all you need is hate

Подойдя к дому, дыхание Юнги сбилось; воздух вырывался тяжелыми прыжками из его легким, попутно обжигая все выше лежащие. Юнги задыхался, и это удушье было более чем реальным, и отчасти даже страшнее, чем то, во снах. Это невероятно. Это ужасно. Что он о себе думает? Чувства сбились в большой клубок, давя Юнги на всякую часть тела, потому что их было уж слишком много, и для каждого чувствительного волоконца находилось хотя бы по одному. Лоб Юнги сморщился, губы поджались и дыхание все не восстанавливалось, хотя он уже пятую минуту отсиживал на кровати в своей комнате. Схватившись за голову и притянув ее вниз, создавая таким образом вид клетки из человека, Юнги попытался успокоиться и уменьшить клубок чувств до карманного размера. Он хотел концентрироваться на отвращении, которое он обычно испытывал при контактах с другими людьми, на заносчивости Сокджина, которую он отчаянно пытался себе придумать, на влажном и удушливом воздухе этого отвратительного дня, на дурацком выражении Сокджина, и над ложью, которая очень хотела казаться правдой, но Юнги хотел, чтобы это было ложью, и оно ей становилось. Как только Юнги удавалось продвинуться в своей концентрации на несколько позиций вперед, как волна темных, влажных и тягучих чувств накатывала его с головой и отбрасывало его намного дальше, чем он успевал продвинуться. Живот крутило, голова болела, а воспоминания никак не выходили из головы и все продолжали напоминать Юнги о теплой и нежной руке Сокджина, сжимающей его запястье крепко, но не больно, о его добрых глазах, смотрящих на него с заботой и о бесконечном небе с круглым настоящим солнцем, в лучах которого волосы Сокджина блестели ярко, и поэтому его образ выходил каким-то божественным и светящимся мягким белым светом. На все эти ощущения отзывались те ежедневно убиваемые и игнорируемые волнения, спящие настолько глубоко, насколько их закапывал Юнги, но, тем не менее, всегда высвобождавшиеся при каждом удобном случае. Это были одни из самых тяжелых и ненавидимых Юнги волнений, и сегодняшнее происшествие было идеальным для такого рода чувств. Они опять набросились на Юнги - и он сжал голову еще сильнее - с каждым разом они все сильнее пугали его - и рухнул на кровать, закопавшись в подушку. Его тело напряглось еще раз, продержалось так достаточно, чтобы заболело все, и окончательно расслабилось. Ножки чуть расправились и сложились, ногти перестали вонзаться в раскаленную голову Юнги, тело полегчало, как будто было бы куда, дыхание стало ровным, только немного сипящим. Юнги слишком много натерпелся в последние дни, и его тело уже устало бороться. Он позволил волнам диких темных чувств накрыть его с головы до пят, и следующий час ему виделись только нежные и красивые руки Сокджина, его улыбающиеся губы и мягкий голос, зовущий Юнги по имени. А потом он заснул. Сокджин не собирался сдаваться так легко. Некоторые люди просто не знают, что им нужна помощь - но она им непременно нужна, а Сокджин и помощь - это практически синонимы. Сокджина многие любили, а еще он знал, как пользоваться интернетом, поэтому найти дом Мин Юнги не составило труда. Постояв пару минут у порога, он готовил какую-то приветственную речь, которая могла бы воздействовать на остатки доверия Мин Юнги к людям. Он сомневался, что оно существует, но верить в этот предмет ему очень хотелось. Он ощущал себя героиней какого-то печального русского романа, и это скорее волновало его еще больше, чем добавляло пафоса. На третий звонок в дверь сонное лицо открыло бледно-белую дверь и тут же попыталось ее захлопнуть, но Сокджин был быстрее и сильнее сонных Мин Юнги. - Мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста. Мин Юнги опустил голову. Он понял, что проиграл, и что сделал это еще задолго до того, как начал играть. Цепочка со звуком ударилась об дверь. Мин Юнги, шаркая тапочками, спускался по лестнице во дворик. Они оба сели на лавочку и замолчали. - Что-то случилось? Ты плохо себя чувствуешь? Юнги вздохнул. - Ким Сокджин, это не твое дело. Если тебе настолько нечего делать, что ты лезешь помогать всем и каждому, кто выглядит чуть хуже, чем блестящее отполированное лицо из очередного тупого сериала для тех, кому немного за пятнадцать, то ты либо идиот, либо тебе стоит провериться. "Хотя мне кажется, тут подходят оба случая", - пронеслось у Юнги в голове, но на язык так и не попало. Сокджин скривил губы, обиженно выпучив глаза, но лицо его все так же выражало крайнюю обеспокоенность. Он вздохнул, закатил глаза обратно, улыбнулся как-то по-матерински и сказал: - Юнги, ты весь зеленый. Ты выглядишь еще хуже, чем обычно. У тебя такие мешки, как будто ты уже очень долго не спал, и глаза красные, как будто ты долго плакал. Это не может не волновать, правда. Сокджин придвинулся поближе и попытался заглянуть Юнги в глаза, в ту таинственную черноту, и вызвать там что-то, чему он еще не дал названия, но все равно продолжал звать. Таинственная чернота, накрывавшая Юнги волнами все предыдущие часы, сейчас забурлила, как будто ее кипятили на открытом огне, и жгла Юнги изнутри, делая его слабым и мягким. Он собрался, сказал черноте ждать своей очереди и сидеть смирно, посмотрел на Сокджина и уже собрался говорить что-то мерзкое и язвительное, но тут тот поставил на лавочку бутылку и какой-то белый пузырек. - Это витамины и вода с минеральными элементами. Они очень полезны для здоровья. Не бойся, они дешевые и очень хорошие, там есть и кальций, и магний, и что-то еще, и вот вода, я тоже ее много пью, когда мне плохо или когда я болею, она вкусная и восстанавливает силы. Он улыбался широко, а глаза его смотрели уже не в черноту, а на Юнги в общем, и ждали, когда тот примет драгоценный спасительный дар. Тот, все еще крайне удивленный происходящим, дар к себе все-таки пододвинул. Юнги сглотнул, но глотать было нечем. Горло пересохло, а в глазах сверкали искры и еще что-то непонятное. Все кругом было странное, а самым странным был Ким Сокджин. Немного помолчав и собравшись с мыслями, он ответил: - Спасибо. Он отвернулся, потупив голову куда-то вниз, руки сложил между ног и тихо сказал: - Тебе было необязательно.. Зачем.. Не надо было так волноваться. Этот тон - извиняющийся и грустный - Сокджин слышал впервые. Это было новое чувство, он хорошо его запомнил и улыбнулся в ответ своими пухлыми красивыми губами, немного наклонив голову. - Все нормально. Просто расскажи мне, что случилось, Юнги. Юнги поднял голову и посмотрел куда-то вдаль. Солнце уже начало заходить, и небо окрашивалось в различные оттенки оранжевого и золотистого. Облака были бежевые, на краях отливая золотым и розовым. Воздух был странно свежий и легкий, и дышалось хорошо и свободно. В закатном солнце лицо Юнги тоже начало чем-то светиться, но оно все еще было совершенно земным, как и практически все вокруг. Он вяло и печально улыбнулся. - Со мной все плохо. Как и всегда. Сегодня или завтра, все стабильно плохо. Я не думаю, что это когда-нибудь изменится. Поэтому не волнуйся за меня пожалуйста, Сокджин. На последней фразе он повернул свое грустное, усталое, вялое и мягкое полуулыбающееся лицо и увидел самое обеспокоенное и напряженное выражение, которое он только видел в своей жизни. В той части, где сидел Сокджин, уже падала тень, и солнечный свет освещал только часть его ног, поэтому во всей этой темноте сверкающие округленные глаза Сокджина, его скривившийся рот с поджатыми в глубочайшей обиде зубами, его сдвинувшиеся брови - все это вместе выглядело крайне взволнованным и серьезным, и в чем-то даже устрашающим. Лицо Юнги приняло удивленный вид. Сокджин посмотрел ему прямо в глаза, за черноту, и сказал: - Хочу и волнуюсь. Съешь пожалуйста эти витамины. Они правда очень полезные. Сокджин встал. Его лицо дернулось, пытаясь выставить что-то, маскирующее обиду, - и выглядело все это очень по-детски - но ничего не получилось, поэтому он просто посмотрел в сторону, потом на Юнги, и заметив и осознав, что собеседник его удивлен и что ему неловко, выражение Сокджина сразу смягчилось и немного сникло, он заулыбался как-то глупо и еще более по-детски, потупив голову, и старался не смотреть на Юнги. Его лицо подернул легкий румянец, то ли от собственной скромности, то ли от собственной наглости. - Прости, но мне уже пора идти. Пожалуйста, выздоравливай и поспи. Еще увидимся. На свет из Ким Сокджина вышла самая сладкая улыбка, которая только могла у него появиться. Юнги неловко и как-то отстранено помахал рукой и только через минут пять он вернулся к себе на кровать, опустив на стол воду и таблетки с громким глухим звуком, но улыбка и все до этого произошедшее продолжали крутиться у него в голове как старая, но горячо любимая пластинка.