Спираль

Шею и затылок отпустило. Егоров крепче обнял подушку, с наслаждением пошевелился, повернул голову и притерся другой щекой. Он чувствовал себя куском дрожжевого теста. Плечи перестали ощущаться каменными, согретые неожиданно сильными руками мышцы приятно ныли. В поясничном отделе хрустнуло и встало на место. — Эй. Полегче там. Илья убрал руки и сполз ниже. Егоров лениво ждал, но прикосновений больше не последовало. — "Полегче" не значило "остановись". Все в порядке. — Нравится? — Да, — подтвердил Егоров. — Не знаю как хирург, но массажист из тебя вышел бы неплохой. — Как скажешь. Полегче так полегче. Илья поерзал, устроился получше — Егоров усмехнулся, физически почувствовав причину неудобства — провел ребром ладони вдоль его позвоночника с одной стороны. Потом с другой. — Рельсы, рельсы... Егоров хрипло рассмеялся. — Шпалы, шпалы... Ехал поезд из Варшавы. — У нас говорили "запоздалый". Ему давно не было так хорошо. Он размяк и расслабился. И даже пожалел, что не забил на постыдность своего жилища и не повез Илью к себе. Тогда можно было бы никуда не торопиться и лежать вот так долго-долго, наслаждаясь теплыми руками и весом гибкого тела. — Из последнего вагона посыпался горох... — Было щекотно. От прикосновений кончиков пальцев кожу покалывало, как от мелких разрядов тока. — Пришли куры — поклевали... Пришли гуси — пощипали... Пришел слон — потоптал. — Привстань, — попросил Егоров. Илья повозился у него за спиной и действительно поднялся на колени. Егоров перекатился набок и переложил подушку от изголовья в низ живота. Повернулся обратно и лег лбом на скрещенные предплечья. — Пришел дворник... — ну, что там дальше? — глухо бросил он застывшему в молчании Илье, не поднимая головы. — Разметал, — голос Ильи дрогнул. Несколько секунд спустя он подтянул к себе валяющуюся рядом вторую подушку, и Егоров позволил запихнуть под себя ее тоже. Теперь его зад торчал на возвышении, как на подиуме. Илья переступил, поставив между его ног сначала одно колено, потом второе. — Пришел начальник, — сообщил он очень сосредоточенно, сбивая слова, как кегли, тяжелым дыханием. — Поставил стул... стол... печатную машинку. Сухими, обжигающими ладонями Илья огладил его тело от шеи к бедрам, провел по плечам, лопаткам и ребрам; словно проверяя реакцию, с силой сжал ягодицы. Егоров дернулся. Наволочка под ним была уже влажной от смазки. С резинкой Илья справился уже не так быстро, как в первый раз, но вошел грамотно, Егоров ожидал худшего. — А откуда знал, если не секрет? — вдруг стало любопытно ему. — Да так... предположил, — ответил Илья не сразу, когда Егоров уже решил, что тот предпочел не услышать. — Вера мне ничего не рассказывала, если что. — Она ничего и не знала. Он на пробу толкнулся назад, чтоб ускорить процесс, Илья охнул, но не повелся и притормозил, продолжая двигаться размеренно и основательно. Опыта соответствующего у него, положим, все же не было, со странной собственнической радостью, решил про себя Егоров. Но для первого раза Илья держался более чем достойно. Разгоряченный, он пьяняще пах свежим, молодым жаром и брал с большим азартом и увлеченностью, чем отдавался. Постепенно нарастив темп, он стискивал бедра Егорова до синяков, так что тот коротко сдавленно постанывал и уже позволял себе подмахивать, и каждый толчок превращался в столкновение. Егоров шипел на особо резких и закусывал губу — сказывался долгий простой, но такое ему нравилось. Только очень хотелось взглянуть Илье в лицо. В какой-то момент — Егоров сам уже прилично поплыл — тот отпустил его бедро и переложил руку ему на плечо, сжал пальцы у ключицы и потянул вверх, привлекая к себе. Егоров поддался, оттолкнулся ладонью от смятой постели, прижался спиной к вздымающейся груди. Илья зажал его шею в сгибе локтя, как в тисках, и не останавливался, а второй рукой грубо обхватил его член. — Дорогие мама с дочкой — ну, как там дальше? — издевательски прошептал он Егорову на ухо. — Дзинь-точка. Егорова выгнуло. Сперма обляпала не только съехавшие подушки, но и простыню, одеяло, и даже деревянную спинку тахты. Он вывернул голову назад и благодарно, мокро чмокнул Илью в губы. Тот судорожно сдавил его в неудобном объятии и всхлипнул. Егоров подумал, что он тоже все, но ошибся. Илья выпустил его из рук и еще минуту-другую догонялся, поставив в коленно-локтевую. — Егоров, — тихо позвал он, когда отдышался. Он привалился к его плечу, потерся гладкой щекой о кожу — то ли извиняясь, то ли заискивая. Егоров улыбнулся. — Что? — Ты охуенный, знаешь? Сомлевшее в истоме тело словно окатили ледяной водой. Распаленное огнем сердце окаменело и разом осыпалось в мелкое сухое крошево. — Да, — через силу выдавил из себя Егоров. — Мне говорили.