Побег

«Смотри, этой ночью вряд ли что получится, так что если тебя вдруг выпустят – пожаловался кто или запись с Чака просмотрят и поймут, что ты не виноват – делай, что хочешь, но завтра ты должен снова оказаться в карцере. Затевай драку, либо можешь с охраной поцапаться - только знай меру, чтоб сильно не били: когда я приду за тобой, ты должен быть огурцом». Утро начинается со скрипа отъезжающей двери. Аксам Али закатывает внутрь моё кресло. Жаль, что он. Самый человекообразный из охранников, и у нас всегда очень ровно было - я бы предпочёл наехать не на него. Но, как ни крути, проще отсюда не выходить, чем потом пытаться вернуться. - Давай на выход. Чего-то сбойнуло кибера, бывает… Я резко выдыхаю, пытаясь поймать волну. Не так-то просто завестись на ровном месте. Как же всё-таки паршиво, что Аксам Али, как неудобно перед ним… Я стараюсь на него не смотреть, и в итоге просто начинаю орать куда-то в стену над его головой. - Сбойнуло?! Сбойнуло, блядь? Эта падла волокла меня, как мешок говна, все руки пообрывала нахер… Сбойнуло его! Суки, ненавижу! – под конец я срываюсь почти на вой и уже сам себе без пяти минут верю. Аксам Али ошарашено сдаёт назад, потом, словно опомнившись, приказывает заткнуться и выметаться. Кажется, он всё ещё готов уладить дело миром. Ну, извини. Я рывком опрокидываю коляску, стараясь, чтобы его зацепило, выходит даже лучше, чем ожидал - пластиковая спинка херачит его по лодыжке, и до него, наконец, доходит, что добром меня не угомонить. Бить он не станет, бедняга на удивление совестливый для такой службы, разбираться с безногим стариканом ему откровенно противно. Нет, он, конечно, тычет в меня шокером, но вяло, без азарта, и морщится гадливо. Продышавшись, сообщаю ему, что он - гнида узкоглазая, и вот на это ему уже нечего возразить. Так что я получаю ещё разряд, и Аксам Али отступает к выходу. - Это кого ещё сбойнуло… Ну, ты сам напросился. Дверь с грохотом захлопывается за ним. Я выдыхаю, хотя меня всё ещё немного потряхивает. Получилось. Я по-прежнему в карцере, и у меня даже снова есть моё кресло. Кормить не будут, по меньшей мере, до завтра, можно спокойно - или как получится - ждать Лию. «Шаттл прилетает каждые четырнадцать дней, пилот проводит на станции двое-трое суток, ночует в административном крыле. Машина остаётся в шлюзе, который прямо над мастерскими…» Двери тут глухие, шагов не слышно. Я взвинчен, голоден, я насквозь промёрз – и всё равно каким-то образом ухитрился задремать, но понял это только тогда, когда вскинулся на движение. В проёме - массивная туша Чака, точь-в-точь непропечённый голем из сырой глины. Он молча щерится, машет рукой. Лия. Я торопливо подтаскиваю к себе кресло, но она качает головой: слишком шумно. Ну вот, а я так обрадовался, когда Аксам Али его припёр. Чак поворачивается: на спине у него большой пыльный рюкзак. Ладно, поеду верхом. «Коридор будет свободен, а вот в хозчасть просто так не попадёшь, у выхода на лестницу на ночь включают силовуху. Надеюсь, шеф сможет что-нибудь придумать, он чёртов гений». Видать, не такой уж он и гений – силовое поле активировано. Освещенная длинными тусклыми лампами лестница - вот она, в трёх шагах, и совершенно недосягаема: снять его можно только из охранки, а туда мы точно не пойдём. - Ли? - Спокуха, двинем через нижний уровень. За пищеблоком чёрный ход, спустимся к складам, а оттуда уже будем подниматься. И тут до меня доходит. Я каким-то образом ухитрился напрочь об этом забыть, придурок. Просто отсюда никто, кажется, ещё не сбегал… И то сказать - подземная тюрьма на безатмосферном спутнике газового гиганта, вдали от всех оживлённых трасс. Это место само нас сторожит, охране приходится немногим легче нашего. И всё-таки кто-то решил подстраховаться. - Ли… Ли, у меня в затылке неизвлекаемый чип с дозой какой-то дряни… Как только я пройду периметр, он меня прикончит. Она вслепую тычет Чаковым пальцем мне в основание черепа и презрительно сплёвывает. - Этот, что ли? Тю… Я его отключила от системы, так что не боись, не сработает. А уж насколько он там неизвлекаемый, это мы уже дома разберёмся. «Вашему Чаку положен только станнер и шокер, не факт, что я успею нам бластер добыть. Но мы будем паиньками и обойдёмся без перестрелок, да?» И мы поворачиваем обратно. Чтобы попасть к пищеблоку, нам надо пройти через весь тюремный этаж. Чак перехватывает шокер правой рукой, чтобы освободить левую. Ему-то всё равно, а Лия левша. - Там киборги, четверо. Но это ничего, ты у Чака числишься подковойным, а я только что отправила статус «совершаю обход». Тусклое голубоватое ночное освещение. Решётки, и прямо поверх них - едва мерцающее силовое, его всегда включают на ночь. Чак движется бесшумно, мне остается только смирно сидеть, и я даже дышать стараюсь потише. Когда мы проходим мимо моей камеры, я непроизвольно сжимаю плечо Чаки, и Лия замедляет шаг. Левое нижнее место - моё, пустое. Дозер на нижнем правом, и он не спит, белки глаз влажно блестят в полутьме. Он замечает нас, приподнимается на локтях, на лицо ложится полоса света. Я медленно качаю головой. Дозер не двигается с места. Я молчу. Не могу же я просить Лию взять его с собой, ставя под удар весь её сумасшедший план. Любой звук, любой лишний шорох – и проснутся остальные. Да и как бы я сумел выпустить его, не разбудив Тобиаса и Кислого? Дозер медленно садится. Неоткуда ему знать, что я рву когти. Он сейчас за меня тревожится, решает - надо ли поднимать шум, а то мало ли, куда и зачем меня тащат среди ночи. Я снова качаю головой, подношу палец к губам, и он серьёзно кивает. Силовое, напоминаю я себе. Лия может открыть замок на двери, но не снять поле. То есть я все равно не смог бы его вытащить. Ничем бы я ему не помог. Всё так, но я, кажись, кинул его чуть раньше, чем вспомнил про силовое. Вот так живёшь и не знаешь, какая ты на самом деле мразь. Думаешь, что всё в порядке, ан нет, просто повода не было. Тем временем Чак снова шагает вперёд. Дозер провожает нас взглядом. Навстречу из ниши в стене поднимается киборг. Это Обмылок, он на полголовы ниже Чака, зато уже из восьмых. В его плавных движения мерещится что-то зловещее, паучье. Чак поворачивает голову, застывает на секунду-другую, и Обмылок неторопливо уходит дальше по коридору. А мы продолжаем движение. Сердце колотится так громко, что даже странно, почему не слышно эха. Пустая столовая, пустая кухня. Баки тускло поблёскивают сталью. А вот и ещё один киборг – этот проходит мимо, будто нас тут вовсе нет. Подсобка. Лестница. Граница между зелёным покрытием пола и серыми ступенями, разделённая узкой стальной рейкой – граница моего мира. Как только Чак перешагнёт её, сработает мой чип. Или не сработает. Лия переступает её, не задумываясь. «Шлюз обычно не охраняется, но в эти дни там выставляют киборга. Сканера сетчатки нет, дверь открывается отпечатком ладони пилота или начальника тюрьмы…» Давно бы пора привыкнуть, что я из тех, у кого ничего никогда не проходит гладко. Оба этажа нам удалось проскочить без сучка и задоринки, и на тебе - прямо на финишной прямой навстречу выруливают двое охранников - хромоногий Гомес и новичок, имени которого я не помню. Что они здесь забыли? Лия продолжает косить под кибера, тянет время, отвечает что-то про «осуществляю конвоирование». Они хоть и чуют лажу, но продолжают тупить, и тут Чаки без предупреждения переходит в боевой режим. Бластеры у охраны – специальные, ничего общего с нашими, штурмовыми. Эти короткие тупорылые дуры даже на максимально выставленной мощности навылет не бьют, иначе счёт сопутствующих потерь давно бы шел на десятки. Останавливают - и ладно, прицельности хватит на короткой дистанции, а где тут возьмёшь не короткую? Поэтому Лия сначала уворачивается, закрывая меня Чаком, а потом просто скидывает на пол и перекатом бросается в лобовую. И вот у нас два ствола - нет, один... Второй она ненароком разбила об стену вместе с кистью руки, а секундой позже - и головой Гомеса. С новеньким вышло чище, и его бластер уцелел. Ага, вот и кибер прискакал. Желудок противно сжимается, но Лия уверенно берёт меня в захват, и чаков коллега мигом теряет к нам интерес. Вот она, настоящая безмозглая жестянка: его глазами тут двое погибших и обезвреженный подконвойный я. И Чак. Чак поднимает голову, без выражения смотрит на собрата, выпрямляется и спокойно высаживает ему в голову добрую половину оставшегося заряда. Тот падает, так и не сумев опознать Чака как угрозу. Лия оборачивается. - М-мать… Тебя таки подстрелили. - На себя посмотри, - если сравнивать с её ранениями, так я легко отделался. - Мне-то что… Я сейчас знаешь где? Я сейчас в трёх километрах отсюда отсюда лежу в своей койке, в глотке у меня трубка, из башки торчат провода, и, будь уверен, на мне ни царапинки. - Больно? - Неа. То есть как – его система фиксирует повреждения, а моя их зеркалит, но это другое. Трудно объяснить. Терпимо, короче. Ща, заблочу этот кусок, и двинули на выход. Мне не видно, что она там делает с панелью, но у неё получается. Лязгает переборка, отделяя весь кусок коридора. Ну да, у искина тюрьмы есть доступ к Чаку… а значит, и у Чака есть доступ к системам. По крайней мере, к некоторым. - Всё, приплыли, - скалится на дверь Лия, сгружая меня к стене. - В смысле? Открывай давай. Чак вместо ответа трясёт у меня перед лицом левой рукой - почерневшей, в лохмотьях кожи. Твою же мать, а на правой у него нет указательного… Этой-то правой она и бьёт в дверь - тяжело, как молотом. -Ли! Она медленно оборачивается и какое-то время смотрит на меня сверху вниз. По неподвижному лицу Чаки ничего не прочесть. Я успеваю перебрать в голове десяток вариантов, как можно попытаться вскрыть эту чёртову дверь. Инженеры бывшими не бывают, как и спецназ. Мне бы чуть больше времени, или хоть какие-то инструменты, или… Лия оживает, опускается на колени, суёт мне в руки бластер. Затем подтаскивает трупы, укладывает один на другой, баррикадируя мой угол, и, гулко хлопнув меня по спине, бросается к выходу. - Ты куда? - За отмычкой. Её нет долго. Достаточно долго, чтобы принять решение: если что, живым я им больше не дамся. Главное - не сбиться со счёта, у меня двадцать семь выстрелов, можно сделать двадцать шесть, но последний непременно себе в башку. Лия возвращается как раз тогда, когда я понимаю, что она, кажется, уже не вернётся. На Чаки страшно смотреть, но он победно машет рукой. Человеческой рукой, оторванной по локоть. Не время уточнять, кто это - пилот или всё же Марат? Лучше бы, конечно, чтобы Марат, но главное, что она это сделала. Я сам перебираюсь поближе к двери, чтобы Ли осталось только подхватить меня. Чаки здорово досталось. Выходим. - Сейчас, пальну в замок, чтобы больше точно уже не открыли. - Не надо, там же четыре с половиной тыщи человек… - Кстати, я их выпустила… То есть не всех, пока только нижний уровень, но они быстро разберутся, что к чему. Вот и шаттл – он больше, чем я ожидал, серый и неуклюжий. И незапертый. Чак роняет меня в пилотское кресло и оседает на пол. Я запускаю машину, быстро проверяю системы. - И что дальше? Я только флайер умею… умел полжизни назад. - Ничего, я помогу, - хрипит Чак. – Лишь бы на орбиту выйти, наш сейчас тоже стартует, подберёт… У меня получается. Настоящего пилота за такой взлёт лишили бы лицензии, а Лию всё устраивает - она судорожно выдыхает, вытягивается и закрывает глаза. Мы на орбите. Я подтверждаю запрос на стыковку, сползаю на пол и ложусь рядом, обнимая её - то есть Чака – за плечи. По-хорошему, стоило бы поискать аптечку. Привести в порядок себя, попытаться помочь Чаку. Но мне вдруг становится почти всё равно. Как-то я подустал. И знобит. Лия находит мою руку чаковой четырёхпалой клешнёй, обхватывает запястье. Так мы лежим. «Наш старшой. Только он это… На вид – затычка затычкой. Не только на вид, он в самом деле из этих. Но очень крутой, и голова, каких мало, так что ты не очень-то… Сам увидишь, короче». Он влетает в шлюз, нога скользит на моей - или чаковой, не разобрать - крови, но вместо того, чтобы упасть, он ловит движение, проезжает, балансируя, плавно опускается на корточки, и вот уже его лицо в нескольких сантиметрах от моего. Бегло осматривает меня, тянется к Чаку. Сразу же и убирает руку, хмурится: кажется, Чаки не жилец. - Марта, уходите оттуда, я сам всё сделаю, – произносит он, и я не понимаю, к кому он обращается. Чак приоткрывает помутневшие глаза и снова закрывает их, большое тело дважды конвульсивно вздрагивает, и всё. Кто-то - то ли этот парень, то ли сама Лия - отдал ему приказ на самоуничтожение. Гадство. Я до последнего надеялся, что его удастся спасти. За четырнадцать лет не видел от него ничего хорошего, но после сегодняшней ночи он мне стал, как родной. Irien снова оглядывает меня, примеряясь, как бы половчее ухватить. Я пытаюсь приподняться, рука скользит, и всё плывёт перед глазами. - Не двигайтесь, сейчас я… Вот так. Мы уже почти пришли. Синий, верно? Марта много рассказывала о вас. - Марта?.. - Ваша жена. В Племя она пришла под этим именем. Будь у меня чуть больше времени подумать, я бы и сам сообразил. Конечно, Племя! Куда ещё ей было податься? Да и кто ещё мог бы провернуть такое? Я пытаюсь ему ответить, но проём шлюза - желтый, нестерпимо яркий и словно не приближающийся, а отъезжающий с каждым шагом всё дальше - вдруг сворачивается воронкой, превращается в сияющую золотую трубу, её зрачок ищет меня, находит и всасывает, оставляя обоих киборгов, живого и мёртвого, где-то там, позади, в темноте.