Пленённый образом твоим

      Сквозь мглу, окутавшую сознания, я слышал голоса людей. Они говорили о чём-то, но я не понимал ни слова. Я слышал голос Егора, голос сестры. Иногда мне даже казалось, что я вижу её. Она сидела рядом со мной, на лице было не свойственное ей волнение. На её плечи был накинут белый халат, что сливался с окружающим бесконечным пространством. Еле-еле чувствовалось то, как сестра сжимает мою руку, согревая своим теплом, которое не свойственно ей так же, как и волнение.       Ещё, я видел Егора, что стоял позади обеспокоенной Алисы. Он что-то говорил, смотрел на меня и нервно крутил в руках нечто похожее на пачку сигарет.       Конечно же, мне казалось, что это лишь плод моей фантазии, что я вижу образы тех, кто при жизни был мне очень дорог, но боль в районе затылка и незнакомые голоса мужчин говорили о том, что я жив.       Понятия не имею, сколько я провалялся без сознания, однако, за окном было уже довольно темно, когда я окончательно вернулся из потустороннего мира. Я лежал на больничной койке, в отдельной палате с белоснежными стенами, небольшой тумбочкой сбоку, столиком и холодильником. Рядом никого, а на тумбочке лежит мой телефон, новый, не распакованный, скетчбук и небольшой деревянный пенал, в котором я храню свои скромные художественные принадлежности. «Сразу видно, сестрёнка постаралась, » — украдкой мелькнуло в моей голове.       Чисто для информации: раньше, когда мы с ней ссорились и она обижалась, мы с ней могли не разговаривать неделю, а то и больше. Как бы я не старался извиниться, Алиса игнорировала меня всевозможными способами, но когда она меня прощала, она никогда не говорила об этом в открытую. Просто делала подарки, вроде красок, кисточек, а однажды подарила огромный набор масленых красок, на который потратила все свои накопления.       Неожиданно раздался стук. Дверь распахнулась, впустив в помещение аромат резиновых перчаток, спирта и прочей больничной фигни, которую я так ненавидел. В палату вошёл врач. Невысокий мужчина средних лет, с еле заметной сединой и натянутой улыбкой. — Доброе утречко, — сказал он, ещё шире улыбаясь, — Наконец Вы очнулись. Меня зовут Алексей Владимирович, я Ваш лечащий врач на ближайшее время. — Сколько я был без сознания? — практически игнорирую его слова, начал я. — Около восьми часов, — сказал мужчина, присев рядом и сунув мне градусник, — Вот, нужно померить температуру. «Ничего себе я поспал.» — А, кто меня привёз? — Ваша сестра и, как я понимаю, друг. «Друг?» — Голова у Вас не болит? Тошнота? Мушки перед глазами? Шум в ушах? — продолжал трындеть противным голосом мужчина. Я отрицательно покачал головой. Алексей Владимирович забрал градусник, что-то пробормотал себе под нос, покачал головой и продолжил: — Замечательно-замечательно, у Вас очень крепкий организм, молодой человек. Думаю, пару дней и придёте в норму, а пока, отдыхайте. Я зайду завтра утром, — закончил доктор, встал со стула, что стоял рядом с койкой и, тяжко вздохнув, ушёл. У меня была масса вопросов к этому врачу, но я не очень хотел разговаривать с ним, да и вообще разговаривать в принципе. «Егор был тут? Значит всё это не сон?»

***

      В палате царила тишина, нарушаемая лишь звуком тикающих часов, что показывали восемь вечера. В тумбе я нашёл пачку сигарет и пепельницу. Такие сигареты курит моя сестра, они слегка горьковаты для меня, но и такие сойдут, если выбора нет. Достав сигарету и захватив пепельницу, скетчбук и пенал, я пошёл к окну. Единственное, за что я люблю больницы, так это за широкие подоконники, на которых можно разложиться и рисовать, покуривая сигарету. К моему счастью, эта больница и окна в палате ни чем не отличались от тех, что были в палате моей мамы. — Чёрт, — фыркнул я, когда осознал, что у меня нет ни спичек, ни зажигалки. Оставив все свои причиндалы на подоконнике, я пошёл рыскать по палате, в поисках огня. Мои поиски продлились недолго. Неожиданно для меня, зажигалка оказалась в моих джинсах и я благополучно вернулся к подоконнику. «Если кто-нибудь из медперсонала застукает — мне пизда,» — мельком пронеслось у меня в голове. Мне стало немного грустно от того, что я не успел открыть глаза до ухода Алисы и Егора. Ещё, стало грызть любопытство и слегка щекотал душу страх того, что сестричка узнает в Егоре того, чей образ практически на всех моих рисунках. «Не зря же она подарила мне новый скетчбук. Скорее всего, она догадалась. Блин, вообще, откуда она взялась? Врач сказал, что они привезли меня вместе, значит, они знакомы? Бред.» Затяжка за затяжкой и вот, первая сигарета уничтожена и вход идёт вторая. Некоторое время я ни о чём не думал, докуривая вторую сигарету и выводя плавные линии лица, воображаемого человека. «Забавно,» — продолжил размышлять я, — «Чтобы я не пытался нарисовать, всё равно читаются его черты.»

***

      Утром меня разбудил тот самый врач, суя мне градусник. Его натянутая улыбка не самое лучшее, что можно увидеть утром.       Я хотел лечь и спать дальше, но после того, как Алексей Владимирович скрылся за лакированной деревянной дверью, буквально через две минуты вошла медсестра. — Доброе утро! — вопила она так, что кажется вся Россия слышала, — Я привезла Вам завтрак, дорогуша. Хватит спать, уж девять утра, так и всю жизнь проспать можно! Приятная девушка, лет двадцати пяти, слегка полноватая, без макияжа и с приятным голосом привезла мне довольно аппетитную манную кашу. Хоть что-то более менее приятное в этой гнетущей палате. — Доброе, — выдал я, — Да, Вы правы. Большое спасибо. «Если бы оно было доброе, я бы сейчас не лежал тут, а был бы в одной кроватке с Егором. А ещё лучше было бы, если бы я проснулся не от раздражающего голоса доктора, а от ласкового „доброе утро, любимый“ из его уст. Хотя, всё не так уж и плохо.» — У Вас очень заботливая сестра, — продолжила наш, не побоюсь этого слова, диалог девушка. Я и не знал что ей ответь. Не сильно затяжная пауза, выделенная на выгрузку тарелки с кашей, стакана компота и банана, после которой я выдал: — Да, наверное. Девушка пожала плечами. — Приятного аппетита, — уже не с таким энтузиазмом заговорила медсестра и удалилась.       С горем пополам доев кашу, запив ужаснейшим компотом и заев всё это бананом, я решил продолжить мирно посапывать на этой чересчур мягкой койке.       Сон уже стал всё глубже и глубже затягивать меня в самые недры царства Морфея, когда все мысли уже покинули меня, и все тревоги и волнения остались позади, вдруг, как на зло, кто-то опять решил потревожить меня. Сон отпустил, мне стало казаться, будто я падаю в бесконечную вселенную. Повеяло прохладой, от которой кожа покрылась мурашками. Я резко вскочил, напугавшись звука улицы и гудящих машин. Я открываю глаза, но тут же закрываю, от слепящих лучей светила. Я очень удачливый человек, а потому, я умудрился очень больно удариться об край тумбы логтём, от чего тут же из моих уст полетела любимая фраза отца Алисы: «Твою мать-блядь!»       Приятный смешок раздался эхом в полу-пустой палате. Когда глаза привыкли к свету, я не поверил им: у окна стоял Егор, во всей своей красе. На плечах накинутый халат, руки в карманах толстовки. На лице сияет сногсшибательная улыбка, а волосы, по стандарту, зализаны назад. — Не знал, что ты такой матерщинник, — смеясь говорил он. Ему смешно, а я в шоке. Сижу тут как придурок с разинутым ртом, уставился на него и не могу понять, сон это, или же реальность. А ему нормально, ему смешно. — Ладно-ладно, прости, — уже более серьёзно заговорил он, — Не хотел тебя разбудить и уж тем более напугать. — А… — Не холодно? Может закрыть окно? — Да, пожалуй. А ты… — Ну ты конечно даёшь, Роман. Ушёл не попрощавшись, заставил меня искать тебя, — не дав договорить затараторил он и стал угрожающе надвигаться на меня, — А когда я наконец нашёл тебя, благодаря твоей сестре, ты был в окружение тех жутких ребят, которые тебя пинали ногами.       Шаг за шагом Егор приближался ко мне. Расстояние от окна до моей кровати составляло единицы, а потому, договорив, он уже возвышался надо мной. — Что скажешь в своё оправдание? Парень наклонился, приблизившись чуть ли не вплотную к моему лицу. Я начал пытаться выдавливать из себя какие-то тяжело воспроизводимые слоги, буквы, да и вообще для меня сейчас всё тяжело воспроизводимо. Егор ехидно улыбнулся, рукой проводя по моей щеке. — Амэтщдл, — выдал я, после чего Егор впился своими губами в мои. Недолгий, но такой жаркий и чарующий поцелуй. В глазах потемнело, всё тело загорелось. Егор оторвался от моих губ, облизнул меня и ласково шепнул на ухо: — Это лишь малое, что ты можешь заплатить мне за этот инцидент. — Я… — Молчи. Егор выпрямился, вытащил из кармана сигареты и положил их на тумбу. На его щеках виднелся лёгкий румянец. «Он смущается?» — Алиса сказала, что ты очень любишь эти сигареты, так что вот. Мне пора.        Он быстрыми шагами, чуть ли не бегом, ушёл, оставив меня наедине самим с собой и его любимыми сигаретами, что он оставил на тумбе…