"Вязы"

       Посмотрев вслед странноватому иностранцу, СеХун, бросив: «Что это с ним?», продолжил путь вперед.    После долгих споров и увещеваний ЧунМёна, их команда в итоге пришла к компромиссу: они делятся на пары, каждая выбирает себе номер, а затем один человек исследует спальню, в то время как другой берет на себя ванную.    Молодые люди выбрали самый дальний от входа коридор, посчитав, что им лучше быть подальше от ребят Криса, чтобы не спровоцировать конфликт. Они, конечно, уже были взрослыми людьми, но не стоило упускать из вида конкуренцию, что царила между их коллективами.    Юноши предпочли самые дальние номера на нечетной стороне, решив сосредоточиться на трех крайних. Всё уже было обговорено и определено, поэтому они молча разошлись по комнатам, и только ЧунМён, едва слышно пожелавший удачи своим друзьям, на мгновение нарушил пугающую тишину, правившую этим отелем. ***  – Честно говоря, здесь нет ничего такого страшного, – бросил СеХун, проходя в номер и сразу же направляясь к окну. – Подумаешь, пара забытых тряпок... Сказать по правде, я ожидал большего. – Я не согласен, – ЧанЁль, осторожно прикрыв дверь с прибитыми на фронтальной поверхности потемневшими от времени цифрами «три», «два» и «семь». – Лично меня тут всё пугает. Как бы выразиться поточнее... Само это место впитало в себя дух смерти, здесь ею пахнет, понимаешь? – Нет, – второй юноша поморщился. – Этот отель – такая же старая развалина, как и многие другие на нашей планете. Просто старое здание, вот и всё.    Отойдя от окна, он решительно направился к ванной, избавив своего спутника от проблемы выбора. Надо сказать, последний был этому несказанно рад: ему ужасно не хотелось идти туда.    На СеХуна жуткая атмосфера гостиницы не действовала вообще; казалось, что у юноши есть какая-то броня, которой лишены почти все остальные.    А может, он просто не боялся привидений, потому что ни чуточки не верил в них.    Как только дверь ванной за молодым человеком негромко закрылась, его товарищ, тряхнув головой, начал изучать номер.    ЧанЁль учился на программиста, и ему, согласно всем канонам, полагалось быть жестким практиком с логическим складом ума. В противовес этому, рослый студент подсознательно полагал, что запредельные, мистические события не могут в принципе иметь четкого, приземленного объяснения.    Иными словами, он верил в духов.    Триста двадцать седьмой номер являлся угловым, но, тем не менее, здесь было лишь одно окно. Карниз с гардинами упал – видимо, крепление лопнуло – и складки пыльной, местами рваной и истлевшей ткани покрывали пол у противоположной от входа стены.    По стеклу шла огромная трещина, от которой расходился сонм более мелких – как лапки многоножки. Из-за этого от окна сквозило, и ветер создавал эффект, словно под слоями ткани кто-то есть.    ЧанЁль содрогнулся, инстинктивно обняв себя руками.    Спокойно. СеХун тут, совсем рядом...    Высокий юноша включил камеру и медленно обвёл ею интерьер спальни. – Это комната под номером триста двадцать семь, – промолвил он. – И мне тут очень страшно.    Сказав это, ЧанЁль тут же пожалел: фраза звучала по-детски, как-то беззащитно, даже глуповато.    А он уже взрослый, почти состоявшийся человек, и негоже ему шарахаться от всяких там теней.    Нахмурившись, студент подошел к кровати, снимая её крупным планом. Покрывало было примято, словно кто-то недавно лежал здесь, – скорее всего, проделки тех туристов, что приходили сюда до них.    Но всё равно, впечатление это производило...жутковатое.    На прикроватном столике пылился стакан, содержимое которого давно испарилось. Рядом лежал карманный календарик за 1968-й год, в котором девятнадцатое октября было обведено кружком.    Перехватив камеру левой рукой, ЧанЁль выдвинул ящик стола. К вящему разочарованию студента, внутри ничего не оказалось, только пара дохлых пауков и клубы пыли.    Содержимое шкафа тоже не обрадовало: внутри висела лишь одна-единственная рубашка, пожелтевшая от времени.    Пожав плечами, молодой человек уже решил отойти прочь, но что-то удержало его. Замерев у раскрытых створок гардероба, он осматривал одинокий предмет одежды с таким интересом, будто это было нечто необычное.    И только через добрую минуту юноша обнаружил, что именно привлекло его внимание.    В нагрудном кармане что-то лежало.    Молодой человек медленно протянул правую руку вперед и аккуратно, двумя пальцами вытащил небольшое кольцо.    Судя по размеру, оно принадлежало женщине, хотя рубашка, висевшая в шкафу, явно была мужской.    Простенькое колечко без гравировки само по себе ни о чем не говорило. На обручальное оно с трудом смахивало, так как на вид было отлито явно не из благородных металлов.    И всё же интересно, что за история стояла за этой безделушкой...    Хмыкнув себе под нос, ЧанЁль машинально спрятал кольцо в карман и, небрежно захлопнув створки гардероба, продолжил снимать дальше.    Но ничего интересного он так и не обнаружил: больше личных вещей в спальне не было.    А пыльной мебели, покрытой трещинами, и паутины все они уже успели насмотреться. – Ладно, пожалуй, хватит, – решил юноша, выключив камеру. – Эй, СеХун, я закончил; тебе не нужна помощь?    Не получив ответа, молодой человек, с удивлением подняв брови, подошел ко входу в ванную и, повернув ручку двери, попытался открыть её.    Но створка почему-то не поддавалась... – Эй, СеХун! – ЧанЁль постучал в дверь. – Приятель, сейчас не время играть! Тут и без того страшно, как в могиле!    Никакой реакции. – Эй! – рослый студент с силой забарабанил в створку кулаками. – Ты в порядке?! Ответь мне! ***     В ванной отвратительно пахло, не было света, настенные плитки частично откололись, а напольные – растрескались. Потолок почти сплошь покрывала плесень, а в углу лежало что-то, весьма сильно (и оттого вдвойне неприятно) напоминавшее крысиный скелет.    Не самое приятное зрелище.    СеХун поморщился и включил фонарик: как только дверь захлопнулась, тут воцарилась непроглядная тьма.    Юноша, держа в одной руке камеру, а в другой – свой незатейливый источник света, тщательно исследовал стены. – Ну и мерзость, – прошипел студент, нацелив объектив на правый простенок. – Хочется надеяться, что в лучшие дни этот отель выглядел несколько более свежо, чем сейчас.    Молодой человек, подойдя к ванне, осторожно заглянул внутрь и перекривился: ёмкость была почти до краёв наполнена коричневой жидкостью, издававшей гнилостный запах. – Почему вода не испарилась за такое продолжительное время? – пробормотал себе под нос СеХун, с неохотой освещая фонариком слой ила на поверхности.    Студент наклонился чуть ниже; ему показалось, что под затхлой плёнкой на этом зловонном болоте послышалось какое-то бульканье.    И действительно – со дна поднимались пузырьки – так, будто там кто-то находился.    Но этого же не может быть...    Только если какая-нибудь неудачливая крыса не упала туда и теперь барахтается у самого дна, безуспешно пытаясь выбраться на поверхность.    Молодой человек склонился ещё ниже, и тут чья-то рука, вынырнув из ила, схватила его за ворот и с неожиданной силой потянула на себя.    Студент ахнул и, выронив фонарик, подался назад, но тощие, костистые пальцы вцепились в его куртку, как паук сдавливает свою жертву: с мощью, граничившей с отчаянием и безумием.    Юноша пытался вырваться, разжать этот жуткий захват. Все мысли его были направлены на то, чтобы освободиться; он даже не старался анализировать, кому могла принадлежать эта ненормально худая конечность, похожая на кости, обтянутые тонкой, высохшей кожей.    СеХун никогда не было склонен к панике, но ситуация являлась чересчур непривычной, внештатной, экстренной. Он рвался назад, стараясь с помощью всего своего веса вернуть себе свободу.    Но страшная рука упорно не отпускала.    Молодой человек не стал кричать, чтобы позвать ЧанЁля; почему-то это просто не пришло ему в голову. Вместе этого он, сжав зубы, продолжил отчаянно вырываться из рокового захвата.    И тогда, когда юноше показалось, что мумифицированная ладонь начала побеждать, высохшие пальцы вдруг разжались, и рука исчезла там же, откуда появилась, скрывшись за слоем ила.    Студент приземлился на грязный пол и инстинктивно прикоснулся к вороту куртки. Грязные следы, оставшиеся там, явно свидетельствовали о том, что всё произошедшее не являлось ни сном, ни галлюцинацией. – СеХун! Открой же! – второй юноша барабанил в дверь так, будто хотел выбить.    Машинально подняв с пола всё ещё включённый и, к счастью, целый фонарик, направил лучик света на вход.    Хрупкая створка тотчас же поддалась, и рослый молодой человек по инерции влетел внутрь, довольно чувствительно ударившись ногой о биде. – Что случилось?! – не обратив внимания на ушиб, ЧанЁль подбежал к другу и помог тому подняться. – Почему ты заперся? – Я не запирался, – мотнул головой СеХун, с трудом распрямившись. – Давай выйдем на свет, в спальню, и там я всё тебе расскажу.    Его товарищ, проникнувшись состоянием однокашника, не стал спорить и придержал дверь.    Ему было невероятно любопытно, что же выбило из колеи столь спокойного обычно СеХуна. Даже во тьме, царившей в ванной, лицо товарища показалось ЧанЁлю необычайно бледным... ***  – Говорю тебе, меня что-то схватило! – раздраженно повторил юноша, тяжело опершись плечом на стену коридора. – Но кто... – его однокурсник закусил губу, рассеянно обводя лучом фонарика вокруг них. – Я имею в виду, ведь здесь нет никого живого...    СеХун сердито фыркнул. – Я не знаю, кто это был, ясно? – вымолвил он. – Может, я просто за что-то зацепился и впотьмах не сообразил, в чем дело... Или меня задело какое-то животное. – Отель стоял закрытым больше сорока лет, – мягко напомнил другу ЧанЁль, осторожно пнув носком сапога каменную крошку, кучкой высившуюся рядом с трещиной в стене. – Вряд ли тут остались звери. – Я этого и не говорил, – резко прервал товарища СеХун, сурово нахмурив тонкие брови. – Но тут могли завестись всякие паразиты: крысы, летучие мыши... – Но ты же сказал, что это больше походило на руку, высунувшуюся из воды, – резонно возразил его однокашник. – Крыса не могла поджидать тебя в ванне, а потом схватить за ворот.    Второй молодой человек поморщился. – Да знаю я, – махнул рукой он. – Может, я вообще попросту зацепился за торчавшую из ила ветку, а воображение уже дорисовало остальное... В этом дрянном отеле впору снимать фильмы ужасов, и никаких декораций не понадобится. – Мы как раз этим и занимаемся, – подмигнул его однокашник. – Тебе, наверное, лучше отдышаться, а потом пойдём в наш штаб: пятно на куртке необходимо затереть. – Без тебя разберусь, – грубовато бросил СеХун, сердито одернув свою пострадавшую одежду и быстро направившись по коридору.    ЧанЁль, пожав плечами, заспешил за другом. Фонарик в его руке мелко подрагивал: рассказ товарища произвел на молодого человека несколько более сильное впечатление, чем он хотел бы признать.    Вся атмосфера того номера была какой-то тяжелой, словно её можно резать ножом.    И дело было не в пыли или паре забытых безделушек.    Проблема состояла в ощущениях.    В этой гостинице сами стены были пропитаны страхом – липким, тягучим, холодным, парализующим.    И сколько бы лет ни прошло, этот кисловатый и едва ощутимый запах не выветрится ни за что.    Проходя мимо одной из картин, ЧанЁль посветил на неё.    Это бы совершенно обычный групповой портрет: на переднем плане в кресле восседал мужчина с энергичным лицом. За его спиной стояла худая женщина с ввалившимися щеками и мальчик-подросток в школьной форме.    А ещё чуть поодаль виднелась приоткрытая дверь, откуда кто-то подглядывал.    ЧанЁль нахмурился, остановившись перед полотном. Судя по одежде этих людей, они жили в конце семидесятых – в то время, когда фотография уже давно вытеснила подобную живопись. Куда легче было бы снять кадр, чем рисовать картину...    Юноша прищурился и наклонился поближе. На красивой крупной ладони мужчины сияло простенькое кольцо – близнец того самого, что студент не так давно нашел в номере.    Молодой человек проглотил слюну и со страхом воззрился на лицо изображенного на портрете главы семьи.    Глаза нарисованного мужчины, живые и умные, неотрывно следовали за испуганным незваным гостем.    ЧанЁль, нервно облизав губы, отступил на шаг, потом качнулся влево, потом отскочил вправо...    Но тот человек, словно насмехаясь, следил за студентом, где бы тот ни находился. – Видимо, художник такой талантливый, – прошелестел юноша, с трудом отрывая взгляд от полотна. – Пойду-ка я за СеХуном, пока совсем не потерялся в этих коридорах.