***
Драко был в шоке, нет, больше чем просто в шоке. На него обрушился целый поток эмоций: потрясение, оцепенение от ужаса и осознание. Он не мог отрицать, того что прочитал. Все это имело смысл. — Драко? Что там? — голос Гермионы пробил стену отрешения, которая окружала Слизеринца. Он испуганно взглянул на девушку и увидел взгляд полный любопытства и какого-то детского волнения. — Ээ…ничего не сказано. Просто переходит к другому проклятию. Выражение лица Гермионы потускнело, волнение пропало, будто свет внутри погас. Но она по прежнему светилась жизнью, которая поражала Малфоя. Казалось, все секреты девушки написаны на лице, то как она двигалась, как смеялась, все говорило за нее. Грейнджер — открытая книга. — Ох, ну ладно, — было видно, что она расстроилась, — просто ты выглядел так, словно там было что-то ужасное. — Уверен, мы сможем найти что-нибудь еще, — попытался утешить девушку Драко. — Я просидела в библиотеке больше двух часов. — взгляд ее поник. Было удивительно наблюдать, как меняется лицо девушки. Она сияет, когда счастлива, мрачнеет, когда расстроена. — И ты правда потратила столько времени, чтобы найти хоть что-то о лекарстве? — Я искала всякий раз, как только появляется хоть немного времени. Мне действительно хочется помочь…тебе. — их глаза встретились, Гермиона улыбается и Драко, с удивлением, заметил, что его губы расплываются в улыбке. — Спасибо. — искренне сказал он, глядя в ее глаза. Вы, наверное, знаете, что именно в такие моменты вторгаются посторонние, разрушая только возникшую связь. Именно таким человеком стала мадам Помфри, которая пришла сообщить Малфою, что время посещения уже окончилось минут так пять назад и девушке необходимо отдыхать. Попрощавшись, Драко пошел в библиотеку, чтобы сдать книгу. А потом…потом как следует подумать.***
Четверть часа спустя Малфой-младший лежал на своей кровати в общежитии Слизерина, держа Malus Orbis в одной руке. Он рассматривал узоры, меняющиеся в центре шара, которые словно отражали мысли своего хозяина, одновременно насмехаясь над ними. Драко не мог отрицать написанное в книге. Он явно что-то чувствовал к Гриффиндорке, да, возможно это была любовь. Однако Малфой не испытывал этого раньше. До сих пор он был один, полагался только на себя и успешно справлялся с этим. Рядом с ним не было ни друзей, ни родителей. А как же девушки? Слизеринец воспитывался с мыслями, что свою будущую невесту нужно рассматривать с трех сторон: чистота крови, материальное состояние и верность Тёмному Лорду. Ни о какой любви ни шло и речи. Что же ему делать? Рассказать ей или молчать? Что она подумает о нем, если узнает? Незнание раздражало. Это усложняло все. И эта любовь, новое и неизведанное чувство. Все сбивало с толку прежде уверенного во всем Малфоя. Одна его часть говорила: «Молчи, молчи и не смей признаваться ей, она не поймет, не примет.» Однако была и другая, управляемая слабым, неокрепшим голосом любви, которая просила рассказать всё. И сейчас, эти две стороны его личности вели войну между собой и Драко не знал, как с ними справиться. До этого каждый свой шаг он продумывал с холодной слизеринской хитростью и так, чтобы его действие привело к наилучшему результату, не неся никаких потерь. Сердце парня никогда не ведало любви и сострадания, поэтому давно застыло. Разум Драко Малфоя счел идею рассказать все Гермионе крайне идиотской: она могла оказаться в смертельной опасности раскрой он свои чувства. А сердце, его сердце с каждым своим ударом кричало: «Расскажи! Расскажи! Расскажи!» Но зачем Грейнджер все знать? На этот вопрос сердце не отвечало, не могло найти слов, чтобы объяснить причину, ведь оно знает только один язык. Язык эмоций.***
В это же время, Гермиона все еще лежала на больничной койке. Не смотря на все слова девушки о том, что она чувствует себя прекрасно, мадам Помфри была непреклонна: «Дорогая, ты подверглась ужасным пыткам, кто знает какими проклятиями они еще пользовались! Я просто не могу выписать тебя сейчас.» Гриффиндорка благодаря своим обширным знаниям смогла распознать большинство примененных к ней заклятий, что в тот момент успокаивало. По крайней мере, было не так страшно, она знала действие проклятия и что последует за этим: долгие мучения или быстрая, и поэтому совсем незаметная, боль. Однако некоторые Гермиона не могла распознать от чего было страшно, что же дальше. Для нее незнание само по себе пытка. По крайней мере у девушки было время подумать о событиях прошлой ночи. Гарри рассказал о своих переживаниях на тот счет, что он причина ее похищения, и надо было признать — такое возможно; хотя она сказала, что в этом нет его вины. Именно за это Гермиона и любила Поттера: парень был открыт для своих друзей как никогда, особенно после событий четвертого курса. Рон и Гарри, как братья для нее, иногда надоедливые, но всегда забавные. Неудивительно, что парни пришли за ней, хотя девушка и назвала их идиотами за такой опасный поступок, но надо было признать — она сделала бы так же. Но третий участник этой, если можно так сказать, спасательной операции поразил Гермиону. Если бы год назад ее спросили: «Кто вытащит тебя из лап Пожирателей?» Драко Малфой не занял бы места в сотне кандидатов, да что там, в тысяче! Да, чудеса случаются. Но как? Гермиона так часто спрашивала у себя «Что произошло? Почему он был там?», даже голова разболелась, но ответа так и не нашла, кроме навязчивой мысли: «Он изменился.» Больше всего девушку раздражало в Малфое отнюдь не то, что он издевался над ней и ее друзьями, а то как парень безоговорочно принимал все те предрассудки, которые на протяжении всей жизни ему вбивал в голову отец, и никогда не задумывался, что чистота крови не имеет такого уж значения, как говорят. К сожалению, такая точка зрения не ограничивалась одной семьей, она жила в мыслях многих волшебников. В истории произошло миллион и одно событие, лишь потому что кто-то возомнил себя лучше другого. Именно поэтому Гермиона задала ему тот вопрос: «Почему чистокровный волшебник лучше грязнокровки?» Ох, как она была рада, что Драко не смог ответить. Это доказало ее правоту. Девушка задумалась над тем, что может именно это как-то изменило Слизеринца и она очень надеялась, что это так. Мысль, что у нее получилось помочь кому-то осознать свою неправоту приятно грела душу. И то, что Малфой не оскорблял Гермиону при каждом удобном случае добавило свежести в их отношения. Конечно, все еще были моменты, когда он унижал ее, но они оба знали, что это делалось скорее по привычке для поддержания имиджа. Как же Гриффиндорка была счастлива, узнав о том, что проклятие Glacios больше нет. Однако ей было безумно интересно как именно это произошло. Хотелось знать, что же такое прочитал Драко, что был так шокирован. Судя по удивлению, смешанным с неверием, на его лице девушка ясно поняла — написанное имело колоссальное значение. Если бы было наоборот или там действительно ничего не было сказано, то Драко Малфой не показал бы ни единой эмоции. Гермиона проработала с ним достаточно долго. И в этот раз Слизеринец даже не потрудился, нет, вряд-ли смог, скрыть эмоции. Поэтому девушке было жизненно необходимо узнать, что же написано в той книге. И вот, когда Гарри и Рон пришли навестить Гермиону, она обнаружила себя рассказывающей о проклятии Glacios и о том, что оно было разрушено — конечно она многое упустила из своего повествования, ведь в любом случае это было тайной Драко. Но она рассказала им о книге, и о неприкрытом удивлении Малфоя, и о его «ничего не сказано». Прежде чем время посещений закончилось Гриффиндорка успела попросить своих друзей заглянуть в библиотеку, почитать об этом проклятии и рассказать ей.***
— Нашел? — спросил Рон уже в третий раз за последние пять минут. Оба парня перерыли всю секцию защиты от темных искусств в попытках найти книгу, о которой рассказывала Гермиона. — Нет. — отозвался Гарри из-за угла. Книги не было на своем месте согласно алфавитному порядку и уже начали закрадываться сомнения, вернули ли ее на свою законную полку. — Еще несколько минут и уходим. — добавил парень. Библиотека была почти пуста, и послеполуденное солнце проскальзывало сквозь большие окна, ловя пылинки своим янтарным светом. Что же это могло быть? Они не знали Драко так же хорошо, как и их подруга, но в том, что его не так легко удивить были уверены на сто процентов. Не только просьба Гермионы, но и их собственное любопытство заставляло искать. Время тянулось бессовестно медленно до тех пор, пока Рон что-то не обнаружил. — По-моему оно. Гарри поспешил к другу. «Темные проклятия: руководство. Это оно!» Они сели за ближайший стол и открыли книгу на нужной странице. — Здесь ничего нет, — разочарованно сказал Рон, — просто куча мусора о том, как действует проклятие и кто за его изобрел. — Да, на это пустили целую страницу. — Гарри старался читать более внимательно, стараясь не упустить ни слова, вдруг что-то важное. — Переворачивай. — нетерпеливо сказал Рон. Поттер пробежался глазами по последнему абзацу и перелистнул. И вот наконец-то дошла очередь до способа снятия этого заклятия, на их лица опустилось та же эмоция удивления. — Малфой что? — взвыл Гарри, нарушая блаженную тишину библиотеки. — Ты вообще понимаешь, о чем идет речь? Рон кивнул, слегка побледнев, и закрыл книгу. На мгновение воцарила тяжелая, гнетущая тишина. — Мы не можем ей рассказать. — неуверенно пролепетал Уизли на что получил кивок от Гарри. — Если она и он, Мерлинова борода, это неправильно даже произносить вслух, когда-нибудь…катастрофа. — заключил Поттер. — Такое вообще возможно? — спросил Рон. Гарри выглядел задумчиво, к его лицу начал медленно возвращаться румянец. — Они проводят много времени вместе, — сказал он наконец. — Кто его знает? — Мы должны держать их порознь. — заключил Рон. После этих слов начались активные поиски решения. Слизеринцы никогда бы не одобрили их способ планирования. Они потребовали бы более изощренного метода, чем заметки, небрежно нацарапанные на клочке пергамента. Студенты змеиного факультета впали бы в отчаяние, увидев те жалкие пути, придуманные Гарри и Роном, чтобы удержать Малфоя от попыток признаться в любви Гермионе. Они бы скорее в клочья разорвали все написанные заметки попутно бормоча о том, какие же эти Гриффиндоцы все-таки идиоты. Но вот, спустя пятнадцать минут план был завершен. Бумага была исписана всякими важными датами, местами когда бы Малфой мог остаться наедине с Гермионой, а что более важно, они придумали как сделать так, чтобы он не имел даже малейшего шанса признаться. — Ты уверен, что это сработает? — Остается только надеяться.