***
— Юри-и, давай спать вместе! — в следующий раз он подкарауливает после вечерней пробежки, ловит уже почти у входа в комнату, прижимается сзади, опаляя жарким дыханием ухо. — В-виктор, нет!***
— Ю-юри, ну давай спать вместе! — слегка пьяный и пахнущий терпкими духами Виктор вполголоса предлагает Юри прямо во время празднования распределения на этапы Гран-при, перед всей, простигосподи, его семьей. Юри панически оглядывает комнату, но все заняты болтовней и на них никто не обращает внимания. — Виктор, прекрати! — и тихонько добавляет: «Завязывай уже с выпивкой». Отворачивается смущенно и не замечает, как обиженно Виктор сверкает глазами. Ну вот правда, как его, такого неземного, пустишь к себе? Мало ли, почему он просится спать вместе, долго и настойчиво. И как спать? Виктор на футоне, а Юри на кровати? Не получится, слишком мало места. Или вместе на его кровати? Она небольшая, придется лежать, соприкасаясь. А если Виктор его обнимет? Не-ет, если Виктор его обнимет, Юри тут же и умрет от разрыва сердца. И прости-прощай мама, папа и финал Гран-при. — Хироко-сан, — Виктор, все еще немного пьяный и очень расстроенный, сидит на кухне и смотрит, как мама Юри моет посуду, — почему Юри-кун меня отталкивает? Он сейчас похож на капризного ребенка с этими нахмуренными бровями и надутыми пухлыми губками. Хироко мгновение любуется им, а потом машет рукой. — Юри всегда был слишком робким, Вик-чан. *** Виктор подходит к двери и тихо и неуверенно стучится. На него это совсем не похоже, но все эти отказы... Юри ведет себя так, будто и не приставал к нему сам на банкете, не впечатывался жадно в тело, не просил приехать. Как будто ему вдруг стало все равно или Виктору просто почудилось. — Кто там? — Виктор слышит, как Юри подходит к двери. — Это я, открой, — он переводит дыхание. — Хочу спать вместе с тобой. — Н-не надо, Виктор. Иди к себе, ты пьян, — голос милого маленького Юри звучит так... холодно и по-чужому. Но он не отходит от двери, стоит. Тогда Виктор плюхается на пол, прислоняется к двери спиной. Коридор белый-белый, весь в лунном свете. И только Виктор сидит в тени. В голову приходит песня времен юности, и он начинает: В белую ночь сирени листву ветер качает то робкий, то смелый. В белую ночь, когда я усну, приснится мне сон удивительно белый. Птица взмахнет волшебным крылом, и я появленье твое угадаю. В белую ночь с тобой мы уйдем, куда я не знаю, куда я не знаю. Дверь медленно открывается и Виктор буквально падает в комнату. Темно; Юри — уже в пижаме и криво надетых очках. Из окна и сюда льет свет Луны, и вся комната, и Юри — все белое, неземное и иррациональное. Виктор встает, до Юри — тридцать сантиметров. Он дышит часто и смотрит доверчиво. Руки сами собой тянутся к его макушке, свет течет сквозь мягкие волосы и запутавшиеся в них пальцы. А Виктор, полушепотом, почти неслышно, продолжает петь: Белая ночь опустилась как облако, Ветер гадает на юной листве. Слышу знакомую речь, вижу облик твой. Ну почему это только во сне? Больше не выдержать. И сердце тянет и болит, и дышать тяжело, и страшно, но Юри делает полшага вперед, не выдерживая, утыкается носом Виктору в грудь, вдыхает глубоко, да так, что в носу щекочет, а в животе переворачивается что-то такое тяжелое и неповоротливое. Руки сами собой ложатся на талию, скользят — какая приятная кожа, какое крепкое тело — под гостиничный халат, по спине и прижимают сильнее. Рука Виктора бессильно спадает с макушки по плечам вниз, сам он судорожно вдыхает, когда маленькие холодные ладошки Юри скользят по голой коже. В голове все мутнеет, и он порывисто прижимает к себе Юри, теплого и податливого, до безумия родного, нужного и важного. Пара шагов вперед, и вот они, не размыкая объятий, падают на кровать. Виктор перебирает волосы Юри, мягко и бережно, и сам не замечает, как засыпает. Засыпает и Юри в его руках, крепко и спокойно. А за окном ложится спать и Луна