С красной строки

      — День обещает быть долгим, — воодушевленно произнесла Микаэль, мечтательно смотря на роскошное комбинированное платье и бегающую вокруг него Анну.       — И сумасшедшим, — вставила девушка свою лепту. — Я все еще против этой поездки, — как бы невзначай закончила горничная, найдя, наконец, нужный шов и присев, чтобы подшить кусочек розовой ткани.       — Я всего лишь навещу дона Шимон и вернусь. Это не займет много времени, — отмахнулась русоволосая, широко зевнув и отставив в сторону кружку с чаем.       — Пару часов туда, час там, пару часов обратно, — скептически произнесла Анна, оборвав лишнюю нитку и поднявшись. — Вы и так встали чересчур рано, а уже к обеду на вас лица вообще не будет.       Микаэль чуть нахмурилась, но решила промолчать. Анна правильно выразилась, день будет сумасшедшим, одна только эта поездка в Шимон с утра пораньше чего стоит. Дело в том, что позавчера, когда они с Джотто поехали к Козарту, увидеть молодого босса им так и не представилось возможным. Как оказалось, парень спал под действием лекарств, и его хранители категорически запретили и отказались сами его будить. После этого разочарования Вонгола еще раз рассказал о том, что случилось во время сражения, только на сей раз со стороны более болезненной и трагичной. Тогда-то девушка и узнала о ранениях, о смертях, о печальных последствиях для всех семей-участников — о том, о чем парень рассказывать не хотел. Паника в тот момент охватила не только младшую Адьюкато, но и Примо, потому что после окончания схватки он с другом не связывался, лишь получил от него письмо о том, что все хранители вернулись в особняк. Страшное дело: Джотто знал о ранах Козарта, но даже не думал, что там что-то очень серьезное. Они сражались бок о бок и постоянно находились в поле зрения друг друга, но, кажется, некоторые моменты все же ушли от внимания.       Тот день закончился ужином в компании будущих супругов Каваллоне. Джотто поговорил с Оливьеро, Микаэль — с Даниэль, на том и расстались, и каждый отправился к себе домой. Решение о поездке в поместье Шимон именно сегодня, прямо перед свадебной церемонией, Вонгола и младшая Адьюкато приняли спонтанно. Оба задумались о том, что это будет сложно устроить, но Микаэль четко дала понять, что по-другому она поступать не хочет. Хранители Козарта уже принесли свои извинения за босса и за семью, потому что на свадьбе присутствовать не смогут, поэтому девушка считала своей обязанностью заехать к Козарту именно в этот день. И до сих пор считает, хочется сказать. Серьезно сомневается в том, что успеет сделать все вовремя, но от идеи отказываться не собирается. К тому же, вчера вечером пришло письмо от Джотто с сообщением, что дон Шимон окончательно пришел в себя.       — Не понимаю, как Кварто дал на это согласие, — снова недовольно начала горничная, вытаскивая из шкафа другое платье. Не понятно, как она сдержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска.       — Ну, все, — Микаэль резко поднялась, поправляя нижний корсет на груди, и, подойдя к брюнетке, забрала у нее платье. — Я вернусь не позже полудня, даже раньше. Ты мне битый час одно и то же говоришь, а я могла уже давно уехать.       — Это Вы слишком долго сидели с чаем, мисс Микаэль, — со всей возможной мягкостью, но явным сарказмом проговорила Анна.       — О, я знаю этот тон! — бодро заметила русоволосая, придержав надетое платье у талии и развернувшись, чтобы ей помогли с шнурками на спине. Именно такими милыми и, казалось бы, безобидными фразами, горничная начинала мелкие, но раздражающие ссоры. Адьюкато усмехнулась: — У меня слишком хорошее настроение, и у Даниэль сегодня свадьба, поэтому тебе не удастся поймать меня на такой мелочи.       Протянуто хмыкнув, Анна с силой натянула шнуры корсета, а на ее лице появилась уж больно садистская улыбка, когда Микаэль удивленно ахнула. Перебранка все же случилась, но такая короткая и непривычно шуточная, что настроение у Микаэль еще и улучшилось.       Время дороги Микаэль провела за размышлениями о сегодняшнем событии. Отца она утром не встретила, зато пересеклась с одним из дворецких, который передал, что Кварто еще спит. Не мудрено, ведь вчера поздним вечером он вместе со своей дочерью обходил дом, проверяя его на готовность к торжеству. Вообще весь вчерашний день был наполнен суетой, скандалами между слугами, недовольствами хозяина особняка; и закончилось все это только ближе к полуночи. Причем Микаэль с отцом были настолько поглощены этими приготовлениями, что даже приготовленные для выхода костюмы не успели вчера посмотреть. Девушка увидела свое платье только сегодня утром, а мужчина, если не имел возможности оценить наряд вчера, и того хуже, до сих пор не знал, в чем сегодня выйдет в свет. И все же Адьюкато была полностью уверена, что все должно пройти более чем хорошо. Сколько стараний, сколько нервов было вложено в каждую деталь! Микаэль даже лично просматривала оркестры для этого события, потому что идеально должно было быть все до последнего. Пригашенные гости, скорее всего, будут именно приглашенными и именно гостями, мало кто в атмосфере аристократизма и личностных идеалов искренне рад важному событию в чужой семье, но главное постараться для себя и создать настроение тем, кто, действительно, имеет правдивые намерения и эмоции. Сложно жить в таком мире, но еще более сомнительное удовольствие становиться предметом осуждения. Людям может быть все равно на эмоции вокруг, но они всегда найдут, к чему придраться и за что приструнить недобрым взглядом.       Карета остановилась неожиданно быстро. Микаэль планировала обсудить еще пару вещей наедине с самой собой, но дорога оказалась не столь долгой, как предполагала Анна и сама девушка. Джотто как-то упоминал, что между особняком Вонголы и особняком Шимон расстояние очень маленькое, и девушка была уверена, что от дома Адьюкато расстояние до Вонголы и Шимон будет одинаковым. Однако все оказалось с точностью да наоборот.       Ее встретил незнакомый молодой мужчина, обратившись непривычным «синьорина». Девушка, хоть и была коренной уроженкой итальянской Сицилии, настолько привыкла к обращению «мисс», что поначалу даже удивилась. Человек, встретивший ее, оказался одним из хранителей Козарта, очень галантным и сдержанным. Говорил, правда, слишком тихо, но это с какой-то стороны было даже плюсом: заставляло внимательно вслушиваться и не отвлекаться. В скором времени, стоило девушке переступить порог дома, показался Джотто, извинившись за задержку. Можно было бы состроить обиженную девчонку, недовольную, что ее приезд не заметили с самого начала, но Микаэль решила, что она весомо выше этого.       — В чем секрет твоей радостной улыбки в это раннее утро? — кокетливо поинтересовался Вонгола, кивнув в благодарность мужчине и оповестив, что дальше он справится сам. — Ты хоть выспалась?       Микаэль многозначительно улыбнулась, так же поблагодарив встретившего ее хранителя, а потом развернулась к Джотто, одаривая его загадочным взглядом:       — Пусть секреты остаются секретами, что скажешь? — она в поклоне присела, исподлобья смотря на усмешку парня. — Удивительно, но выспалась, — она кивнула. — Правда Анна считает, что к обеду мне снова можно будет отправляться в постель.       — Разумно считает, — кивнул блондин, чуть оглянувшись и приподняв волосы девушки. Синяки почти сошли, и до того, что ожерелье больше не требовалось, но остался другой след, из-за которого Микаэль сейчас рьяно краснела. Джотто тогда не планировал оставлять засос на бледной коже, но видимо перестарался. Сине-красный след, незаметный сразу после того поцелуя, сейчас выглядел немного вызывающе, но без знания ситуации и должного внимания напоминал все тот же обычный синяк. Улыбка на губах Вонголы быстро переросла в самодовольную ухмылку, которая, еще позже, соприкоснулась со смущенно поджатыми губами девушки. И пусть вокруг никого и не было, поцелуй этот был коротким и дразнящим, причем скорее самого Джотто, чем девушку. Но, как оказалось, этого было достаточно. Он вновь почтенно наклонил голову, прям на секунду, и направился в сторону лестницы. — Тогда поторопимся, может, после возвращения еще успеешь немного вздремнуть.       Микаэль недовольно хмыкнула, краснея так, словно от этого зависит ее жизнь, но быстро сменила гнев на милость и направилась за блондином. В тот момент она особо не осознавала, что Джотто ведет ее не иначе, как в комнату Козарта. Это привлекло весьма смущающие мысли помимо уже присутствующих, но после нескольких мгновений размышлений девушка таки приняла этот факт за должное, успокоив себя благоразумностью и собственных намерений, и намерений парней. В таких ситуациях из зоны комфорта нужно не просто выходить, а вылетать пробкой, в частности, если инициатором становишься именно ты. Не малую роль в перевоплощении Микаэль сыграл Вонгола, когда в шутку, но уж больно уместно заметил, что девушке стоит вести себя спокойней. «Комната Козарта больше напоминает архивный склад», — так он сказал, прямо перед дверью, а потом задумчиво усмехнулся и кивнул сам себе.       Как ни странно, но да. Это, и правда, больше напоминало склад разного рода бумаг и документов, и единственное, что говорило об именном назначении, «спальня», это стоявшая у окна кровать. Да что уж там! Даже рядом с кроватью стояла тумбочка с высокой стопкой желтоватой бумаги. Эта кипа так и норовила упасть и разлететься не только по всей кровати, одеялом накрывая сидевшего на углу Козарта, но и всю комнату.       — Этот человек не признает кабинет, как место для работы, — важно парировал Джотто, пропуская девушку в комнату и обращая на себя внимание хозяина.       — Я считаю, что стол — место крайне не удобное для хранения документации и работы. Вот ты сидишь в кресле, Джотто, а потом жалуешься, что у тебя спина болит, потому что не разгибаешься или засыпаешь прямо за столом в сидячем положении, — Козарт медленно встал, опираясь на трость, и так же медленно подошел к вошедшим. Парень, конечно, немного некстати упомянул про боль в спине, зная о травме друга, но подначить чувствовал себя обязанным. Один только раздраженный взгляд, с примесью высокомерия и укора, чего стоил. — А у меня большой спектр возможностей, включающий в себя кровать. Вот пришел ты вечером уставший, думаешь, что нужно еще поработать, но боишься уснуть. Лег на кровать, разложил перед собой бумаги, и читаешь себе, сколько душе угодно. А если уснешь, то на мягком матрасе и без каких-либо болезненных последствий.       — А утром все твои проблемы у тебя на лбу будут отпечатаны, — подпевая тону парня, Джотто умиротворенно вздохнул. — Разве не прекрасно?       — У Вас странные приоритеты, Козарт, — тихонько засмеялась Микаэль, поклонившись.       — Я, скорее, просто очень ленив, мисс, — красноволосый поклонился в ответ, только лишь головой, и оставил легкий поцелуй на тыльной стороне ладони. — Как самочувствие?       — Вашими усилиями, — девушка благодарно улыбнулась и опустилась на край дивана, который Джотто успел полностью освободить. Она отвлеклась на блондина буквально на секунду, но этого мгновения хватило Козарту, чтобы сдержанно улыбнуться, оценивая великолепно выполненное обещание, и окончательно понять, что Богиня Удачи и Женщин от него отвернулась. Шимону приглянулась Микаэль еще в день их знакомства. Обаятельная и прелестная леди в компании своей старшей, не менее привлекательной сестры. Вонгола тогда сразу дал понять, что найденное сокровище принадлежит ему, но Козарт не воспринял это всерьез, потому что не заметил взгляда самой леди, чье сердце уже было похищено. С другой стороны, Козарту не было чересчур обидно, потому что он не особо-то и старался, чтобы заполучить должное внимание о Микаэль. Она была просто замечательной представительницей прекрасного пола, одной из тех, кто должен оставаться на расстоянии от босса Шимон, чтобы светиться самой и радовать его. — А Ваше? Вы заставили нас поволноваться.       Козарт чуть поморщился, создавая массу вопросов у присутствующих, и тут же жалобно глянул на девушку.       — Может быть, на «ты»? Хотя бы в этой компании, — он улыбнулся самой обаятельной улыбкой и искоса посмотрел на блондина. У того, похоже, дернулось левое веко, но его голубые глаза ни на грамм даже не потемнели. — А то я чувствую себя чрезмерно старым, даже старше, чем это чудовище. Кроме того, после всего того, что мы пережили…       — Не нарывайся, — прокашлялся Джотто, как раз тогда, когда подвинул к Козарту еще одно опустошенное от бумаг кресло, и развернулся, задевая ладонью его макушку. Адьюкато сопроводила его удовлетворенным взглядом, а потом перевела взор на красноволосого, таинственно улыбнувшись. Ей льстило такое внимание, как никогда раньше. — Я хоть и старше тебя, но меньше, чем на полгода. И что это вы там успели пережить, чего я не знаю?       — Ну-ну, Джотто, — хозяин дома осторожно опустился в кресло, морщась от боли во всем теле. — Знать не знал, что ты такой ревнивый, — покачал головой Козарт, и блондин цыкнул синхронно со смешком Микаэль. Парень закинул ногу на ногу, держась за бок и будто бы с силой сдавливая что-то, и, наконец, обратился к девушке, отвечая на ее вопрос: — Я считаю, что могло быть и хуже. Раны серьезные лишь из-за количества, я потерял достаточно крови, чтобы в течение дня после сражения быть похожим на овощ. Сейчас, как вы двое можете лицезреть, я сижу перед вами и пытаюсь заодно стать предметом раздражения Великого Вонголы Примо.       — Слишком самодовольно, — Джотто закатил глаза.       И на губах Микаэль снова засияла умиротворенная улыбка. Кажется, ей не хватало этой мирной и дураческой обстановки. Лишь пару раз она заставала парней в подобной перебранке, один из которых, по ее мнению, был все-таки серьезным, но она никогда не видела и не слышала чего-то серьёзно очень грубого. И она успела полюбить эту дружбу, такую беззаботную и верную. Элегантным жестом руки Микаэль вытащила из волос принадлежащую Козарту заколку. Вчера утром, перед тем, как встать, она долго рассматривала ее и к своему удивлению нашла выгравированное на задней стороне украшения красивейшим каллиграфическим почерком женское имя. Было бы неприлично расспрашивать, что к чему, но младшей Адьюкато было слишком любопытно, и она еле-еле держала язык за зубами.       Заколотая часть волос упала поверх распущенных струящимися локонами, делая прическу девушки пышнее, а сама Микаэль, поправив волосы, снова напоследок глянула на ту надпись.       — Как и обещала, — тихо произнесла русоволосая, протянув украшение на ладони. Козарт посмотрел на него воодушевленно, но так, словно прощается, однако тут же перехватил заколку, рассматривая. Это был далеко не первый раз, когда он ее видит, но с каждым разом она казалась ему все красивее и красивее. — Спасибо, что помог мне и Даниэль уйти в тот день, и извини за доставленные неприятности, — она виновато потупила взгляд, но быстро вернулась к лучшей из человеческих эмоций: к радости. Разговор с Джотто позавчера дал понять, что извинения, когда они не нужны, делают людям не очень приятно, а так называемого «виноватого» выставляют не в лучшем свете.       Козарт сначала победно глянул на Джотто — как будто могло быть иначе, и Микаэль могла бы отказать парню в таком простом и дружеском обращении на «ты»» — а потом перевел благодарный взгляд на девушку.       — Отвечая на, наверняка, возникшие у тебя вопросы… Эта заколка принадлежала моей матери. Подарок от отца, и последнее, что осталось от нее после ее исчезновения, — спокойно рассказал Козарт, а у девушки будто ком в горле встал. И слова застряли, и дыхание перехватило, словно в тот день Шимон пытался сохранить эту заколку, отдавая ее.       — Не слишком веселая история, — Вонгола отмахнулся, хмурясь.       — Однако, — перебил Козарт друга, присмирив его серьезным взглядом, — отныне я хочу, что она была у тебя.       На это удивленно раскрыл глаза даже Джотто. Он прекрасно знает, как его друг хранит память о родной семье, как живет этим, как вечерами может предаваться воспоминаниям. Его кровная семья практически распалась. Мать сбежала к любовнику, оставив воспитание десятилетнего сына на отца, а тот через несколько лет под покровом ночи вручил молодому Козарту все свои сбережения, долги, договоры и ушел. Говорили, что его тело нашли в лесу чуть позже, но сам Козарт не может сказать, правда это или нет, потому что проверить не удосужился. При всех этих невеселых событиях нельзя сказать, что у парня было несчастливое детство. Он не вспоминал бы его так яростно, не хранил бы вещи родителей так трепетно. Козарт всегда носил с собой эту заколку и придерживался мнения, что «все, что ни делается, все к лучшему». Самая позитивная точка зрения, которую даже Джотто не всегда мог себе позволить. Как-то раз молодой Шимон даже упоминал, что если бы не уход матери, он не начал бы работать; а если бы не исчезновение отца, он так бы и не столкнулся с суровой реальностью, которая готова бить тебя до тех пор, пока ты кровью не выхаркнешь мольбу о пощаде. Если бы не череда случайностей в его жизни, не существовало бы такой мафиозной семьи, как Шимон.       Микаэль отнекивалась всеми силами. Она даже в толк не могла взять, что Козарт отдает ей вещь, настолько важную ему. Обстоятельства разные, так же, как и отношения к этому, но она тоже потеряла мать, и понимает, каково это, хранить память. С разницей только в том, что девушка свою мать совсем не помнила, и детства с ней не было. Но Козарт был настойчив, и если какое-то время Адьюкато все же пыталась объяснить, что не может принять этот подарок, то уже через пару минут пререканий сдался молчавший до поры до времени Джотто, оповестив, что спорить бесполезно.       — Если это настолько неудобно, то я возьму небольшую плату, — Козарт на мгновение задумался, наконец, вложив заколку в руку девушки. Это было почти так же, как и день похищения, только сегодня Микаэль более чем здраво осознавала все происходящее. — Как на счет того, чтобы при случае подарить мне танец?       Вонгола уже хотел было вставить свое веское слово, но как рот открыл, так его и закрыл, в ожидании обращая взор на саму леди и замечая в ее глазах явную растерянность. Несложный вопрос, на который и ответ «Несомненно» последовал почти сразу, так еще и вызвал массу недоумений.       — Тогда, я полагаю, нам пора прощаться, — сдержанно вставил Джотто, косясь на часы.       — Ох, а я и позабыть успел, что время у нас поджимает, — Козарт сомнительно покачал головой, поднимаясь. Вонгола, заметив явные проблемы с этим незамысловатым действием, тут же подскочил к другу, предлагая ему опору. Шимон даже тихо заметил, что чувствует себя стариком, подтверждая недавние слова о возрасте. — Я бы предложил Вам позавтракать, но…       — Но моя горничная меня и без того прикончит, если я задержусь, — кокетливо объяснила Микаэль, поднимаясь. — Сейчас я повторюсь, но еще раз спасибо вам обоим. Это было очень своевременное и эпичное появление, — она подошла к Джотто, смотря на него воодушевленным взглядом.       Очень романтическая сцена, свидетелем которой Козарт быть не должен, но ему очень даже льстит, что эти двое спокойно чувствуют себя рядом с ним.       — Мы увидимся с тобой чуть позже, поэтому прощаться не буду. А сейчас, с твоего позволения… — блондин косо глянул на друга и почесал затылок.       Козарт слегка одернул рубашку, мимолетно глянув под нее и обратив внимание на сильно расслабившиеся бинты. После сна их еще не успели поменять, а Вонгола, кажется, собрался заняться этим собственноручно. Тем лучше: можно будет и поругаться вдоволь, если парень неожиданно не так что-то сделает.       Сославшись на неплохую память, Микаэль настояла на том, чтобы ее не провожали, однако к карете ее отправили в компании одного из хранителей, который как раз принес медикаменты. Джотто мог бы еще очень долго витать в облаках, и Козарт бы с радостью смотрел на друга, может быть, и немного подтрунивая над ним, но пришлось еще раз напомнить про время, потому что на свадебную церемонию должна была приехать не одна Микаэль. Вонгола находится в распоряжении семьи Шимон со вчерашнего вечера, он, собственно, даже ночь переспал тут, но вернуться к себе ему придется из необходимости привести себя в порядок и переодеться перед торжеством.       — Как давно ты стал чувствовать себя хозяином жизни? — невольно поинтересовался красноволосый, от томительного ожидания сматывая использованные бинты в небольшие рулончики. — Расхаживаешь по моему дому, встречаешь моих гостей, флиртуешь с ними…       И, выдавая тихое: «Зазнался», — Джотто с силой натянул бинты на плече раненого, самодовольно слушая из его уст самые недоброжелательные слова, на которые тот был способен.       Дальше время стремительно шло вперед, позволяя часовой стрелке наматывать круги по циферблату. По возвращении домой Микаэль, как и говорил Вонгола, успела немного вздремнуть, но скорее из-за настоятельного совета Анны, нежели из-за собственного желания. Однако совет оправдал себя: после очередного пробуждения и второго завтрака с отцом, девушку ждало два часа долгих сборов. Ванна, макияж, прическа, одежда — каждая деталь должна была быть отточена до брильянтового блеска. Младшая Адьюкато готовилась к событию так, словно это была ее свадьба, и даже не чувствовала в этом никакой неправильности. Эта свадьба хоть и была устроена по сугубо выгодной для сторон договоренности, для Микаэль это был повод хоть немного отдаться надуманной атмосфере всеобщей радости. Конечно, к середине вечера она устанет от всего этого гораздо сильнее, чем даже ожидала, но девушка сильно надеется, что компанию для небольшого побега подальше от суеты она найдет.       До умопомрачения девушка любила нежные розовые цвета и все их оттенки, переливающиеся с белым; и в этом сполна можно было убедиться при одном только взгляде на платье. Несколько разноцветных, но поддающихся гамме розовый — белый, юбок взаимодействовали, спускаясь от талии приглаженными волнами. Край каждой из юбок плавно переходил в пышные рюши, делая их еще шире и объемнее. Такого шикарного платья девушка не надевала даже на свое совершеннолетие. Вся одежда, вплоть до вуали на вечер, была сделана под заказ, и это был именно тот случай, когда сама Микаэль была рада такому серьезному отношению к наступающему мероприятию. Даже зашедший за дочерью Кварто какое-то время простоял полностью завороженный, увидев девушку при полном параде. Она была прекрасна во всех смыслах, мужчину даже охватило чувство гордости за то, что это его дочь, и вины, за то, сколько в ее взрослении он упустил. С момента возвращения он никак не мог отделаться от мысли, что она копия своей матери. Каждая ее повадка, улыбка, каждое недовольство приносили столько ностальгии, что он иногда терялся в незнании. Это было чертовски раздражающее, но до дрожи приятное чувство; эмоции, которых он не испытывал уже очень давно.       А вот Даниэль в это время буквально ощущала, как сгорают ее последние минуты прежней жизни. Она понимала, что ничего, по сути, не изменится, кроме обращения замужней дамы и появления нескольких обязанностей, но на душе было как-то тоскливо. С утра, как и положено невесте, жениха она не видела, и из комнаты дальше ванной не выходила. Какое-то время после сна безучастно наблюдала за жизнью снаружи дома, а после с пустотой на душе, но очарованием в глазах изучала свое платье. Сейчас корсет его уже плотно затянут по фигуре, юбки подшиваются двумя служанками по нужной для Даниэль длине, а сама девушка все с тем же смешением эмоций смотрит в зеркало. Микаэль не ошиблась, выбрав это платье и решив, что сестра будет в нем великолепна, самой старшей Адьюкато безумно нравилось, как она выглядит. Пышные с оборками юбки, необычный корсет, оголявший некоторый участки спины, продолжающиеся прямой линией от шва на груди до плеча короткие рукава. Девушка была довольна своим внешним видом, хоть и молчала на вопросы служанок и выглядела довольно угрюмо.       В дверь тихо постучали. Служанки как раз закончили со швами и дали девушке возможность покрутиться перед зеркалом и осмотреть себя целиком, поэтому одна из них несмело открыла дверь, стараясь сначала узнать, кто является гостем, и только потом впуская только-только приехавшую Микаэль. Даниэль поначалу не обращает внимания и лишь разглядывает себя в зеркале, позволяя сестре увидеть обреченную улыбку, и удивляется, лишь когда русоволосая молча подходит сзади и появляется в отражении. И улыбалась она в этот момент так искренне и доступно, словно передавая эмоции всех цветов, что шатенка ненароком задумалась, что все происходящее не так уж и плохо, как она себе это воображала. В конце концов, именно она была готова ко всему еще задолго до помолвки, а вот проявляет ниспускаемую боевую готовность, почему-то, Микаэль.       — А я говорила, что оно тебе к лицу будет! — еще шире заулыбалась русоволосая и закивала самой себе, а Даниэль укоризненно вздохнула и еще раз осмотрелась. Не то чтобы изначально платье ей не понравилось, просто в каталоге оно как-то не заинтересовало. — Нам уже пора, — оповестила она, подав сестре руку, а потом немного опечаленно вздохнула: — Когда мы ехали сюда, думала, что времени еще вагон.       — Для начала, здравствуй, Микаэль, — с некоторым осуждением во взгляде, шатенки вскинула голову, но тут же ласково улыбнулась, реагируя на недовольство и смущение девушки рядом. — А этого вагона времени как раз хватит для того, чтобы доехать до собора и поболтать, — Даниэль шагнула с подиума, предоставляя сестре возможность еще раз взглянуть на себя в зеркало. Она, и в правду, выглядела такой счастливой, шатенке пришлось засомневаться в том, что по определению радостное событие случается именно в ее жизни. — Смотри-ка, меня от зеркала она оторвала, а сама приклеилась. Идем уже! Выразить свое шуточное недовольство и покрасоваться надутыми губками Микаэль уже не успела. Даже, вернее сказать, не захотела. Сестры быстро попрощались со слугами и ту же минуту направились в карету, которую подогнали к задним воротам поместья специально для них двоих. Вскоре от особняка отправились три экипажа: один с хранителями Каваллоне, второй — с двумя боссами и их помощниками, и третий — с сестрами, вел который, по просьбе отца девушек, хранитель Солнца Адьюкато. Им двоим было очень комфортно, и обе они позволили себе пренебречь правилами хорошего тона и, что называется, подурачиться. Даниэль, правда, отдавалась чувству веселья с сомнительной радостью, потому что голова ее была набита дурными эмоциями, словно подушка перьями, вплоть до коротких воспоминаний о недавнем похищении. Но поделать она с этим ничего могла, и потому старательно мешала понурый настрой с ребячеством Микаэль. Шатенка терялась в эмоциях, но искренне хотела, чтобы зародилось хоть крохотное чувство умиротворения, принятия самой себя. Кажется, смех над незамысловатыми шутками вместе с сестрой был последним щитом перед накатившей тоской. И Оливьеро чувствовал себя так же, разве что позволить себе обезоруживающее поведение и веселье перед Кварто он не мог. Хотя от глаз мужчины явное волнение не укрылось, и именно он уже посчитал нужным завести расслабляющий разговор. Двойные стандарты, которые нельзя назвать лицемерием. Он желал брак между своей дочерью и Оливьеро не потому, что пытался удержать величие своей семьи, хватаясь за возрастающее влияние молодых группировок, а потому что он видел в молодом Каваллоне достойного отца для своего преемника и в то же время уважающего интересы своей пассии мужчину для Даниэль. Его могли понять неправильно, но лишь из-за того, что методы порой слишком грубы, оттого и иногда кажется, что действия Адьюкато Кварто расходятся со словами.       Дорога не отняла много времени. Помимо дурачеств Микаэль успела узнать много полезной информации, в том числе то, что ей придется стоять позади сестры в качестве свидетельницы, в то время как один из хранителей Каваллоне будет свидетелем со стороны Оливьеро. Даниэль объяснила, что все должно было быть по правилам, без родственников в священном заключении брачного союза, но обстоятельства не оставили никакого выбора. По договоренности с виновниками торжества девушка еще и должна была показаться гостям первой, поприветствовать всех и проводить в собор. Когда отец начал все объяснять еще дома, она не сразу поняла, но на ее хрупкие плечи упала ответственность, причем большая до того, что именно по ее подтверждающему кивку начнется церемония. Успокаивает, что рядом-таки будет находиться Джотто, а у венца в полной готовности — Оливьеро; хоть какая-то негласная поддержка.       — Да перестань ты в окно озираться, Мика! — шатенка уже не сдержалась и засмеялась, смотря, как сестра ерзает на месте. — Кто увидит — подумает, что на почве нервов с ума сошла, бедная.       — Остроумная шутка, — фыркнула Микаэль и скрестила руки на груди.       Как раз в этот момент карета остановилась, а снаружи послышался глухой звук соприкасающихся с землей каблуков. Дверца открылась, и девушка уже была готова выйти, но так хотелось что-нибудь ответить, что леди задумалась, поднимаясь, и чуть ли не выпала из кареты, наступив на подол своего платья. Даниэль даже дернулась, но самой Микаэль испугаться неаккуратного падения не позволили сильные руки, опрятно подхватившие ее за талию и под спину. Уже раскрасневшаяся от стыда и вцепившаяся в пришедшие на помощь руки мертвой хваткой, она осторожно спустилась со ступеньки и выжидающе потупила взгляд в землю.       — Не так я представлял эту встречу, — раздосадовано сообщил Джотто, услышав из кареты облегченный вздох и благодарность Даниэль. Он лишь кивнул, улыбаясь в окно, у которого должна была бы сидеть невеста, и закрыл дверь. Видеть девушку ему все-таки не полагалось, ровно так же, как и жениху. — Можете отправляться, — кивнул он хранителю Солнца Адьюкато.       — Да я, собственно, тоже… — смущенно ответила девушка, наконец, ослабив хватку и выпрямившись. Она сделала шаг назад, как только карета отъехала, позволяя Джотто рассмотреть ее.       Вонгола улыбался самой обаятельной, снисходительной и доброй улыбкой, которую она только могла себе представить, и оттого кровь к ее щекам прилила с еще большей силой. И чувствовала она себя так, словно они не виделись уже долгое время, а в итоге при встрече она просто взяла и упала ему в руки; и «упала» здесь не для красоты словца. Нелепо и глупо получалось, и Микаэль в очередной раз задумалась о том, что Джотто все-таки имеет поразительную способность появляться в самый неподходящий, но в то же время самый нужный момент.       — Синьорина, — пропел блондин, обращая на себя внимание, и девушка исчерпывающе посмотрела на него, теряясь в догадках, куда же делось привычное слуху «мисс». Он, продолжая улыбаться глазами, поклонился; оставаясь на уровне лица леди и подхватывая ее руку, оставил на тыльной стороне ладони невесомый поцелуй и продолжил: — Вы восхитительны, — шепотом произнес он, очевидно наслаждаясь растерянностью в глазах Микаэль, и, быстро осмотревшись по сторонам, втянул ее недолгий поцелуй.       Всего пара слов, а заставили девушку прям-таки онеметь от волшебного голоса и упоительной интонации; и лишь один поцелуй, который сковал еще сильнее. А вдруг кто-то видел? А что на это скажут? И леди была готова задать эти вопросы вслух, но предательски дрожащие губы отказывались двигаться, желая продолжения этой дразнилки.       Адьюкато не разглядела точно, но, кажется, Джотто довольно улыбался, пока она отчаянно искала глазами, в какую бы точку уставиться, чтобы успокоить взбурлившие эмоции. Однако немая сцена продолжалась гораздо меньше по времени, чем нужно было девушке. Вонгола был введен в план действий, а потому сейчас его задача состояла в том, чтобы сопроводить Микаэль в ее короткой прогулке по территории собора, успеть проводить ее в комнату невесты, самому зайти в комнату жениха, а потом в полной готовности к церемонии все в той же компании вернуться к алтарю. Ему думалось, что все будет легко и закончится довольно быстро, как это и звучало с самого начала, но времени было не особо много, а гости все прибывали и прибывали. На счет них и младшая Адьюкато задумалась, мол, а было ли такое количество народа вообще приглашено. Но как бы то ни было, поприветствовать нужно всех хотя бы улыбкой приличия ради. Кстати, к удивлению Вонголы, большинство людей он не знал, что дало четко понять, что мир аристократии пока ему не покорился даже в стезе знакомств. А вот Микаэль, скажем так, чувствовала себя как рыба в воде: по крайней мере, в плане общения она оказалась вполне себе достойной молодой аристократкой, мало того — наследницей, которая знает здесь то самое большинство. Чуть позже девушка пояснила, что так или иначе была представлена практически каждому из присутствующих своим отцом на разных вечерах в Адьюкато. Что ж, не мудрено, что Вонгола не пересекался с некоторыми личностями, раз это близкие друзья Адьюкато, «играющие свою большую роль в тени». Парень не только не был гостем на большом количестве балом Кварто, но и в тень мафии пока особо не лез. Однако нашлись здесь и те, кого со счастливой улыбкой белой вороны мог поприветствовать даже он: достопочтенные хранители Джиглио Неро Секондо. Недолгая вышла беседа, и заключалась она больше в коротком обмене любезностями, но и этого хватило, что Примо вновь почувствовал себя тем, кто он есть. Вопросов, правда, после этого короткого разговора осталось много. За последние несколько месяцев с боссом семьи он не виделся, и оттого было странное чувство, что внутри семьи что-то произошло. Но «не спеши, а то успеешь», — как любила приговаривать Сепира, и поэтому Джотто старался держаться стороне от уточнений.       На Микаэль не было лица уже спустя четверть часа. Дежурная улыбка перестала быть улыбкой, а гордая осанка опустилась, делая девушку визуально ниже. Она сама вскоре поспешила к заднему входу в церковь, вертко уходя от предлагаемых разговоров, чтобы зайти к сестре, и там же на пороге распрощалась со своим кавалером. Сам Джотто направился к Оливьеро, там же желая поздороваться с Кварто. Правда, последнего застать ему не удалось. В комнате находился только жених, который ходил из стороны в сторону, словно старался поставить рекорд по количеству резких поворотов в минуту. Желание подбадривать и фигурально поздравлять у Вонголы пропало, ибо случай перед ним представился совершенно безнадежным. Он предложил бы другу выпить и немного успокоиться, но бутылка из-под вина уже в одиночестве пустовала на подоконнике. За шумным вздохом последовал внушительный хлопок дверь, который, по идее, должен был обратить внимание Каваллоне на вошедшего, но после этого жеста вообще ничего не изменилось, разве что брюнет резво развернулся и поменял направление и ширину шагов, замедлив ход.       — Где твой свидетель? Почему он до сих пор не вправил тебе мозги? — Джотто оперся о выступающий дверной косяк и скрестил руки на груди, а Оливьеро, наконец, остановился и удивленно обернулся.       — А, — он снова сделал пару шагов, — это ты, Вонгола. Все хорошо, мозги на месте, — парень явно не понял или не захотел понять сарказма. Блондин вскинул бровь, продолжая следить за другом лишь взглядом. — Даниэль достойна большего, а я ей этим договором жизнь порчу. Как я с этим жить вообще буду? Господи…       — Надеюсь, при Кварто ты этим вопросом не задавался, — усмехнулся Джотто, оттолкнувшись плечом от места опоры.       — Конечно, нет, — Каваллоне аж притопнул, остановившись после такого утверждения. — Я пока не до такой степени ополоумел.       — Все-все, — Джотто улыбнулся, легко ударив друга по спине и подойдя потом ближе, чтобы поправить его галстук. — Не ты первый, не ты последний. Брак по расчету между двумя адекватными людьми, которые, как минимум, нашли общий язык, — нормальное явление. И даже если тебя совесть за горло схватила из-за того, что ты согласился на это без раздумий, слишком поздно, — Примо говорил медленно и размеренно, чтобы каждое слово засело в сознании и переварилось и им самим, и собеседником. Он не был сторонником такой «любви», но иногда обстоятельства сами диктуют то, что правильно, а что нет. — Даниэль тяжело не меньше твоего, из ее жизни был вытеснен дорогой сердцу человек, но вы же оба стараетесь не ради себя. Не думаю, что тебе стоит напоминать о финансовом положении Каваллоне и ситуации с наследником в Адьюкато. Так что давай, соберись и не позорься, у вас с ней прекрасные отношения, взаимоуважение и понимание, — закончил блондин, разглаживая атласную ткань бабочки и ободряюще улыбаясь.       Но Оливьеро, как было видно, все еще сильно сомневался в своих действиях. Напоминать о положении, действительно, не требовалось, кроме того, парень хорошо помнил решимость, с которой задумывал это дело. Да что уж там, до сих пор она была, другое дело, что теперь ее пропитало чувство вины и желание счастья провозглашенной, совсем не нужное и мешающее размышлять трезво. Мешало именно уважение, о котором сказал Джотто. Чем дольше Каваллоне общался с Даниэль в прошедшем месяце, тем лучше он ее узнавал, а чем лучше узнавал, тем сильнее хотел сделать ее жизнь как можно проще и радостней. И с такой же скоростью он понимал, что сделать ее счастливой ему все равно не удастся, как ни старайся. Это точно была не его прерогатива.       — Из тебя плохой психолог, — откликнулся он на речь друга и по-дружески хлопнул того по спине, получая в ответ на свои действия сморщенную гримасу и резко отдергивая руку к себе.       — Я старался, — Джотто выгнулся, вправляя позвонки обратно на их места и укоризненно смотря в потемневшие карие глаза, — а вот ты даже не пытался.