Зов прошлого

К утру следующего дня новость о подвешенном теле мужчины с простреленной головой, найденном на окраине Готэма, разошлась по всем СМИ как горячие пирожки. Люди не били тревогу, но говорили о происходящем с легким оттенком ужаса и отвращения. Именно такой реакции ожидал Джейсон. Чем чаще об этом говорят, тем больше уверенности в том, что его жест нужные люди поймут правильно. Но пока они не объявились, он собирался продолжать копать под них. Без всякой надежды на встречу с людьми, которые представились ему «чистильщиками», он встал утром как можно раньше и поехал на кладбище, чтобы понаблюдать за похоронной процессией. Оливию Маркус хоронили в закрытом гробу, и присутствовало на церемонии не так уж и много людей. Если конкретней, это был круг приближенных, который либо имел отношение к ее преступной деятельности, либо не верил тому, что писали журналисты. Остальные предпочли не появляться на похоронах убитой, чтобы не навредить своей собственной репутации. Не решаясь подойти ближе, Джейсон наблюдал за тем, как священник в черной рясе читает молитву, стоя напротив разрытой могилы, а приближенный круг Оливии давит из себя слезы горечи и утирается белоснежными платками. Даже на таком расстоянии можно было заметить всю фальшивость церемонии. Эта женщина никогда не попадет в рай, и дело вовсе не в том, что его не существует. Она дьявол во плоти, и теперь Тодд понимал это гораздо лучше. Если бы ее можно было убить во второй раз, он бы непременно это сделал. Но, увы и ах, осквернять трупы не в его правилах. Когда священнослужитель дочитал молитву, участники похоронной процессии выдержали минуту молчания, а затем стали наблюдать за тем, как гроб опускают в землю. «Туда тебе и дорога», подумал Джейсон и ощутил чье-то прикосновение к своему плечу. Слегка испуганный, он повернулся и увидел перед собой Митчема в привычном кашемировом пальто и черной шляпе, которая как никогда подходила к мероприятию. – Любопытно, – сказал он и переложил розы в другую руку. Мужчина выглядел на удивление свежим, несмотря на то, что вчера побывал в аварии, о которой напоминал лишь пластырь, с любопытством выглядывающий из-под полей его шляпы. – Полностью согласен, – ответил Тодд и снова отвернулся, чтобы продолжить наблюдать за похоронами. Сейчас, когда здесь оказался Митчем, он больше не надеялся увидеть тех, кого искал. – Что ты здесь делаешь? – Вышел на пробежку, завернул на кладбище, увидел, как кого-то хоронят, и подумал «Дай-ка посмотрю». А вы здесь что забыли? Пришли плюнуть на могилу Оливии Маркус? – Очень остроумно. И все же, что ты задумал? – Ничего такого, что должно вас интересовать. – Но меня не может не интересовать то, что ты лезешь не в свое дело. Думаешь, я не знаю, что ты интересовался тем, кто вчера пытался меня убить? И вот, по совершенно случайному стечению обстоятельств его находят мертвым в этот же день. Прямо мистика какая-то. – Похоже на то, – задумчиво ответил Тодд и повернул голову, чтобы взглянуть на поравнявшегося с ним Митчема. – Из-за тебя я теряю возможность найти тех, кто хочет моей смерти. – Он все равно ничего не знал. Сказал, что его дочери пересадили легкое за счет того самого приюта Маркус, а затем, когда он им понадобился, стали угрожать, что заберут это легкое обратно. Не ходите далеко. Эти люди знают, кто вы такой. А еще они были близки с этой ведьмой. – И зачем нужно было его убивать? – Хочу, чтобы эти люди нашли меня. Неужели так сложно понять это? – спросил Джейсон и выдержал паузу. – Я не намерен прощать им попытку обмануть меня. Никому это с рук не сходит, так и знайте. – Дело в Беверли, а не в твоих задетых чувствах. Джейсону хотелось сказать что-то, чтобы опровергнуть слова Митчема, но на ум не приходило ничего такого, что помогло бы ему оправдаться и не выглядеть при этом первостатейным лгуном. Хотя врать он, конечно же, умел. Вот только при виде отца Беверли это его умение сходило на нет, и он начинал напоминать самому себе школьника, который забыл сделать домашнее задание и на ходу выдумывал глупые истории, чтобы учитель не поставил ему неудовлетворительную оценку. – Вы просто злитесь, что не смогли найти его раньше меня. – Разве я это скрывал? Меня много чего злит. Убийство этого проходимца в меньшей степени. В большей степени – то, что ты ходишь кругами вокруг моей дочери. Ты ей врешь, прикидываешься соседским мальчишкой с милой улыбкой, но за маской этого парня прячется монстр, способный поставить на колени весь Готэм. Нет, моя дочь тебе совершенно не подходит. Для нее истинный ты – враг. – Больше похоже на то, что сейчас вы говорите о себе, – подметил Джейсон. – Ну, за исключением того, что я могу поставить на колени весь Готэм. Тут вы не ошиблись. Но сейчас мне это не надо. Я не тщеславный. Если только самую малость. – Не пытайся отшучиваться, Джейсон. Я говорил серьезно. И мы продолжим разговор, если не возражаешь. А сейчас мне нужно попрощаться с Оливией, – договорил Митчем и пошел вперед, чтобы положить цветы на могилу Маркус. Легкая улыбка тут же слетела с лица Колпака. Ни за что на свете он не станет прислушиваться к его советам. Как бы логично ни звучали все те слова, которые он произносит. Дело в том, что каждый волен управлять своей жизнью самостоятельно. И если кого-то что-то не устраивает, то это уже не проблемы Джейсона. Он, в общем-то, не считал себя человеком, который нуждается в чьих-то советах. Тем более что сам Митчем не чист на руку, и не ему сейчас изображать проповедника. Может быть, он и не договаривал Беверли свою историю, но вовсе не из злого умысла. Сейчас ему казалось, что он просто втянулся. Втянулся в эту историю, и не может отступить назад. Пойти на попятную – значит проиграть не только самому себе, но и своим собственным чувствам, которые до недавнего времени он пытался тщетно скрывать. Когда могилу Оливии Маркус стали засыпать землей, Джейсон заметил на себе холодный взгляд Митчема. Ничего хорошего этот взгляд не предвещал, но Тодд стоял на месте и с любопытством дожидался продолжения разговора, пока его разум требовательно повторял, что неплохо было бы прямо сейчас развернуться и уйти. «Пойти на попятную – значит проиграть самому себе», повторил он про себя и продолжил наблюдать за похоронной процессией. Гроб Оливии Маркус к тому моменту уже оказался закопан глубоко под землей. Собравшиеся вокруг ее могилы безутешно рыдали, пока Джейсон ехидно потирал ладони и продолжал сканировать каждого присутствовавшего на похоронах. Все эти люди старательно поддерживали образ скорбящих и укладывали цветы на неровный холмик могилы, перебрасываясь короткими фразами. Возможно, они говорили о том, какой замечательно женщиной была Оливия, а возможно, речь шла о том, кому достанется огромное состояние усопшей. За свою жизнь она знатно нажилась на чужих жизнях, так что это даже неудивительно, что кто-то захотел нажиться на ее смерти. Как только похоронная церемония закончилась, все присутствовавшие стали расходиться. Все это только подтвердило догадки Джейсона по поводу их неискренности. Никто не хотел находиться здесь дольше положенного, никто не хотел как следует оплакать Оливию Маркус. На месте стоял лишь отец Беверли. Уставившись в одну точку, он размышлял о чем-то своем. На секунду Тодду даже подумалось, что он сожалеет. Но то, как он отзывался о ней при их первой встрече, разбивало в пух и прах его мимолетные догадки. Дождавшись, когда последний присутствовавший на похоронах человек сядет в машину и покинет кладбище, Джейсон неспешно подошел к могиле Маркус и встал напротив Митчема. Только сейчас он заметил, что в руках мужчины был еще один букет роз, который он бережно прижимал к своей груди. – Я знал, что ты никуда не уедешь, – отстраненный голос Митчема заставил Джея поежиться и снова вспомнить о Беверли. Он все еще думал о ней, но так и не мог сам себе в этом признаться. – Ничего не могу поделать со своим любопытством, – пожал плечами Колпак и спрятал руки в карман своей куртки, под которой по привычке прятал пистолет. Пальцы крепко зацепились за портупею. Готовый в любой момент выхватить из нее оружие, он переглянулся с Митчемом и криво ухмыльнулся. – Только не говорите, что вы сожалеете о том, что случилось. – Я сожалею о том, что не убил ее раньше, – стальные нотки его в голосе заставили Джейсона стереть ухмылку с лица. Он никак не ожидал услышать такого ответа, ведь убийство этой женщины нарисовало на самом Митчеме и на его близких здоровенную мишень. Именно эта фраза лучше всего говорила о его характере. Жесткий и не знающий слово «компромисс», он шел напролом и даже не считал нужным задумываться о последствиях. А все его действия имели за собой последствия. Он снова подумал о Бев и об их отношениях, о том, какими последствиями для них обоих обернется эта встреча. Внутреннее чутье говорило, что ничего хорошего ждать не стоит. Но ему все еще не хотелось слушать его. – Пойдем, Джейсон. Вырванный из своих собственных размышлений, он поднял голову и проследовал за Митчемом. Он даже не спросил, куда они пойдут. Просто пошел вперед в надежде на то, что отец Бев не захочет пустить ему пулю в голову. – Согласитесь, что за чашечкой кофе вести задушевные беседы гораздо удобней, – спокойно произнес Джейсон. – К тому же, здесь так много лишних ушей… – Что-то мне подсказывает, что эти лишние уши нас не подслушивают. – Я бы не был столь категоричен. Как-то мне довелось встретить человека, которого похоронили, а он возьми да приди в себя. Знаю, звучит странно и неубедительно, но это чистая правда. – Слышал я эту историю. Говорят, что потом этот человек перешел на темную сторону и затеял противостояние с местным супергероем. Не напомнишь, чем все это закончилось? – ирония в голосе Митчема растворилась на последнем предложении. Находившийся до того момента в состоянии задумчивости Джейсон обратил на это внимание. Затем перед его лицом мелькнуло нечто темное, и в это нечто он едва не врезался носом, но вовремя остановился и сделал шаг назад. То была спина Митчема, который замер на месте, неожиданно замолк и поспешил снять с головы шляпу, чтобы обнажить свою полысевшую за последние несколько лет голову. В попытке понять, что произошло, Джейсон поравнялся с отцом Бев и разглядел перед собой надгробную плиту, на которой было выведено имя «Дебора Эрин Бренер». Под ее именем можно было разглядеть годы жизни: 1967 – 2003. Чтобы понять, что эта могила принадлежала матери Беверли, ему потребовалось всего лишь несколько секунд. Он покосился на Митчема и попробовал представить себе, о чем сейчас пойдет речь, но так и не смог сделать этого. Жизнь этих людей для него внезапно стала страшной загадкой, которую ему все больше хотелось разгадать. – И зачем же мы здесь? – рискнул прервать тишину Тодд. В ответ он получил лишь полный упрека взгляд. Его словно обвиняли в том, что он посмел нарушить чье-то уединение. Но ведь продолжить беседу было совсем не его идеей. – Я раньше тоже был ужасно самонадеянным. Видишь, жизнь все расставляет на свои места, – сложно было не воспринять холодок в его голосе на себя. Именно это Джейсон и сделал. Он растерянно огляделся и вытащил, наконец, руки из карманов своей куртки. Вместе с тем испарилось и чувство защищенности, так как теперь под его рукой больше не было пистолета. – Может быть, сразу перейдем к морали? – Ее не стало не из-за продолжительной болезни и не из-за несчастного случая. Она сделала это сама, разрушила три жизни разом. И мне бы ненавидеть ее за этот поступок, но я не могу, потому что виню сам себя. Нужно было вовремя остановиться и отпустить ее. – Бев не говорила о том, что случилось, – тихо произнес Джейсон. Митчем смерил его слегка удивленным взглядом, словно хотел спросить, почему она вообще должна говорить с ним об этом. Но вопрос так и остался незаданным. – Потому что она нашла ее в тот день. Представь себе десятилетнюю девочку, которая переступает порог дома и видит свою мать в луже крови, а потом звонит отцу и умоляет его о том, чтобы он приехал, но слышит в ответ отказ. Я ужасно жалею о том, что оставил ее там одну, ужасно жалею, что дал себе слабину и струсил, – говоря все это, Митчем словно снова переживал тот день. Он не мог подобрать тех слов, которые в полной мере могли бы описать все то, что он испытывал. Это было гораздо больше ненависти к самому себе, гораздо больше необъятного отвращения. Он просто произносил эти слова и надеялся на то, что Джейсон поймет суть его монолога. – Если ты ждешь морали, то могу сказать тебе только это. Беверли не только внешне похожа на свою маму. Я уже сломал жизнь одной, так что мне пришлось отойти, чтобы эта история не повторялась. Но тут появляешься ты, и я прекрасно вижу в тебе все те черты, которые когда-то были присущи мне. Не подумай, что ты мне не нравишься. Более надежных людей, чем ты, наверное, сложно найти. Дело в том, что мне гораздо важней защитить свою дочь от того, что случилось с моей женой. И если с ней хоть что-то произойдет по твоей вине, клянусь, я убью тебя. Надеюсь, ты понимаешь, что наживаешь себе худшего врага. – Я не эксперт, но, похоже, что все то худшее, что происходит с ней, связано непосредственно с вами, – спокойно произнес Джейсон. Его несколько покоробило то, что Митчем позволял себе говорить об их схожести и проводить между ними параллели. Более того, он и подумать не мог о том, чтобы хоть как-то навредить Бев. – Именно, ей достаточно проблем, связанных со мной. А ты просто не понимаешь, что такое быть родителем, что такое нести ответственность за других людей. В тебе говорит твой эгоизм и истинное желание остаться тем, за кем будет последнее слово. Предлагаю закрыть этот разговор и хорошенько обдумать все то, что я тебе сказал, – Митчем задержал свой отстраненный взгляд на Джейсоне, а затем положил розы на могилу своей жены. Он действительно считал эту тему исчерпанной, хотя Тодд мог поспорить насчет того, что тот о многом умолчал. Вся эта жуткая тема просто не укладывалась в его голове. С чего все началось и почему же по итогу вышло так, что его жена не нашла лучшего выхода, чем покончить собой? Куча этих вопросов остались без ответа. И вряд ли Митчем вообще станет отвечать на них. – Этот разговор затеял вовсе не я, – Джейсон развел руками и снова взглянул на надгробную плиту. Он понятия не имел, как выглядела мать Беверли, но ему вдруг представилась темноволосая женщина с выразительными зелеными глазами, которая поутру возилась на кухне и затем звала всю свою немногочисленную семью к столу. Женщину, которая иногда отвлекалась от своих дел и садилась за пианино, чтобы наиграть какую-нибудь незамысловатую мелодию. Ее образ, неуловимый, но до боли знакомый, словно картинка из книги, впечатался в его голову. Ему бы хотелось познакомиться с этой женщиной, чтобы лучше понять Бев. Но она ведь не способна восстать из мертвых, как когда-то это сделал он сам. – Беверли ведь не знает, почему она поступила так? – Думаешь, она недостаточно сильно ненавидит меня? – задал встречный вопрос Митчем. – Хватит на этом разговоров. Идем, довезу тебя до города. – Не думаю, что она ненавидит вас. Злится, но чтобы ненавидеть… Нет, вопрос скорей к вашей чрезмерной опеке, которую вы включаете из-за собственного чувства вины за то, что оставили ее, когда она была ребенком. – Я не буду платить тебе за этот сеанс психотерапии. – Да бросьте, я работаю по средней по Готэму ставке, – с ухмылкой добавил Джейсон и пошел за Митчемом, который снова вернул шляпу на голову и словно стал самим собой. Тодд не мог припомнить других таких людей, которым так сильно шли эти головные уборы. Они словно были единым целым, прямо как инь и янь. – Кого мы обманываем, ты понятия не имеешь, что такое работа. – Ну, быть мной тоже довольно тяжкий труд. Вы даже представить себе не можете, – Джейсон добавил в голос драмы и затем замолк. Весь оставшийся путь до машины они проделали в тишине. Только на выходе из кладбища он задумчиво взглянул на припаркованный автомобиль и, на секунду вспомнив об Оливии Маркус, отстраненно произнес: «Ездить с вами в одной машине – дурная примета». – Лучше бы тебе сейчас помолчать, – ответил Митчем и открыл дверь «Линкольна», пропуская вперед себе парня. Тот недоверчиво покосился на мужчину, а затем уселся в кресло и откинулся на его спинку. В салоне шестиместной машины приятно пахло дорогой кожей и не менее дорогим парфюмом. Очевидно, отец Бев просто обожал всю эту показную роскошь. Об этом кричало буквально все, что его окружало: пошитые на заказ костюмы и пальто, люксовые автомобили, зажимы для галстуков с драгоценными камнями. Вместе с тем вся эта мишура не делала из него богатенького сноба. Он по-прежнему оставался на своей собственной волне, и это в некотором роде порождало чувства симпатии к нему. – Здесь ничего, – произнес парень, не скрывая своего мальчишеского восторга. Переполненный любопытства, он крутанул ручку и открыл окошко, а затем закрыл его обратно и огляделся в поисках того, что еще здесь можно изучить. Митчем смотрел на все это с отцовской снисходительностью. В любое другое время или любому другому человеку он бы сказал, чтобы тот ничего не трогал. Но сейчас ему совершенно не хотелось делать замечаний. – Поехали уже, – обратился он к своему новому водителю и дождался, пока тот заведет автомобиль. Этот день определенно обещал быть долгим.