совершенно чистые и словно стеклянные, как у куклы, на парня. В них сверкнул загадочный огонек и сей час же погас, оставляя после себя лишь отражение.       — Честно говоря, — завороженно и очень медленно начал он, — Вы настолько красивая, что мне уже все равно…       Микаэль удивленно раскрыла глаза и почти сразу же смущенно отвернулась, выпуская парня из плена своего взгляда и заставляя его внезапно дернуться.       — Все-таки у Вас ужасный вкус! — поддельно разочаровалась Адьюкато.       А Джотто еще раз отстраненно моргнул, чувствуя, что утерял нить разговора, и смущенно отвел взгляд в сторону.       Парень остановил коня прямо около нараспашку раскрытых ворот на территорию особняка и непонимающе уставился на стоящую в стороне грузовую карету с гербом семьи Шимон. Долго не думая, он сам слез и снял побаивающуюся Микаэль. Хотя, если быть точнее, ее он поспешно поймал, когда девушка, не удержав равновесия, начала падать и попыталась удачно приземлиться.       В прихожем зале молодых людей встретил Кварто на пару с Доном Шимон, завидев которого Примо еле-еле сдержался, чтобы не отвесить пару саркастических шуточек обладателю этого прекрасного лица. Козарт был заспанным, словно его разбудили и силком притащили на край света, чтобы сообщить новость о том, что он является причиной конца мира во всем мире. Вонгола же, серьезно приободрившийся за проведенное с мисс Микаэль время, выглядел гораздо лучше, чем по приезде сюда днем — это уже улыбкой отметил Кварто. Мужчина, укоризненно осмотрев дочь с ног до головы, кивком отправил ее привести себя в порядок, и девушка не заставила себя ждать, потому что и сама понимала, что выглядела все еще более чем просто растрепано.       — Трудно сказать, кого нужно благодарить, — невзначай начал шатен, смотря дочери вслед, — тебя, за ее улучшившееся настроение, или ее, за твой воспрянувший дух, — Кварто, несмотря на свои слова, благодарно поклонился.        — Простите, что без разрешения занял Вашу дочь, — блондин чуть наклонил голову, после подойдя к Козарту и пожав ему руку.       — Если бы был против, остановил бы тебя еще тогда, когда ты только собирался зажечь пламя, — отозвался шатен, поправляя свой пиджак. — Не забывай, на территории чьего поместья ты находишься, Джотто, — закончил он добродушной улыбкой.       В тот же момент парни почувствовали нечто подавляющее, как раз то, что в лесу постоянно ощущал Вонгола; тогда же и стал понятен весь смысл слов Кварто. Примо почувствовал себя отчитанным ребенком, но особого вида не подал. Он вообще постарался скрыть все эмоции, подробно вспоминая каждое свое действие, слово и понимая, как это многозначительно для босса Адьюкато могло бы выглядеть и звучать, если бы ему удавалось все именно видеть и слышать. Стоило, конечно, задуматься, наблюдал Адьюкато все или просто чувствовал присутствие и перемещение, но Вонгола находил это смущающим и несвоевременным. Однако и сам Кварто преднамеренно умолчал о том, каким образом производилась его слежка: не нужно было парням пока что знать маленькие секреты способностей Адьюкато Кварто.       — В любом случае, — Джотто поспешно перевел тему и вопросительно повернулся на Козарта, привычным жестом желая расстегнуть застежку мантии и совершенно забыв, что Микаэль ушла с ним, — что-то успело произойти?       — Нет, не беспокойся, — отмахнулся мужчина, — я просто написал Козарту письмо с просьбой прислать карету. Наши грузовые сейчас заняты, а попросить тебя написать письмо к себе в поместье я не стал, потому что сообразил поздно. Но, признаться, я даже не подозревал, что сам Козарт приедет, — шатен покачал головой.       — Решил развеяться. И я все равно планировал поговорить с Джотто, но времени на визит его поместья все никак не находил, а тут приятное с полезным, — ответил парень, задумавшись и убрав руки в карманы. — Я с этими навалившимися проблемами совершенно перестал уделять время мирским заботам.       — Да, Ваши молодые семьи все еще требуют решения многих вопросов, — мечтательно протянул Кварто, вспоминая свою беготню по семьям, когда он только-только занял место босса, а его молодого признавали не как босса, а все еще как сына Терзо.       Примо с удивлением заметил, что напряженное поведение мужчины тоже сошло на нет. От него сейчас исходила такая легкость, не считая его подавляющей силы, которую он до сих пор намеренно не скрывал, будто напоминая парням о их местонахождении, что было ощущение, что ничего не произошло. На данный момент лучи усталости исходили только от молодого Шимона.       Микаэль спустилась вскоре после того, как были спущены несколько ее чемоданов. По приказу Козарта почти сразу же все вещи были отнесены в карету, а конь Джотто был запряжен в упряжку. Конечно, парню не удалось убедить друга, что его скакун немного не подходил для карет, просто потому что не обучен и в любой момент может испугаться, поэтому Вонгола мирно замолчал. Микаэль словно преобразилась за тот короткий промежуток времени, который отсутствовала. По ее недовольному выражению лица Кварто с сочувствием предположил, что с Анной они снова что-то не поделили, но решительно промолчал, не желая заводить эту тему при гостях. Тем не менее, несмотря на возможно произошедшую перебранку, девушка выглядела так свежо и ново, что представители сильного пола невзначай улыбнулись. Больше всех, конечно, в улыбке расплылся Примо Вонгола, не сумев проконтролировать работу лицевых мышц, за что получил смущенный взгляд леди в ответ.       После короткого разговора, который Дон Адьюкато снабжал легкими шутками, чтобы поддерживать легкость атмосферы, они распрощались. Кварто был очень рад, что в итоге он отпустил молодых людей с хорошим настроем. Не обошлось, впрочем, без обещания дочери, что все закончится быстрее, чем она успеет соскучиться по дому. Да и, как отметил Кварто, девушку все еще ждет помощь в подготовке свадьбы сестры, хотя это ее повергло в совершенно противоречивые чувства.       — Я заранее прошу прощения, мисс, — начал Козарт, бодро улыбаясь и закрывая дверцу кареты, когда Микаэль присела рядом с Примо Вонголой и отдала ему его сложенный плащ. Девушка вопросительно уставилась на красноволосого, не понимая, к чему его слова, но почти сразу же удовлетворительно кивнула: — Ты — настоящее чудовище, Джотто. До сегодняшнего дня я здорово надеялся, что мои «комплименты», — парень саркастически качнул головой, — в твой адрес, всего лишь шутка, но после твоего письма осознал, что это сухая констатация факта, — закончил парень, усевшись на середине своей стороны и закинув ногу на ногу.       Микаэль почувствовала себя третьей лишней, вспомнив всевозможные нормы поведения в таких ситуациях и скромно опустив голову.       — Эм… все хорошо? — все же тихо уточнила она, подняв исподлобья взгляд на Джотто, который, в свою очередь, приветливо улыбался другу, подающему сигнал разрешения кучеру начать движение.       — Разумеется, — он пожал плечами. — Кто я такой, чтобы запрещать хорошему человеку говорить правду? Продолжай, дорогуша; я так давно тебя не слышал, что даже уши не вянут!       Девушка почти сдержала смешок и судорожно закусила губу, чтобы не вмешиваться.       — А Вы расслабьтесь, — Шимон кивнул, — мы с Джотто так давно не виделись, — пародируя, выделил красноволосый, — что сейчас оба горим желанием высказаться на тему «Мой лучший друг и моя любовь к нему».       — Не престало перед леди, — укоризненно цыкнул Вонгола, подскочив на кочке и сразу обернувшись назад к заднему окну, чтобы посмотреть все ли нормально с багажом.       — Я уже давно не испытывал такого непреодолимого желания дать кое-кому по морде! — не обращая внимая на реплику блондина, севшего уж слишком расслабленно, на его взгляд, после слов о присутствии леди.       — Так пойди и дай кому-нибудь, я тут причем? — невинно осведомился тот. — А что тебя, собственно, не устраивает? Ты хотел повидаться со мной — я перед тобой, ты хотел развеяться — пожалуйста, сейчас как раз самый подходящий момент, чтобы поговорить о мирских заботах!       — Хочу заметить, что тебе было совсем не обязательно писать мне письмо такого содержания, — кокетливо ответил Козарт.       Примо тот час же напрягся и начал вспоминать, что же он там такого мог написать, что Шимон его так радушно встретил. Он показательно состроил задумчивую физиономию, а потом внезапно расслабился и засмеялся, вспоминая добавленную от себя лично шутку, которая присутствовала исключительно в письме Козарту. И только сейчас ему показалось, что он переборщил, но эта реакция того стоила. Давно парням не удавалось так весело обмениваться любезностями. Смущало сейчас лишь то, что Шимон настолько остался недоволен этой шуткой, что не смог подержать язык за зубами до момента, пока они с Джотто не останутся вдвоем.       — Ну, что ты, как дитя малое! — блондин глубоко выдохнул, пытаясь успокоиться.       — Нет, я не буду тебя бить, — вздохнул Козарт. — Я тебя просто придушу…       — А это вы так шутите, — наконец, несчастным голосом спросила Микаэль и нервно поправила юбку платья. — Или по-настоящему ссоритесь?       — Понял? — победно, но грозно в адрес друга вскрикнул блондин. — Не пугай леди, сэр!       — Конечно, мы шутим, — наспех шепнул Козарт девушке, тыча в нос Джотто своими перчатками, чтобы он отсел куда-нибудь в угол и не мешал беседе «приличных граждан». — Не буду советовать привыкать, потому что всем сердцем верю, что такого больше не повторится, но по морде Вашему кавалеру я все-таки съезжу! — он добродушно улыбнулся, склонившись и оставив на руке девушки легкий поцелуй.       Микаэль сомнительно отпрянула, даже не понимая, стоит ли ей искать объяснений у Джотто или просто молча отсесть в уголок поближе к окну.       В любом случае, после еще нескольких броских фраз парней в сторону друг друга, в карете воцарилось молчание. Козарт, конечно, пару раз порывался вскочить и оставить след на наглой физиономии друга, но парень пресек все попытки, когда осознал, что от слишком активного качания кареты и его плохо состояния с самого утра его начало укачивать. Адьюкато почему-то сочла все это хорошим знаком. Ей не казалась случившаяся перебранка неприличной или чем-то в этом роде, хотя Даниэль, наверняка, отчитала бы молодых людей; девушка наоборот нашла это забавным и отметила крепкие узы, которые больше походили даже не на дружеские, а на братские. Конечно, о своих отношениях с сестрой она не вспоминала, ибо их любовь друг к другу явно отличалась, а первоначальное воспитание в знатном доме даже не давало практических представлений о подобных видах межличностных конфликтов. Но, зная о родословной парней из рассказов Вонголы, Микаэль не искала в нынешней ситуации никакого подвоха, даже несмотря на то, что первоначально не на шутку испугалась, чем это может закончиться.       В определенный момент, когда тишина стала скрашиваться сопением Шимона со второй стороны кареты, Адьюкато сама ненароком зевнула и сонливо начала растирать виски, не касаясь раздраженных от ранних слез глаз. Джотто заботливо предложил ей свое плечо, посчитав, что имеет на это полное право, а девушка, ни о чем лишнем даже не подумав, незамедлительно согласилась. Хотя сейчас ей двигало еще и желание повторно почувствовать парфюм блондина, который так качественно сегодня ее заколдовал. Все же Вонгола был идеален, одного лишь его присутствия здесь и сейчас Микаэль было достаточно, чтобы окончательно в этом убедиться. Джотто был ходячим оксюмороном, сочетающим простецкие привычки и светские манеры; характер деревенского мальчишки и внушающий образ уважаемого джентльмена — и это было настоящим волшебством.       Примо глубоко выдохнул стараясь не шевелиться, чтобы сделать дремоту леди наиболее комфортной, насколько это было возможно в карете и на скорости. Козарт так же пытался удобно устроиться, приложив голову к стенке кареты и использовав вместо подушки сложенный плащ Джотто, хотя по его позе последний явно не мог сказать, что парню удобно, но делать было нечего. Вонгола все еще раздумывал о том чувстве в лесу, которое оказалось присутствием Кварто и которое так беспардонно портило ему впечатление и расслабление от прогулки с прекрасной леди. Высказать этого вслух виновнику он, конечно, не мог, но пока в его голову никто не крадется с намерением лишить парня чести за такие раздумья, все было хорошо. Сейчас Джотто наслаждался тихим сопением у себя под ухом и лишь изредка морщился, когда интуиция решала напомнить хозяину о своем существовании. Но в целом поездку до дома Каваллоне можно было назвать самым спокойным периодом времени за сегодняшний день. Пусть это был и не тот случай, но когда люди, втянутые в одну проблему, имели возможность вместе помолчать о ней, это должно было считаться признаком хорошей дружбы. И, к примеру, по отношению к младшей Адьюкато, Вонгола был этому счастлив, задумываясь теперь, а нет ли между ними чего-то гораздо большего.       … Однако.       Вскоре карета остановилась. Никого из пассажиров будить не пришлось. Козарт, раньше очнувшийся от совсем некомфортного сна, успел не только приободриться, но и кинуть пару одобрительных взглядов в сторону спящей на плече друга леди. Она сама же проснулась примерно за пять минут до полной остановки кареты и смущенно оповестила молодых людей, что не спала, а лишь дремала и следила за дорогой. И конечно, оба поняли, что это неправда, хотя долю истины выражение, возможно, все же имело. Козарт шустро отдал лакеям распоряжение разгрузить карету, а Оливьеро не менее быстро передал распоряжение слугам отнести чемоданы в подготовленную для гостьи комнату. Козарт попрощался с Микаэль довольно быстро, а вот прощание девушки с Примо затянулось в непонятно почему уединенном месте, где блондин серьезно заверил, что будет здесь очень частым гостей и посетит особняк Каваллоне уже завтра. Вонгола не поскупился повторно поцеловать девушку, но теперь в макушку, при этом добавив, что ни за что не даст ее в обиду, и еще раз взяв с нее обещание, что она будет верить в своего отца, в самого Джотто и остальных, кто занимается этим делом. И русоволосой, околдованной очарованием и убеждением парня, ничего не оставалось согласиться, после чего пожелать спокойно ночи и удалиться за сестрой.       Объяснение Оливьеро прошло так же быстро. Он сам, тоном заботливого старшего брата, отправил молодых людей по домам и велел им выспаться и не приезжать до завтрашнего обеда, после которого они и обсудят сложившуюся ситуацию. Парню ну никак не нравился замученный вид Шимона и усталость в глазах Вонголы, поэтому молодые люди согласились с Каваллоне мгновенно и без всяких вопросов, чувствуя себя сорванцами, и через десяток минут на полной скорости уже направлялись в сторону особняка Вонголы. Козарт решительно собрался переночевать у друга, ибо после того, как он завезет его в поместье Вонголы, вернуться к себе у него просто не останется сил.       — Принцесса заворожила чудовище… — таинственно, на манер захудалого колдуна на городских ярмарках в праздничные дни протянул Козарт, а потом внезапно засмеялся, разбавляя обстановку, и снова попытался устроиться на сложенном плаще Вонголы Примо.       — Заворожила… — эхом протянул Джотто, поймав на себе непонимающий взгляд. — А я даже отрицать не буду! Тебе на зависть, дорогуша!