***
Утро было прекрасным для прогулки в лесу. Оборотни были и в человеческом, и в волчьем обличье. Я шла вглубь, к костру, рядом со мной шёл Михаил, а в конце все остальные. Я волновалась. Хотелось убежать. Через десять минут сняла кроссовки, земля была тёплой и приятной. Сжигающее солнце обливало траву теплом и светом, я слышала, как трещали сучьи под лапами животных, как дятел долбил по коре и искал насекомых для обеда. Моя мечта осуществилась, я шла по запретной территории и вновь вспоминала ту роковую ночь. Той ночью охотники вышли к краям леса, к шоссе, чтобы обезопасить людей от нападения оборотней. Один из них на лету прыгнул на отца и утащил в сторону речку, мама кинулась за ними, но не успела. Мы жили в частном секторе, поэтому лес находился очень близко, поэтому услышав крики и рыки, я кинулась на помощь. А там уже всё и произошло. Шли минуты. Мы вышли к большой поляне, она делилась на несколько секторов: тренировочный с различными препятствиями, свободная часть поляны, на в центре которой находился костёр. Здесь уже вовсю веселились, готовили шашлыки, Накрывали стол. Сегодня их главный праздник, когда каждый волк в стае, в независимости от состояния здоровья и места нахождения, должен быть. Вокруг мужчины среднего возраста крутилось больше волков. Это был их альфа, вожак стаи. Он был могуч и свиреп, весь покрыт темными волосами. Ступни ног были широкими. Он глянул на меня, тут же взор волкодлак обратился на меня, наступила минута молчания. — Это она? — спросил вожак и получил утвердительный ответ. Приютившая семья взяли под руку и повели к ним, чтобы поздороваться. — Какой чудный день, — сказал этот мужчина. — Доброе утро, — мягко поздоровался дед. — Это — Таня. — Таня? Хорошее имя. Здравствуй, — кивнул вожак. Его серые глаза внимательно разглядывали меня, он будто смотрел мне в душу. И пускай его приветствие звучало безобидно, барьер между нами стоял. Он был сильнее меня, менее человечней. Он улыбнулся, тем самым показав здоровые клыки, при виде которых мне стало дурно. — Скажешь что-нибудь? — Здравствуйте, — я сжалась, своей аурой он давил, разрушал моё сознание. Дарий и Михаил поклонились и ушли к своим друзьям, меня же отправили в свободное плавание. Ко мне принюхивались, как куску мяса перед охотой. Я видела разницу между поколениями, новое было более любознательным и бесстрашным. Они знакомились, пытались дотронуться до плеча, протягивали тёплые ладони, но я делала шаг назад и дрожала. Со вздохом села на землю под деревом, наконец осталась одна. Я была противоречива, мне нужно было общество, но и не нужно. Их фразы топили, некоторые люди были полностью лишены чувства такта, я была здесь игрушкой. И один из хозяев жизни как раз-таки решилпонять разницу между нами, обследовать новенькую. Ко мне не было никакого уважения, я его и не требовало, по званию была на низшем. На таком со мной могли относиться как вздумается, а отказывать и вырываться не смела. Это был обычный мальчишка с завышенной самооценкой, таких я уже насмотрелась и прочувствовала на физическом уровне. Он был мне противен. — Привет, новенькая? — улыбнулся он на все клыки. — Нет, но да, — прошептала я и закрылась руками, делая вида, что разговор со мной прекратился, но интерес хищника был не удовлетворён. — Ну чего так зажимаешься? Пахнешь ванилью, — прошептал он в ухо, и я закричала. Меня словно током шандарахнуло, он тронул мои волосы. Он тронул часть меня. Давление подскочило. Голова закружилась. Я замерла, сидя на карточка, и хватала ртом воздуха. Реакция, видно. Его позабавила и нажила новых зрителей. — Испугалась? Но я же не чудовище, хочу с тобой познакомиться, всего лишь. — Уходи, — прошипела, было слышно, как дрожал голос, как паника туманит разум. — Пожалуйста, уходи. Но он не спешил, подошёл ко мне и наклонился, протягивая руку. — Меня зовут Вадим, — он улыбался, видя как у меня покатилась струйка слёз. Он выдавливал своим присутствием. Он не слышал меня. Сколько бы я не отодвигалась, он шёл ко мне, взгляд оборотня принимал стальной оттенок. Я погибала! Оборотень хотел дотронуться до лба, но его остановила рука Дария. Зажглось солнце. Дарий долго смотрел на соперника, будто взглядом повторяя сказанное мною. — Ух ты, да неужели? — восхитился Вадим и рассмеялся. — Она — член нашей семьи, и она дала понять, что не хочет знакомиться с тобой, — резко прекратил смех оборотня. — И почему же? Но ладно, как хотите. А с тобой мы ещё встретимся, — подмигнуло чудовище и ушло к своим. — Вставай, я отведу тебя домой. Или хочешь здесь остаться? — его голос стал мягче. Угроза была устранена. — Нет. Они шли медленно. Он впереди, она позади него. Он слышал её всхлипы, как громко она дышала, чтобы восстановить нормальное дыхание. Она — чужак. Она хрупка, её мир — склеенные заново кусочки, каждый раз его разбивали, каждый раз превращали в пыль. В кабинете он мало что нашёл, лишь название детского сада, договоры и медицинское заключение, но это почти не дало. Оборотень решил провести своё расследование. Это решение он принял в тот момент, когда ощутил ярость и ревность в груди, к девчонке прикоснулся другой. Он, живя с ней, почти четыре месяца и думать об этом не мог, мечтать. Гримаса спокойствия исказилось в гримасу ужаса и страха, Вадим переступил грань. И пускай он выше, пускай кое-где сильней, но она стала частью его семьи, в семье и горе, и счастье. Члены семьи должны заботиться друг о друге, помогать и спасать. Она шла за ним. Он вспоминал её улыбку, её включённый свет в комнате, как он сидел на дереве и смотрел, как она склеивала мелкие детали. Она тоже может быть счастливой. Когда они вошли в дом, Дарий взял с собой сумку и закрыл дверь. Он сегодня всё узнает. «Эта? Ну мы с ней не дружили, хорошо общались, а потом она пропала на две недели. А потом на несколько месяцев. Её родители убили оборотни. Как она могла войти в семью убийцы? Нет стыда, нет ничего!» «Видно детский дом хорошо промыл мозги, раз она ебалась со всеми там подряд.» «Кто ты? Что тебе нужно? Эта девчонка? Хватит докучать нам! Я вам отомщу.» Три разных человека, тёмное и грязное прошлое за спиной оказалось у Татьяны. «Нас заставили, я вообще не хотел. Но мне пригрозили смертью, я не хотел. Хорошо, скажу, нас было девять». Ярость с ненавистью сплелись, кусочки картины соединились. Дарий сидел на остановке и смотрел в след проезжающих машин, уже темнело. Если она узнает о том, что он сделал, то наверняка сойдёт с ума и наложит на себя рука. Она тщательно охраняла свой секрет. И молчала. Обо всём. Она — ещё такая мелкая… Такая…. Прошло несколько месяцев. Девушка не отходила от учебников, шёл последний год обучения в аду. Родители отдали в школу в пять лет. Хотя это было почти невозможно, но у них не было выбора. Детский сад не принимал, нянькам не доверяли, а работать приходилось много. Господин и хозяйка дома всячески поддерживали девушку, спрашивали, куда она хотела поступать. А у ней не было никаких планов, педагогам становиться в последнюю очередь. После случая в лесу её обступали, шли другой дорогой. Всё было тихо и спокойно. Девушка стала говорить чаще, и иногда она обсуждала с Дарием фильмы, книги и звёзды. И когда она забывала купить Нутеллы, огромная банка стояла на лоджии и плед, которым она укрывалась с наступлением холодов. Люди вообще не могли жить в холоде, ему было странно видеть закутанных в мешках, которые ещё топтались и стучали зубами. Он почти ничего за пройденное время не сделал, просто пытался стать другом. Его радовало проявление активности девочки, у ней появилось хотение. Часто она могла уснуть с открытым учебником, сидя на ступенях, а потом резко проснуться и вновь уткнуться в учебный материал. Частенько они шли по улице до автобусной остановки, когда у молодого человека было свободное время, когда им не управляла полная луна. Она училась доверять. Улыбки же он не добился. Ему не хотелось становится сладким мальчиком, который всегда приносит сюрпризы, стабильность, неторопливость, сдержанность. Эта опека ему не докучала, совсем, наоборот он больше стал понимать людей. Он хотел жить рядом с людьми, не прятаться. Он хотел жить сам по себе, не зависеть, но пока он был никем. Вожак стаи дал понять это сразу, когда он выступил против его внука. Молодой человек не хотел сражения, но напряжённость между двумя возрастала. Животное начало давало им знать о себе.Тут уже не стоял вопрос о дружбе, любви или сохранения отношений со стаей, а о самке —женщине. Часто такие стычки могли закончиться плачевно, они это понимали. Дух соперничества сносил крышу. Всё тяжелее было противостоять молодому телу в доме, её запах был повсюду. Его брат этого ещё не понимал, отец же наоборот и наблюдал с сочувствием за метанием сына. Дарий стал раздражительней. Её аромат манил. Он не мог смотреть больше ни на кого другого, девушки из универа ему не подходили. Они были красивыми, да. Где-то интересными. Где-то умными.Он находился среди двух полюсов Земли. Что ему было нужно? Кто необходим? Дарий мечтал о том, как создаст собственную стаю, как его слово будет законом. Он будет свободным. Слушая очередную песню, он слышал отдельные слова и предложения. Песня раскрывала его душу. Зажигательная, немного странная, новая, ему больше нравился припев, будто все барьеры рушились перед ним, как открывались двери. Дни шли. Таня сильно волновалась за сочинение, она стала походить на Смерть, бледная, худая, вымученная. За обеденными столом она читала очередную повесть, пытаясь охватить весь список литературы, но за этим рвением скрывалась другая проблема. Денег стало не хватать, счета родителей пустели, несмотря на всю экономию девушки. На всё требовалось деньги, она не смела просить у Господина лишнюю копейку, чтобы купить пакет картошки или куска мяса. Был и второй счёт родителей, но он был недоступен до её совершеннолетия. Она сидела на порталах в поисках работы, мыла стёкла, убиралась у ленивых хозяек, чтобы хоть как-то заработать. Такой труд она всячески скрывала, чтобы не выглядеть ещё жальче и никчёмней. Вскоре она нашла работу грузчиком на складе, работала там с шести и, порой, до двенадцати. Добиралась до дома на скейте. За многим девушка не успевала уследить, частенько дремала на уроках, а поздно вечером таскала коробки. Паника нарастала с приближением экзаменов, итогового сочинения. Сверстники смеялись над ней, бледным существом, от волнения выпадал мел из рук. И часто она сидела в медпункте, где измеряли давление и цокали языком. Персонал школы намеревался вызвать опекунов ученицы, но, зная, кто они, не торопились этого сделать. Голова Тани забилась трудностями и решениями задач, слабое тело не выдерживало нагрузки. Девушка старательно закрашивала седину, но она вновь и вновь появлялась. Старуха. Девушка ещё сильней возненавидела себя, корила за слабость духа и бесполезность. Кушая очередной раз Нутеллу, девушка почувствовала нарастающее доверие к людям. Она не говорила, но чувствовала, что он понимает ее. Общество Дария было необходимо как воздух. Раза в неделю не хватало, сыграла привычка. Она стала скучать по кому-то ещё кроме родителей. Рядом с ним было тепло и спокойно. Выпал снег, а значит черёд его день рождения. Подарок к парню был готов ещё давно — смешной ночник из её драгоценной коллекции. Фиолетовый. Волшебный. Оставив пакет у его двери, девушка скрылась, стараясь быть незамеченной. Она забыла, что ночник пропах ею, пах сладко, почти неуловимо. Дарий слышал её шаги, слышал дыхание, девочка не забыла о нём. Помнит. Она сидела тихо, не желала обращать на себя внимание и даже тост не сказала. — А ты молодец. Как она в постели, не мелковата? — усмехнулся Вадим, за что тут же получил в морду и грозный оскал именинника. Хорошо, что она не слышала их. — Какого чёрта? Какое тебе дело до неё вообще? — Мне интересно быть первым во всём. Да и предупредить все же надо, ты же вспыльчивый мальчик. — О чём ты? — Видно вам плевать, чем она занимается по ночам?***
Ещё один день настал. Я полностью оккупировала гостиную, потому что сил не хватало подняться. На кухонном столе разместились учебники, тетради, на плите стояла кастрюля полная риса. Мой рабочий день начинался в семь, заканчивался в час ночи. Я хотела накопить достаточную сумму, чтобы следующий семестр прошёл гладко, он прошёл гладко, и я могла полностью уйти в экзамены и улучшению аттестата. Почти каждый урок нам промывал мозги, что ЕГЭ — самое важное в жизни, дабы мы не смели его завалить. В лучшем случая завалят нас. А если считать, что я была на последних местах в рейтингах по одиннадцатым класса, то с меня спрашивали больше, но это не помогало. Медсестра запретила ходить на физкультуру, видя моё паршивое состояние, в это время я или спала на кушетке, дремала, или делала недельный объём домашних заданий. Я была словно зомби, которого интересовало одно: когда сегодня лягу спать. Видений из прошлого почти не осталось, воспоминания рассыпались, и я понимала, что теряла что-то важное. Поддержку, свои корни. В свободное время дома уделяла на создание древа жизней. Мне казалось, это было настолько важным и недосягаемым. Единственные, кто не прятал взгляды от такой и улыбались мне, была эта семья оборотней. Они взяли меня под опеку. Причина проста — совесть, странное явление в человеческих кругах, но как бы полулюди мне не улыбались или помогали, простить я не могла. После школы поплелась сразу на склад, чтобы пораньше закончить сделать уроки и не тащиться по городу три несчастных часа. Здесь меня не жалели, так как пришла по собственной воли, но платили много и исправно, ещё мне удавалось кое-какие продукты покупать за копейки. Таскать сегодня было много и тяжело, со мной работало ещё трое парней, которым позарез нужны были деньги. По разговорам я поняла, что они живут совсем одни, а это — способ выживания в мире. Отношение к противоположному полу у меня не поменялось, я стала меньше нервничать, находясь с незнакомцами, но не меньше. Тело реагировало гораздо острее, чем сознание, да и оно постоянно впадало в панику, я не могла думать и принимать решения трезво. Усталость, хронический недосып, нервы — все это сделало из меня старуху, от которой воротило вообще. Волосы стали реже, я седела, а таблетки боялась пить. Вот и пожинала плоды. Сегодня я хотела выпить кока-колу и завалиться спать, но, видимо, мне было не суждено. Я, как обычно, тихо попрощалась с ребятами, скинула скейтборд и покатилась в сторону остановки, вдоль которой лежал мой путь. Встречались все: проститутки, полицейские и наркоманы, — было страшно, но я держалась, как могла, и сваливала во дворы домов, чтобы были свидетели моей смерти. Осталось немного, пару километров, и я дома. Из-за громких мыслей поздно сообразила, что в кустах кто-то есть. И кто-то очень знакомый. На встречу вышел оборотень с рюкзаком в пасти. Я от страха свалилась скейта и ударилась спиной, ладони уже закрывали рот. Спину жгло, мне было больно, а волк молчал. Со злостью смотрел на меня. Он был мне знаком. Слишком. Такие глаза были лишь у Дария. Через минуты мы молча шли домой, я прихрамывала на правую ногу, в руках держала скейт. Вновь была виноватой. Вновь мне стало плохо на душе. А молчание раздирало выводила в сознании отвратительные картины. Меня то и дело передёргивало. Дверь открылась. Оборотень ушел менять форму, я же всё готовила на завтра. Чувство, будто стала чем-то провинившимся сильно, но за что? За то, что хотела выжить? Почему нельзя было меня оставить в покое? Я же многого не прошу. Я устала, я устала от всего! Он спускался с лестнице, злой. Лицо было настолько неузнаваемым, холодное выражение глаз. Мне стало страшно. Расстрел. — Зачем? — спросил Дарий, спиной чувствовала, как прожигал он меня. — Это не имеет значение, — впервые в жизни я видела в бешенстве оборотня. Неужели я так умру? — Не имеет? Мы беспокоимся о тебе, а ты шляешься посреди ночи! — Кто беспокоится? Вы? Я не хочу больше никого и ничего обвинять, я устала! — за полгода это было первое длинное предложение, которое удалось из меня вынудить. Я повернулась. — Я устала… — Мы семья, ты — член нашей семьи, ты всегда можешь прийти, за чем ты так поступаешь? — Семьи? А не напомнить, кто её меня лишил? Я… Спасибо, что вытянули из детдома, но это всё, что было нужно мне. И да, разве плохо, когда человек хочет работать? Сидеть на чужой шее не для меня.***
Настало молчание. Дарий пытался усмирить негодующего зверя. Который вырывался к предательнице. Он не знал, чем она там занимается. Ненависть сжирала его самообладание и трезвость. Она стояла перед ним, смотрела и прятала лицо. Ей было страшно и больно. Слова резали его сердце. Она не считала их своей семьёй. Да, это он понимал. Но не понимал, как можно быть такой гордой? Такой маленькой девочке, что боится всех? Она никогда ничего не просила, а он не мог, потерял из виду. Разбитое зеркало, она при смерти, случай в лесу, её единственная улыбка. За этим всем скрывались кровоточащий раны. Ни за субботним ужином, ни на ступенях, нигде, никому она не подавала знака. Сидеть на чужой шее? Но разве она не понимала, что семья для этого создана? Чтобы помогать и заботиться друг об друге. Она разве не поняла это, когда её забрали? Наверно, нет. Забыла в пучине горя. Она могла надеяться только на себя в таком огромном и жестоком мире. «Нас заставили!», вспоминал он эту фразу. Он узнал всё давно, но стоял и смотрел, как бледнела с каждой встречей Таня. Он ничего не сделал, абсолютно. Надеялся, что поедание нутеллы что-то сделает за него. Никто не видел и не догадывался, что происходило в душе человека. Дарий винил себя. Девушка опустила голову, возможно, она ждала извинений за своё поведение, но он опять промолчал и позволил ей уйти. Он слышал, как капли слёз ударились об пол. Он слышал. Он говорил о семье? Но семья ничего не видела и не хотела видеть. Он просчитался. Сглупил. Он стоял посреди кухни оглушённый словами девушки. Она была ребёнком. «Когда ты что-то сделал, вы говорите взрослый», когда надо отвечать за свои поступки, когда он хочет сделать, вы говорите «ребёнок». Вы действуете в своих интересах. Противно. Бесите», шепнула она, уходя. Пробило два часа ночи. Дарий поднимался по лестнице к Тане, чтобы проверить её состояние, Прислушавшись, прижав ухо к двери, он услышал всхлипы девчонки, её дрожь. Тепло разливалось в его душе, ему было жалко. В груди его что-то ныло, новое. Волшебное чувство — любовь. Он толкнул дверь, волк в нём скулил. Он сделал шаг вперёд. Он видел, как свернулась в позу эмбриона девушка и дрожала от холода. Она затихла и сжалась внутри ещё сильней. Беззащитная. Милая. Ранимая. Кровать скрипнула. Молодой человек обхватил её со спины и притянул к себе. Девушка задышала, закрыла рот, чтобы не закричать. Но он слышал скулёж. Как трепетало юное тело. — Хочешь-плачь, спи, — прошептал он на ухо, убирая слипшиеся волосы с уха Тани. — Не бойся меня, прости. Было тепло, душно. Это объятие. Этот жест. Сколько всего сокровенного он вложил в него. Она не думала, что так спокойно может быть, так … волшебно. Его руки скручивали талию.***
Он — мужчина. Он обнимает меня. И я не боюсь. Ей было так тепло, невыносимо, дрожь от холода стала дрожью от другого. Один он — пуховое, тяжёлое одеяло, способное укрыть от всех опасностей и страхов. Такие объятия были у мамы, её прикосновения, поцелуи в щёки. Я засыпала на его руках, я не сопротивлялась. Возможно, мой страх — ложь? Вымысел?***
Оборотень и человек? Почему нет? Я пытался её не сломать. Наконец она заснула и видела сон. Я аккуратно укрыл её одеялом и лёг рядом, пускай всю оставшуюся ночь я буду оберегать её сон. На кровати были раскиданы игрушки, комната была почти без ничего: лишь кровать, стол, стул и большие шкафы. Комнатка была небольшой, как раз для неё. Я сравнивал её дом с моим. Здесь было чувство, будто никто не живёт. Стены не могли рассказать о счастливой истории, откуда-то поддувал ветер. Часы показывали три часа ночи. Да ну нафиг, пусть спит, школа не убежит. Это не самое главное в жизни. И хочу это ей показать. Я молился, чтобы утром она не возненавидела ни меня, ни себя, поддавшись наваждению и страха. Она никак не была жалкой, нет. Она была просто большой девочкой среди серых домов. Я с жадностью вдыхал аромат волос девушки, разглядывал покойное лицо, приоткрытый рот, по краям губам стекала слюна. Я чувствовал её тело, ощущал её всем. От пальцев ладоней до макушки головы. Корни Тани были седыми, и они поблёскивали на свет восходящей луны. Бедная и одинокая девочка. Она проснулась к десяти утра и сразу же рухнула с кровати, начав собираться в школу, даже не обращая на ленивого меня. Весь смысл существования — школа. Это пугало. — Не торопись, ничего не случиться, если ты не придёшь, — попытался я её успокоить, на что получил взгляд полный ярости. — Доброе утро, выспалась? Он хватала ртом воздух, осознавая, что произошло вчера. Эта неизвестность пугала её и заставило сжаться вновь. Но я уже всё решил. — Ничего же не было? — попыталась спросить спокойно, но дрожащие истеричные нотки выдавали истинное отношение Татьяны. — Потому что ты ещё маленькая, — ответ нашёлся сам, но я забыл на секунду о её прошлом. А она уже падала, теряя сознание. «Потому что ты ещё маленькая», но она станет взрослой. Когда-нибудь. А я буду ждать. Волчицу, что совсем не волчица. Я выхаживал девчонку весь день, отпаивал травами, что нашёл. Конечно, наполнения домом желало желать лучшего, но, по крайне мере, я видел, что в холодильники было что-то больше кроме протухших яиц. Я пропустил день в универе, предупредив старосту, родителей, отца же попросил узнать, когда родительское собрание у них. По памяти в старших классах они были чаще из-за выпускных классов. Он удивился сначала просьбе, а потом понял свой просчёт. И заорал благим матом так, что испугал маму. В какой-то момент я почувствовал какую-то благодарность в Вадиму, что разбудил меня, но ненависти к нему было полно. Таня очнулась к вечеру. Цвет лица стал намного лучше, а взгляд уже не был похожий на умирающего кита. Всё же сон творил чудеса. — Спасибо, — сказала она, сев в кресло. — Лучше? — Намного. — Я никогда не спрашивал тебя ни о чём. — Разве это плохо? — Плохо. Знаешь… нет, просто знай. Ты можешь мне рассказать всё, абсолютно. Знай это. — Буду… — она взяла кружку чая из моих рук. — Через пару дней состоится пробное сочинение… Шёл снег. Он покрывал дороги, крыши, деревья, машины. Стояла тишина. Лишь не синхронный стук наших сердец. Она пыталась измениться, растапливала ледяное сердце чаем и смотрела в горящий камин. — Ты справишься, ты же умная девушка, — а она мотала головой, не согласившись. — Ты искренняя, заботливая, ты умеешь сострадать и любить. Люди часто лишены таких качеств. — Смысл говорит о других, если у тебя есть проблемы? — перевела тему Татьяна:«Никто во всей Вселенной не спасет, Никто во всей Вселенной не поможет, Я поклонюсь тебе, благодаря за всё, Благодарю за всё, но всё же…»
Процитировала она строчки из песни «Никто». Странные у них начались отношения. Болезненные. Но это было первым шагом, чтобы отчистить тело, мысли и душу от грязи. Чтобы полюбить себя, каким ты есть. Первые шаги, чтобы стать свободным. Шёл снег. Они ели молча, наблюдая за танцем замороженной воды, а затем каждый занялся своими делами. Девушка сослалась на простуду и не вышла на работу. Тесная коробка сблизила их.Никто не может нам смотреть в глаза Боятся утонуть в чужой печали. Мы оказались тоньше хрупкого стекла, А все считали — мы из равнодушной стали.
Шёл снег. Приближались пробники и срезы. За этот день девушка обрела силы на последний рывок в этом году. Та ночь. От воспоминания о ней ей становилось тепло и радостно, впервые в жизни она испытывала такой трепет. Он пугал. Она не знала от чего. Смотреть в энциклопедиях не было время. Приближались родительские собрание, на которых обсуждались итоги старого года. И, конечно, девушка об этом скрыла и не считала нужным говорить о сборах. Родители выглядели взволнованно, шокировано, на предпоследней парте сидел совсем незнакомый человек, который что-то писал в тетраде. Сомнений не было, шёпот и язык жеста, лишь кашель преподавателя отвлёк от обсуждения новой персоны. Женщина говорила нудно, о приближении экзаменов, об успехах и провалов учеников, но в конечном счёте всё свелось на нужды класса, новогодние мероприятия и выпускной. Тут уж родители задавали вопросы. И плавно они перешли на вспоминание школьных мероприятий за старшие классы, чтобы у учеников накопилось достаточно памятных дней. Поднял руку и Господин. Всё внимание обратили к нему. — Да? — дрогнул голос учительницы. — Татьяна присутствовала хоть на одном упомянутом мероприятии за этот год? — послышался шёпот. — Нет, — мрачно прошептал преподаватель, чувствуя, как нагнеталась атмосфера в классе. — Почему? — Ну разве не ясно? У ребёнка нашлись свои увлечения, — съязвила одна родительница и продолжила, надеясь обзавестись новыми слухами. — И что же вы посетили нас только сейчас? Она вам не родная? — А вам так интересно? — усмехнулся Господин, понимая, к чему вели разговор, — Я не виноват, что мне никто не звонит и не предупреждает ни о собраниях, ни о каких-то мероприятий. Хоть я и не являюсь её родителем, это не означает, что ко мне нельзя обратиться, если у ребёнка проблемы. — Проблема, что ты на свет появился, убийца, — шикнул полу вслух мужик в спортивном костюме и отъевшимся животом. Наступила гробовая тишина. — Ребёнка? Раз так, следили бы вы за ней, может, она вообще больна чем-то заразным? Что она делает каждый день в медпункте? — Хватит, выяснять отношения будете не в классе. Я думаю пора закончить. В течение двух недель надо сдать ещё пятнадцать процентов на выпускной, — захлопнул журнал учитель, чем ознаменовал конец собрания и начала личных вопросов. Мужчина чувствовал, как вырастали от гнева клыки, но ему надо было сдерживать себя. Когда все закончили, он остался наедине в классе с преподаватель и попросил подробно рассказать о подростке. — Знаете, зря вы вернулись. На девочкой и так все смеются, все знают обо всём, слухи — грязная вещь, которая рушит судьбы. Я её не виню ни в чём, но так уж… Если говорить об активности, за последние полтора года она сильна изменилась, раньше, хоть и не с блестящими результатами, она покрывала их за помощь школе в разных мероприятиях. Сейчас её показатель снизился до минимума, хотя в ней всегда был потенциал. Она разучилась разговаривать с людьми. Из-за каждой неудачи или двойки у ней подскакивает давление. Кроме этого она спит на уроках. Видно, плохо за ней смотрите. Коль взяли за неё ответственность, то и отвечайте. — Я понял. Как насчёт выпускного? — А никак. Она отказалась идти. Тридцать восемь тысяч для подростка непосильная сумма. — Я могу сдать сейчас четверть, она пойдёт на выпускной. Мы с ней поговорим и всё обсудим. И, пожалуйста, сообщайте мне обо всём, что касается Татьяны. Она не желала идти на выпускной? Вопрос о деньгах? Чем же тогда занимался ребёнок. Сидел на ковре в гостиной и занимался истощением себя, читая книги? Раздавал свободное время листовки? Даже он, когда был в подростковом возрасте, не думал работать. Его желание было бегать по лесам, встречаться с девушками и отжигать на закрытых вечеринках. Ему стало даже как-то жаль. Но выпускной? А у неё вообще было платье? Конечно, нет! Татьяна стала героиней его семьи, большинство разговоров только о ней, в которых сам герой не желал принимать участие. И, скорее, это произошло из не активности, из которой рождались недомолвки, вопросы и догадки. Но… даже если сравнивая здорового и больного человека? О кому будет вестись разговор? С такими мыслями Господин отправился в дом Татьяны. Девушка была одна. Как обычно кухонный стол был завален учебниками, за которыми сидела она. Через окна мужчина прекрасно это видел. Лохматую, увлечённую девушку, кусающую ручку. Впервые он видел её в футболке, открытые худые руки, бледную кожу. Он постучал. Девушка никак не ожидала появление мужчины на пороге. — Заходите… Был поставлен чайник на плиту. На стол небольшая вазочка с конфетами «коровка». — Как поживаешь? Решил заглянуть после рабочего дня, — снял куртку мужчина и повесил в шкаф. — Прекрасно, — в ровную стопку были сложены все книги-тесты. Помыта замызганная от кофе кружка. — Я ехал и вспомнил, точнее осознал, что ты в выпускном классе, а значит у вас намечается праздник по окончанию школы. Ты хочешь пойти? — Нет, — мотнула девушка головой. — Почему? — Не известно, как закончу школу. — И что? Плохо или хорошо? Как это зависит от Выпускного? — Что лучше: знать, что всё завалил, и веселиться? при этом позор гарантирован. — Не думаю, но я лишь формально спрашивал. Ты учишься, голова не дурна, всё будет хорошо. Но ты всё же пойдёшь на выпускной. — Я не хочу. — Она бы никогда не созналась, что дело ещё в стоимости мероприятия. Да и платье. С её нынешним весом даже юбки пятилетней давности еле держатся на талии. Хоть Таня приходила в себя, встречи с Дарием помогли идти дальше, хотеть даже жить, но она довела себя до ужасного состояния. На грани скелета. Искра во взгляде девушки потухала. Воспоминания о ужасном теле, голосе, характере и никчёмных способностях. Они ещё немного поговорили о насущных делах, но потом пришло время возвращаться. Господина ждала семья. — Мы на выходных отправимся за покупками, ты с нами. — Хорошо. Стоило говорить, как прошёл день покупок? Наверно, да. Увидев полупустую тележку хозяйка дома, взяла под локоть ребёнка и пошла к стеллажам сначала хоз.товаров. — Я ещё не бывала у тебя дома, но, что-то надо? — Шампунь, — девушка минут семь искала любимый шампунь с запахом ванили. Это был только её запах. Приятный, лёгкий, волшебный, немного невинный. Тот, которых маскировал её чёрное тело и чёрные мысли. Как только вернулась, увидела, что в тележке оказалось от новой зубной пасты до тряпок для пыли. — Прости, но Дарий попросил заняться тобой, — подмигнула женщина. Татьяна вдруг почувствовала себя несчастной, незнакомый человек опят предлагал ненужную помощь. Может и нужной, но не желанную. Опять будет нарушен её покой. Снова она вспомнит о ненависти к себе. О своей бесполезности. Она даже окна нормально не может. — Не надо только на меня так смотреть, тебе некогда заниматься домом, а я устала уже от посёлка. Только и там. Идём. — Мама, можно мне это? — подбежал Михаил, который держал огромную пачку хлопьев. — Да, тогда возьми ещё пачку молоко. О, я яйца ещё забыла! — мама семейства дала ещё одни указания ребёнка и покатила тележку вперёд. — Как насчёт фруктов? Я сейчас возьму муку, а ты выбирай. Татьяна вдруг увидела апельсины, и ей безумно захотелось свежего сока. Впервые девушка тащила такой огромный пакет с едой и предметами уборки и гигиены. Не забыта была и Нутелла. Девушка чувствовала, что или в понедельник, или в субботу к ней обязательно заявится госпожа, настроенная увидеть обитель пыли и холода, чтобы внести нотку света и теплоты. Таня сравнила её с Миссис Уизли из «Гарри Поттера». Такая же активная, мудрая и заботливая, только стройная и молодая. Так и оказалось. Но к ещё одной неприятности добавился надвигающийся медицинский осмотр. Ей придётся пройти всех названных врачей, чтобы она смогла пойти институт. А там будет и психолог, и гинеколог. Да, теперь все точно узнают о всех грехах. Одно радовало — по-любому не все девушки были невинными овечками. Но? Разница её и их? Огромная. Им можно. У них есть парни. Родители. И незапятнанная репутация. А если кто-то найдёт что-то из заболевания? Например, кровь оборотня? Таня ужаснулась. Те дорогие препараты. Тот врач. Нельзя же собрать все молекулы волчьей крови. Не такого способа. А они же размножаются! Лишь полное переливание крови! Да и то не факт. Но ведь Дарий учится в универе. — Но он родился волком! — сама себе ответила девушка, сжимая злосчастный листок со списком врачей. А ещё, согласие должны подписать опекуны. По правилам. Иначе… — Медкомиссия? — переспросила хозяйка дома, когда пришла к Татьяне на уборку. — Верно. Мне нужно согласие. Получить согласие легко, но перед врачами стоять тяжелее. Девчонки шушукались, выходили из кабинета, входили. Татьяна не могла сделать и шагу. Вновь и вновь вспоминали те две ночи. Сначала ей начали задавать вопросы, вполне безобидные, но… если считать, что они были скорее болезненными, то… — Ведёте половую жизнь? — женщина вполне была на вид не той сукой-стукачкой, но… — Нет, — помотала головой Татьяна, чувствуя, как образовывается в животе неприятный ком. — Раздевайтесь ниже пояса и ложитесь. Голова кружилась. — А вы говорили, что не ведёте, — хмуро заметила врач, садясь на уровне ног. — А я и не веду, — прошептала она со слезами на глазах. — Не ведёшь? — ещё серьёзней произнёс доктор. — Но как же? — Не надо спрашивать, вариантов не много, верно? Обессилившая девушка рухнула в кресло и прислонилась головой к стене. Ей выписали направление к врачам и на обследование. И она понимала причину. Это могла быть любая болезнь. Её передергивало только от мысли, что она могла существовать, что это могло изнутри тоже убивать. А из кабинета входили и выходили. Входили и выходили. Смешки, шёпот. Блеск. — Да с ней спать никто не будет. — Это уже все знают. — Я хотя бы предохраняюсь. — По-любому трахается с ними. Татьяна не успела войти в кабинет класса, как услышала часть беседы одноклассников. — Как ты это сделала? Это же не честно? — Я просто нечаянно включила диктофон и забыла в кабинете. Никто не заподозрил. По крайне мере я обо всём знаю, — усмехнулась девушка. — Ты что стоишь? Ну заходи, заразная наша! — толкнул в класс одноклассник. Девушка упала на колени от неожиданности. Послышался дикий ржач. — Что же я вам такого сделала? — тихо спросила Татьяна у обезумевшей толпы. — В чём я виновата? В рождении? В обстоятельствах? Или потому что живу? — ей было горько, обидно, грязно. Её втоптали вновь! — Да ни в чём, просто ты существуешь. А ты интересная особа, сирота да с оборотнями. Мы ничего против не имеем, мы просто — мнение общества, — сказала этот детектив. — А знаешь кто я? — встала Татьяна.Люди тоже впадают в бешенство. От безысходности. Их не влечёт луна. Они не могут сослаться на зверя, хотя все мы животные. Прости, но я в бешенстве. Как ты можешь судить о человеке? Мне плевать. Я устала.
— Оттащите их! — Она убьёт её! — Дикая! — Дикая! — Да, я потеряла родителей. Да, я чернее черта. Но в чём я виновата? — ещё раз врезала Татьяна так, что девушка отлетела к стене и ударилась об стекло. — Так подло. Так подло. Целый год. Вы для меня семьёй были, а вы гады. — Держите её! Со лба девушки стекала кровь. Одежда была разорвана. Как и душа. Вера в людей лопнула как сосуд. Она взорвалась. — Ненавижу… Ненавижу! Ненавижу вас! — её держали трое, когда она пыталась вырваться. Кричала. Пронзительно. Во всё горло. Пол заливали слёзы. Ей было больно.