Спираль

Он, конечно, блевал. Но потом, после. Тихо слинял куда-то, так чтобы никто не наткнулся. Может быть, на улицу. — Да ладно тебе, нормально продержался же, — устало откинувшись к спинке дивана, сказал Шахназаров. — Для первого раза очень даже неплохо. — Головная боль, — поморщился Егоров. — Ну, тоже верно. Но если, как ты говоришь, почти родня... Илья вернулся минут через пятнадцать, перекатывая мятную жевачку во рту, с красной сеткой сосудов на белках и слипшимися мокрыми ресницами, встал у двери, не переступая порог. Егоров оторвал блокнотный лист, черкнул название и вышел к нему в коридор. — А можно мне остаться еще ненадолго? Я не буду мешать. — Иди домой, — помотал головой Егоров и сунул ему бумажку. — Что это? — Возьмешь на посту. Попроси воды и прими сразу. — Да нормально все. Не надо... — замотал головой Илья. Егоров отмахнулся. — Надо. И еще: пустой желудок в этом деле не спасает, голодная рвота с желчью хуже. Так что в следующий раз немного поешь, только лучше не пей. Ему хотелось сказать что-то поддерживающе-одобрительное, но никогда ничего такого не умел, и вместо похвалы только пожал плечами. — На самом деле, это не страшно, у многих поначалу бывает. Со временем проходит, — он поднял взгляд на Илью и удивился выражению нескрываемого довольства на его лице. — Когда? — сияя, спросил тот. — Что когда? — Следующий раз. Завтра? — Завтра у меня только смена закончится, — усмехнулся фирменной воронцовской напористости Егоров. — Может, через неделю или даже две. Я тебе позвоню. — А во сколько? — Не знаю, как получится. А до которого часа тебе можно звонить? — Да нет, я не в этом смысле, — засмеялся Илья. — Во сколько твоя смена закончится? У него был приятный смех, сдержанный, не такой взрывной и заливистый, как у сестры, да и улыбка была не совсем ее — теперь, когда Егоров присмотрелся, ему казалось странным то первое, яркое впечатление идентичности. В малом узнавались обе породы Воронцовых одновременно, в Вере всегда было больше отцовского, отточенно-прямолинейного, а в чертах и манерах Ильи сквозила и обманчивая кошачья мягкость покойной Марины Львовны. — А тебе зачем? — Да так. Интересно стало. — В восемь заступил, прибавляй сутки. Но у меня еще дела, так что точно не скажу, когда вырвусь. Егоров освободился только около полудня. Вышел на улицу, потянулся, хрустнув суставами. Утренняя прохлада и дымка, о которых так мечталось под хирургическими лампами, окончательно рассеялись. Солнце резануло уставшие глаза, от асфальтовой духоты запершило в горле. Он подумал о предстоящей дороге, и предложение Шахназарова прикорнуть в ординаторской на диванчике уже не вызвало у него прежнего протеста. Егоров широко, с чувством зевнул и протер заслезившиеся глаза. В первую секунду он даже решил, что знакомый силуэт у края пандуса ему почудился, но потом Илья прытко взбежал по ступеням. — Что-то случилось? Ты зачем здесь? — Встретить тебя, — с легким удивлением, как о чем-то заранее оговоренном сказал он. — Я же на своей. — Я тоже. Мне все равно нечем заняться — я выспался, отдохнул. А тебе как сейчас за руль? Сам на себя посмотри. Хочешь, я тебе даже машину потом к дому пригоню, если доверишь? Тащиться через весь город по пробкам и правда не хотелось, упасть на переднее рядом с водительским и забыть наконец о концентрации внимания — чем не рай. Егоров развел руками. — Меня посетила мать Тереза. Шутка была так себе, достойной суточного дежурства, но Илья вполне искренне подхихикнул, что оказалось неожиданно приятно. У парковочного места Егоров выразительно присвистнул. — Это твоя, значит? — "Моя" не означает "мой выбор", — словно в оправдание сказал Илья. — Вообще-то это был подарок. — На окончание школы? — хмыкнул Егоров, и, если бы он не знал Воронцовых, то мог бы решить, что Илья смутился. — Дай угадаю, чей это был выбор. — Да уж, не Борис-Михалыча точно, — рассмеялся Илья. В салоне было хорошо, светлая кожа подголовника мягко приняла гудящий затылок, тонировка успокоила воспаленные веки. — Очень хочешь спать? — А сам как думаешь? — подавил очередной зевок Егоров. Илья не заводил мотор, чего-то от него ожидая. — А что? — Хотелось как-нибудь тебя угостить. Сегодня не получится, да? Не повернув головы, Егоров с сомнением скосил на него глаза. — После суток у тебя ведь выходной? — не реагируя на его молчание, продолжил Илья. — Во сколько за тобой заехать? Это был совершенно необъяснимый феномен. Егоров никогда не любил панибратства и простоты того разлива, которая хуже воровства. У него было не так уж много друзей, он мало кого к себе подпускал. Скорый переход личных границ ему самому был не свойствен, и потому шанс оказаться частью его жизни у тех, кто пытается вломиться туда без стука, стремился к нулю. И тем не менее второй представитель семейства Воронцовых, который не только не стучит, но и норовит открыть дверь с ноги, не вызывал у него инстинктивного отторжения. Даже наоборот. Выработанным стоп-взглядом Егоров посмотрел на Илью, но идея посидеть с ним в баре какое-то мгновение не выглядела для него абсурдной. — Я не пью. — Совсем? — С теми, кому нет двадцати одного. Илья развернулся к лобовому стеклу с видом победителя и повернул ключ зажигания. — Хорошо. Возьму с собой паспорт, — он не выдержал и фыркнул на невысказанное удивление. — Дай угадаю источник инфы. У Веры Борисовны всегда было плохо со счетом. Егоров вспоминал ту поездку потом урывками — но вспоминал. Почему-то больше всего он боялся полноценно отрубиться и захрапеть, не хотелось, чтобы Илья расталкивал его у подъезда залившим слюной обивку, с осоловелым, помятым лицом. Солнце било в глаза на поворотах и в просветах улиц, на съезде с моста их основательно тряхнуло, и Егоров рефлекторно перехватил руль, накрыв ладонью кисть Ильи. Тот что-то рассказывал — как и Вера, он умел говорить о непримечательном забавно — но оборвал фразу на середине. — Прости, что не приглашаю, сам понимаешь... — сделав неопределенный, заменяющий объяснение жест, извинился Егоров у подъезда. — Окей, — с насмешливо-печальным видом ответил Илья. — Не будем торопить события. Егоров невольно улыбнулся. — Часто такое слышишь? Мне казалось, что сейчас с этим делом попроще, чем раньше. Илья неопределенно качнул головой. — Смотря у кого. Смотря с кем. — Значит, все как всегда. А у тебя сейчас есть кто-нибудь? — вдруг спросил Егоров неожиданно для себя. С недосыпа он обычно страшно тупил и подвисал, а тут, видимо, заразившись от Воронцова, наоборот, поддался бесконтрольной расторможенности. — Я бы сказал, что да, — на вид Илья никак не отреагировал на его бестактное любопытство, что Егорова немного успокоило, — если бы был уверен, что этот кто-нибудь знает, что он у меня есть. — Ну, это ерунда, — открыл Егоров дверь. — Дело времени. — Само собой, — легко согласился Илья и помахал ему в боковое стекло.