One Love, One Lifetime

      Кристина устало прикрыла глаза, когда экипаж тронулся с места. Вздох облегчения вырвался из ее груди, и она еще раз глубоко вдохнула, чтобы окончательно успокоиться.       Девушка открыла глаза и посмотрела на сидящего напротив Эрика. Он задернул занавески на окнах и принялся разматывать бинты, снимая их со своего лица. Быстро управившись, он взглянул на Кристину с какой-то ободряющей улыбкой. И все же, она успела подметить, как сильно, несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость, дрожали руки мужчины, когда он доставал маску из кармана.       — Эрик, — громко позвала его Кристина. Тот резко дёрнул головой и бросил взгляд в ее сторону. Тень страха пробежала по его лицу прежде, чем он успел совладать с ним и изобразить безмятежность и спокойствие.       Девушка вдруг встала и, пригибаясь, чтобы не удариться головой о низкий потолок кареты, пересела на сидение рядом со своим попутчиком. Кристина придвинулась ближе и взяла его ладонь в свою.       — Эрик, ты весь дрожишь.       Он повернул голову и взглянул на нее с неимоверной грустью и тоской во взгляде.       — Весьма мужественно с моей стороны.       Кристина вздрогнула, когда он, облокотившись на спинку сидения, закрыл глаза. Эрик отвернулся в сторону, и теперь взгляду открывалась лишь левая часть лица, будто маски и вовсе не было. Девушка разглядывала его профиль: гладко-выбритые щеки, красиво очерченный строгий подбородок.       Она понимала, что на другой половине лица уродство, хоть оно и было в тот момент скрыто от глаз. Но это абсолютно ничего для нее не значило. Красивый или уродливый, безупречный или с изъянами — все это не имело никакого значения. Кристина любила его, любила все, что было с ним связано; и даже если бы он снял маску, она все равно относилась бы к нему с таким же трепетом.       Девушка медленно приподняла руку и коснулась пальцами лица мужчины.       — У тебя все в порядке?       Он открыл глаза и теперь неотрывно смотрел прямо перед собой.       — Относительно.       Если бы сапфир и жадеит смешались в один необыкновенный драгоценный камень, то он, наверное, был бы такого же цвета, как и глаза Эрика. Но сейчас его взгляд потускнел от волнения, от беспокойства за безопасность экипажа.       Кристина прижалась к мужчине так, чтобы его рука оказалась на ее спине, и нежно положила свою ладонь на его грудь.       — Прошу, скажи, что тебя беспокоит.       Он смотрел на нее несколько секунд, а потом снова отвернулся.       — Я не могу перестать волноваться, не могу справиться с подозрениями.       Грудь Эрика тяжело поднималась и опускалась, будто бы каждая фраза давалась ему с трудом, будто неимоверной тяжестью было облечь чувства в слова и озвучить те мысли, что занимали его сознание. Верно, нечасто ему приходилось это делать. Маэстро мог с несравненной силой выразить свои эмоции через песню, написать мелодию, отражающую самый тонкие и неуловимые ощущения, но эта простая беседа, казалось, выбила землю из-под его ног.       — Я виноват, Кристина! — вдруг вспыхнул он, — я рисковал нашими жизнями! Я даже не знаю, кто именно может следить за мной. Ты не заслуживаешь всего этого, особенно из-за меня…       — Нет, — перебила она Эрика, — ты не можешь так говорить!       — Я могу и я буду, — отрезал он, — я всего лишь говорю правду. Ты ведь знаешь, что это правда.       — Знаешь, что действительно правда? То, что я люблю тебя, Эрик. И даже это бегство, необходимость скрываться…       Кристина замолчала, когда он приобнял ее одной рукой, прижимая крепче. Она спрятала лицо на его груди, макушкой касаясь его подбородка и чувствуя под щекой мягкие складки шелкового галстука.       — Кристина, — вполголоса произнес Эрик, — моя дорогая, мне очень жаль, что я втягиваю тебя во все это, — он запнулся, — я боюсь, что это сломает тебя и физически, и духовно. Боюсь причинить тебе вред и увидеть, к чему могут привести мои действия.       Эрик замолчал. Кристина чуть отклонила голову назад, глядя на его хмурое лицо.       — Это не то, чего я хотел, — сказал он хрипло, с неимоверным отчаянием в голосе, опуская потухший взгляд, — я чувствую себя жертвой, загнанной охотником в угол. Нет, не за свою участь я боюсь, а только лишь за твою, Кристина.       — Не стоит! — девушка резко выпрямилась на сидении, чувствуя, как защемило в сердце: какой же болью, каким отчаянием исказилось его лицо!       — Я подвергаю опасности наши жизни, — продолжал Эрик, — особенно твою.       — Я не собираюсь умирать и ни в коем случае не собираюсь сдаваться.       — Говоря, что подвергаю твою жизнь опасности, я имел в виду переносный смысл: я рискую твоим будущим.       Он провел ладонью по лицу, тяжело вздыхая.       — Кристина, ты такая юная и светлая, такая красивая и невинная. Ты бы могла стать величайшей дивой Франции. Как же жестоко с моей стороны тащить тебя в мир тьмы и вечного бегства.       — Эрик…       Он продолжил, не обращая внимания:       — Поэтому я и отпустил тебя! — резко воскликнул он; слова, казалось, сами собой слетели с языка.       — Ты сделал это потому, что думал, будто я люблю Рауля.       — И поэтому тоже.       — Но это ведь главная причина?       — Да.       Кристина знала, что Рауль как-то по-своему любил ее. Он буквально заваливал ее всякими безделушками, всеми силами пытался окружить заботой и теплотой, подарить как можно больше объятий, поцелуев и нежных слов. Однако виконт никогда не давал волю эмоциям, как Призрак. Чувства последнего всегда были подобны буре, будь то злость или грусть, страх или любовь. Отчасти поэтому девушка так нуждалась в Эрике.       — Ты ни к чему меня не принуждаешь. Я все еще могу петь, а ты — продолжать обучать меня. Да и не будем же мы вечно скрываться — расследование рано или поздно закончится.       Все, это было довольно сомнительно. Как-никак, Эрик убил двоих. При воспоминании об этом факте у Кристины внутри похолодело. Но факт оставался фактом, и изменить его было невозможно. Вопрос был в другом: как далеко зайдет полиция Парижа ради справедливого суда? Будут ли они пытаться «выручить» ее? Едва эта мысль закралась в голову Кристины, как неприятная дрожь пробежала по спине, возвращая страх и отчаяние.       — Прошу, не беспокойся, мы же вместе, мы справимся, — твердила она бессвязно, прекрасно понимая, что все это чепуха. Девушка хотела придать уверенности Эрику да, впрочем, и себе, развеять нависшие над ними грозовые тучи.       Переживания, скопившиеся за этот непростой и напряженный день, рвались наружу, и Кристина чувствовала, как начинает щипать в глазах. Казалось, чаша спокойствия и терпения вот-вот переполнится налитым до краев отчаянием и страхом. Одна капля — и все.       Девушка провела по лицу тыльной стороной ладони, глубоко вдыхая, чтобы успокоиться и не разрыдаться. Пришла пора избавиться от детской наивности, от девичьей доверчивости, которая постепенно начала растворяться после первого спуска в логово Призрака. Любопытство, слепая вера в чудеса с тех пор развеялись, но маленькая девочка до сих пор пряталась в душе Кристины, поджидая лишь подходящего момента, чтобы сломать все преграды и дать волю слезам.       Эрик взглянул на нее и с жаром произнес:       — Кристина, я люблю тебя, и последнее, чего я хочу, — это видеть тебя несчастной и разбитой.       Еще секунду мужчина смотрел на нее, а потом отвел взгляд в сторону.       Кристина была готова подарить ему свое сердце… А он, всегда гонимый и презираемый, не мог поверить в чудо, не мог принять любовь другого человека.       Давным-давно Эрик буквально возвел каменные стены, защищающие его сердце и разум. Одни начали рушиться много месяцев назад, еще в то время, когда он давал Кристине уроки вокала. Искорки доверия и надежды закрадывались в трещины и ломали преграды, сравнивая их с землей. Он вновь возвел эти стены после той ночи, когда Кристина и Рауль обменялись признаниями на крыше. Мысль об этом обжигала девушку стыдом и пронзительным чувством вины. Это осталось в прошлом, и, уже смирившись, она все же думала: «а сможет ли Эрик смириться и простить меня?»       — Эрик, — медленно и четко произнесла Кристина.       Он ничего не ответил, тогда девушка коснулась ладонью его щеки, прикрытой маской, и почувствовала под пальцами ее гладкую и твердую поверхность. Она осторожно повернула лицо Эрика так, чтобы встретить взгляд зелено-голубых глаз.       — Я… Я знаю, что я причинила тебе боль, — начала Кристина. Слова застревали в горле и слетали с губ неуверенно, — Боже, как же я хотела, чтобы все было иначе. Прошу… Эрик, меня бы не было здесь, если бы я не любила тебя. Если бы я не хотела посвятить тебе своё сердце и душу, я бы уже давно грелась в объятьях Рауля, — лицо мужчины расплывалось перед ее глазами из-за навернувшихся слез. Стараясь подавить всхлипы, она продолжала: — я не чувствую себя несчастной после этого решения. Прошу, не бойся, что я передумаю, не бойся, что я буду сожалеть.       Кристина прикрыла глаза, чувствуя, как слезы одна за другой срываются с ресниц, падают на щеки и катятся вниз, оставляя за собой неровные мокрые дорожки.       — Единственное, о чем я сожалею, — это то, как я как тебе относилась до этого. Но я сделаю все возможное, чтобы загладить свою вину.       Ее ладонь все еще покоилась на его щеке. Эрик медленно повернул голову, невесомо касаясь губами ее пальцев. Он осторожно убрал ее ладонь с лица, нежно сжимая ее в своих руках, а затем притянул Кристину ближе. Девушка чуть наклонилась, прижимаясь к Эрику, и положила голову на его плечо, свободной рукой вытирая слезы. Все еще не отпуская ее ладони из своей, он оставил долгий поцелуй на ее лбу.       — Кристина, я люблю тебя, — пропел он мягко вполголоса. Она улыбнулась, уткнувшись носом в его плечо.       — Я знаю.