С красной строки

      Козарт родился в день летнего солнцестояния и оттого считал свою удачу немного необычной. Он не слишком любил лето и говорил это всем направо и налево, но каждый раз, как ребёнок в Рождество ждёт Санту, он ждал чего-то необычного в свой личный Новый год. Ожидал то ли ту самую, что растопит его сердце, то ли несметное богатство, что с неба упадёт к его ногам, но каждый раз случалась только пьянка с Джотто, в одну из который Вонгола предложил красноволосому руку и сердце.       Шутки шутками, но двадцать пятый день рождения дона Шимон в корне отличался от всех остальных. Не только потому, что Козарт вышел к гостям, чувствуя себя все ещё не самым лучшим образом после сражения с Арканой, но и потому, что в этот день рядом с ним был не только Джотто, но и его прелестная сопровождающая. Микаэль пообещала Шимону танец, и парень искренне надеялся, что, прежде чем они закончат первый круг вальса, у него не разойдутся швы. Опасаясь всякого, парень даже зарекся не пить до того судьбоносного момента, когда заиграет вальс, и у него не появится повод припомнить леди о ее маленьком обещании.       — Что-то ты подозрительно тихий, дорогуша, — Джотто несколько осуждающе, но с долей шутки качнул головой, в очередной раз поднимая за друга бокал и отпивая шампанское. Это был третий бокал, и Вонгола уже чувствовал что-то неладное в своем чересчур веселом настроении. — Не уж-то старость берет свое?       — Если это старость, то тебе не позавидуешь, — хмыкнул Шимон и глотнул наивкуснейшего вишневого сока, следя за высокомерной ухмылкой Вонголы. — Не волнуйся, я просто берегу силы перед танцем с мисс Микаэль. Наверстать упущенный алкоголь никогда не поздно.       Козарт не мог не заметить ревнивую нотку во взгляде Вонголы, стоило ему упомянуть об обещанном младшей Адьюкато танце. Парень и так однажды позволил себе задуматься над тем, почему Микаэль согласилась на эту «услугу» так просто, и это принесло ему массу душераздирающего неудобства, поэтому большее время он все же уделил сладкому ожиданию. В конце концов, ни у него, ни у, конечно же, Микаэль, никакой задней мысли не было и в помине.       Сама мисс Микаэль де Адьюкато Кварто наслаждалась обществом нескольких девушек примерно ее возраста, но при этом находилась под косым присмотром Джотто. Буквально половину часа назад парню пришлось сильно удивиться, когда русоволосая, удивленно ахнув, подскочила к одной из многочисленных дам и восторженно с ней обнялась. Как оказалось позже, незнакомка для Джотто была давней знакомой Микаэль, они провели друг с другом определенный отрезок времени в детстве и с тех пор хорошо общаются, насколько это возможно, и постоянно списываются. Судя по одной весьма обычной детали — кольцу на безымянном пальце правой руки, — девушка была здесь не одна, пусть и ее сопровождающего видно не было. Хотя, говоря начистоту, понял это парень не сразу, а только в тот момент, когда девушки стали активно обсуждать мужскую часть их общества. Примо сразу понял, что настаивать на своем присутствии будет грубой ошибкой, к тому же на тот момент и Микаэль глянула на Примо слегка смущенным взглядом, говорящим о необходимости поболтать с подругой тет-а-тет. И как бы нелепо этот многозначительный взгляд не смотрелся при таком количестве народа, Вонгола выполнил свой джентльменский долг. И вот, теперь он стоит в компании именинника и отчаянно пытается пошутить. Почему отчаянно? Да потому что Шимон был сегодня на высоте и на одно слово Джотто выдавал целых десять. Эго Вонголы разочарованно билось в агонии, но парень был рад, что в этот день Козарт мог повеселиться хотя бы так. Это «хотя бы» главным образом относилось к его самочувствию, потому что последние дни, которые Джотто провел в компании Козарта, последний выглядел настолько плохо, что его хранители всячески уговаривали его перенести прием в честь праздника.       — Я что-то не вижу Джи, — Шимон заинтересованно огляделся.       Джотто, словно долго соображающий, несмазанный механизм, невольно промычал и медленно оторвал взгляд от стоящей в стороне Микаэль. Поиски хранителя Урагана Вонголы не были долгими, но только лишь потому, что он знал, где именно его искать.       — Кажется, — парень неторопливо развернулся на девяносто градусов и кивнул в другую сторону, заставляя и Шимона последовать его примеру, — он ищет себе женскую компанию на вечер. Среди приглашенных есть незамужние дамы?       — Есть, но, боюсь, компанию ему здесь никто не составит, — Козарт укоризненно покачал головой и пожал плечами, делаю шаг в сторону и пропуская как раз подошедшую Адьюкато. — У него все так плохо на личном фронте?       — Неужели, и мужские сплетни существуют! — девушка чуть ли не подпрыгнула и заинтересованно уставилась на своего возлюбленного.       Короткая немая сцена приобрела странный оттенок, когда Вонгола посмотрел на нее полными удивления глазами, словно на какое-то время совершенно забыл о ее присутствии в зале, и сейчас она появилась перед ним из ниоткуда. Однако, при всем уважении, Микаэль, действительно, застала его врасплох своим появлением, ведь еще секунду назад она смеялась в обществе малознакомых парню людей.       — Существуют, мисс Микаэль, — Примо, словно недовольный появлением русоволосой в этом разговоре, осуждающе покачал головой, но откровенную наигранность, которую из-за шампанского не удавалось контролировать, трудно было не заметить. — Я бы не сказал, что все очень плохо, но проблемы у него есть.       Джотто повторно кивнул на Джи, чтобы Адьюкато не оставалась белой вороной и хотя бы просто понимала, о ком идет речь. После этого парень любезно предложил девушке бокал шампанского, но Микаэль уже оказалась занята своими раздумьями. Ее глубочайшие зеленые глаза, полные тайны и опасности, смотрели на спину Арчери так долго и пронзительно, что Джотто был готов поклясться, что его Правой Руке на секунду стало не уютно. Одно лишь воспоминание о том, что ее взгляд творит с ним!       Козарт вопросительно обернулся на очередной — третий по счету за половину минуты — сдавленный вздох блондина и вопросительно вскинул бровь.       — Ему разбили сердце? — как ни в чем не бывало, спросила Микаэль и легким жестом руки откинула назад волнистую прядь.       Как следствие, Козарт, уже более напористо, посмотрел в глаза пораженно молчащему Вонголе и снова перевел взгляд на Арчери. Нетрудно было предположить что-то такое, но, если сам хранитель Земли Шимон считал некорректным открывать рот по такому поводу, то Микаэль произнесла это, не задумываясь. С другой стороны, странно в этом именно то, что слишком усердно накручивал себя как раз Козарт.       — Ты что, мысли читаешь? — впервые Примо проявил некое раздражение, смешанное с опьянением, хотя Микаэль даже не восприняла это серьезно и лишь, скрестив руки на груди, повела плечом.       — Если бы я читала мысли, моя жизнь сложилась бы немного по-другому, — засмеялась она и поочередно посмотрела на рядом стоящих парней. Естественно, она заметила состояние своего кавалера и очень быстро пришла к мысли, что его нужно проветрить. — Надеюсь, дон Шимон не против того, что я украду своего, — невзначай она выделила это слово, — Примо на танец, — она схватила руку Джотто цепкими пальчиками и забрала у него уже пустой бокал. — Не волнуйтесь, я помню о своем обещании и так же подарю танец имениннику, — она благородно поклонилась, придержав свои юбки, и в тот же момент скрылась из виду вместе с Вонголой Примо. Козарт только и успел, что ответить ухмылкой на замедленную реакцию друга.       На что, действительно, можно смотреть бесконечно, так это на то, как в вальсе кружатся бесчисленное количество пар. Как юбки девушек в полете захлестывают ноги мужчин, как они путаются в них, но гордо выходят сухими из пышного урагана и в очередном повороте почти подбрасывают свою партнершу в воздух. Бесконечно можно было наблюдать за эмоциями, но только за теми, что были искренними и чистыми, однако такими, к сожалению, делились далеко не все присутствующие. Козарт, таки позарившийся на горячительную составляющую вечера, потягивал красную Изабеллу из широкого стакана с тонкой ножкой, которая, того и гляди, сейчас же треснет. Он смотрел на все действо с балкона, иногда коротко переговариваясь со своей компаньонкой, и улыбался, как дурак, задушевно считая себя стариком. Стоя в компании девушки, что шла с ним нога в ногу с самого детства, и смотря на ту, что сумела заставить его сердце правдиво затрепетать, Козарт медленно, но верно осознавал, что его парадное шествие меж прекрасных дам пора завершать. Двадцать пять лет — возраст провокационный, особенно если обратить внимание, во-первых, на эпоху, где юноши женятся, стоит им только перейти грань в шестнадцать лет; и, во-вторых, на горький факт, что двадцать пять — это четверть века. Мысль и кроткое желание остепениться были слишком приторными. А весьма прискорбным был тот факт, что найти пассию, в которую, прежде всего, он влюбится по-настоящему, было не так легко. Даже если это будет кто-то из тех, кто, воздыхая, ведет с ним переписку. Не стоит перечислять их, хотя бы потому, что рядом стоящая, строгая и гордая, компаньонка недовольно фыркнет и, как минимум, прочтет лекцию о неподобающем поведении.       Дон Шимон любитель нарушать правила и редко скупится на различного рода выходки. Даже когда дело доходит до пика серьезности, он редко в силах удержать шутку. Разве что тогда, когда рядом Джотто. Вот уж кто равен с ним в бодрости духа и желании разбавить серьезность той или иной прибауткой. Сколько раз этот парень сводил на «нет» все печали и горести, и сколько он оставался прав во всем до последнего! Козарт никому не благодарен так, как благодарен Джотто. Он никому не обязан так, как ему. Даже в тот день, вытаскивая тяжелораненого, истекающего кровью друга из-под каменного обвала, Вонгола подшучивал над ним и приговаривал, что его давнее предложение все еще в силе. Грех не любить и не уважать таких людей: сам пошутил — сам посмеялся.       — Если Вы не перестанете так по-дурацки улыбаться, я Вас ударю, — прокашлялась девушка за спиной красноволосого и вздернула голову.       Козарт засмеялся так звонко, что плывущая в танцевальных объятьях Микаэль вопросительно подняла голову, хотя ее взгляд так и не достиг интересующего ее объекта.       — Вот скажи, Белла, — эту своенравную девушку звали так же, как и терпкое красное вино в его бокале, — ты меня уважаешь? — на каблуках он развернулся лицом к своей фамильярной спутнице и сделал два широких шага в ее сторону, чтобы оказаться так близко, как это было возможно.       И она сделала бы шаг назад, могла бы, но Козарт лучше всех знал, что она не прогнется ни под чьим напором. Кто бы перед ней не оказался, как бы он себя не повел. Эта женщина не раз поднимала меч на его врага, не раз, нарушая кодекс чести, надевала брюки, седлала коня на мужской манер и мчалась на подмогу своему боссу. Она не светская львица — она нечто большее. Что говорится «и в горящий дом войдет, и коня на скаку остановит».       — Если я скажу «да», Вы станете вести себя подобающе своему положению?       — Если я скажу «нет», ты что-то сделаешь?       Узкий разрез глаз, черные густые волосы — она была итальянкой японского происхождения. Разрез ее глаз и взгляд всегда давали повод задуматься, в чем же она тебя подозревает? Или же за что-то ненавидит и презирает? И лишь немногие знали, что это ее обычный, безэмоциональный взгляд. Единственный в своем роде, единственный на всей Сицилии.       — Да, — кивнула она, — надменно промолчу.       — Справедливо, — сразу отреагировал он и вернулся на несчастный шаг назад, — как раз то, что доктор прописал. Но я еще немного побуду наглым и позволю себе пригласить тебя на танец, — в поклоне он поставил пустой бокал на столик и протянул руку даме, заранее зная, что тот час же окажется отвергнутым и что это короткое недоразумение не повлечет за собой никакого ухудшения отношений. Она слишком долго работает с ним, чтобы на что-то обижаться, а он слишком привык к ней, как к Правой руке, чтобы всерьез воспринимать ее строгость.       Признаться, сдержанное, но вполне благодарное и миловидное движение рукой, отвечающее согласием на приглашение Козарта, оказалось достаточно неожиданным, чтобы парень завис на пару секунд, словно не знал, что делать дальше. Как будто дальше его предложения любой девушке и быстрого отказа никогда ничего не заходило. Однако парню пришлось прийти в себя быстрее, пока музыка все еще не закончилась, уступая место более веселой мелодии, предназначенной явно не для вальса. И, кажется, Козарт даже позабыл об обещании Микаэль, чем она была весьма разочарована, когда уже сама наблюдала за балом с высоты второго этажа.       Время шло быстро. Музыка не прекращалась, не прекращались разговоры. Отстраняясь от одной компании, Микаэль и Джотто, находившиеся друг рядом с другом все время после их последнего за сегодняшний вечер вальса, попадали в другое небольшое общество, чья тема разговора заставляла молодых людей тут же подстраиваться и быстро соображать. И в один прекрасный момент девушка умело спряталась за Джотто так, что очередные интересующиеся ее кавалером личности саму ее даже не заметили. Сначала она попыталась взглядом отыскать Козарта, но очень быстро выдохлась и поспешила выйти на балкон. Глубоко вздохнула и закрыла за собой двери, прижавшись к ним всем телом. Если честно, девушка уже была близка к тому, чтобы нарушить данное дону Шимон обещание, даже при том, что и сам он, видимо, не стремился его исполнить. Микаэль совершенно не заметила, как ее сморила праздничная атмосфера, громкая музыка, постоянное внимание к ее персоне. Девушка решительно была готова попрощаться со всеми и вернуться домой, но останавливало ее аристократическое чувство такта по отношению не только к Козарту, но и, несомненно, к Джотто, который не далее чем пару часов назад пообещал, что в этот вечер он не даст ей загрустить.       — Все дороги ведут в Рим… — очень тихо произнесла русоволосая, вытащив из волос продолговатую заколку и распуская их водопадом по спине. Сверкающее, покрытое серебром, спустя пару часов украшение стало слишком тяжелым для Микаэль, и она уже не могла дальше терпеть головную боль.       Девушка склонилась к периле и грудью прислонилась к холодной металлической балке, опершись на локти. Фраза, произнесенная ею только что, была спонтанной, безосновательной, и спустя некоторое время своего молчания Микаэль даже подвергла сомнению тот факт, что произнесла ее именно она. Адьюкато даже не знала, зачем она это сказала, не могла сказать, о чем думала в момент, когда эта фраза вылетела из ее уст. Из-за дверью снова послышались звуки музыки. Это была баркарола, чересчур медленная, как показалось девушке; но на ее губах все равно появилась нежная улыбка, а глаза самовольно закрылись. Такая убаюкивающая и умиротворяющая, будто ее заказал хозяин вечера, чтобы, наконец, подвести празднество к концу. Хотя Микаэль слабо в это верилось, время еще раннее.       — Не знаю, к чему это, но совершенно справедливо подмечено, — закивал Вонгола, и девушка открыла глаза.       Он вошел, словно призрак, но сразу же дал о себе знать, остерегаясь в третий раз напугать Микаэль своим внезапным появлением. В предыдущий раз она пригрозила, что ее сердце не выдержит, и Джотто, не обращая внимания на красоту и романтику словца, решил не делать подобных акцентов более.       — Просто вспомнилось, да и я никогда не была в Риме, — девушка пожала плечами; немного погодя и позволив Джотто обнять ее со спины, она всем телом вжалась в него, укутываясь его объятьями, а дальше продолжила, чувствую себя так спокойно и расслабленно, как хотела ощущать себя на протяжении долгого времени, пока ей не удавалось оставаться с возлюбленным наедине: — Я собираюсь вернуться домой. Не подозревала, что устану так быстро.       — Ты себя хорошо чувствуешь? — его руки сомкнулись на ее талии.       — А? — Микаэль сначала не поняла вопроса, удивленно повернула голову и, только лишь увидев прямоту и волнение во взгляде парня, уверенно кивнула. — Это не то, о чем стоит сильно переживать, но я бы не отказалась сейчас по волшебству оказаться в моей кровати.       Микаэль уже давно не волновало, насколько личные темы она заводила в присутствии Вонголы. Тот переломный момент случился тогда, когда парень сам выбрал для нее платье, сам затянул на ее спине корсет, а потом собственными руками проделал обратное действие. Кровать — не самая смущающая тема для разговора. Тем не менее, были моменты, когда Микаэль всем телом ощущала, как закипает, как кровь приливает к ее щекам; с отрадой для сердца она замечала такую же реакцию на лице парня, но все это было таким обыденным и родным, что напоминало больше не что иное, как обыкновенный обмен любезностями. Адьюкато уже вверила Примо не только свое сердце и самые сильные эмоции, но и сокровенные тайны. Микаэль не задумывалась над этим усерднее, чем над простой мимолетной мыслью, но именно поэтому она так была в этом уверена. Существующие между этими двоими недосказанности сейчас не волновали девушку, от слова «совсем».       Вонгола слегка прищурился, отводя взгляд в сторону стоянки карет и выискивая карету с гербом Адьюкато.       — В моей? — задорно произнес он, чувствуя усталость в женском голосе и желая разбавить атмосферу хотя бы такими глупостями.       Но глупая шуточка почему-то повлияла на Микаэль так, как должно было повлиять словесное домогательство, и, наперекор ее убежденности в своей способности пустить несколько сокровенных тайн в обладание Джотто, девушка вспыхнула маковым цветом. Ее оборону сломать оказалось гораздо проще, хотя Примо всего лишь хотел распушить павлиний хвост, чтобы обратить на себя внимание еще раз.       — Как-нибудь в другой раз… — себе под нос буркнула русоволосая, наклонив голову так, чтобы еще и волосы заглушили ее слова. Однако Джотто, покрасневший так же быстро, как и Микаэль, уставился на поникшую русую голову, ожидая продолжения, и уже был готов открыть рот, чтобы уточнить. — Я собираюсь вернуться домой, — повторила она во второй раз, перебивая очередное неловкое высказывание, и выпрямилась.       Микаэль была напориста в своем решении попрощаться с Джотто в особняке Козарта и уехать домой в гордом одиночестве. Время вполне позволяло Джотто прокатиться с девушкой туда и обратно, но, несмотря на собственное нежелание прощаться с возлюбленным, заставлять его тратить лишнее время на долгую дорогу она не собиралась. Однако Джотто не был бы собой, если бы не настоял на заслуженных минутах уединения. В свою очередь Адьюкато, без устали твердившая, что отец ее уже заждался, ни капли не пожалела, что уступила сильным мужским рукам, проникновенному голосу и соблазнительному желанию растаять в объятьях. Она даже чуть ли не задремала, утыкаясь носом в широкую грудь и наслаждаясь терпким аромата его парфюма.       Примо считал крайне неправильным то, что, в итоге, Микаэль все же уехала одна. Перед глазами украдкой появлялся строгий и недовольный образ Кварто, будто бы мужчина уже сейчас клеймит его врагом Адьюкато. Пьяное воображение в сочетании с остатками женского тепла сыграли над Вонголой злую шутку, и парень даже мимолетно пожалел, что выпил сегодняшним вечером так мало. Но усталость давала о себе знать, и это, в свою очередь, порождало еще одну не менее занимательную мысль. Сейчас, спустя некоторое время тесного общения с младшей дочерью Адьюкато, Джотто был готов поклясться, что Микаэль не просто обладала потрясающей силой, что скрыта в ее глазах, но и являлась этаким энергетическим вампиром, с разницей только в том, что отдавал энергию парень самостоятельно, без всякого насилия и принуждения — полностью осознанно. Стоило подумать над этим, но, признаться, у Примо не было никакого желания ковыряться в подноготной, ни в своей, ни в чьей-либо еще.       В конце концов, Козарт на пару с Джотто остались вдвоем провожать гостей, не считая хранителей Шимон, и так же на пару вылакали по бутылке сухого красного вина, когда остались вдвоем. И, естественно, домой Вонгола Примо вернулся последним, и, кроме как дворецкого и нескольких служанок, уже никого не встретил. По пустому коридору жилого крыла он шел в тишине, сопровождаемый лишь стуком своих каблуков по плитке. Примо шел медленно, будто и не спешил оказаться в кровати и отдаться на растерзание Морфею, хотя, на самом деле, спать хотелось настолько сильно, что болела голова. Казалось, он даже думать ни о чем не мог. В висках пульсировало, а глаза еле-еле оставались открытыми, позволяя парню идти не на ощупь, а осознанно. То ли алкоголь, то ли усталость — Джотто не знал и, признаться, знать не хотел. Где-то по пути он уже сбросил свой плащ, расстегнул жилетку, рубашку, а теперь был готов и сам упасть, вот прям здесь; прям на повороте коридора под дверью, которую в таком состоянии даже не признал.       — Что ты творишь?       Действительно, удивительно, что из-за двери, у которой Вонгола уже почти лег, вышел Арчери — собственно, тот, чья комната за этой дверью находится. Джи посмотрел на босса взглядом не то бесстрастным, но пьяным, не то совершенно трезвым, но полностью разочарованным и брезгливым. Вонгола не видел этого и сказать точно не мог, но очень надеялся, что Джи поймет и простит, и взгляд этот совершенно обычный, каким Темпеста обычно смотрит на своего босса, когда тот ляпнет какую-то глупость, чтобы немного посмеяться над собой.       — Помираю, неужели не видно?       — А ты, смотрю, закончил с работой и решил наклюкаться на дне рождения друга? Я тебя по врачам водить не буду с твоей посаженной печенью, — фыркнул Джи, чуть присаживаясь и запрокидывая руку босса себе на шею, поднимая его. В этот вечер, который для него выдался немногим лучше, Урагану Вонголы придется поработать извозчиком для своего неба, как бы странно и нелогично с природной точки зрения это не звучало.       Однако Арчери усмехнулся, когда в ответ на его риторические вопросы Примо многозначно промычал.       — Помолчи, пожалуйста. Да и куда ты денешься… по врачам, видите ли, он меня водить не будет. Ты первый за ними побежишь, — выговорил Вонгола, подняв таки голову и посмотрев на Джи. — Я тебя уважаю, конечно, особенно за то, что возишься со мной в таком состоянии, но ты был бы очень любезен, делай ты это молча.       И Арчери ничего не оставалось, кроме как замолчать. Сатиричность этой ситуации в том, что Джотто не посадит себе печень ни при каких обстоятельствах. И по врачам его точно водить не нужно будет, если только из-за мигрени. А вот Джи, способный осушить бутылку хорошего коньяка в два счета, подвергается риску оказаться в больничной койке гораздо больше.       Теперь коридор заполнял не только стук каблуков, но и сонное бормотание Джотто. Красноволосый примерно представлял, что его Небо вернется в таком состоянии, а потому особо до его приезда не напивался, хотя планы на эту ночь у него в этом плане были грандиозные. Причина? Она ясна, как день, и будь Джотто в состоянии стояния, он бы собственноручно собрал и унес всю коллекцию алкоголя из комнаты Арчери. Разбитое сердце, конечно, дело темное, но Вонгола считал последним делом сажать из-за этого печень, как только что выразился не кто иной, как сам Джи. Хотя кто бы говорил, раз и сам он сейчас больше походил на алкоголика.       Смешная мысль об алкоголизме пришла в головы парней единовременно и именно в тот момент, когда Джи открыл дверь в комнату друга. Из открытого окна тут же по ногам задул сильный ветер, и Арчери продрог. С комода в углу комнаты спрыгнула уже знакомая кошка — новая подруга парня — и с пылкостью в движениях запрыгнула Джи на голову, сползла по затылку вниз, проскребла ногтями по спине, разрывая ровными линиями рубашку, и спрыгнула на пол. Ураган Вонголы нашел эту дикую по своей природе кошку, но она, хоть и осталась в доме, да еще и в его комнате устроила себе уголок, так и до сих пор и невзлюбила парня. И пока представительница семейства кошачьих недовольно шипела на мужчин, потревоживших ее сладкий сон на громоздком комоде, Джи дошел до кровати и со всей своей заботливостью, на которую только был способен сейчас, уложил босса. Остатки одежды, часть которой он и так оставил в коридорах на этаже, снимать, разве что, не стал. На мгновение парень почувствовал себя убийцей, прячущим труп, и от того сразу нахмурился. Он резко развернулся, нагнулся к странно присмиревшей кошке, подцепил за шкирку животное, посмотрел ей в глаза, а потом, пройдя к выходу из комнаты, отпустил кошку на пол и тут же закрыл дверь, оставляя ее за порогом. Дальше о его состоянии свидетельствовало только то, что удобному креслу он предпочел упереться лбом в эту же дверь и измученно закрыть глаза.       — Я перепил, — Джотто необычно громко икнул и лениво перекатился на бок, а следом грузно, громко, но в то же время и глухо, словно набитый опилками мешок, упал на пол.       Джи нехотя открыл глаза. За недолгое мгновение тишину он четко выстроил перед собой план действий, который начинался пунктом «Выкурить сигару прямо в этой комнате и посмотреть на спящего босса». Поддаваясь присущей атмосфере пьянства, непотребства и даже примитивной глупости, он медлительно выдохнул из легких воздух. Он был так спокоен, что даже не понял, что было источником звука подобного стуку замертво упавшего тела, сквозь которое буквально секунду назад прошла шальная пуля револьвера, вырывая за собой человеческие внутренности. И стоило парню вновь развернуться к кровати и увидеть лежащего на полу Джотто, который пытался безуспешно накрыться ковром, и образное представление случившегося у него все же появилось. Ни тебе револьверов, ни шальных пуль — только парень, выпивший хоть и немного, но достаточно, чтобы его можно было класть в лечебницу. Проблема Вонголы была в том, что на важных встречах, когда разодетые по последней моде мафиози что-то очень бурно обсуждают за бокальчиком виски, рома или чего-то еще, парень не должен подаваться соблазну составить своим друзьям по так называемой «работе» компанию. Либо он трезв, как стеклышко, либо он просит руки и сердца у своих лучших друзей, укрывается ковром, на который только что упал, и бубнит себе под нос серенады прекрасной даме.       Примо в дреме как-то гаденько улыбался. Арчери невольно поймал себя на мысли, что перед ним лежит не его босс, не его друг, не даже человек, а нечто непонятно, возможно, мерзкое, на которое можно косо посмотреть, на которое можно брезгливо фыркнуть. Джи не мог позволить себе сравнить эту картину с чем-то конкретным даже под действием алкоголя, но эта мысль не обошла его стороной; он почти злился на Джотто, почти презирал его. Одна лишь мысль: почему он и почему Микаэль?.. Это был такой сумбур, что хотелось рвать и метать. И черт поймет, что это за чувство, так похожее на ревность и на желание унизить. Неужели наступил тот переломный момент, когда алкоголь заимел такую власть над парнем и стал делать его такой бесчувственной и циничной тварью? На каком повороте жизни он свернул не туда?       Вопрос правильно поставленный, но заданный не тому. Правильней было бы задать его Джотто и сформулировать несколько иначе: «куда на этот раз ты завел бедного Джи?». Арчери горько усмехнулся. Если бы не Вонгола Примо, он бы даже не подозревал о существовании некой мисс Даниэль де Адьюкато Кварто. Если бы не Вонгола Примо, Даниэль не разбила бы ему сердце, сама того не заметив. Не было бы постоянного ощущения ненужности и на редкость противного желания получить какую-нибудь очень хорошую травму головы, чтобы забыть все и жить, как с чистого листа. В любом случае, Джотто остался бы этим очень недоволен.       «Ты мне нужен, как воздух. Я без тебя и шагу не ступлю».       Эти слова Вонгола Примо произнес давным-давно. Сказал он это вскользь, интонация была совершенно неоткровенная, шутливая и даже слегка издевательская. Он сказал это после бутылки рома, в дреме. Но, черт возьми, это именно та фраза, которая стала очередным доказательством дружбы. Джи не может это объяснить, да и некому, но факт остается фактом: он предан Джотто и как друг, и как хранитель, и как Правая Рука, и как компаньон. Он всегда его прикроет, заступится за него, подскажет, а где нужно — помолчит. Их отношения можно назвать несбалансированными, но какая разница, если они оба сами по себе такие, что никакого баланса и не может быть. Странное это понятие вообще, «сбалансированные отношения».       Недовольное кошачье «Мяу», словно кроткое женское «Дурак», напомнило Арчери о кошке. Джи про себя заметил, что не выдавала она свое присутствие довольно долго для нетерпеливой персоны, но отреагировал на нее более, чем спокойно. Кошка, которой никто в доме так и не дал имени, оказалась примером мудрой женщины. Это как жена терпит перепады настроения мужа, оставляет его на какое-то время со своими мыслями, а потом так, невзначай, кричит из другой комнаты: «Успокоился?». Женская настойчивость иногда противна, но, в конце концов, гораздо более продуктивна, чем тысячи мужских отговорок.       — Ты перепел, — Арчери улыбнулся ностальгической улыбкой, и в свете луны, опустившейся ближе к линии леса, могло показаться, что вот-вот по его щеке скатится скупая мужская слеза.       Джи открыл дверь, оглянулся и только после этого опустил взгляд на пушистое создание, словно опасаясь, что за ними наблюдает лишняя пара глаз. Почему кошка не ушла в куда-либо еще после того, как ее выставили дверь, для парня оставалось загадкой. Обычно представительницы семейства кошачьих гораздо более гордые. Уж кому, как не ему об этом знать. И она вошла в комнату вновь, виляя хвостом так, словно ее кто-то накормил сметаной и так нагладил ее шерстку, что теперь у нее за ушами трещало.       И вот, пушистое создание, которому Джи только-только задумался дать имя, вернулось на пригретое место на комоде, а парень, возвращаясь к мыслям ностальгическим и несколько грустным, принялся возвращать Джотто на его место. Блондин уже стал тем, кем хотел стать в те года, когда сказал Арчери о том, что без него ничего не сможет. Он уже стал человеком, который держит своими крепкими руками целую Италию, ведь любое его действие откликается в другом конце страны. Джи не соврет, если скажет, что гордиться тем, что все время восхождения обычного пацаненка Джотто к Великому Вонголе Примо, был рядом и всячески помогал парню в его начинаниях. Старался, по крайней мере, быть полезным, и искренне верил, что не зря тратит свои нервы на выходки и безрассудство босса.       — Я бы на твоем месте уже послал себя к чертям и ушел бы искать новую работу, — на удивление серьезно произнес блондин, хотя лицо его искажали головная боль и предстоящее похмелье.       — Я подумаю над этим, если ты доведешь меня до белого каления. Пока что можешь расслабиться, — отмахнулся хранитель, наблюдая, как Примо обнимает подушку, и обреченно улыбаясь.       Арчери не знал, было ли ему суждено прослужить этому человеку до конца его жизни, но точно мог сказать, что был готов отдать ему больше. И не важно, сколько еще будет таких ситуаций, которые поставят под сомнение дружбу и доверие. Прошлое не изменишь, а оно хранит в себе гораздо больше положительных воспоминаний, которые до сих пор удерживали и удерживают Джи рядом с Примо. Сколько бы раз парню еще не приходилось вот так дотаскивать блондина до кровати, каждый раз он будет расплываться в ностальгической улыбке.       — Не хочешь поговорить о прекрасном? — Примо, не выпуская из рук подушку, перевернулся к окну, в ту сторону, где стоял Джи, а красноволосый присел на корточки.       — Так, нет, — он шумно выдохнул, уже зная, что эта фраза как некое «кодовое слово» для разговора о делах любовных. — Мы оба с тобой хорошо знаем, что ничего нового друг от друга не услышим. Микаэль восхитительна, и я с тобой полностью согласен. И она была бы очень разочарована, увидев тебя в таком состоянии. А будь она рядом, сидела бы не молча, как ты просил меня, а причитала бы тебе за все хорошее. Все женщины так делают, — Джи выдавил из себя смешок и заметил на себе внимательный взгляд босса. — Я тебе тоже ничего интересного рассказать не смогу. Даниэль, так же, как и ее супруга, на вечере не было. И компанию я себе так и не нашел, так что все по-старому.       — Но ты все равно собирался приложиться к бутылке, разве нет? — Вонгола скептически вскинул бровь, сам себе дивясь, как он до сих пор не заснул. — Давай ты сейчас тоже пойдешь спать? Завтра утром разбудишь меня, и мы вместе вернемся к делам нашей обожаемой Вонголы.       — Что я слышу? — Арчери поменял опорную ногу и звонко рассмеялся. Пропало все напряжение, которое давило на него последние несколько часов, и даже Джотто как будто расслабился от такой пока что еще непонятной ему реакции друга. — В твоем голосе явное недовольство, ты решил забросить дело своей жизни?       Блондин цыкнул сразу же, как понял, к чему клонил Арчери, когда так неожиданно рассмеялся на его слегка ироничную фразу о работе.       — Я всего лишь констатировал факт, что у нас еще много работы, — размеренно ответил он и закрыл глаза. И, казалось бы, все, на этом можно попрощаться и пожелать друг другу спокойной ночи, но… Джотто определенно не устраивал такой конец разговора. А потому, глаза его открылись и словно блеснули голубым светом, и Арчери чуть не упал назад под тяжелым давлением и взглядом, в котором было столько вопросов, что можно было составлять целый сборник. — Скажи мне, — наконец начал он и резко поднялся, как неваляшка, — что ты собираешься делать с Даниэль? Ты же не собираешься оставить все как есть? Тебе этого лично я не прощу, как твоя совесть, черт тебя дери!       Какое опьянение, какая головная боль! Тут такая драма совсем рядом, он не может ее пропустить из-за таких пустяков! Джотто, несомненно, толерантен с людьми, но мимо некоторых вещей пройти не может. Как видно по его поведению, даже все недуги в мгновение излечиваются, все сонливость уходит в никуда, и выглядеть он начинает отдохнувшим и воспрянувшим духом. Сейчас здесь только Арчери был перепуган чрезмерной активностью, неожиданным воскрешением из мертвых и полностью сбит с толку вопросом, ответ на который не раз давал именно своему боссу.       — Ты не в себе, — Арчери махнул на друга рукой и поднялся на ноги, — ложись спать.       — Джи, я уже говорил тебе, что помогу, даже если ты не попросишь. А если такое будет продолжаться вечерами, то я сам со всем этим что-нибудь сделаю.       — Ты испортишь все, что мы создавали такое долгое время… — начал протестовать Джи, не проявляя ни в голосе, ни на лице никаких эмоций и направляясь к двери из комнаты.       Кошка, дернула ушками и открыла глаза, словно вновь вливаясь с беседу и ожидая нового момента, когда стоит вмешаться.       — Позаботься хоть раз о своих желаниях, а не о моих, — чуть громче выдал блондин, слегка нахмурившись и совсем от себя не ожидая такой активности. И не сказать, что состояние его в целом улучшилось, но настроение на долгую и бурную дискуссию у него появилось чуточку больше, чем было пару минут назад. Тогда Арчери развернулся к другу, удивленно вскинув бровь и скривив лицо в недовольной гримасе. — Как будто мне приятно смотреть на все, что с тобой творится, мы с самого детства общаемся, и ты всегда…       — Джотто! — начал Ураган на повышенных тонах, перебивая Примо и совсем не заботясь о тех, кто давно спит. — А что я могу сделать? Она постоянно ускользала от меня… Когда она приходила ко мне в особняке Каваллоне, мне показалось, что есть хоть какая-то надежда. Она уже почти забыла Алауди и ничего не чувствовала к Оливьеро, а потом… это осознание того, что даже в такие моменты я ничего не мог ни сделать, ни сказать, просто сжигало изнутри. А что я теперь могу? Она замужем, а я почувствовал, как меня втоптали в грязь. Такое же чувство у меня было, когда я загибался в лесу в предсмертной агонии. Не добили и ушли, да и еще и пообещали вернуться, когда все раны затянутся, — закончил Джи, ударив по двери. Кошка испуганно подпрыгнула и соскочила с комода под кровать. А Джотто разочарованно вздохнул. Как он не договорил ранее, они с Джи знакомы с самого детства, а потому подобные всплески эмоций и резкая смена настроения парня уже никоим образом не удивляли. С деловитым видом он налил себе воду и залпом опустошил бокал, после чего со звоном опустил его на поверхность тумбочки. Ему пришлось почти вслух поблагодарить бога, что в ушах у него звенит еще не до такой степени, раз он может это выдержать с неизменным лицом.       — Простите, а кто Вы такой? — тихо и вкрадчиво спросил блондин. За момент молчания после речи Арчери кошка, которую сам Джотто уже давненько называл почему-то Белкой, пробежала под кроватью и залезла на нее, теперь устраиваясь на коленках Неба Вонголы и ожидая обычных ласк. А Джи, поумеривший свой пыл, как это бывает всякий раз, когда на него сходит озарение, что его крики не только ничем не помогают, но еще и являются причиной недовольства многих личностей в этом доме, удивленно уставился на Вонголу. — Тот, кого я знаю столь долгое время, ни за что так просто не сдастся. Он будет биться до последнего, будет морочить голову всем и каждому. И все это только ради одной единственной цели.       — Да что ж ты будешь делать?! — обессилевши, произнес красноволосый и косо глянул на блондина. — Ты еще предложи мне ее похитить!       Джотто притих. Как и требовала того ситуация, он уделил внимание мягкой кошачьей шерстке, а потому в комнате повисла неуловимая тишина. Мурлыкала кошка, шептал из-за окна сквозняк, а Арчери необыкновенно громко и зло дышал, и тогда Вонголе ничего не оставалось кроме как согласить с последним предложением, при том, еще и счесть его достаточно разумным.       — Почему бы и нет?       — Прости… что ты сказал?       — Говорю, почему бы тебе и не похитить Даниэль? Пришло время суровых и спонтанных решений, которые изменят нашу жизнь, — сказал Джотто бодро. — Я вот, например, собираюсь сделать Микаэль предложение.