В темноте бушующего дня В луже крови найду я тебя. Счастье это или нет- Решать твоей душе теперь.
_________________________________________________________________________________
Через время, тот самый мальчик-самоубийца, открыл в себе настоящего мазохиста. А иначе как назвать человека, которому нравится, когда ему причиняют боль? Не душевную. Физическую. Душой он счастлив и… влюблён. Он испытывает счастье только потому, что всю эту боль наносит именно этот человек. VVV —Чонгуки~, просыпайся. Пора играть, — парень лежит на подобие кровати, весь в бинтах, сквозь которые просвечивает багровая кровь. Чон медленно открывает измученные глаза. —Солнце моё, пошли, — протягивает руку, зовя с собой. Гук улыбается, поднимаясь на ноги. Он еле стоит. Голова до сих пор кружится, но он послушно идёт куда его ведут. —Тэ, а куда мы идём? — решается поинтересоваться Чон, разглядывая спину парня, идущего впереди. —Это сюрприз, — Тэхён широко улыбается, продолжая шагать к цели. Сквозь тёмные коридоры они приходят к огромной железной двери. Заходят в таинственную комнату, покрытую сумраком. Пахнет не очень приятно, из-за чего Чонгук морщится. Посередине комнаты стоит электрический стул. —Садись, Любимый, — говорит Тэ, продолжая лучезарно улыбаться. Создаётся ощущение, что они не в странной комнате пыток, а в зоопарке, и сейчас будет весело. Весело-то будет. Но немного иначе. Чонгук садится на стул, а Тэхён застёгивает ремни на ногах и руках и надевает шлем. После идёт к рубильнику. —Не волнуйся, крольчонок. Я поставил самую низкую мощность, так что ты не умрёшь, — берётся за рубильник и облизывает пересохшие губы в предвкушении. —Я тебе полностью доверяю, Тэ, — Чонгук улыбается. Он и правда доверяет. Рубильник опускается. На всё помещение раздаётся крик боли. От него можно было бы оглохнуть, но Тэхён привык. Этот душераздирающий крик разжигает в нём огонь. Дикий восторг охватывает его сознание. Он смеётся. Громко смеётся от наслаждения. Ему ужасно нравится голос Чонгука. Такой приятный и громкий. Тэ помешан на нём. Через тело Гука моментально проходит разряд тока. Затем второй. Потом третий. Парнишка кричит. Больше делать нечего. Ему больно, но он счастлив, что это доставляет удовольствие Тэхёну. Даже слёзы не текут — они высохли от такого напряжения. Тока больше нет, а дрожь в теле осталась. Чону тяжело дышать. Такое он испытал впервые. Внутри Тэ в это время всё бурлит. Он смеётся, как сумасшедший, радуясь, как ребёнок. Восторг накрывает с головой. Почему он, чёрт возьми, не делал этого раньше? Это же так весело. Ким подбегает к Чонгуку, отстёгивая его от стула. —Хён… я…молодец? — еле выговаривает младший. Он всем сердцем надеется. —Да, Чонгуки, ты умничка, — Тэ обнимает его и страстно целует. Так жадно и торопливо. Им нужно спешить. Ещё куча дел. Гук отвечает на поцелуй. —Пошли быстрее, — говорит Тэ и тянет младшего из этой комнаты в следующую. У Чона ноги почти не двигаются. Но он идёт. Покорно следует за старшим и ждёт, что же будет дальше. Следующим пунктом оказалась не совсем обычная комната. Она была полностью белая. Прям как в дурдоме. Но белоснежная она не поэтому. На белом цвете отлично смотрится кровь, не так ли? Тэхёну тоже так кажется. Помещение оказалось не только светлым, но и мягким. Стены и пол были выложены как будто подушками. Идёшь словно по перине. Ким нежно провёл младшего вглубь комнаты и посадил на мягкий пол. Не далеко стоял ящик. Тоже белый. Тэхён достал из него маленький резной ножичек с идеально заточенным лезвием. Он сел рядом с Чоном, уложив его на своих коленях. —Я сниму бинты, — старший говорит очень нежным и бархатистым голосом. Он с трепетом медленно снимает бинты с тела младшего, целуя места, где были ранения. —Твои раны почти что зажили. Кожа такая мягкая и гладкая. Обожаю твоё тело, — Тэ покрывает нежными поцелуями сначала шею, потом ключицы младшего. Чонгук в это время лишь мягко улыбается и наслаждается влажными губами. Ким чуть отстраняется и берёт в руку тот маленький нож. Он проводит им вдоль правой ключицы Гука, оставляя за собой красную полоску. Порез неглубокий. Кровь не стремится наружу. Следующая ранка идёт вдоль левого предплечья. Уже более глубоко. Горячие струйки бегут на белый пол, моментально распространяясь по мягкой ткани. Через пол часа почти всё тело Чона было в порезах и царапинах. Ноги, руки, живот… Кровь медленно накапливалась и стекала, достигая белой материи. Следующим орудием будет простое лезвие. Без рукояти. Тэ сильно сжимает его в руке так, что его собственная кровь начинает капать на тело младшего, смешиваясь с чужой кровью. —Наша с тобой кровь станет единой, правда здорово? — радуется Тэ, дотрагиваясь окровавленной рукой до щеки Чона. Тот лишь кивает и улыбается. Ким подносит лезвие к шее Чонгука и резким движением делает надрез. Не такой глубокий, чтобы было опасно для жизни, но достаточно, чтобы кровь хлынула ручьём. Налюбовавшись таким видом, Тэ, спохватившись, хватает бинты и начинает ими обматывать шею, туго затягивая. Он даже не замечает, как начинает душить младшего. Тот задыхается, но не пытается что-либо предпринять. Тело не слушается. —Ой, Гуки, прости. Я чуть тебя не задушил, — замечая ошибку смеётся Тэ, будто это была невинная шутка. Он завязывает бантик из бинтов на шее и отстраняется, оценивающе разглядывая. —Гуки~, — сладко тянет КимТэ, — ты ведь готов ради меня на всё? — смотрит в сторону. —Конечно, Хён, — севшим голосом отвечает младший. —Я просто… всегда хотел научиться ножи метать, — мнётся Тэ, краснея. Где тут краснеть, не поймёт никто. Но у Кима свой мир и чувства совсем иные. —И что же я должен делать? — спрашивает Чон. —Дело в том, что без мишени я не могу сконцентрироваться. Мне нужна цель, чтобы добиться результата, — переводит взгляд на младшего, — ты ведь готов побыть моей мишенью? — с надеждой просит Тэ. Он хоть и садист, но чувства его драгоценного солнца ему очень важны. —Для тебя — с радостью, — Чон смотрит глазами наивного ребёнка. Он сделает всё, чего пожелает его Хён. —Правда? — бурное удивление, — я так рад. Спасибо, — он сжимает своё золото в объятиях, а затем тащит в другую комнату. Там он пристёгивает Чона к огромной рулетке и запасается кинжалами. Отходит подальше, целится и кидает первый кинжал. Он пролетает мимо, ударяясь о кирпичную стену. Ким сердится и топает ногами, как ребёнок. —Ну блин! Не получилось!— верещит он, дуясь —Не расстраивайся, Хён. В следующий раз получится, — улыбается Гук, озаряя старшего лучами надежды. —Ну тогда я попробую снова, — встаёт в позу и прицеливается. На этот раз кинжал попадает ровно рядом с головой. Тэхён начинает радостно прыгать и хлопать в ладоши. —Молодец, Хён. У тебя хорошо получается, — хвалит Чон. В руках садиста остаётся ещё три кинжала. Один попадает в место рядом с правым боком. Второй в точности около шеи. А третий… попадает в левое бедро младшего. Тот взвизгивает от резкой боли. Из глаз брызнули слёзы. Кровь заструилась по ноге. А Тэхён стоит и смеётся. Его это забавляет. —Попал! Чонгуки, я попал! У меня получилось! — он подбегает, вытаскивает нож из ноги, отбрасывая его куда-то в сторону. Гук морщиться от сильной боли. —Крольчонок, у меня появилась прекрасная идея, — коварно заулыбался Тэ, разглядывая израненное тело, — ты ведь любишь меня, так? — в ответ слабый кивок, — тогда давай я выгравирую на твоём и своём теле знак, который будет символизировать нашу с тобой любовь? Чон удивился такому предложению, но ему понравилось. —Это было бы здорово. Хён, ты такой романтичный, — мягкая улыбка этого паренька, превозмогавшая боль, всегда сводила Тэхёна с ума. Он вытащил один из ножей рядом с младшим и вырезал у того на груди аккуратную букву V. Затем тоже самое сделал у себя на запястье. —Это — первая буква слова Verruckt, — поднимает руку, показывая знак, — что в переводе с немецкого означает «безумный». Она будет символом нашей безумной любви, — улыбается и мягко целует мелкого в искусанные губы. Потом отстёгивает его и обнимает. —Давай я перевяжу твою ногу, — медленно опускается на пол, достаёт ещё бинты и заматывает ими ногу, опять завязывая в конце бантик. У него бзик на бантики. —Всё готово. А теперь пошли в кроватку, — встаёт с пола и тянет Гука за руку прочь из комнаты. Чонгуку больно. Он сильно хромает на левую ногу, но превозмогая боль идёт. С волос капает кровь. Они уже давно все окрасились в алый цвет. Чон идёт, не переставая плакать от незаканчивающейся ломоты в теле и обжигающей крови на нём, оставляя на полу за собой пунцово-красную дорожку.