Непостоянство женщин, в которых я был влюблён, искупалось разве что адским постоянством женщин, влюблённых в меня. Джордж Бернард Шоу
***
Довольно! Пора мне забыть этот вздор!
Пора воротиться к рассудку!
Довольно с тобой, как искусный актер,
Я драму разыгрывал в шутку.
Расписаны были кулисы пестро,
Я так декламировал страстно;
И мантии блеск, и на шляпе перо,
И чувство — все было прекрасно!
Теперь же, хоть бросил я это тряпье,
Хоть нет театрального хламу,
Все так же болит еще сердце мое,
Как будто играю я драму.
И что за поддельную боль я считал,
То боль оказалась живая —
О боже, я раненный насмерть — играл,
Гладиатора смерть представляя!
Страдать Павел не любил с самого раннего детства. Будь это из-за потерянной им в парке игрушке или из-за упавшего на асфальт мороженого. Со временем подобный устой переместился и на друзей, приятелей, женщин. Ушли одни — придут другие. Печалиться по тем, кто самовольно ушёл из его жизни, он не намерен. Но то, что он испытывал сейчас страданием назвать никак нельзя.
Ощущения подобны тому, как если бы его выпотрошили наизнанку, перед этим знатно поиздевавшись над ним. Убивали медленно, но верно. Без всяких снисхождений и без всякого милосердия. Но самый интригующий момент состоит в том, что виновником его никудышного состояние является он сам.
Первый враг человека — он сам.
Он обещал Кате и Элеоноре больше не выпивать, по крайней мере, в отеле, но недавние обстоятельства требовали обратного. Лёгким движением руки он наполнил стакан остатками бренди и со всей силы кинул, вот уже пятый по счёту, графин об стену. Расколки разлетелись по разным углам, но их-то собрать можно, а вот осколки разбитого сердца так просто не соберёшь. Залпом он опустошил содержимое стакана. И плевать на все данные обещания.
Что они знают о темноте? Об удушающей черноте? Или об этой поглощающей пустоте? Об изоляции, одиночестве? Они ничего не знают. Совсем ничего.
А он знает многое. Знает, что значит быть одному. Знает, что значит чувствовать себя ничтожеством. Знает, каково это, когда мир перестаёт быть тем местом, где хочется быть и хочется вырваться куда-нибудь ввысь, как можно дальше от лжи и притворства, которые опутали его своей паутиной и пресекают любой шанс на побег.
В его жизни было много людей, и лишь одна сотая доля из них по-настоящему дорога ему. В первую очередь это его семья. Точнее то, что осталось от неё. Но не стоит об этом сейчас. Они любят его, а он любит их. И это единственная правда в его жизни, которая не подлежит сомнению.
А ещё есть
она.
Ещё одна
истина.
Кто она для него? Он не знает, правда, не знает. Она его подчинённая, но он позволял ей делать то, что не позволял никому. Она не его друг, но он готов был открыться ей полностью, обнажить душу, что он ещё не делал никогда и ни с кем. Она не его возлюбленная, но у них было уже два поцелуя, которые он помнит, как ни что иное. Она не его семья, но тогда почему…
Нет. Больше думать об этом сейчас не стоит или он сойдёт с ума раньше, чем планировал.
С ней он чувствовал себя иным, другим. Быть может, это ещё одна причина, по которой он так давно страдает по ней.
Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой.
— Габриэль Гарсиа Маркес
Вспомнилось высказывание колумбийского писателя. Но к чему разглагольствовать о любви, если её между ними и быть не может? Пару месяцев назад, безусловно, он бы сделал тысячи попыток, ждал столько, сколько потребовалось бы, но теперь всё иначе. И, к сожалению это или к счастью, судить он об этом не хочет. Его
истина оказалась
обманом.
Она промолчала, скрыла от него информацию, которая могла сыграть решающую роль в поимке Алёхина. Конечно, ей запретили хоть как-то упоминать об этой операции, а тем более говорить об этом с этим «никудышным Павлом Аркадьевичем», но разве он не заслуживал знать? Заслуживал. Ведь, чёрт возьми, он совладелец этого отеля и не последний человек, как он думал, для неё. Но оказалось, что всё же последний. Нет, он не винил её, просто подобный поступок с её стороны многое сказал ему об их отношениях. Их просто не было. И вряд ли могло быть, ведь он слишком избалованный, а она слишком взрослая, чтобы терпеть рядом с собой такого ребёнка. Расстояние между ними многое разъяснило ему в их отношениях, чему он благодарен.
С тех пор он поклялся, что выкинет её из своей головы, что получалось довольно легко, но вот вынуть её из собственного сердца, оказалось куда труднее. Нужны были крайние меры, способы, но как их применить, если он возвращается
к ней в отель? В день своего возвращения он поклялся, что это приветствие станет последним в их истории. И своё обещание он держал: сменял номера каждый день, обходил её стороной, а обед ему всегда приносил официант. Всё шло по плану до вчерашнего вечера.
Он и представить не мог, что увидит её в своём номере, читающей его любимую книгу посвящённую трудам Генриха Гейне. И уж никак не ожидал, что вместо того, чтобы выдать своё присутствие, он просто застынет на месте и решит понаблюдать за ней.
Она так заинтересовано вглядывалась в строки стихотворения, что и вправду не замечала ничего вокруг, а небольшая складка на переносице говорила ему о том, что понять написанного она была не в силах.
Смешная.
Он пытался её оттолкнуть, кажется, впервые за всё время их знакомства, но всё закончилось не тем, чем он представлял. Он не сдержался. Её глаза, его желание. Её алые от смущения щёки и его еле сдерживающийся пыл: всё слилось воедино и переросло в то сумасшествие, которое они натворили.
Что ты наделала?
О всевышний, он был готов повалить её на кровать и сделать то, что ранее виделось ему только во снах, ведь казалось, что и она была не против этого. Однако, его спас случай.
— Плевать.
Он очнулся будто бы от блаженного сна, что нёс собой страсть и будоражащее до кончиков волос наслаждение, но это было не то, что ему нужно. Ему не нужна одна ночь. Ему нужны все ночи и дни, которые она ему не предложит. Ему
не плевать на то, что завтра она назовёт это ошибкой или снова скажет, что «это ничего не значит».
Злость закипела в жилах подобно обжигающему кипятку и отрезвила его. Зол он был лишь на себя. Слабак, идиот, глупец, который думал, что сможет противостоять ей, поступить правильно и отпустить её, а сам…
Что наделал он?
Дальше всё стало только хуже. Он накричал на неё, а кричать хотелось лишь на самого себя. Он прогнал её, а самому хотелось упасть на колени и вымолить прощение за всё. Он ненавидел себя, но самобичевание мало чем помогло ему. Он снова всё испоганил, а ведь просто хотел поступить как она.
Правильно.
С того вечера он общался лишь сам с собой, либо с графинами, наполненными бренди, которые очень внимательно его выслушали, а затем утолили жажду забвения. Но пришло утро, а вместе с ним и обязательства. Он должен договориться об инвестировании отеля с человеком, которого нашла тётя. А выглядеть побитым зверем уж никак нельзя.
Спустившись в ресторан, он присел за столик и спустя некоторое время заказал себе чашку крепкого кофе. Необходимо было взбодриться перед важными переговорами, на которые, к слову, новый инвестор опаздывал уже на двадцать минут. Не слишком учтиво с его стороны. Павел с раздражением поставил чашку на блюдце. Он не любил, когда на встречи с ним опаздывали. Можно сказать, что у него было золотое правило, которое касалось всех, кроме него: либо приходить вовремя, либо не приходить вообще.
В тот вечер он посчитал, что
она воспользовалась его правилом.
— Извини, что припоздала, — обратился к нему знакомый голос, который он надеялся не услышать долгое время, — Заждался?
Напротив него устроилась Кристина и привычно поправила прическу. Ему тут же захотелось встать и уйти, а лучше взять и собственноручно отправить её туда, куда он послал еще в прошлый раз.
— Каким таким восточным ветром тебя сюда задуло? — он старался быть вежливым. Насколько это было возможным.
— Принесло, Паша. Каким ветром меня сюда принесло, — поправила она его и улыбнулась той самой улыбкой, которую он встречал у каждой, что оказывалась у него в постели.
— Суть ты поняла, — отмахнулся он, — Хотя можешь и не рассказывать, так как времени на тебя у меня уже никогда не будет, — парень допил кофе, — Так что поднимай свои булочки и дуй на все четыре стороны, — в ответ саркастично улыбнулся он, — У меня встреча с одним человеком.
— Да, и этот человек я, — и за что его наказывает бог?
— Ты инвестор? — какая приятная новость.
— Твоя тётя просто мастер по уговорам, когда дело касается задницы её племянника.
Ну почему жизнь ничему не учит эту женщину? Обратиться за помощью к без пяти минут бывшей жене человека, который стал главным виновником проблем его отеля, никак нельзя назвать поступком благоразумной женщины средних лет.
— Нет.
— Что?
— Мы не нуждаемся в подобных инвесторах.
— Не глупи, лишние деньги никогда не навредят, — она нервно облизнула губы. Невооружённым взглядом видно, что девушка волнуется.
— Лишние деньги, говоришь? — он хитро улыбнулся, — Неужели твой старикашка что-то оставил тебе?
— Может и оставил, — от былого напущенного кокетства не осталось и следа.
— Тогда потрать их на шмотки или что там таким как ты ещё нравится? — он встал и, остановившись возле неё, добавил, — Только больше сюда на суйся, дорогая.
Вот и всё. Одной проблемой меньше и теперь можно спокойно пойти отдохнуть. Расслабиться на массажном столике или пойти в бассейн, да ещё и с Софией нужно уладить кое-какие договорённости, поэтому…
— Мне некуда идти.
Вот чёрт. Как же он ошибался.
Он остановился, но не обернулся.
— Деньги немаленькие, но рано или поздно они иссякнут. Ведь я никогда не умела с ними обращаться, — усмехнулась она собственной расточительности, — Вложение денег в ваш отель обещает мне хоть какую-то постоянную прибыль, что не даст мне жить на улице, — он всё так же стоял спиной, но прекрасно слышал, что она дала волю слезам.
Поверить сложно, что эту грустную историю ему поведала никто иной, как Кристина. Та, с которой у него не было ничего кроме секса во спасение отеля. Теперь же она слёзно просит его приютить её.
— Держи, — положил на стол карточку, — Это ключ от моего номера, — тут же продолжил он, увидев её воодушевлённый взгляд, — Не подумай ничего лишнего, просто я возьму себе другой, а с тобой мы позже поговорим, когда успокоишься.
И почему слёзы женщин на него так действуют? А впрочем, он подумает об этом позже, когда тоже придёт в себя. Вдруг он остановился. Внимание привлекла одна пара, которая в последний раз виделась в день их свадьбы. Несостоявшейся свадьбы, если быть точнее.
— И о чём тут воркуют голубки? — в свойственной ему манере поинтересовался Паша, — Ох, прошу прощения. Запамятовал, что моя сестричка оставила тебя ни о чём.
— Ни с чем, — поправил его Никита, — А теперь будь добр и объяснись, по какому поводу ты вчера разгромил пятьсот шестой номер?
— Договорим позже, — Катя кивнула своему бывшему жениху и тихонько удалилась, решив, что лучше не мешать мальчикам кулаками махать.
— По хорошему такому поводу, — спокойно ответил Паша, — Клянусь, это того стоило, — он похлопал собеседника по плечу, — И тебя это никак не касается, дружище.
— Ошибаешься, дружище, — крепко схватил его за плечо Никита, — Касается, если нам приходится лезть в свой собственный карман, чтобы покрывать расходы за причинённый тобой ущерб.
— Разрешаю тебе залезть в мой карман, и из него покрыть все расходы за причинённый мною ущерб, — напряжение накалялось, а расходиться эти двое не собирались.
— Всё из-за Даши?
Зря ты напомнил, дружище.
— Не понимаю о чём ты.
— Да брось, Паша, — усмехнулся Никита, — Вчера ты натворил что-то поистине грандиозное, так как девушку пришлось отправить домой раньше положенного, а сегодня дать выходной. Одним её видом можно было всех посетителей распугать.
— Вы только поглядите на этого святого мученика, — пару раз он хлопнул в ладоши, — Да ты просто покровитель всех бедных и обездоленных олигархов, которые здесь обитают.
— Послушай, как долго ты будешь бегать от неё?
— Нет, это ты слушай, — давать ему слово, он был не намерен, — Ты — никто, чтобы лезть в наши с ней отношения. Ты — никто, чтобы я с тобой говорил о ней. Поэтому, заткнись или мне повторно придётся начистить тебе табло.
— Ты влюблен в нее, — будто определив диагноз, ответил Никита, — Она завораживает тебя, ты безоружен перед ней, она делает тебя уязвимым. И она не принадлежит тебе. А ты боишься просто хотя бы попробовать, ведь ещё больше ты боишься отказа. Вот за что ты избегаешь ее, — взгляд его было серьёзен, но не враждебен, — Она может подарить тебе то, что не могла дать ни одна девушка ранее.
Павел со всей силы смахнул руку Никиты со своего плеча и ударил кулаком о барную стойку, возле которой они стояли.
— Ты очень заблуждаешься дружище, — он развернулся и направился к двери, и уже у самого выхода добавил, — Девушка полностью свободна. На твоём месте я бы не упустил момента.
Он быстрыми шагами направился на ресепшен, чтобы взять новый номер, и попутно пытался обуздать свою ярость. Что он сейчас сказал ему? Уже не помнит. Но он точно знает, что это было ложью.
— Куда спешишь? — спросил его знакомый голос. Катя приветливо улыбнулась и подошла к нему, — Вы уже закончили детсадовские разборки? Быстро, однако, — она оценивающе оглядела его, — Вид у тебя не из лучших. Иди лучше отоспись.
— Обойдусь и без ваших советов.
— Полегче в выражениях, братишка, — нахмурившись, ответила она, — Что случилось?
— Знаешь, просто теперь все так любят лезть в мою личную жизнь и давать мне свои не прошенные советы, что уже сил не хватает на то, чтобы посылать всех этих куда подальше. Лучше ты расскажи о чём, так мило беседовала с экс-любовником?
— Просто хотела убедиться, что наше прошлое не помешает нам работать вместе, — пожав плечами, ответила она, — Извинись перед ней.
— Не понял? — о чём она говорит?
— Извинись перед той горничной, которую ты, вероятнее всего, обидел. Так ведь? — соврать бы, да правда глаза уж сильно больно колит.
— Она хорошая девушка, и судя по нашему с ней разговору, искренне переживает за тебя.
Что?
— Ты виделась с Дашей? Вы говорили с ней? — он тут же засыпал её вопросами, — Когда это произошло? Нет. Не так, — он приложил указательный палец к губам, и отыскав более правильную формулировку, продолжил, — О чём вы с ней говорили? — с азартом в голосе спросил он. Во всём теле будто пробежала невидимая волна, что взбудоражила каждую клеточку его тела.
— О тебе, как ни странно, — ответила она ему, — Ей были интересны, в каких мы с тобой отношениях, — девушка хитро улыбнулась
— И ты же рассказала о наших родственных узах? — в положительном ответе он был уверен.
— Я лишь сказала, что мы знакомы всю жизнь и состоим в близких отношениях.
Порой ему кажется, что не он самый безнадёжный член его семьи.
— Зачем? — он устало потёр переносицу, — Ты хоть представляешь, что она могла подумать?
— Просто мне было интересно, что она предпримет, — хитро улыбнулась своим мыслям Катя, — И, кажется, что она сделала шаг навстречу тебе. Ведь я готова поспорить, что видела, как она остановилась у пятьсот шестого номера вчера, — она была довольно своей выходкой, — Теперь дело в другом. Сделаешь ли ты шаг к
ней?
В его голове не укладывались такие, на первый взгляд, простые мысли. Она сделала первый шаг. Она знала, что у него будто бы есть отношения с другой девушкой, но не послала его куда подальше, а добровольно таяла в его руках. Он же всё вновь испортил и поэтому всё должен исправить.
***
Удобно устроившись на диване, девушка вновь измерила свою температуру тела, которая, к сожалению, не понижалась ниже тридцати восьми градусов. Самочувствие было настолько отвратительным, что больно было даже лежать. Что тут говорить: вместе с разбитыми надеждами, она приобрела, как минимум, недельный больничный.
Горячий чай обжигал горло, но дарил непередаваемое наслаждение при её состоянии. Жаль лишь, что всё сладкое в доме закончилось, а Юля дома появится только вечером, и покупки из продуктового магазина вместе с ней. Девушка не любила болеть. Состояние до того беспомощное, что лишний раз и пройтись по дому не можешь, не говоря уже о том, чтобы чем-нибудь заняться. Но бездельничать она не любила ещё больше. Оставалось только телевидение, по которому шли лишь одни приевшиеся комедии, и лента новостей на её смартфоне, которую она обычно никогда не просматривала.
Неожиданный стук в дверь отвлёк её от мрачных мыслей. Еле слышно, но кто-то определённо постучал, хотя она никого не ждала. Выбравшись из плена махрового пледа, она посеменила к двери. Открыв её, она никого не увидела, но внимание привлёк предмет, который лежал на входном коврике. Это была небольшая подарочная коробка, к которой было прикреплено небольшое послание:
Дарье
Вернувшись в зал, она распаковала от подарочной обёртки коробку и обнаружила внутри её любимое шоколадное печенье с орехами. Но больше всего её заинтересовало то, что лежало на дне. Книга. В красивом переплёте и с закладкой внутри. Она держала в руках сборник стихов и сочинений Уильяма Шекспира.
Интересно, кто решил удивить её таким сюрпризом?
Ты ведь знаешь кто. Не ври хотя бы себе.
Обложив себя всеми лекарствами и укрыв тёплым пледом, она позволила себе вскрыть упаковку и с удовольствием приступить к поеданию любимого лакомства. С небольшим волнением она открыла книгу на той странице, где была закладка, и перед её глазами предстал небольшой листок:
Думаю, что начинать погружение в мир поэзии необходимо именно с этой книги.
Девушка горько улыбнулась и, убрав листок со странице, прочла стихотворение на языке оригинала:
Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, —
Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.
Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты.
Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?
Без сомнений теперь ей есть чем заняться.
***
На улице вновь пошёл снег, и молодой человек, полной грудью вдохнув морозный воздух, направился вдоль улицы, чему-то мечтательно улыбаясь. Нет, сегодня он не поедет домой на машине. Сегодня он пройдётся по знакомым московским улицам и будет делать то, что не позволял себе очень давно.
Мечтать.
