Волки-оборотни.

Вверенное право упущено и старик сжимает челюсть сильнее, стараясь сдержать жалостливый скулеж. Его руки дрожат, но взгляд остается прохладно-невозмутимым, словно покрываясь тонкой коркой дождливого льда. Его лицо измучено, а дыхание сиплое и почти неощутимое. Тело ломает в конвульсивных болях, но он крепко перехватывает край дубового стола, не позволяя собственному телу завалиться вперед, опуская на мягкое сукно ковра, сдирая неплотную ткань штанов на коленях. Вокруг него лишь непроглядная темнота и морозящий холод от чужого дыхания. Чужак непозволительно близко, но оборотень не может оттолкнуть того от себя, как можно дальше. Избавиться от контроля и распрямиться в немалый рост, позволить ощутить могущество силы Зверя. - Старость тебя изуродовала, - голос напоминает шелестящий шепот, он словно обволакивает и звучит в собственных мыслях. - Наверно, ты удивлен, а может и нет, - тонкие пальцы с привычной прохладой проводят по лицу, крепко сжимая подбородок и дергая вверх. Он как всегда возвышается и старик вымученно усмехается, прикрывая глаза. Вся сила, накопленная годами, словно пропала в одночасье, оставляя после себя лишь безысходность и отчаянье. - Но давай представим, что это был сюрприз и сейчас ты очень удивлен. Хотя, - парень довольно улыбается, прикрывая яркие глаза, цвета чистейшего аквамарина, - как ты можешь быть удивленным, если связь между нами останется пока стук твоего сердца не прекратиться? *** Фокс хочется смеяться. Она просыпается почти сразу же, за несколько секунд, как ее окутывает холодное марево воды и лишь успевает сделать короткий, но глубокий вздох, набирая в легкие побольше кислорода. Глаза щиплет от просоленной воды, но больше всего ее волнует то странное чувство, зарождающееся в груди. Словно стирается крайняя грань безумия и беспамятства, оставляя после себя лишь метания между должным и нужным. Зверь в ее сознание мечется, но не рвется вперед, не желает перетянуть контроль, вновь заставив человека уйти на второй план. Лиса чувствует, что тело, которым она властвовала когда-то, слишком слабо, словно через раны, вместе с кровью покидают ее и силы. Это было бы сравнимо с личным унижением самой себя и Лисица рычит, низко припадая на лапы, но продолжает лишь наблюдать. Фокс впервые хочется отдать контроль Зверю, вновь ощутить приятные невиданные объятья темноты и обманчивого спокойствия. - Доставай, Люк, - слух остается острым и под водой. Но Фокс кажется, что она сейчас может слышать лишь голос Альберта, видеть лишь его лица и желать убить лишь этого человека. Ее грубо вздергивают и заставляют выпрямится в спине, откидывая потяжелевшие волосы назад и открывая ее лицо. Фокс скалится против воли и рычит, но тут же кашляет, стараясь избавиться от воды в носоглотке и неприятного привкуса во рту. Альберт сияет, будь то начищенный пятак, смотря на нее, как на самую желанную добычу и пряча руки за спину, словно боясь прикоснуться. Фокс все равно, что сейчас в голове этого мужчины, она может думать лишь о том, как можно по скорее выбраться из сковывающих пут и осуществить месть. Кажется, она до сих пор чувствует тяжесть тела отца и ошеломленные взгляды некогда близких друзей. - Если верить вашим обычаям, - Альберт демонстративно скалится, жадным взглядом водя по нечеловеческим когтям и вспыхнувшим глазам, - то ты одна из наследниц высших кланов. Значит, потенциальный и весьма интересный заложник. Думаю, тебе у нас понравится, - добавляет он с нескрываемой насмешкой и кивает куда-то в сторону. Охотники, что все это время крепко держали Фокс, приподнимают ее над полом, впиваясь в плечи с такой силой, что, девушка уверена, синяки сойдут лишь через несколько суток. Они подносят ее к одной из стен, срывая до этого только чудом уцелевший плащ и обматывая руки с грудью - цепями. Двое коренастых мужчин приковывают ее к стене, обматывая тело двумя слоями крепкой цепи и застегивая на шее ошейник. Фокс на задворках сознания отмечает их страх - естественный, но в тоже время необоснованный. В любой другой момент она могла бы разорвать им глотки, сломать крепкие кости и оставить в лужи собственной крови. Но сейчас, когда она не могла и пальцем пошевелить, из последних сил сдерживала скулеж, их опасение было абсурдным. Фокс почти сразу же чувствует остроконечные шипы, которые почти не касаются ее сейчас, но стоит лишь подумать об обращение, как по телу проскальзывает неприятная дрожь, вызванная поступающим электричеством. Альберт хлопает в ладони, смотря на скрюченную фигуру девушки перед ним и только диву дается, как не замечал столь очевидного несколько лет кряду. - Загляну завтра, малышка, а ты пока отдыхай, - произносит он, хлопая за собой дверью в подвал и гася полностью свет. *** - И что ты хочешь сделать? - Стив напряженно замирает, так и не поднеся чашку с ароматным чаем к губам, скосив взгляд на излишне довольного отца. Альберт словно не понимая слов Джона, удивленно вскидывает бровь, отхлебывая кофе. - Она наследница, - через несколько мгновений отвечает мужчина, пожимая плечами. Словно это могло многое объяснить, но заметив, как начинает хмурится старший, раздосадованно вздыхает и закатывает глаза к потолку. Стив старается подавить пораженный вздох и легкую дрожь в руках. Он никогда не видел таких эмоций от отца, никогда еще Альберт не позволял себе быть столь откровенным. Неужели все дело в пойманном оборотне? - Междоусобица переросла в полноправную войну, но оборотни нас явно недооценивают. Если мы люди, то для зверей - лишь хрупкая материя, которую можно сломить одним ударом когтей. Возможно, так было когда-то, но вчерашним вечером мы доказали обратное. Мы, если выражаться на их лексиконе, показали им свои клыки и когти. Доказали, что можем дать достойный отпор. - Но зачем? - не выдерживает младший, вскакивая с места и опираясь ладонями о стол перед собой. Альберт тут же хмурится, смотря раздраженно на сына и сжимает пальцы в кулаки, кивком головы приказывая вернуться на место. Но Стив остается неподвижно стоять, ожидая ответа. Эти интриги напоминали ему глупую детскую игру. Глупую борьбу за лидерство, в которой должно погибнуть слишком много народу. - Наш город считают местом рождения первого Орзис и первого оборотня. - И потому ты решил устроить войну? - И потому, мы должны доказать, что Эра Зверя прошла. - Это бред. Люди погибнут... - Если мы оставим все как есть - то да, а если возьмем контроль над их советом в своих руки - то больше никогда не увидим бешеных и грязнокровок. - Но... - Сядь, Стивиан. И не заставляй меня думать о том, что ты хочешь отказаться от собственного имени. - Я никогда о таком даже не думал! - в порыве чувств выкрикивает подросток, но Альберт лишь осуждающе кривится и отводит взгляд в сторону: - Тогда хоть раз порадуйся за отца. *** С каждым новым часом, проведенном взаперти, Фокс ощущала то смутное безумие, о котором могла лишь слышать в чужих разговорах. Алекс зачастую пугал ее, рассказывал как они пытают и убивают обезумевших и, что делают после с их телами. И в детстве одно лишь упоминание об этом вызывал непоколебимый страх и неосознанное желание подчиниться. Айкор всякий раз прибегал к устрашающим рассказам, когда Фокс не слушалась. И не смея применять физические наказания, не имея при этом и желания, Алекс прибегал к известным страшилкам, которые всякий раз действовали безотказно. Фокс послушно опускала голову и успокаивалась. С возрастом эта зависимость прошла, но Фокс все еще помнила тот липкий ужас и страх от одной только мысли - собственным телом управляет безумие. Безвозвратное состояние. И итог - смерть. Она попросту перестала чувствовать собственное тело, понимая, что слишком много она испытала на себе разрядов тока. Альберт пожелал проверить ее выдержку. Фокс держится на чертовой гордости, которая не позволяет взвыть в голос и попросить все остановить. Ей чертовски больно, но принципы твердят об обратном и Фокс словно разрывает на несколько частей личных противоречий. И когда на ошейнике загорается голубая лампочка, она кое-как подавляет вздох облегчения. В комнату вбегает один из сковавших ее охотников. Он загнанно дышит и метается по комнате, стараясь спрятать обугленные острые штыки и окровавленные короткие ножи, достает небольшой чемоданчик и дрожащими руками открыв его, достает покрывало, накидывая его на кушетку и взбивая подушку. Фокс наблюдает за ним помутившимся взглядом, отмечая ничего не значащие детали во внешнем виде. Длинные волосы в небрежном хвосте, помятая форма и несколько свежих синяков на шее, а еще светлый отпечаток на безымянном пальце. Кольцо - она коротко усмехается, дергая уголки губ вверх. Это скорее всего выглядит устрашающе и мужчина ожидаемо замирает, передергивая плечами. Проходит всего несколько минут, но кажется, сподвиг охотника на дальнейшие лишь крик из коридора. Фокс не разобрала ни слова, все ее внимание было сосредоточено на немолодом мужчине. Он сделал несколько осторожных шагов вперед, демонстративно проводя рукой по поясу на бедрах, усеянного оружием, но Фокс казалось и не обратила на эту угрозу внимания. Охотник осторожно принялся размыкать сплетенные цепи одной рукой, второй поддерживая безвольное тело девушки. Имя... имя... имя... - она и сама не понимает, чего хочет добиться, но понимает, что молчать больше нельзя. В горле начинает першить, а глаза заслезились. Внутренний Зверь рвался вперед, но Фокс вовремя вернула контроль над сознанием, размыкая сухие губы: - Люк, - мужчина дергается в сторону и цепь со звоном падает на пол, Фокс по инерции подается вперед, но тот перехватывает вовремя, крепко сжимая талию и плечи. - А разве среди охотников принято изменять? Все складывается в излишне простую картинку и Фокс не желает знать о том, что будет, если она ошибется. Если все окажется просто бредом ее собственного сочинения. Вот только охотник реагирует слишком предсказуемо - крепче сжимает пальцами ее кожу, оставляя синяки. Она хмурится, но боли, как таковой, не чувствует. Пускаемый ток казалось отбил всякую чувствительность, уничтожил нервные окончания и теперь она лишилась одного из важнейших, что было у оборотня. - Альберт тебя прикрывает или не знает, что рядом такое творится? - Заткнись! - от его крика Фокс морщиться, но продолжает столь же невозмутимо: - Не очень вежливо, знаешь ли. - Просто молчи. - Я слишком долго молчала, - она на мгновение прикрывает глаза и сдавленно охает, когда охотник укладывает ее на лежак, принимаясь ощупывать тело. Она почти незаметно дергается и тут же расходится в сдавленно кашле, вовремя отводя голову в сторону и избегая очередного прикосновения взмокших ладоней. Ей кажется, что вот именно сейчас, тело ее покрыто грязью, разводами землистого цвета, которые невозможно стереть по одному лишь желанию. - Сколько тебе? - мужчина дергается в сторону, но не отстраняется, словно ожидая, когда оборотень атакует. Но Фокс все так же не чувствует левую ногу и руки ей совершенно не подчиняются. Она не смогла бы противиться даже при опасности жизни, что уж было говорить о прикосновениях будоражащих омерзение. - Тридцать? Сорок? Сорок пять, наверно. А ты все изменяешь. Хотя, наверно это действительно сложно когда вся семья крутиться в одной сфере. Наверно, она рвется на поле боя, а ты гонишь обратно домой, не желая чтобы она крутилась рядом и спугивала молодых охотниц в коротких платьях и высоких каблуках. Это ведь такой соблазн, правда, Люк? - она демонстративно громко вдыхает, кривя губы в усмешке. - Я даже сейчас чувствую этот мерзкий запах измены. Ты целиком и полностью пропах им, но что самое забавное, что я могу даже назвать тебе точный возраст твоей последней любовницы. Не уверена, что она старше меня. Ты наверно не знаешь, но это наказуемо. - Заткнись! - он бьет наотмашь и тут же буквально отпрыгивает назад, прижимая правую руку к груди. Очередной синяк наливается на молодом лице и Люк несколько пристыженно замирает, стараясь выровнять дыхание. Но Фокс не может не улыбаться, несмотря на охватившую боль, на жжение и расплывчатое изображение перед глазами - она улыбается. Сгибая правую ногу в колене, демонстрируя очертание бедра и чуть перевернувшись, смотря на охотника снизу вверх. Ее Зверь доволен эффектом, чувствуя запах охвативший человека. Он желает протянуть руку к безвольному телу, ощутить мягкость форм и овладеть этой податливостью, но что-то не дает ему и шага ступить вперед. Фокс нравится это, вот только конечная цель словно ускользнула из ее сознание. - Вот почему ты так пристально смотрел, - хрипит она, ложась обратно и на мгновение сверкнув яркими алыми глазами, - когда меня пытали водой, а после оставляли в мокрой одежде. Вызывался следить и любовался, как меня ломает и крутит от очередного разряда тока. И она позволяет себе замолчать, наслаждаясь той тишиной, что оставил после себя этот мужчина. Он словно исчез из камеры, оставляя ее один на один с самой собой. Фокс чувствовала как безумие охватывает ее, а случившееся несколькими днями ранее вновь наваливается громоздкой волной. Это не могло тянуться вечно и выход из ситуации мог быть только один, вот только варианты развития этого неизбежного финала не столь радостно согревали ее сердце. Либо она попросту не выдержит пыток, оставаясь без внешней подпитки сил, либо Альберту надоест безмолвный трофей, либо Фокс сможет собрать оставшиеся силы и сбежит. Вновь окажется дома, увидит мать и брата. И стоило только вспомнить опечаленное лицо матери, узнавшей о предстоящей встречи двух враждующих кланов, как волос коснулось нечто теплое. Фокс пораженно замерла, но глаз так и не раскрыла. Такое она испытывала лишь в детстве, когда мать позволяла проявлять ласку по отношению к старшему ребенку, когда еще открыто обнимала дочь и дарила материнские поцелуи, окружая ее заботой и любовью. А может это Альберт? Решил сменить тактику и действовать не привычным насилием и жестокостью? Захотел получить ее расположение? И пускай это было самым верным путем из возможных, но Фокс улавливала каждый метаморфоз охотника и готова была даже к самому невероятному решению. Сейчас она готова была смириться с любым исходом, лишь бы это дало ей шанса собрать сил. - Ты как, милая? - от ее голоса Фокс дергается в сторону, прикладываясь плечом о каменную стену и болезненно застонав. - Миссис Орзис? - Милая, просто Анабель, - она приветливо улыбается и осторожно приподнимает ее голову, поправляя волосы. - Ты все еще остаешься для меня малышкой Фокси, которая дружит с моим сыном. - Я - оборотень, а вы жена главы охотников, - насмешливо фыркает Фокс, позволяя женщине столь близкий контакт с ее израненным телом. - Боги, это даже звучит как-то странно. - Альберт весьма жесток, - Анабель раздосадованно хмуриться, опускаясь на колени рядом с лежанкой и принимаясь что-то доставать из портфеля, - но это не значит, - Фокс чувствует, как в воздухе излишне ощутимо запахло лекарствами и марлей, - что и вся его семья по образу и подобию ему. - Что Вы тут делаете? - Надо было раньше придти, - игнорируя вопрос девушки, Анабель осторожно снимает разодранную рубашку и обрезает штаны, стараясь задеть как можно больше ран и ссадин. - Слишком много ран. - Скоро заживут, - Фокс неожиданно для себя самой покладисто замирает, позволяя женщине осмотреть тело. - Так что можете не переводить бинты, - она насмешливо фыркает, но тут же ощущает, как плеча касается промоченная тряпка смывая кровавые разводы. - Мне просто нужно что-нибудь горячее. - Конечно, милая, и это то же. - Я не сдамся, - слетает с губ раньше, чем Фокс понимает это, но Анабель позволяет себе лишь незначительную вольность, как удивление. - Что принесет твоя жертва? - она столь привычно улыбается и продолжает обтирать кожу. Внутри Фокс поднимается негодование со злостью, все мысли крутятся вокруг столь невинной, но значительной фразы. Значит, она не прогадала, значит была права и Альберт попросту сменил тактику, принялся действовать лаской и заботой. Она еще совсем ребенок, не воин и не лидер. Живет чувствами и порывистыми эмоциями, совершает действия прежде чем мысли сгруппируются в относительное постоянство. Остаются лишь неглушимые принципы и покореженное самомнение. *** - Боишься? - он говорит почти не слышно, но обостренный до невозможного слух улавливает каждый неровный вздох и гулкий удар сердца в перебинтованной груди. Фокс не без некой гордости думает о том, что на коже охотника теперь останется клеймо от острых когтей оборотня. Такие шрамы просто так не заживают, оставляют после себя глубокие борозды и память о мучительных днях лечения и выведения яда. Лисица же недовольно фыркает и скулит, тянется к человеку, стоящего непозволительно от безвольного тела на кривой кушетке. Зверь ощущает вину, но Фокс всячески старается подавить это чувство. Ублюдок! - хочется плюнуть ему в лицо, вот только тело все еще не подчиняется воле разума. Ее тело только начало регенерировать и пускай само восстановление шло слишком медленно, но раны постепенно заживали и кожа более не напоминала старый холст исписанный красками и потрепанный временем. - Нет, - получается сипло и горло тут же жжет, она неосознанно делает глубокий вздох, размыкая обветренные губы и тут же расходится в кашле. Слишком большая роскошь, которую Фокс себе позволяет. Демонстрация своей беззащитности, как подтверждения всякому слуху о поступенчатом подчинении. Фокс знает, что не сдастся, но убедить в этом остальных становится все труднее и труднее. Она уверена, что Альберт уже представляет себе, как несуразная девчонка склониться перед ним, открывая тайны. Лисица чувствует желание человека и кажется что впервые не сворачивается в плотный клубок, скрывая острую морду за пушистым хвостом. Перед ней словно и не Джон Орзис. Этот человек не он, Фокс просто не могла поверить в это. Он прикасался слишком осторожно, так, словно боялся принести большей боли. Обрабатывал каждую рану, перебинтовывал и то и дело поправлял распущенные спутанные волосы. Она будто бредила, мотала головой в разные стороны и пыталась отодвинуться, прижаться ближе к стене и скрыться от назойливого внимания. Внутренний Зверь наконец угомонился, принимая ласку человека. Лучше Альберт и его пытки - Фокс хотелось выть в голос, кричать и плакать от бессилия. Джон вызывал слишком много противоречивых чувств и с каждым разом Фокс в них попросту терялась. А так ли плохо довериться инстинктам? Лисица древнее существо - разве она могла бы выбрать недостойного? Может, сама Фокс ошибается - подростковый максимализм и излишняя вспыльчивость в купе с сомнительностью. Они неправильно начали и Фокс решила лишь усугубить ситуацию. Может, стоит просто попробовать? Лисица довольно скулит, прогибаясь в спине и щурит яркие красные глаза, словно пытаясь выразить согласие с сиюминутными мыслями, но Фокс тут же хмурится. Не время и не место. Она ослабла и подавлена, лишь на одной гордости держится весь ее контроль и самообладание. Она не позволит Альберту сломить себя - ни пытками, ни негласными мольбами Анабель одуматься, ни вспыхнувшей заботой Джона. В этой мозайке мыслей находится место не состыковки. - Не дергайся, - Джон вовремя перехватывает ее руку, укладывая обратно на кушетку и ощутимо сжимая тонкое запястье. - Сложно подчиниться, - озлобленно шипит она, но словно в противовес слов - замирает на месте, позволяя проверить раны. Анабель потрудилась на славу, но прошло всего несколько беспокойных часов и бинты вновь окрасились красным. Фокс чувствовала как по венам ее струиться яд охотников, мешая ее исцелению. - Это не приказ, - со вздохом произносит он, не стараясь скрыть некой раздраженности и усталость в голосе. - Просьба? Не смеши меня. - Сбавь уровень желчи. - Это то же - "не приказ"? Так просто мириться с происходящим не получается, как бы не пыталась Фокс себя уговаривать. Все доводы разбивались словно о нерушимую стену "Не хочу" и не смели проникать дальше. - Это то же поможет тебе, детка. - Не называй меня так, - на пределе сил выкрикнула она, прерывисто задышав. Словно ощутив эту малейшую брешь, Джон подсел ближе, разрезая бинты и словно невзначай оглаживая раны. - Не могу упустить этой возможности, - он скалится не хуже зверя, но девушка позволяет себе лишь пренебрежительно хмыкнуть, отворачивая голову в сторону. - Какого черта ты тут забыл? - получается слишком обессилено, будто смирившись. И тут же она одергивает саму себя - нельзя было позволять и помыслить о подобном. Она обязана выжить и вернуться, принять наследие отца и отомстить его смерть. Она должна была вновь увидеть мать и брата, наконец позволяя себе крепкие объятия, а еще хотелось услышать голос Алекса, пускай Фокс и была уверена - без наставлений их последующие встречи не обойдутся. Она еще столь много должна сделать, узнать и достичь, что становилось попросту стыдно за одни лишь мысли о потере собственного рассудка. Ведь могла уже давно закончить собственное существование, предоставить охотникам лишь свое безмолвное тело с сознанием канувшим во внутренний мир. Верная смерть могла облегчить боль, вернуть первозданную легкость, но для того нужна была уверенность в этом конце. Фокс впервые была растеряна и не могла решить, не хватало последнего рывка, финального штриха. - Вообще-то это мой дом. - Правда? Чувак, это подвал, хотя вы охотники весьма чудной народ. - Хочу напомнить что предок у нас один. - Маловероятно. - Брезгуешь? - В точку. Так ты ответишь на вопрос? - Просто так? - Я тебя покусаю. - Хм... звучит заманчиво. - Извращенец. - Кто бы говорил, маленькая дрянь, - губы парня изгибаются в довольной усмешке, когда он одним движением сдергивает бинты с боков и разодранного живота. Фокс инстинктивно подается в сторону, прикрывая руками оголенную кожу. - Проваливай, а! - Это все еще мой дом, - на распев произносит он, доставая из небольшого свертка свежие бинты. - Да мне все равно. И если уж на то пошло, то это моя камера, я тут уже каждую стеночку обласкала, так что не оскверняй это место своим присутствием, гребаный пижон. - Я все равно не уйду, а тебе для полного восстановления нужно как минимум сутки, - щелкнув по лбу несколько ошалелой девушки, Джон, пересев на край койки, перехватил исхудавшее тело подростка, перекладывая на свои колени. Фокс невольно прогнулась, упираясь плечами и бедрами в прохладную простынь, позволяя обтягивать кровоточившие раны повязкой. Эта забота сбивала с толку, но расслабляться она себе все равно не позволяла. Несмотря на метания Зверя и собственные мелькающие сомнения. - Но ты даже в трансформированном виде не смогла бы со мной сладить, - добавляет тот, укладывая ее обратно. - Что? - возмущенно произнесла она, стараясь приподняться на локтях. - Ты себя переоцениваешь. - Я знаю как ты выглядишь в форме зверя, детка, я много раз встречался с тобой в лесу и устраивал гонки по-местности, - Джон непринужденно хмыкает, прислоняясь плечом к каменной кладки стены и почти нависая над Фокс, - и неужели ты думаешь, что за это время я не успел изучить тебя. - Слишком много "Я", не находишь? - Ты сама приписала мне роль "самовлюбленного нарцисса". - Что тебе надо? - устало интересуется она, позволяя себе лишь на мгновение прикрыть глаза. Но выматывающая атмосфера берет свое и Фокс моментально проваливается в бездну подсознания. Она чувствует чужое присутствие, но Зверь молчит и сама девушка позволяет себе это свободное падение. Фокс снится, как отец впервые ведет ее в лес, как учит слушать ветер и землю, как позже Алекс обучал контролю и защите, и как сама Фокс сбегала на знакомые локации, стараясь унять вскипевшие эмоции и переживания. И кажется, что вот-вот она сможет сделать шаг вперед и окажется в крепких родительских объятьях, которые обещали защищать от всего. Ее тело наполняется легкостью и наконец она ощущает то должное чувство успокоения. Этого хватает Зверю взять контроль. Джон несколько удивленно смотрит на девчонку перед собой, но вспыхнувшие алым глаза вызывают непонятный трепет. Он внутренне подбирается, когда она без какого-либо смятения садится, почти соприкасаясь с ним, и глубоко вдыхая воздух, уткнувшись лицом в шею. Искривленные звериные когти впиваются в собственные бедра, вырисовывая неглубокие борозды на молочной коже, а клыки Джон буквально чувствует кожей, но вне всякого опасения не двигается с места. Позволяет оборотню эту маленькую дерзость, будоражащую что-то внутри самого охотника. Не было страха, лишь любопытство, которое подстегивало Джона. - Поговорить, - произносит он, как только Фокс вновь обмякает и болезненно шипя, опускается на койку. Она стыдливо отводит взгляд в сторону, подрагивая всем телом и Джон вновь ощущает это непривычное для него чувство. В нем словно пробуждается тот другой Джон, которого нынешний пожелал уничтожить. Первый рвется в сознание, призывает послушать его, но второй попросту отворачивается, затыкая уши и стараясь исчезнуть, раствориться вновь и позволить течению подхватить себя. Контроль трещит так, словно девчонка вцепилась в его материальную форму и дернула на себя, разрывая всякие барьеры острыми когтями. - Я не хочу с тобой разговаривать, - совершенно по-детски насупившись, бубнит она, кое-как складывая руки на животе. - Хорошо, поговорю я, - Джон демонстративно расслабленно ведет плечами, устраиваясь удобнее. - На днях нашел одну книжку и на первых же страницах мне показалось, что это какой-то роман, - он неотрывно смотрит на стену напротив, словно стараясь посчитать сколькими бороздами она была награждена после очередной карательной меры над оборотнем, но все тело его напряжено и Джон следит лишь за реакцией Фокс, - но стоило сверить парочку вычитанных факторов и нашу историю, как оказалось, все было весьма реальным. - и не скрывая усмешки, он отмечает как ее плечи дергаются и она старается отодвинуться дальше, вжимается боком в стену и смотрит так, словно желает убить его на месте. - Повествование велось от лица женщины-оборотня, которая приехала в город своих предков и встретила свою пару. У него была жена и маленькая дочь, но она повинуясь инстинктам решила забрать его себе. Влюбила в себя, они уехали, но концовка была весьма трагична. - К чему ты это рассказываешь? - голос ее еле заметно дрожит, но взгляд невероятно цепкий и Джон незамедлительно продолжает: - Все просто. Почти все главы, что были в книге были посвящены ее мыслям, чувствам и действиям. Знаешь, что они мне напомнили? Я ощущал себя естествоиспытателем. - Ты... - Понял? Да. Давно? Как прочитал книгу и сопоставил пару вариантов. Она понимает, что поступает крайне опрометчиво, но ничего не может поделать. Зверь оскорблен и не сносит этого даже от выбранного ею человека. Фокс попросту не обращала внимания на сквозящую по телу боль, крепко сжимала плечи Джона, вдавливая его в пол собственным телом и удерживая ногами бедра. Зверь грозно рычит и скалит острые клыки, но появившиеся когти тут же впиваются в кафель. Ее подсознание не дает и шанса навредить. Лишь показать место, доказать, что шутки - не лучший способ обращения. Но сердце охотника продолжает ровно биться в груди, а запах столь же чарующи спокойный и умиротворяющий. Порхающие прикосновения пальцев отвлекают ее на короткое мгновение, но этого хватает Джону, чтобы извернуться и вжать израненное тело в холодный пол, наваливаясь почти полностью.