***
Гермиона очень любила руны, особенно ее радовал тот факт, что они были почти каждый день, кроме одного. Но из-за того, что сейчас ей приходилось работать в паре с Драко, у нее пропало желание посещать этот урок, девушка немного побаивалась парня. Сегодняшний урок рун начался сразу после обеда, и вот уже четверть часа Грейнджер сидела рядом с Малфоем. После того, как профессор дала ребятам на изучение несколько новых и сложных символов, они преступили к переводу следующих страниц. Гриффиндорка и Слизеринец будто провалились во вселенную молчания, окруженную нескончаемой болтовней. Гермиона сидела молча, половина ее разума занималась переводом, а другая половина — Драко, и его нехарактерным извинением сегодня утром. Что произошло? Почему он это сделал? Тайны ума Малфоя были непостижимы, и после нескольких диких идей она решила углубиться в задание урока. Гадать не имело смысла. Это было нелогично. Но это ее мучило, она не хотела остаться в неведении. — Так почему же ты извинился? — спросила она. Он был удивлен ее вопросом, но не показал этого. — Хорошие манеры. — ответил он, не глядя на нее. — Я не думала, что ты знаешь, что такое манеры, — Гермиона подняла на Драко недоверчивый взгляд. — Конечно, я знаю, что такое манеры. Меня правильно воспитали. — сказал он с ноткой раздражения. — Серьезно? Никогда не видела, чтобы ты ими использовался. — Ну, меня не учили обращаться с грязью. Гермиона уставилась на него, убирая прядь волос, которая спадала ей на глаза. Он взглянул на девушку своими серыми, ледяными глазами, которые лишь на долю секунды встретились с огненно-карими, самодовольно ухмыляясь. Она решила испытать удачу еще раз. — Так почему ты извинился? Драко полностью игнорировал ее, продолжая записывать предложения своим до омерзения круглым и идеальным почерком. — Ты собираешься мне ответить? — Может только после твоей смерти. Гермиона закатила глаза и вернулась к переводу. — Твоя проблема, — начал Драко после паузы, — в том, что ты книжный червь. Всегда на занятиях, любишь все предметы…так отвратительно хорошо. Несмотря на то, что она старалась не придавать значение ни одному слову Слицеринца, что-то в Драко заставляло Гермиону возражать ему. Это раздражало ее. Она не хотеласпорить, но он будто знал, как вывести ее из себя. — Если что, я не все предметы люблю. Терпеть не могу прорицание. — Серьезно? — спросил он, бросая на нее интригующий боковой взгляд, который заставил ее мгновенно подумать о кошке. — И зелья, наверное, — сказала она с легкой обидой, — но только потому, что Снейп относится к нам предвзято. Драко повернул голову, чтобы посмотреть на нее: «Да, думаю, это уже понял. Но что насчет Гадания?» — Это глупо, слишком неясно, в общем, одни догадки. Он выглядел оскорбленным: «Это не всё догадки.» — Нет, они. Всё, что я когда-либо делала, притворялась, что вижу смертельные предзнаменования в чайных листьях и хрустальных шарах и… Он снова набросился на нее: «Вы использовали это?» Гермиона кивнула: «Я бросила примерно в середине года, когда Профессор Трелони сказала, что у меня плохая аура и черствое сердце.» Если бы он не знал такую прекрасную Гермиону, которая не оскорбляла своих учителей, Драко мог бы поклясться, что слышал, как она что-то бормотала о глупой старой летучей мыши. — Ну некоторые люди и в прям не имеют нужной ауры. — сказал он снисходительно. — Я предполагаю, аура у тебя что надо? — съязвила девушка. — Вообще-то да, моя бабушка была провидицей. У меня это в крови. Гермиона закатила глаза, и дважды проверила предложения, записанные Драко. Они были правильными. Она так хотела, чтобы он ошибся, чтобы указать на это. Урок тянулся медленно, казалось, что никогда не закончится. Однако история, которую они переводили, была, по-видимому, очень хорошей, ведь класс был полон шепотов, обсуждающих сложность некоторых рун. Гермиона посмотрела на абзац, который они только что закончили, и прочитала его вслух. «Вдруг Азуру схватили за руку. Кто-то зажал ее рот рукой, не давая ей дышать и даже возможности закричать. Этот кто-то свернул с ней в переулок, и сейчас чьи-то серебристые глаза смотрели в ее, зеленые. Он был одним из темной расы… Тенебер» Гермиона ахнула: «Но ее же убьют!» — Почему ты так думаешь? — спросил Драко усмехаясь. — Ну, это один из «тьмы». — сказала Гермиона, глядя на него. — Это очевидно! Мы знаем, что они злые, я имею в виду, они нападают на деревни…они убили родителей Чандры… — Это основной сюжет большинства книг. — Драко потянулся, ему казалось это скучным. — Человек X, который имеет «хорошую» сторону, сталкивается с Человеком Z, который якобы относится к «плохой» стороне, но оказывается не таким, у них страстный роман и спасение мира. — Это не основной сюжет у многих книг. Я прочитала достаточно произведений, ничего подобного там не было. Драко ответил спокойным тоном, сдержанным, таким, как правило, объясняют что-то маленьким детям: «Я говорю о нормальных книгах, а не твоих, маггловских.» — Так ты думаешь, у Азуры будет роман с этим… Тенебером? — Гермиона спросила, указывая на пергамент. — Без шансов! — Будет. И они будут «спасать мир» вместе. — Не получится. Он злой. Чандра, вероятно, убьет его, и они сбегут. Драко усмехнулся, так же как психопат садист, прежде чем делать что-то ужасное своей жертве. — Спорим?! — спросил он. — Пять галеонов на то, что они не будут вместе. — Договорились. Они работали над переводом, и к досаде Гермионы Тенебра не убивали и, похоже, не хотели убивать. Она чувствовала, как от Драко исходит самодовольство, из-за чего она хотела вырвать ему гланды. — Любые другие знаменитые истории, которые тебе не нравятся? — спросила она, пытаясь сохранить вежливый разговор. — Их тысячи. — Назови одну. Драко осмотрел свое перо, размышляя: «Троянская война, к примеру. Всего лишь деревянная лошадь.» — Я бы подумала, что это была бы твоя идея. В целом: «Я Слизеринец, я хитрый и злой, я вас легко смогу обмануть, тем самым победив.» — дразнила его Гермиона. Тут же последовал ответ Драко: «Как и ты: «Я Гриффиндорка, я смелая, я буду безрассудно бегать, чтобы в меня попала куча Темных проклятий?» Он сказал это таким же саркастическим тоном, как и Грейнджер, на что она одарила его свирепым взглядом. — Меня раздражает не конь, а трояны. — продолжал он. — О, посмотри, греческая армия ушла, и они оставили нам деревянную лошадь, достаточно большую, чтобы вместить несколько сотен солдат, вооруженных до зубов внутри, и все еще имеют достаточно места для санитарных объектов! Какой прекрасный подарок! Давайте отвезем его в город! Как можно быть таким глупым? Глупее, чем вы, гриффиндорцы, это очень сложно. — Хорошо, достаточно с «междоусобным» соперничеством. — Ладно. Малфой держал паузу достаточно долго, чтобы удивить ее. — Но это означает, что я перейду к соперничеству с крови. Гермиона сердито посмотрела на него, и разговор растаял, как снег, сменившись каменистой тишиной. Через несколько минут она пробормотала: «Полагаю, что ты, может быть, прав с этой троянской войной». — Да, прав. — ответил Драко, и они не говорили до конца занятия.***
В общей гостиной Слизерина не было холодно, вопреки распространенному мнению. Несмотря на свое расположение среди подземелий, огни и заклинаний сохраняли в комнатах тепло ночью и днем. Но Драко было все равно, тепло или холодно. Он чувствовал только вечный лед проклятия Glacios. Только несколько его сокурсников знали о его проблеме, только никого это не волновало. Не смотря на то, что гостиная была теплая, но в ней царил другой холод. Хоть и «зло» Слизерина было в меньшинстве, но те, кто еще не был предшественником Темного Лорда, были мрачны и недружелюбны. Это была часть того, кем они были. Слизеринцы хитры, амбициозны и падки на власть. Успех означал сохранение дистанции, не позволяя себе слишком привязываться к людям, чтобы их не использовали против вас. Постоянный поиск недостатков других, чтобы унизить их, сделать лучше себе. У некоторых слизеринцев были друзья, они могли смеяться вместе, но у большинства просто были союзники. Их общая комната — земля без доверия. Доверие — признание слабости. Драко Малфой сидел на своем обычном месте, ближе к задней части комнаты, вдали от огня. Иерархия Слизеринцев была тонкой. Большинство людей, которые пробились в ряды, сидели спереди, на лучших местах — возле камина. Драко не нужно было там сидеть. Он родился в одной из старейших волшебных семей, давних сторонников различных Темных волшебников и ведьм на протяжении веков, которых боялись и уважали все. Поэтому он сидел сзади, затененный призрак, которому нужно было только присутствие, чтобы вызывать уважение. Малфой предпочитал спокойные, безлюдные места. Крэбб и Гойл сидели справа от него, играя в шахматы. Но даже это у них выходило плохо. Драко думал. Точнее, он мысленно проклинал Гриффиндорку каждым проклятием, которое он знал. Это была ее вина. Его отец научил ненавидеть грязнокровок. Вся жизнь Малфоя была построена на этом. А что сейчас? Гермиона — нет, Грейнджер — разрушила все одним хорошо поставленным вопросом. Он бы хотел игнорировать это. Забыть; вернуться к старым убеждениям, прежней жизни. Он пытался на уроке рун, пытался оскорбить ее и Грязнокровок…но это было невозможно. Она заставила усомниться в том, что Чистокровки лучше, а у него не получилось возразить. Драко был человек логики, и когда он нашел то, что не было логичным, просто не мог заставить себя поверить. Конечно, никто не должен знать об этом. Просто нужно жить как и прежде. Но мог ли он? Зная, что нет никаких причин для превосходства, мог ли он от всего сердца продолжать оскорблять и сражаться и, в конечном итоге, вступить в растущие ряды Пожирателей Смерти? Не мог. И Малфой ненавидел себя за это.