***
Мари никак не могла уговорить Кристину составить компанию до вокзала, чтобы встретить ее мужа. Удивительно, что никто не нашел столь сильное расстройство гостьи слишком странным для случившегося. Да, конечно же, встреча лицом к лицу с грабителем — это потрясение, но не столько же сильное, чтобы так убиваться! Впрочем, многие девушки из высшего общества были чересчур хрупкими и нежными, и Кристина предположила, что именно поэтому никто не удивился ее расстройству после случившегося. Мари оставила гостью за чашкой чая и строго-настрого наказала не оставлять окна открытыми. Кристина, конечно же, промолчала и не стала говорить, что они были закрыты прошлой ночью и что это Эрик искусно взломал замки снаружи. Кристина вновь и вновь воскрешала в памяти его слова, сказанные утром. В своей комнате она облокотилась на диван и осторожно отхлебнула из чашки горячего чая, еле сдерживая подступающие к горлу слезы. Девушка съежилась от одного лишь воспоминания о том, как Эрик, кипящий от ярости, возвышался над ней и говорил страшные вещи. «Глупая девчонка!» Кристина поставила чашку на блюдце и отставила ее на низкий журнальный столик, чтобы плотнее закутаться в одеяло, заботливо принесенное Клодетт. Тыльной стороной ладони она вытерла навернувшиеся на глаза слезы. Она плакала, жалея о своем любопытстве, вспоминая гнев Эрика, чувствуя страх перед теми ужасными зверствами, которые совершил он в прошлом. И все слова, что он произнёс, тяжелыми ударами раз за разом эхом отдавались в сознании девушки. «Я убил бесчисленное количество людей!» Кристина крепко сжала веки, пытаясь прогнать назойливые образы, возникавшие в голове: Эрик набрасывает на шею жертвы пенджабское лассо, ухмыляясь, затягивает веревку, и вот на его совести еще одно убийство. Девушка услышала слабый всхлип и только спустя некоторое время поняла, что это она плачет. Она снова судорожно вздохнула, чувствуя горькую досаду на свою глупую детскую наивность. Кристина ведь знала, что Эрик и раньше убивал. Буке и Пианджи были прямыми тому доказательствами, только вот почему-то на эти два убийства она смогла закрыть глаза. Быть может, потому, что облик Эрика-убийцы закрывал более яркий его образ — образ горячо любящего темного ангела? А может быть, и потому, что у этих двух преступлений была хоть какая-то цель и обоснование в отличие от той кровавой бойни, о которой поведал Эрик. И все же, это оставалось правдой. Сначала Кристина попыталась уйти от реальности, чтобы скрыться от боли, которая заполнила её душу после всего, о чем рассказал Эрик. Однако настолько жестокой была эта правда, что девушка хоть и старалась всеми силами перебороть себя, но никак не могла освободиться от неприятного осадка на сердце. «Как ты там сказала? Прощение? И как — теперь ты сможешь меня простить после всего, что слышала?» Это было справедливо. Кристина пыталась убедить Эрика в своей безграничной к нему любви, клялась, что не будет осуждать, какими бы ни были его деяния в прошлом. Но разве могла она ожидать, что услышит такие ужасные слова, да еще и в такой резкой и грубой форме! И все же, изменилось ли ее отношение к Эрику? Неужели она непреднамеренно солгала, говоря, что простит ему все что угодно? Сможет ли она когда-нибудь взглянуть на него, не рисуя в воображении картины жестоких убийств? Кристина вновь сжалась, невольно представляя, как Эрик победоносно усмехается, как горят его глаза, как своими сильными руками он отбирает жизнь у невинной жертвы. — Хватит! — воскликнула Кристина, садясь на диване и хватаясь руками за голову. Картина, так ярко нарисованная воображением, растворилась, и девушка всхлипнула; всхлипнула от злости на саму себя. Нужно было немедленно побороть эту беспредметную боязнь угрозы, которой, собственно говоря, и вовсе не существовало. Эрик никогда не причинит ей вред. Кристина шумно вдохнула воздух, и жгучее чувство вины вновь разлилось по всему телу. Сможет ли она жить с ним, когда тайна его прошлого раскрыта? И прежде, чем девушка нашла ответ на этот вопрос, в ее сознании мелькнула другая мысль — ведь Эрик смог остаться с ней после того, как она причинила ему боль, причем не единожды. Ведь Кристина, отнимая у него единственную защиту — маску, дважды могла потерять его доверие. Дважды! Это она согласилась играть роль в «Торжествующем Дон Жуане» только для того, чтобы в конце предать его, она отвергла знак его внимания на крыше Оперы Популер, это она планировала тайно пожениться с Раулем, совсем забыв о своем Ангеле музыки, и опять-таки она вела себя подобно капризному ребенку, когда Эрик протягивал ей свадебную вуаль. Однако он смог простить Кристине и предательство, и безразличие, хотя с тех пор прошло всего пара месяцев! А что же она? Всхлипывает, рыдая, как маленькая избалованная девочка, и не может смириться с тем, что происходило много лет назад И давно уже забыто! Кристина чувствовала себя глупой, инфантильной, неразумной и чересчур беспечной. В отличие от Эрика, который всегда был предан ей, несмотря на ее эгоистичные и необдуманные поступки. Девушка устыдилась саму себя — как много боли причинила она Эрику, а теперь еще смеет думать о том, что вряд ли скоро сможет простить его. Она резко сбросила одеяло, встала и с уверенностью в каждом шаге направилась к двери, вскинув подбородок. Кристина твердо решила для себя, что найдёт Эрика: вернется в отель, будет сжимать его руки, целовать их, упадет на колени — сделает все что угодно, чтобы показать, что его прошлое для нее не имеет никакого значения и что о прощении умолять должна только она.Глава 23
9 апреля 2017 г. в 22:40
Эрик подобно шторму ворвался в двери клуба фехтовальщиков, буквально сгорая и кипя от ярости.
Он анонимно присоединился к этому престижному заведению еще много лет назад. Имена всех членов клуба были прописаны в документах, которые хранились где-то в кабинете председателя, но так сложилось, что постоянными посетителями оказались люди довольно богатые и известные, поэтому, если кто-то фехтовал здесь, то все остальные не сомневались, что он имеет на то право. Никто не заставлял посетителей снимать куртку, перчатки и защитную маску, чтобы убедиться в том, что тот значится в списках.
Эрик проскользнул в кладовую, где хранилось все необходимое снаряжение и, не найдя там никого, быстро переоделся. Большинство участников предпочитали носить все необходимое с собой, но для тех, кто хотел бы оставлять снаряжение в помещении клуба, как раз и была предусмотрена эта комната. Закончив, Эрик вышел из кладовой и, пройдя мимо главного зала собраний, направился дальше. Лишь только звук его шагов и стук металлических каблуков о деревянный пол нарушали тишину.
На фехтовальной дорожке занимались всего две пары фехтовальщиков — клуб в этот день пустовал. Чуть поодаль, столпившись в тесный неровный круг, стояли несколько мужчин среднего возраста и, передавая из рук в руки новую шпагу, осматривали ее оценивающими взглядами. Двое молодых людей на дорожке добродушно подшучивали друг над другом, и их голоса эхом отдавались от высоких стен и потолка просторного зала.
Никто не обратил внимание на Эрика. Здесь у каждого была защитная маска, закрывающая все лицо. Одни надевали ее с самого начала и носили до окончания поединков, другие же снимали, чтобы удобнее было беседовать со знакомыми, но все равно держали при себе. Поэтому никто не окинул нового посетителя подозрительным взглядом. Могло показаться странным только то, что он не снимал маску, даже сидя в кресле и ожидая своей очереди, но все промолчали и не обратили на это совершенно никакого внимания.
Эрику не пришлось долго ждать приглашения на поединок. К нему подскочил широко улыбающийся юноша, который то и дело встряхивал головой, убирая спадающие на лоб волосы. Ухмыльнувшись, Эрик поднялся с кресла, надел перчатки и последовал за этим напыщенным молодым человеком на фехтовальную дорожку.
Юноша с гордостью взглянул на одного из мужчин в белом обмундировании — скорее всего, это был его отец. Тот сидел на высоком стуле, придвинутом к стене.
— Удачи тебе, парень! — откликнулся мужчина, — и помни: необходимо следить за своей позицией.
«Следи за своей позицией? — подумал Эрик. Такой банальный совет можно было дать только новичку. Однако, пребывая в неважном расположении духа, он был намерен биться в полную силу, с легкостью отражать все неловкие выпады юноши и в конце концов одержать над ним чистую победу.
Противники поприветствовали друг друга, салютируя шагами, и приготовились к поединку, заняв позиции каждый за своей чертой. Молодой человек несколько секунд собирался с мыслями, а затем сделал резкий выпад вперед. Эрик с легкостью парировал его удар и перешел в наступление. Юноша едва успевал отражать быстрые и точные атаки противника, а потому уже совсем скоро очутился у самой линии. Мужчина сделал ложный выпад, но его соперник не распознал этой маленькой хитрости и в попытке отразить удар совсем забыл о защите, оставляя грудную клетку открытой. Воспользовавшись этим, Эрик нанес ему точный укол в грудь. Юноша, не сдержавшись, расстроенно вскрикнул.
Эрик позволил своему противнику нанести следующие два удара, специально подчеркивая свои движения и делая их очевидными и предсказуемыми. Как он и ожидал, после столь легкой победы самоуверенность вернулась к юноше, который, выпятив подбородок, смотрел теперь на своего соперника свысока. Эрик поддразнивал противника, то делая неточные выпады и ложные атаки, то специально ослабляя защиту и почти подставляя грудь под удар, но каждый раз успевая при этом увернуться. Затем он с легкостью отражал все выпады молодого человека и бросался в яростную атаку, то и дело заставляя новичка теряться и отступать.
Обычно Эрик всегда был крайне сосредоточен на фехтовании, но его сегодняшний противник был так же неопытен и безобиден, как цыпленок на скотном дворе, поэтому, чтобы отразить его атаки, не требовалось каких-то особых умений. Однако сейчас это было весьма кстати, потому что мысли Эрика были далеки от поединка, и он не уделял должного внимания замысловатым последовательностям шагов и вводящим в заблуждение атакам, хотя все это обычно имело большое значение для исхода поединка. Мысленно мужчина возвращался в спальню Кристины, вновь прокручивая в сознании все, что случилось утром.
«Почему, Кристина? Почему?» — он закипал от ярости, вспоминая, как она была настойчива. Конечно, Кристина задавала эти простые и невинные вопросы из чистого любопытства, но она и понятия не имела, как больно делает этим Эрику. Почему она не смогла оставить свои расспросы? Почему просто не приняла отказ Эрика говорить о Персии? Об этих оставшихся в далеком прошлом ужасах: жестоких убийствах и пытках, про которые он совсем не хотел вспоминать, а, тем более, рассказывать. Поэтому-то Эрик сорвался и выплеснул на нее всю свою ярость. Кристина задела едва зажившую на его душе рану и надавила на нее так, что он больше не смог терпеть боль.
Молодой человек снова неумело атаковал, и Эрик, не в силах больше сдерживать свой гнев, парировал удар с такой силой, что лезвие его шпаги с металлическим лязгом скользнуло по шпаге противника и остановилось только у самого основания клинка.
«Черт с тобой!» — выругался про себя Эрик, проклиная Кристину, ее наполненный диким ужасом взгляд, когда он схватил ее за руки, ее попытки вырваться из его железной хватки, когда он, не помня себя от ярости, решился поведать о тех преступлениях, которые совершил в прошлом. Кристина говорила что-то про прощение, утверждала, что не будет осуждать его, каким бы ужасным ни было его прошлое. Но выражение её лица дало Эрику понять, какими наивными и пустыми были те слова.
Мужчина бросился в атаку, применяя самые замысловатые приемы. Его противник, казалось, испугался такого яростного нападения, но на удивление быстро оправился после того, как Эрик сильным ударом чуть не выбил шпагу из его рук. Это было неожиданно, но юноша устоял, сделав всего пару шагов назад, чтобы восстановить равновесие. Для Эрика это лишь значило, что его тактика была раскрыта и что мальчишка уже понял, каких выпадов ждать со стороны соперника. Но он все равно никак не мог сосредоточиться на поединке.
«Какая разница?» — думал мужчина. Его мысли в тот момент были далеки от фехтования, тем более что противник был настолько слаб и неопытен, что одолеть его не составило бы труда даже без особого сосредоточения на атаках и нападениях. Эрик мог бы направить свой гнев и горечь от предательства в нужном русле: так, чтобы его рука была твердой, движения — точными и гибкими, реакция — молниеносной. Тогда он в два счета одолел бы этого мальчишку, даже несмотря на тот хаос, что творился в его сознании в этот момент.
Следующие несколько мгновений были как в тумане. Ярость и жгучая обида охватили разум Эрика целиком и полностью, заставляя его броситься в атаку и управляя каждым взмахом руки. Юноша еле удерживал шпагу в руках и все еще пытался нападать, но каждый раз, когда выдавалась возможность нанести точный укол, он упускал момент. Удар за ударом, выпад за выпадом — Эрик заставлял соперника постепенно отступать. Наконец юноша заступил за черту, отдавая заслуженную победу противнику.
Молодой человек, казалось, сразу же расстроился, но, взяв себя в руки, сказал:
— Замечательный поединок, месье! — он снял маску и тряхнул головой, чтобы убрать со лба влажные волосы, затем сдернул перчатку и протянул противнику руку.
Эрик тоже стянул перчатки, не притрагиваясь к маске в отличие от юноши, пожал протянутую ладонь и кивнул. Если даже молодой человек и удивился тому, что его соперник не желает снять маску вопреки сложившимся обычаям, — а это было буквально написано у него на лице, — то Эрика этот факт мало интересовал. Практически каждый его противник приходил в недоумение от такого пренебрежения правилами, а некоторые даже считали этот жест вызывающим.
Мужчина еще раз кивнул, на этот раз сильнее, чтобы хоть как-то сгладить возникшее напряжение, а затем, развернувшись на каблуках, пошел прочь. В задумчивости Эрик слегка согнул лезвие шпаги, касаясь пальцами ее острия.
Чувство одержанной победы не пьянило и не радовало его — юноша был слишком слабым и неопытным соперником, а поединок с ним был лишь попыткой выпустить пар и выместить на ком-нибудь злость. Безудержная кипящая ярость отступила, и в душе Эрика остались лишь горечь предательства и ноющая злоба.
В здании клуба до сих пор было все так же пусто, когда он вышел из фехтовального зала. Мужчина убрал шпагу в специально оборудованное для хранения оружия место, опустился в кожаное кресло, стоящее в углу общей гостиной, и, сцепив руки в замок, тяжело вздохнул.
Кристина ни разу не упомянула о том, что с ним сделал виконт — эта мысль впервые пронеслась в сознании Эрика. Неужели она думает, что для благородных аристократов приказы расстрелять кого-то — обычное, ничем не примечательное дело?
Стоило только ему вернуться к этим размышлениям, как раздражение новой волной поднялось в душе. Эрик подозвал слугу и жестом попросил принести сигару. Его просьба сразу же была исполнена, и мужчина снял защитную маску, поворачиваясь правой стороной лица к стене. В гостиной было пусто, а потому некому было пристально разглядывать его лицо.
Эрик сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул. Дым замысловатыми клубами струился по пальцам мужчины и растворялся в воздухе. В последний раз ему приходилось курить много-много лет назад, потому как потом эту привычку пришлось оставить, чтобы не навредить голосу. В фехтовальном клубе спиртные напитки так рано не подавали, поэтому Эрик решил первый и последний раз нарушить данное себе слово. Но ему почему-то казалось, что Кристина вот-вот может заставить его нарушить абсолютно все общения и клятвы.