Трудное время 3: Развилка

— Вставай, брат, ты ж так насмерть замерзнешь! — сильные руки грубо трясли меня за плечи, вырывая из объятий сна, а точнее, какой-то странной полудремы, в которой сон мешался с явью. — Сколько времени? — машинально спросил я, садясь на снег и пытаясь окончательно вернуться в действительность. В неприглядную, пугающую, безнадежную действительность. — А разве это имеет какое-то значение? — пожал плечами Тор. — Мы, в отличие от подавляющего большинства жителей этой галактики, живем не по графику, а как получится. Другая крайность, прямая противоположность нынешнему «стандартному» режиму. Возможно, это тоже не слишком здорово. Некоторая стабильность, определенность, даже цикличность всё же должны присутствовать. Жизнь в абсолютном хаосе и беспорядке, в полнейшей неопределенности, так же ужасна и мучительна, как и жизнь в мире, где всё разложено по полочкам, и каждый твой шаг, каждый вздох предопределен заранее. Нужна золотая середина, не больше, не меньше. Я порой просто поражался, какие умные вещи может сказать мой, как мне казалось, примитивный и недалекий брат. Да, именно, середина между хаосом и порядком, между эмоциями, чувствами и холодным разумом! Казалось, Тор говорил о такой обыденной, житейской и банальной вещи, как распорядок дня. На первый взгляд, абсолютно неинтересная, повседневная тема. Но если вдуматься в суть, его высказывание применимо практически ко всему. К политическому режиму: ни тоталитарные, ни анархические государства не смогли долго просуществовать, все они в скором времени разваливались, терпели крах. К экономике: на сегодняшний день все осознали, что ни рыночная, ни плановая экономики в чистом виде не являются такими же эффективными и устойчивыми, как смешанная экономика, то есть та, которая включает в себя оба типа. К искусству: там, где искусство полностью контролируется государством и подвергается жесткой цензуре, оно перестает быть искусством по своей сути и превращается в оружие, которым власть достигает свои цели, в средство пропаганды, давления на общественность. А там, где цензура отсутствует вовсе, обязательно найдутся люди, которые будут выдавать за искусство что угодно, вплоть до пошлости и разврата, что, несомненно, приведет к деградации общества. Случайная мысль Тора — это же основополагающий закон, на котором держится мироздание. На балансе, на золотой середине. Вот оно, разрешение нашего бесконечного спора с Никой. Мы с ней являемся прямыми противоположностями друг друга, и мы оба несчастны как раз потому, что не можем найти эту самую золотую середину. Да, в большинстве случаев это действительно сложно. — Так и будешь на снегу сидеть? — Тор уже второй раз за последние десять минут возвращал меня к реальности. Но на этот раз он вырывал меня уже не из сновидений, а из глубоких раздумий. Я поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Ника стояла спиной ко мне и вглядывалась вдаль. Её кроваво-красные волосы едва заметно колыхались от ветра. Странно, но Ника никак не прокомментировала мой внутренний монолог, хотя я был уверен, что мои мысли покажутся ей интересными. Наверное, она всё же прочла их и, возможно, даже сделала для себя какие-то выводы, но не сочла нужным сообщить мне своё мнение по этому поводу. Мы продолжили путь. И опять всё повторилось. Молчание, хруст снега под ногами, изнуряющая и изматывающая бесконечность. Интересно, долго ли продлится это наше бесцельное скитание по однообразной, пустынной местности? Мне мучительно хотелось перемен. Каких-нибудь событий, которые внесли бы в наше безнадежное путешествие если не смысл, то хотя бы разнообразие. И эти события, словно бы по моему заказу, не заставили себя долго ждать. И мне, к слову, пришлось не раз об этом пожалеть. Началось с того, что мы услышали вой. Дикий, леденящий душу, заставляющий содрогнуться всем телом. — Это ещё что такое? — с тревогой в голосе спросил Тор. — Понятия не имею, — честно признался я. «Да ничего особенного», — по тому, как нервно вздрогнул Тор, я определил, что на этот раз Ника говорила не только со мной, но и с ним. — «Какие-то местные твари. Я их давно ещё заметила. Вон они, к нам несутся, видите?». Ника слегка повела головой вправо, мы с братом посмотрели в ту же сторону и действительно увидели их. Пока звери были слишком далеко, чтобы можно было сказать что-то определенное по поводу их внешнего вида, зато можно было с абсолютной точностью утверждать, что их много, и несутся они с бешеной скоростью, вздымая перед собой клубы снега. Издали они, разумеется, казались маленькими, чуть ли не крошечными, но я чувствовал (не понимал, а именно чувствовал), что в действительности это огромные кровожадные монстры, от которых нет спасения. Бежать было некуда: ничего не было на много-много километров вокруг. Нам оставалось лишь одно — встретиться лицом к лицу со своими новоявленными врагами. Ведь звери, вне всякого сомнения, неслись именно на нас, учуяв добычу. Наверняка в этой пустоши у них серьезные проблемы с пропитанием, и они находятся в вечном поиске жертв, которые ненадолго утолят их звериный голод. Но лично мне становиться такой жертвой не хотелось. — И что же мы теперь будем делать? — спросил я у спутников, стараясь говорить как можно спокойнее и поменьше оглядываться по сторонам, инстинктивно ища укрытие. Мне никто не ответил. Ни Ника, ни Тор. Да я, признаться, и не ожидал никакого ответа. Мой вопрос был чисто риторическим: всем, включая меня, было ясно, что придется сражаться, иного выхода нет. Сражаться, но как? Я вынул из ножен свой кинжал и принялся скептично разглядывать его, как бы говоря своим спутникам: «И этим мы собираемся от них отбиваться?!» — Жаль, Мьельнира нету, — сквозь зубы процедил Тор, яростно сжимая кулаки и готовясь к неминуемой схватке. А звериная стая всё приближалась. Теперь я видел, что чудовища и вправду огромны, по размерам превосходят любого человека, а по внешнему виду больше всего напоминают мидгардских волков. У них была густая белая шерсть, защищавшая от мороза и делавшая своих обладателей незаметными на фоне снега. Я почувствовал, как вспотела от страха и напряжения моя рука, в которой я отчаянно сжимал рукоятку кинжала… И вот, началось! Первый зверь кинулся на меня, прыгнул; я видел его распахнутую красную пасть, клыки, с которых стекала слюна, слышал его яростное рычание. «Ну всё, это конец», — мелькнула в голове мысль. Сердце замерло, кровь застыла, я приготовится умереть. Но вдруг воздушная волна невиданной мощи отбросила меня в сторону на несколько десятков метров, и я опять больно ударился головой. «Когда же уже это прекратится?!» — раздраженно подумал я и лишь секунду спустя осознал, что чудом избежал неминуемой гибели, и должен прыгать от радости, а не сетовать на судьбу. Прыгать мне в данный момент совсем не хотелось, и потому я ограничился тем, что сел на снегу и обхватил голову руками. Одной рукой я ощутил что-то влажное и понял, что это не что иное, как кровь. «Как же я мог удариться так сильно?» — не мог сообразить я. — «Земля, конечно, твердая, но не до такой же степени». Я бы обязательно нашел ответ на этот вопрос, если бы мне не помешал Тор. Он упал на снег рядом со мной и тоже сильно ударился. — Что это было? — спросил брат, как и я, вытирая со лба кровь. — Это Ника спасла нам жизнь, больше некому. Ника! Я моментально вскочил на ноги и оглянулся. Да, Ника в одиночку сражалась со всей волчьей стаей. Нетрудно догадаться, что она применила свой знаменитый Чёрный Огонь. Звериная шерсть неистово пылала, отчего звери приходили в бешенство и с ещё большей яростью кидались на Нику, которая отгородилась от них защитным полем. Я поймал себя на мысли, что мне за неё страшно. В этот момент я волновался за неё так, как волновался бы за любого члена Звездного Патруля, если бы он находился сейчас на её месте. Никогда бы не подумал, что могу испытывать подобные чувства по отношению к Нике. Но жизнь — странная штука… С тех пор, как нам пришлось объединиться, с тех пор, как мы стали, можно сказать, единой командой, моё отношение к Нике переменилось. Наверное, это всегда так бывает. Вряд ли это можно назвать дружбой, да и вообще подобрать термин, точно описывающий моё отношение к ней. Наши отношения не вписывались ни в один существующий шаблон, я не мог сравнить чувство, которое испытываю к Нике, с каким-либо повсеместно известным чувством, не мог объяснить его. Ника, конечно, искусный маг, но зверей было слишком много. Когда лопнуло её защитное поле, я чуть было не бросился к ней на помощь, но вовремя остановился, сообразив, что ничем не смогу помочь. Однако Ника справилась и сама: несколько минут спустя последний зверь упал замертво, а его шкура всё еще догорала, распространяя запах паленой шерсти. Мы с братом подбежали к Нике и… застыли от ужаса. Половина лица женщины была залита кровью. Причем кровь была не красной, как у людей, а холодного ярко-синего цвета, напоминающего цвет неба ясным морозным зимним утром. Кроме того, кровь светилась. Кровь? Нет, скорее, это была искусственная жидкость, заменяющая кровь, ведь Ника, стремясь к совершенству, переделала каждую клетку своего организма. Ведьма, как и всегда, выглядела совершенно спокойной, и ничто, кроме изуродованного лица, не свидетельствовало о том, что минуту назад она сражалась со стаей гигантских бешеных волков. Любой другой человек на её месте, по крайней мере, тяжело бы дышал, а Ника… Ника вообще не дышала! Ни сейчас, ни в какое-либо другое время. Я только сейчас обратил на это внимание. Да, Ника не человек. Определенно не человек. Тем временем раны на лице женщины практически моментально затянулись, а «кровь» испарилась, не оставив следа. Кожа Ники вновь стала такой же, как прежде: безжизненно бледной и идеально чистой. «Продолжим путь?» — бесстрастно осведомилась ведьма, словно мы остановились ради привала, а не ради неравной схватки с монстрами. Мы с Тором, не успев еще толком оправиться от пережитого потрясения, смогли лишь согласно закивать головами.