***
Неделя шла свои чередом. По несколько раз в день Кристина взлетала по лестнице в свою комнату, с замирающим дыханием приподнимала край одеяла в надежде найти там записку, но ни одной весточки так и не пришло. Мари брала гостью с собой в город, желая, чтобы та составила ей компанию в походах за покупками, прогулках по саду, визитах к друзьям. Кристина чувствовала себя неловко и неудобно под холодными надменными взглядами дам из высших слоев парижского общества. Семья де Шаньи считалась одной из самых уважаемых и влиятельных, поэтому, видя негласное покровительство со стороны Мари, чопорные аристократки были довольно снисходительны к Кристине, хотя с их стороны не ощущалось совершенно никакого расположения. Рауль каждый день приходил ко второму завтраку или обеду. Он спрашивал о здоровье своей невесты, восхищался ее новыми нарядами и рассказывал свои планы на восстановление здания оперы. — Опера вновь откроется, — объявил он однажды за чашкой чая. — Это, конечно же, займет немало времени, но мои родители готовы вложить средства в реконструкционные работы. Ты ведь знаешь, огонь добрался только до нескольких верхних этажей. Кристина понятия не имела, как ей реагировать на эту новость, поэтому она просто улыбнулась и кивнула головой. Губы Рауля тоже растянулись в улыбке, и он продолжил: — Мы решили дать бал в следующем месяце и теперь надеемся, что лучшие семьи Парижа будут так щедры, что тоже пожертвуют некоторую сумму на восстановление Оперы, — он подмигнул Кристине, и та расплылась в улыбке. — Это будет прекрасно, Кристина! Там соберутся самые благородные и влиятельные парижане. Все знают, что де Шаньи дают лучшие балы во Франции! — он сделал небольшой глоток чая и поставил чашку обратно на блюдце так, что она слегка звякнула. — Мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной. — Но ты ведь только что сказал, что там будет весь высший свет Парижа. Разве твои родители не захотят, чтобы ты пригласил кого-то более достойного? — Они, конечно же, будут настаивать, — ответил Рауль, заносчиво вскидывая голову, — но мое сердце принадлежит тебе, Кристина, и они вынуждены будут свыкнуться с мыслью о том, что на бал я поеду только с тобой, — он чуть наклонился и подарил ей лёгкий поцелуй. Кристина не отстранилась, позволяя виконту сделать это, но все же почувствовала в сердце горькую каплю вины. А что ей еще было делать? Не говорить же: «Рауль, прошу, не прикасайся ко мне, я влюблена в Призрака Оперы!» — Итак, Кристина, ты пойдешь со мной? Она вздохнула, но все же не смогла сдержать улыбку, глядя на виконта.***
Бал решили дать через четыре недели, чтобы к нему успели подготовиться как де Шаньи, так и все остальное высшее общество. Необходимо было разослать приглашения более, чем сотне человек, подготовить меню, нанять музыкантов, а также решить, в каком стиле украсить зал и что для этого нужно приобрести. Магазины заполонили молодые девушки из богатых семей, которые буквально сметали атласные ленты и ювелирные украшения, перчатки и туфли, безделушки и веера. Они снимали мерки, чтобы пошить роскошные пышные платья, выбирали наиболее подходящий материал для юбок, кружева для оборок, при этом не переставая сплетничать и обсуждать: кто будет на балу, кто кого надеется увидеть, какие молодые люди впишут свои имена в их карне. Кристина была ошеломлена роскошью и расточительством, которые буквально процветали здесь, но, будучи довольно наивной и впечатлительный, она не могла не прийти в восторг от такого богатого разнообразия всего и вся. Вместе с Мари они заходили то в один, то в другой магазин, как взволнованные бабочки, перелетающие с цветка на цветок. Обе девушки восторженно ахали, перебирая атласные ленты, шелковые и парчовые ткани. Кристине подобрали бальное платье — возмутительно дорогое, но одобренное Мари. Верхняя юбка из бело-золотой тафты, переливающейся на свету, пышными складками струилась вниз, корсаж точно по фигуре, открытые плечи и шея. Кристина отчего-то чувствовала себя ребенком, на которого заботливые взрослые надели, как это иногда бывает, слишком много одежды. Крутясь перед зеркалом в магазинчике у портного, она случайно озвучила эту мысль. Мари лишь засмеялась в ответ: — О, вовсе нет, вам только кажется, что на вас слишком много нижних юбок, но вы, наверное, и представить себе не можете, что на балу будут присутствовать дамы, у которых платья будут чуть ли не в три раза пышнее этого. Так всегда бывает, когда какая-нибудь влиятельная семья устраивает бал вроде предстоящего. Кристина знала, что платье было приобретено на деньги Рауля, и позже она буквально рассыпалась в благодарностях перед ним. — Пусть это будет тебе подарком к свадьбе, — ответил виконт, широко улыбаясь. Девушка почувствовала, как по спине пробежал неприятный холод, но заставила себя улыбнуться в ответ и подставить щеку для поцелуя. Чувство вины мучило Кристину всю ночь: сейчас она с Раулем, который осыпает ее подарками и души в ней не чает, сейчас рядом Мари, которая гостеприимно приняла её в своем доме, которая приглашает пройтись по магазинам, да и относится к ней, как к младшей сестре. Но чего можно было еще ожидать? Ведь они твердо верили, что Кристина — невеста Рауля. И каждый раз, меряя шляпки самых разных цветов и фасонов или обедая с виконтом, она испытывала это щемящее чувство вины, зная, что в любой момент может покинуть их, не моргнув и глазом. Если, конечно, Эрик жив. Девушка всеми способами пыталась прогнать эти назойливые сомнения, но они, будто цепкие колючки, застряли в ее сознании. Уже две недели прошло с тех пор, как она покинула отель, но от Надира все еще не пришло ни одной весточки. Бал должен был состояться через три недели, а Рауль уже размышлял над тем, как официально объявить о помолвке. Кристина чувствовала, как внутри все сжимается, стоит лишь ей подумать о том, что она всего лишь позволяет Раулю верить в искренность ее чувств. Однако в еще больший ужас девушку приводила мысль о том, что высшее общество узнает о предстоящей свадьбе виконта, выходца из влиятельнейшей семьи Франции, и какой-то оперной певички. Но это только если эта свадьба состоится… Стоило лишь такому предположению блеснуть в сознании, Кристина сразу же ощутила страх. Сам по себе Рауль не был так уж ужасен, но ужасной была одна лишь мысль о предательстве. Предать того, кому действительно принадлежало ее сердце, было немыслимо. Но вместе с тем, если Кристина разорвет помолвку, ее репутация будет окончательно разрушена. Скандальные слухи и сплетни будут следовать за ней по пятам, куда бы она ни пошла. И всякий раз, когда в разговорах будет упоминается имя Кристины Дае, найдется кто-нибудь, кто обязательно скажет что-то вроде: «так это же та девчонка, которая бросила виконта де Шаньи!» Обычные люди будут гадать, как же так случилось, что она оставила богатого и известного жениха да еще и отказалась от титула виконтессы. Высшее общество будет смотреть на нее с презрением и считать простушкой, которая просто не понимает, от каких благ отказывается. Она вынуждена будет срочно искать работу, причем Опера Популер станет последним вариантом в списке, ведь де Шаньи всегда были покровителями этого театра. Что будет, если она согласится? А если нет? Из-за всех этих вопросов и мыслей, проносящихся в сознании одна за другой, у Кристины уже голова шла кругом. Единственное, что она могла делать, — молиться, чтобы все разрешилось само собой.***
На следующей неделе наконец принесли бальное платье, сшитое точно по фигуре Кристины. Вместе с нарядом прилагалась небольшая черно-золотая маска. — Это, конечно же, для бала, — ответила Мари, поймав вопросительный взгляд девушки, — бал-маскарад. Разве вы не знали? Кристина не слышала об этом, и, когда на следующий день она хотела было возмутиться, Рауль лишь застенчиво улыбнулся. — Я не хотел говорить тебе, моя дорогая, — оправдывался он, — потому что подумал, что идея провести именно маскарад может немного смутить тебя. — Ты не думаешь, что это может показаться чем-то безвкусным, присущим… — Да, я знаю, — ответил виконт, — но это же не будет привычным маскарадом. Ни костюмов, ни переодеваний — просто небольшие маски. — Но почему только маски? — Это идея моих родителей. Они хотят, чтобы бал был так или иначе связан с театром, поэтому нужно как-то сохранить эту тематику и напомнить о главной нашей цели — восстановлении здания Оперы Популер, — Рауль бросил быстрый взгляд на Кристину, а затем мягко продолжил: — я сомневался, что тебе понравится эта идея, особенно после того, как… Что ж, тебе совершенно незачем волноваться. Маски не будут закрывать все лицо, и ты с легкостью сможешь узнать каждого из гостей! Кристина слабо улыбнулась, и виконт подарил ей в ответ свою широкую мальчишескую улыбку. «О Эрик,» — думала девушка, чувствуя под щекой плотную ткань дорогого сюртука, пока Рауль обнимал ее и снова что-то говорил о помолвке и свадьбе. «Эрик…» *** В тот день на ужине Кристина выглядела подавленной и сидела, почти не говоря ни слова. Мари, наоборот, без умолку болтала о предстоящем бале, о приглашенных гостях, о возвращении мужа из загородной поездки. — Он приедет уже завтра, — счастливо объявила она, — и тогда останется всего одна неделя до танцев… Кристину не раздражало такое оживленное настроение Мари — она даже слегка разделяла его. Но чем бы девушка ни пыталась заполнить свое свободное время, одни и те же мысли вновь и вновь проносились в сознании и не давали покоя. Надир до сих пор не отправил ни одной записки. Самые разные предположения приходили ей в голову — одно ужаснее другого. Кристина доверяла персу и верила, что он сдержит обещание и найдет способ связаться. Может быть, он просто забыл, потому что был занят чем-то более важным? А что, если что-то помешало ему передать последние новости? Расстроенная и напряженная, Кристина ела без удовольствия, машинально тыкая вилкой в баранью отбивную и отвлекаясь от мыслей лишь тогда, когда вилка попадала на кость и нужно было с помощью ножа вытащить ее. — Расслабься, — говорил ей внутренний голос, — успокойся. После ужина обе девушки ушли в гостиную. Мари села за вышивание, а Кристина взяла сборник стихотворений и принялась читать их вслух. За последние несколько недель она, конечно, пыталась вышивать, но пока что это занятие не приносило больших успехов. Зато Мари отметила, что ее голос прекрасно звучит, поэтому по вечерам Кристина часто читала вслух. Было всего девять часов, когда девушка почувствовала, как глаза уже закрываются сами собой, веки тяжелеют, а язык заплетается на самых простых словах. Буквы в строках будто бы плясали перед глазами, из-за чего она порой пропускала слова. — Пора бы уже отходить ко сну, — сказала Мари, улыбаясь и плавным жестом руки указывая на дверь. Прошлой ночью они обе не спали допоздна, изучая последние требования моды. Мари все еще не определилась с платьем, а времени с каждым днем становилось все меньше и меньше. Кристина вернула книгу на полку и пожелала Мари спокойной ночи, по обыкновению целуя ее в щеку. Ее ноги, казалось, налились свинцом, и она едва ли могла двигать ими, поднимаясь по широкой главной лестнице. Она даже отказалась от помощи горничной, которая любезно предложила помочь с вечерним туалетом. На лестнице царила мертвая тишина, и, когда Кристина повернула дверную ручку, звук, с которым щелкнул замок, показался каким-то неестественно громким. Она отчего-то вся напряглась, переступая порог погруженной в непроглядную темноту комнаты. Только дыхание девушки и шуршание юбок нарушали гнетущую тишину. Кристина на ощупь нашла газовую лампу и зажгла ее. Послышалось тихое шипение, и слабый свет озарил комнату. Девушка отвернулась от лампы и вдруг удивленно вскрикнула: на кровати сидел Эрик, прислонившись спиной к стене.