Sie liebten sich beide, doch keiner Wolltʼes dem andern gestehn. Heine * Они любили друг друга так долго и нежно, С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной! Но, как враги, избегали признанья и встречи, И были пусты и хладны их краткие речи. Они расстались в безмолвном и гордом страданье И милый образ во сне лишь порою видали. И смерть пришла: наступило за гробом свиданье… Но в мире новом друг друга они не узнали. М. Ю. Лермонтов
Уже неделю Даша работала не покладая рук. Уже неделю она беспрекословно выполняла любые поручения Валентины, несмотря на то, что валилась с ног от усталости. Уже неделю она всеми силами старалась не думать о его возвращении. И уже неделю все её попытки были тщетны. Юля без умолку о чём-то говорила, не забывая артистично что-то обрисовывать руками в воздухе для пущей реалистичности, а у девушки не было сил на то, чтобы отвечать, а просто слушать её. Взгляд был направлен на падающий снег за окном, который шёл уже второй день, несмотря на то, что был ещё ноябрь. Зачем он вернулся? — Даш, как думаешь, сегодня в моём гардеробе будет пополнение? — спросила Юля, увлечённо просматривая все шкафы и тумбочки. Почему сейчас? — Или, быть может, мне свезёт на миллион долларов? И главное: почему он избегает её? — Что ты там говорила? — взяв в руки поднос с остатками чужого завтрака, переспросила Даша. — Говорю, что у Павла Аркадьевича новая пассия появилась. Поднос незамедлительно с грохотом приземлился на пол. — Что? — почему-то голос стал немного осипшим, и прозвучал он не очень уверенно. Кажется, что сегодня она способна только на вопросы. — Разве ты ещё не видела, с какой шикарной блондинкой он проводит всё своё время? — удивлённо воскликнула та, чьё второе имя сплетница. Видела ли она? Если бы она хоть как-то с ним пересекалась, то тогда возможно она и смогла бы дать положительный ответ на заданный вопрос. За прошедшие семь дней их встречи ограничивались случайными столкновениями, и расстояние между ними никогда не убавлялось меньше, чем на десять метров. Он перестал появляться в своём любимом баре и посиживать в ресторане «Victor». Он сменил люксы, своё завсегдашнее место пребывания, на неизвестные ей номера, которые, как не удивительно, убирали другие горничные, но только не она. Он делал всё возможное и невозможное, чтобы не пересекаться с ней. Он избегал её. От одной подобной мысли в душе становилось необъяснимо тоскливо и грустно. Кто бы знал, как ей было сложно признаться себе в том, что она скучает по его глупым шуткам, по его нелепым выходкам, по его взгляду на неё, который будто бы прожигал её насквозь и не замечал никого иного. Она… скучала по нему. «Нет. Ложь. Этого не может быть.» Пыталась она заверить себя, но тогда какого чёрта ей так тоскливо без этого сумасшедшего сердцебиения, когда он был рядом? Почему она загрузила себя работой, которая включала в себя немыслимое количество номеров, что нужно убрать? Ведь вдруг, быть может, один из десятков номером оказался бы нужным? Кто бы мог подумать, что они поменяются ролями и теперь не он всеми силами пытается оказаться у неё перед глазами, а она пытается его найти. Довольствоваться оставалось только теми редкими случаями, когда она могла увидеть его из далека. И проходила так называемая «встреча» односторонне. Она замечала его, а он её нет. Ни одной улыбки, ни одного взгляда в её сторону, отсутствовал даже малейший намёк с его стороны на то, что он увидел её. Обидно.Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt’» es dem andern gestehn; Sie sahen sich an so feindlich, Und wollten vor Liebe vergehn. Sie trennten sich endlich und sahʼn sich Nur noch zuweilen im Traum; Sie waren längst gestorben, Und wußten es selber kaum.
Без сомнения, это стихотворение, но на каком языке? Кроме русского и английского, больше языков она не знала. Быть может это немецкий или французский? Расстроившись тем фактом, что непознанное так и останется не узнанным, она печально вздохнула и спросила, казалось бы саму себя: — И какой смысл в вас скрыт? — По правде, не очень мудреный. Кажется за окном идёт снег, а не дождь. Тогда почему ей кажется, что только что прогремел гром оглушительной силы? Повернувшись на голос, обращённый к ней, она проклинала свою беспечность. Серб, облокотившись на дверной проход, внимательным взором наблюдал за ней, а в глазах искрились не знакомые ей ранее в нём чувства. Он был чем-то заинтересован и стоял всё это время, будто бы наблюдал за неким экспериментом. Сердце. Её сердце неустанно продолжало биться с огромной скоростью. Как она могла забыть-не-обратить-внимание-наплевать на этот верный признак его присутствия?! Спутала с чёртовым азартом. Боже, и сколько времени он вот так наблюдает за ней? Почему-то ответа на этот вопрос ей узнавать не хотелось. Тем временем он подошёл к ней, и аккуратно взял книгу из её рук в свои. Бархатным баритоном он продолжил: — Они любили друг друга, Боже, кажется, прошла целая вечность с тех пор, когда он был к ней так близко. — Но каждый упорно молчал: Что сказать ему? Какой вопрос задать? — Смотрели врагами, но каждый Почему он её избегает? — В томленье любви изнывал. Признаться ли ему в том, что она скучала по нему? — Они расстались — и только Хотя ему, наверное, наплевать. — Встречались в видение ночном, И всё же, как мне не хватало тебя. — Давно они умерли оба -, — он сделал небольшую паузу, и не сводя своих глаз с её продолжил: — И сами не знали о том. — Грустное и красивое стихотворение, — она где-то нашла в себе силы что-то произнести, хотя под его затуманенным взглядом сделать это было невыносимо сложно. — В переводе Афанасия Фета любое иностранное стихотворение прекрасно, — он захлопнул книгу и поставил её на полку. — Не знала, что ты увлекаешься поэзией и знаешь немецкий язык. — Ты ничего не знаешь обо мне, — голос его стал на несколько тонов серьёзнее и холоднее, — И не должна, — заверил он её. Что ж, он только, что дал ответ на сотни тысяч её вопросов. Почему больше не ищешь меня взглядом? Почему больше не ревнуешь меня к каждому прохожему парню? Почему делаешь вид, что я для тебя никто? Ведь это не может быть правдой… Но это правда. Жестокая правда. И ей не должно быть больно, не должно хотеться разреветься прямо у него на глазах, но почему-то и больно и хочется плакать. Но она же сильная. Она справится. — В первый раз за всё время нашего знакомства, ты сказал что-то поистине стоящие и правдивое, — боль сменилась отчаянием, которое, как известно, способно сподвигнуть людей на такие слова, которые убивают больнее многих орудий убийства, — Я ничего не знаю о тебе и не хочу знать, — он продолжает смотреть в сторону, а не на неё, что начинает раздражать, — Так и ты ничего не знаешь обо мне. Она развернулась, собрала все необходимые вещи и собиралась молча уйти, но её остановил голос: — Ничего не знаю, говоришь? — он грустно усмехнулся, будто бы смеялся над самим собой. — Тогда почему я знаю, что твой любимый цвет голубой? — он повернулся к ней лицом, в котором читалось нечто, чего она не могла понять, — Ты никогда не кладёшь сахар в чай или в кофе, и всегда завязываешь шнурки на кроссовках в два узла, — он медленно начал продвигаться к ней, — Ты любишь спать с открытой форточкой и тебе нравиться смотреть на звёздное небо, — кажется, она не может дышать, — Ты поступаешь всегда только правильно и посылаешь к чёрту всех, кто диктует тебе свои правила, — он так близко к ней, что она ощущает его дыхание на своих губах. — А ещё я знаю, что ты задолжала мне двенадцать тысяч евро, и кажется, не собираешься отдавать долг. Она не чувствует землю под ногами. — Как ты узнал? — еле слышно спрашивает она. — Твоя подруга никогда не славилась умением хранить секреты, — по этому сарказму в его голосе она скучала тоже, — Хотя секрет о найденном тобой миллионе, она, признаюсь, смогла сохранить между вами. Вот и всё. Больше нет никаких карт, и ничем крыться. Она будто обнажённая стоит перед ним и не может найти слов. Попытаться объясниться? Все её слова будут звучать, как жалкое оправдание. Лучше постоять, помолчать и просто чего-то ждать. Например, помощи. Ведь он так часто её спасал. — Как думаешь, — он приблизился к ней с затуманенным, загадочным взглядом, — Может пора расплатиться по долгам? Он медленно поднес свою ладонь к её щеке, отчего она вздрогнула, но не отпрянула назад, а наоборот придвинулась ближе. Глупая. Лучше бы ты ударила меня. Подняв глаза к небу и трижды прокляв этот мир, он отбросил все сомнения и прижал ее к себе, сливаясь с ней в долгом и мучительном поцелуе. И неважно, что будет потом. Сейчас есть он и она. И этот момент, который войдёт в их маленькую историю. Из его горла вырвался приглушенный рык, и поцелуй потерял свою первоначальную невинность. Больше он не колебался. Его горячее тело прижималось к её, и в его объятиях она понимала, насколько маленькой и хрупкой являлась, насколько он сильнее. И до сумасшествия приятно осознавать себя слабой в его руках. Горячие ладони гладили её плечи, спину, опускаясь к бедрам, и его прикосновения будто бы зажигали на ней вулканы, а он проклинал себя за то, что раньше не позволял себе этого. Поцелуи стали требовательнее и глубже, и казалось, что никто в мире не смог бы заставить этих двоих оторваться друг от друга. Как давно они ждали, хотели этого. Они словно хотели утолить эту жажду друг по другу за один миг. Ведь они так сильно скучали. — Даша, дыши ровно. Просто дыши, — усмехнулся он ей в губы, — иначе сейчас потеряешь сознание. — Плевать, — прошептала она, не желая, чтобы он останавливался. И к чёрту, что она пожалеет об этом позже. Сейчас она не в силах сопротивляться ему. — Вот как? — он отстранился от неё, и на его губах появилась самодовольная улыбка, — С каких пор молодые девушки из приличной семьи так себя ведут? — Его вскинутая бровь была действеннее ведра ледяной воды. Она онемела. Он смотрел на неё испытующе, наслаждаясь бледностью её лица и широко распахнутыми глазами: «Да что с этим мужчиной не так? То он страстно покрывает мое лицо поцелуями, и вдруг становиться резким и холодным, сразу же отталкивает и пытается устыдить». — Уходи отсюда, — ровно проговорил он, скинув её руки со своей шеи. Ей тут же захотелось утонуть в водах какого-нибудь океана, как героиня готического романа. — Что? — он не мог попросить её об этом, ей наверное послышалось. — Проваливай сейчас же! — от его крика всё внутри будто омертвело и стало невыносимо пусто. Трижды повторять не пришлось. Она вылетела из номера, забыв все вещи для работы, и просто побежала. Всё равно куда, лишь бы дальше, дальше, дальше… Хочется закричать во всю глотку, содрать в кровь кожу, и просто проклясть весь белый свет. Но она же в отеле, а подобные выходки здесь не положены и грозят увольнением. И нужно поступить правильно. Успокоиться, закончить работу и придя домой, разреветься так, как она того желает… Но сейчас, как никогда раньше, ей плевать на свои принципы и устои. Ей плевать на то, что нужно поступить правильно. Поэтому забежав в женский туалет, она позволяет своим глазам разреветься, а сердцу кричать из-за всех сил от боли.***
Находясь, как минимум на расстояние трёх этажей от того проклятого номера, она никак не могла увидеть, как тот, кто несколько мгновений назад, выставил её за дверь, сейчас сидит на полу, и обхватив руками голову, бьётся в неведомой ему ранее агонии посреди погромленного пятьсот шестого номера. Sie liebten sich beide, doch keener Wolltʼes dem andern gestehn. В переводе означает: Они любили друг друга, но ни один не желал признаться в этом другому.