Песни и пляски Виктора Никифорова

Это был ужас, кошмар, ад, и ничего, ничего в целом свете не могло это исправить. Кроме разве что билета до Хасецу в один конец и курса сильнейших успокаивающих. Ромашка с Персеном прекратили помогать на третьи сутки, от алкоголя становилось только хуже, а до Галоперидола было все же еще далеко. А все из-за того, что в их с Виктором доме стало вдруг слишком людно. Неделю назад Юрио ворвался к ним в дом, плюхнулся на диван и буркнул что-то типа: «пожлстамжнояпожвуувас». Оказалось, Юркину квартиру затопили соседи (хорошо, что они не в больнице — обошлось километровыми матюками, на том спасибо), и жить ему негде. То есть, он конечно может попроситься к Якову или к Лиле, но какой нормальный взрослый подросток шестнадцати лет захочет жить с героями собственных кошмаров? А Виктор почему-то так обрадовался, что закралась мысль, что он все и подстроил. Сказал Юри на ухо: «Это поможет вам наладить отношения».  А отношения уже были в порядке. Юрка по-прежнему брыкался, но свиньей не называл, и даже просил совета иногда втихаря от Виктора — кому хочется стать объектом его шутеечек. Юра оказался на удивление тихим и приятным соседом: мусор за собой убирал, не занимал надолго ванную, готовил еду — и когда только научился — и не стеснялся искать и брать все, что нужно. На третье утро Виктор назвал его сыном. Деревянная лопатка полетела метко в голову, но Виктор, не убирая с лица улыбки и обняв Юри, удачно уклонился. Этим же вечером он принес новые полотенца: розовое, белое и голубое. С надписями. «Папу» он забрал себе, «маму» отдал Юри, а «сыночка» торжественно вручил Плисецкому. Через пару дней Юрка попросил приютить и Отабека. Тот мол приезжает на три ночи, давно уж билеты взяли, а ремонт еще не закончен. Виктор почему-то обрадовался еще больше. Так они и поместились в двушке: спальню заняли Виктор с Юри, а в комнате на диване разместили Юру и Отабека. Тот сурово поблагодарил, забрал Юру и весь день эти двое пропадали где-то в питерских дворах. Вечером явились довольные. Размещались в суматохе, мешались под ногами, наступили на хвост Маккачину. Виктор был истерично радостный, и пел только: Под одной огромной крышей и просторней и светлей, Ни к чему нам дом отдельный, вместе жить нам веселей. Но вот кого-кого, а Милу в гости они явно не ждали. Та прибежала в десятом часу, довольная и с пакетом. — Мне из дома сало прислали! — с порога обрадовала она. А там, где сало, там и водка — Виктор зачем-то хранил бутылку в морозилке.

***

Утро встретило Юри шумом из кухни, запахом женских духов на подушке и перегаром Виктора. На кухне крутилась — как будто и не пила вовсе — Мила. Она варила кофе, на сковородке что-то шкворчало и аромат еды тянулся по всей квартире. Плисецкий лежал головой на столе, в такой же позе сидел и Отабек. На запах выполз и Витя, бурча под нос: По утрам гремят посудой — собирается братва, Тетя Мила варит кашу, ждет Отабека бастурма Растрепанный, но с ясными глазами, направился прямиком в ванную, почесывая живот, по пути треснул Юри по заднице. Без задора, но с чувством выполненного долга хлопнул дверью и занялся водными процедурами. Мила поддержала: Фельцман нам мацу заводит, Гоша делает шашлык, А оленевод… Кацуки - строганину и балык.